61

— Мы все опечалены кончиной доктора Дюбуа, — говорит медсестра. — Он служил примером для всех нас. Мы не знаем, что будем делать без него. Вы тоже врач?

Жюль бурчит что-то, что можно понять как отрицательный ответ, когда мы идем по больничному коридору. Он больше похож на мученика, вздернутого на дыбу в средневековой камере пыток, чем на убитого горем родственника. Как актер он бездарен. Единственное утешение — это то, что у медсестры нет оснований для подозрений. Никому не придет в голову претендовать на тело человека, умершего от «черной лихорадки», кроме как близкому родственнику.

Тело Дюбуа находится в покойницкой рядом с пандусом позади больницы. По дороге в больницу мы договорились о доставке тела на похоронном фургоне и послали телеграмму Пастеру с просьбой встретить нас у морга через час.

— Я так рада, что у него есть близкие родственники, — продолжает говорить медсестра через уксусную губку. — Мы все думали, что он сирота. Вы живете в Париже?

— Наездом, — односложно отвечает Жюль.

Мы выходим через черный ход на погрузочную площадку, бросив губки в урну у двери.

— Ваши лица кажутся знакомыми. Вы бывали здесь у доктора Дюбуа?

— Иногда. — Жюль бросает на меня тревожный взгляд.

— Тогда понятно.

Кучер слезает с сиденья похоронного фургона на погрузочную площадку. Пока медсестра и кучер подписывают документы, Жюль и я стоим поодаль и изображаем скорбящих родственников.

— Странно, — говорю я Жюлю. — После смерти ты уже не человек, а вещь. Теперь это не Дюбуа, а его тело.

— Потому что дух покинул бренные останки.

— Утешительная мысль. Все идет хорошо, тебе не кажется? — Только я успеваю сказать это, как к нам быстро подходит человек, которого я принимаю за врача.

— Добрый день. Я доктор Бруардель, директор департамента здравоохранения. Доктор Дюбуа был одним из моих помощников. — Он обменивается рукопожатиями с Жюлем, прищурившись и поправляя пенсне, чтобы лучше разглядеть его. — Мы не знакомы, мсье?

Жюль откашливается.

— Мне кажется, мы не имели удовольствия встречаться. — У него невинный вид — как у лисы, пойманной в курятнике.

Мне вдруг приходит в голову, что Бруардель мог состоять в том же правительственном комитете по здравоохранению, членами которого были Жюль и Пастер.

— Вы и ваша… — Бруардель смотрит на меня.

— Это невеста доктора Дюбуа, мадемуазель Карре.

Директор удивлен, как и я, что у Дюбуа была невеста. Я подношу платок к лицу, якобы скрывая горе, и бормочу что-то невразумительное, дабы не выдать свой иностранный акцент.

— Я весьма удивлен. Я не знал, что у Люка есть семья и невеста. Я даже слышал… Впрочем, это не имеет значения. Примите мои соболезнования. Когда состоятся похороны? Разумеется, я хотел бы присутствовать.

— Пока не решено. Мы известим вас, — быстро говорит Жюль.

Доктор Бруардель снимает шляпу.

— Везут.

Санитар больничного морга выкатывает тележку, на которой лежит тело, завернутое в черную материю. Я отхожу, прикрывая платком лицо, дабы изобразить постигшее меня горе. Я и в самом деле тронута. Каким бы ни был Дюбуа, я не могу равнодушно смотреть, как его тело погружают в похоронный фургон.

Позади меня Жюль и Бруардель прощаются, и Жюль быстро догоняет меня. Наш фиакр ждет на другой стороне улицы напротив выезда, и мне приходится сдерживать ноги, чтобы они не пустились вскачь. У экипажа я оглядываюсь назад и вижу, что доктор Бруардель после разговора с санитаром морга поворачивается к медсестре, которая привела нас на погрузочную площадку. Та что-то взволнованно говорит, показывая куда-то позади себя, и на площадке появляется знакомая фигура — человек с одной рукой.

— О Боже, кот соскочил со сковородки.

Жюль смотрит назад, помогая мне сесть в экипаж.

— Прибыл еще один дядюшка. Это немного охладит пыл Бруарделя. Мне показалось, он узнает меня, ведь он был членом комитета по здравоохранению, как Пастер и я.

— Как ты думаешь, что произойдет?

Он пожимает плечами.

— Бруардель может натравить на нас полицию. Нас арестуют, посадят в тюрьму и казнят на гильотине. Но, в сущности, вероятно, ничего не произойдет, потому что Маллио не станет раскрывать себя, выдавая нас.

Ужасная мысль приходит мне на ум. Я хватаю Жюля за руку.

— Что, если Маллио действительно дядя Дюбуа?

Он не отвечает, словно не слышит меня, и смотрит в окно экипажа на дома, мимо которых мы проезжаем.

— Кот выскочил из мешка.

— Что?

— Кот выскочил из мешка, а не «соскочил со сковородки». Я слышал это выражение, когда был в Америке. Ты неправильно употребила его.

— Так или иначе, мы сделали свое дело.