60
Мы ждем доктора Пастера всего несколько минут, прежде чем он появляется в своем кабинете вместе с Ротом.
— Господа, — Жюль вежливо кивает им, — вы слышали о кончине доктора Дюбуа?
Они с удивлением смотрят друг на друга.
— Он умер от «черной лихорадки».
Доктор Пастер потрясен.
— Боже мой, неужели? Сначала Рене, а теперь еще один молодой ученый, исследующий заболевание. Это неосторожность, и она допущена по моей вине. Я должен был строже следить за тем, как исследователи работают с опасными микробами, и инструктировать о мерах предосторожности во избежание заражения.
Меня искренне тронуло сочувствие, проявленное доктором Пастером к своему ассистенту и Дюбуа. Мы с Жюлем договорились ни в чем не обвинять Дюбуа, пока у нас не будет неоспоримых доказательств.
Жюль достает из сумки обломки деревянного ящика.
— Мы привезли кое-что из тех мест, где, по-видимому, у Перуна была лаборатория. На ящике имеется маркировка, по которой можно судить, что его отправили из Китая. Когда мы встречались с доктором Дюбуа в больнице, его сотрудник сообщил ему о получении еще одной посылки из Китая.
— Как и зачем ящик, отправленный из Китая, оказался в сельской глубинке? — спрашивает Пастер.
— Возможно для каких-то темных и дурных дел.
— Темных и дурных дел? — Пастер поворачивается к Роту, стоящему рядом с его креслом. — Я удивлен, что такие слова говорятся в связи с тем, чем занимается наука.
Жюль качает головой.
— Я также удивлен, друг мой, что воплощаются многие ужасные вещи, которые были плодом моей фантазии. Однако, что бы там ни было, говорит ли вам о чем-нибудь этот ящик? — Жюль дает Пастеру фрагмент ящика.
Престарелый ученый рассматривает его и передает Роту.
— Говорит о том, что он отправлен из китайской провинции Юньнань.
— Это имеет какую-то важность? — спрашиваю я.
— Возможно, что нет, но в этой провинции десятилетиями вели борьбу с чумой.
— Чума и «черная лихорадка» — это одно и то же? — интересуюсь я.
— Симптомы не одни и те же, — с серьезным видом поясняет Пастер. — Мы полагали, что это форма чумы — возможно, так оно и есть, — но если мы можем по крайней мере обнаружить микробы чумы при лабораторных исследованиях, то бактерии лихорадки не видели и даже не выявляли.
— Не говорила я вам, что, когда в первый раз была у Дюбуа, видела ящик, присланный из Александрии в Египте?
Вскинув брови, Пастер снова смотрит на Рота.
— В Александрии все еще свирепствует после стольких лет эпидемия холеры. Я командировал в Египет троих сотрудников для исследования этой вспышки. Похоже, что болезнь занесли паломники, возвращавшиеся из Мекки, и в конце концов она пошла по всей Европе. Тюилье, один из моих лучших специалистов, заразился этой болезнью и умер в Александрии.
Я удивлена.
— Какое отношение чума в Китае и холера в Египте могут иметь к Дюбуа и Перуну?
Пастер пожимает плечами и проводит руками по столу.
— Может быть, они получили образцы с этими заболеваниями, чтобы сравнить с «черной лихорадкой», считая, что лихорадка — это видоизмененная форма одной из этих известных болезней. Человечество подвержено бесчисленным заболеваниям. К сожалению, пока не обладаем надежными средствами борьбы с ними, мы можем победить только немногие из них.
— Этот обломок доски от ящика — единственное подтверждение лабораторных опытов, которое вы обнаружили в деревне? — спрашивает Рот у Жюля.
— Мы нашли сожженную лабораторию и привезли оттуда золу вам для анализа.
Рот качает головой.
— Сомнительно, что мы найдем микробы, уцелевшие в огне.
Его ответ обескураживает меня.
— Это все, с чем мы приехали, — фрагмент ящика и зола. И горсть грунта с какого-то проклятого поля.
Пастер реагирует, словно его ударили.
— Что вы имеете в виду — проклятое поле?
— Фермер рассказал нам, что животные гибнут, если пасутся на этом поле. Вроде бы Перун откопал там мертвую корову. Мы взяли образцы почвы. — Я наблюдаю за Пастером. Его глаза засверкали. — Это важно?
— У вас с собой образец почвы?
— Да. — Жюль передает Роту мешочек с землей.
— Вы брали ее в руки? — спрашивает Пастер.
Жюль качает головой.
— Я был осторожен.
— Здесь только грунт? А останков коровы нет?
— Вот здесь еще кусочек шкуры коровы и, может быть, пара червей.
— Очень хорошо, что вы нашли там червей. — Пастер взволнован, он встает. — Я так и думал. Подождите немного. Мы сейчас посмотрим на образцы.
Пока мы ждем, нас угощает чаем жена Пастера, спокойная и скромная женщина, которая мне кажется идеальной парой для великого ученого, увлеченного своей работой. Мне трудно поддерживать вежливый разговор с госпожой Пастер, потому что меня терзает любопытство, почему Пастер так среагировал на мои слова о странном поле. После того как госпожа Пастер вежливо извиняется и выходит из комнаты, я спрашиваю Жюля:
— Как ты думаешь, почему он придает такое значение червям?
Жюль шепотом отвечает:
— Перун проводил с ними опыты, чтобы вывести гигантского червя, который проглотит мир.
Часом позже мы идем за Ротом в кабинет, где нас уже ждет Пастер. Лицо престарелого ученого натянуто, он бледен, но глаза живые и в них светятся огоньки.
— Сибирская язва, — сообщает Пастер.
— Сибирская язва? — Я смотрю на Жюля. Он, кажется, понимает, о чем идет речь.
— Вы могли никогда не слышать об этом заболевании, мадемуазель, потому что оно распространено главным образом среди людей, работающих в животноводстве — занимающихся овцеводством и стрижкой овен.
— Оно опасно?
— Опасное для людей, которые держат скот, в частности овец, или для тех, кто занимается обработкой шкур, но не такое заразное, как чума. Сибирской язвой можно заразиться, если микроб попадет в открытую рану или если вдохнуть пыль при чистке щеткой инфицированных животных. Более заразные заболевания передаются воздушно-капельным путем. Однако сибирская язва чрезвычайно опасна. При попадании в легкие микробов сибирской язвы она почти всегда смертельна.
— Доктор Пастер создал вакцину для животных против сибирской язвы, — говорит Рот. — В результате убытки овцеводов и животноводов сократились на миллионы франков. Но это открытие было сделано с большим риском для репутации доктора как ученого, особенно после того как те, кто считал, что знает лучший метод, бросили ему вызов.
Пастер отмахнулся от хвалебных слов Рота, словно создание вакцины от опасной болезни — пустячное дело.
— Мне очень повезло, как вам в деревне. Шел падеж скота от эпидемии сибирской язвы, и этой болезнью заражались фермеры. Фермеры мне рассказали, что некоторые поля представляли особую опасность для скота, что на этих пастбищах гибло больше, чем обычно, животных. Они также говорили, что эти поля прокляты Богом Я видел своими глазами, что фермеры закапывали мертвых животных на том же месте, где они умирали. Как-то раз я ковырнул землю носком ботинка на одном из таких захоронений и заметил червей. И я понял, как распространялась болезнь.
Пастер замолкает и делает глоток воды.
— Все зависело от процесса кормления. Фермеры закапывали умерших от болезни животных в землю. Потом черви питались их плотью. Некоторые черви выбирались на поверхность, их вместе с травой съедали здоровые животные, заражались и умирали от инфекции. Их закапывали, и они становились пищей для червей.
Я качаю головой.
— Невероятно. Не прекратится ли этот процесс и не станут ли пастбища снова пригодными, если фермеры выроют трупы животных и надлежащим образом избавятся от них.
— Это непросто. Микробы сибирской язвы самые живучие из всех, что я изучал. Они могут сохранять живучесть в земле десятилетиями. Поскольку они слишком малы, не видны невооруженным глазом и их распространили черви, от них не избавишься эксгумацией трупов животных. Их миллиарды в одном комке земли.
Жюль говорит Пастеру:
— Действия этого Перуна становятся все более и более странными. Какие опыты он может производить с микробами чумы, холеры и сибирской язвы? На какие дурные дела вы намекаете?
Жюль смотрит на меня, и я не задумываясь отвечаю на вопрос:
— Я подозреваю, что Перун убивал женщин, делая им инъекцию с микробами страшных болезней или заражая каким-то иным способом.
— Что? — Пастер ударяет рукой по столу. — Ученый обратил науку в орудие убийства? Господи, до чего я дожил! Зачем он делает это?
— Я думаю, он безумец. Это возбуждает его, как кого-то быстрая верховая езда или охота на львов и тигров.
— В чем состоит участие доктора Дюбуа в этом безумстве?
— У нас больше вопросов, чем ответов. Может быть, ему отводилась роль всего лишь поставщика образцов для экспериментов. Или Дюбуа сам был замешан во всех этих делах. Я склоняюсь к последнему.
— Допускаете ли вы, что Дюбуа был убийцей, которого вы ищете? — спрашивает Рот.
— Едва ли. — Я глубоко вздыхаю. — Я видела убийцу, которым, по нашему мнению, является Перун. Видела с некоторого расстояния. По своей манере поведения Дюбуа очень отличается от него: медлителен и, я бы сказала, более мягок. Нет, я уверена, Дюбуа не убийца.
Когда я заканчиваю, взгляд Пастера устремляется куда-то мимо меня, в сферы, недоступные для нас, простых смертных.
— Сначала лягушки и крысы, а сейчас черви. И птицы. Не следует забывать о птицах. — Пастер глубоко погружен в свои мысли.
— Лягушки, крысы, черви и птицы? — Я вскидываю брови. — Я не знаю ничего о лягушках и прочем, но знаю, что буквально у меня на глазах умерла женщина.
Мои слова выводят Пастера из задумчивости.
— Расскажите мне снова о ней. Все, что вы видели.
В мельчайших подробностях я описываю, что случилось в ту ночь до и после убийства на кладбище: как я встретилась с Дюбуа и что видела на следующий день в больнице. Великий ученый стучит карандашом по столу, устремив взгляд за пределы нашего восприятия. В комнате воцаряется полнейшая тишина. Я боюсь пошевелиться, боюсь развеять чары. Наконец он откидывается назад в кресле и делает медленный выдох.
— Есть одно обстоятельство, которое меня очень беспокоит.
— Что именно? — не могу не спросить я.
— Физическое состояние женщины, которой доктор Дюбуа делал вскрытие. Вы говорите, кровь у нее была густая и черная. Правильно?
— Да, насколько я помню.
— Почернели даже внутренности?
— Да.
— Доктор Дюбуа сказал вам, что это типичные признаки «черной лихорадки», да?
— Верно. А что?
— Почернение крови во внутренних органах может быть вызвано вторжением микробов сибирской язвы. Они могут расти и размножаться только при наличии кислорода. Кислород окрашивает кровь в яркий красный цвет; микробы сибирской язвы поглощают кислород, и кровь чернеет.
— Перун заражал женщин сибирской язвой? — Я не могу поверить в это.
— Нет. Сибирская язва — быстротекущее заболевание, но смерть от нее не наступает за несколько минут.
— Она могла заразиться раньше.
Пастер качает головой.
— Ухудшение состояния происходило слишком быстро, поэтому просто сибирской язвой это быть не может.
— Если не сибирская язва, то что?
Пастер не отвечает на мой вопрос и смотрит на Рота, который все еще стоит рядом с его креслом.
— Здесь какая-то несуразность. Вы не находите? То, что нам предоставили, не вяжется друг с другом.
— Да, вы правы.
— О чем вы? — Я больше не могу оставаться в неведении.
Пастер машет рукой.
— Об образцах, которые мы получали от Дюбуа. Вы говорите, что у женщины была темная кровь, и это характерно для лихорадки. Мне сказали, что лихорадка вызывает на мягких тканях некие черные пятна, которые исчезают вскоре после смерти. Образцы крови и тканей, предоставленные нам, были красными.
— А это значит, они не потеряли кислород, — уточняет Жюль.
— Да.
— Дюбуа давал вам ложные образцы, — констатирую я очевидное, и в комнате воцаряется тишина. Мысли вертятся у меня в голове, и я высказываю их вслух. — Речь идет не только о женщинах. В городе много больных, люди умирают. Дюбуа препятствовал изучению вспышки инфлюэнцы и тем самым способствовал гибели людей. Почему?
Пастер морщится:
— Мадемуазель, сотни тысяч людей умерли в Европе и Северной Америке от этой болезни, и это только случаи, учтенные в так называемом цивилизованном мире, где ведется такая статистика. Я считал «черную лихорадку» разновидностью менее опасной инфлюэнцы. Сейчас я начинаю сомневаться, относится ли она вообще к обычному заболеванию. Речь не идет о человеке, который ночью выслеживает женщин. Может быть, мы имеем дело с убийцей, посягающим на все человечество. Мне не ясно, отчего гибнут люди, и я должен добраться до истины.
— Что же делать?
— Нужно провести больше опытов. Все, о чем мы сейчас говорили, — всего лишь досужие рассуждения. Это необходимо доказать. Я должен иметь неопровержимые доказательства на основе лабораторных исследований. Мне требуются подлинные образцы. Мы обязаны начать переговоры с министром. — Пастер смотрит на Рота. — Он должен обеспечить предоставление мне подлинных образцов.
— Вы говорите о правительственном чиновнике? — спрашиваю я.
— Да.
— На это уйдет много времени. — Я выстреливала свои мысли, едва они успевали промелькнуть у меня в голове. — Я могу организовать вам поставку образцов в считанные часы.
— Как?
— Дядюшка одного из умерших от лихорадки — мой близкий друг. Я уверена, что смогу договориться с ним о выдаче тела без всяких проволочек.
Мы с Жюлем выходим из института, и он задает мне очевидный вопрос чуть ли не с ужасом в голосе:
— Не хочешь ли ты, чтобы Маллио выдал себя за дядю Дюбуа и передал нам его тело? Это смехотворно. Он никогда не согласится.
— Нет, я не собираюсь делать это.
— Слава Богу.
— Я выдам тебя за его дядю.
