25
Я стояла, окаменев, а мои губы складывали беззвучные слова. Я чувствовала слабость, головокружение; меня била дрожь.
— Так-то вы приветствуете своего старого учителя? — проворчал мсье Эгер. Он яростно нахмурился, совсем так, как в прошлом, когда находил ошибки в моих сочинениях. — Прискорбно! Постыдно!
Я потеряла самообладание и разразилась истерическими рыданиями. Выражение мсье Эгера смягчилось, как всегда бывало после того, как его свирепая критика ранила меня. Он ласково утер мне слезы своим носовым платком.
— Ах, petite chérie, не плачьте, — сказал он. — Потрясение было слишком велико. Мне не следовало приходить без предупреждения. Мои искреннейшие извинения.
Пока мсье Эгер поглаживал меня по плечу и нашептывал ласковые слова, я плакала по незабытой муке, я плакала от радости. И когда все завершилось, я обрела спокойствие, будто море после бури.
— Откуда вы знали, что я буду здесь? — спросила я. — Почему вы пришли?
— Это странная история, — сказал он с характерным пожатием плеч. — Сегодня утром я получил неподписанное письмо. В нем говорилось, что моя бывшая ученица Шарлотта Бронте остановилась в отеле «Центральный», и не буду ли я столь любезен передать ей вот этот приложенный конверт.
Мсье Эгер протянул мне белый конвертик. Я была настолько ошеломлена, что даже не удивилась, а просто положила конвертик в карман.
— Должен сознаться, что поручение таинственного незнакомца было всего лишь… Как вы это говорите? Всего лишь предлогом прийти сюда, — сказал мсье Эгер. — Я хотел увидеть мисс Шарлотту, посмотреть, как обошлись с ней годы.
Его проницательный взгляд изучал мое лицо. Я встревожилась, что покажусь ему постаревшей и подурневшей. Его галльские черты отражали участие, сочувствие и печаль.
— Жизнь принесла вам страдания, oui? — сказал он, а затем улыбнулся. — Но страстный дух все еще пылает в вас.
В своей проницательности он всегда видел меня насквозь. Но теперь я ощутила прилив гнева. Да как он смеет обходиться со мной столь фамильярно!
— Если вас интересовало, как я живу, почему вы оборвали всякую связь между нами? Почему не отвечали на мои письма?
Печаль и сознание вины омрачили лицо мсье Эгера.
— То, как я обошелся с вами, уже давно тревожило мою совесть. Я объясню, если вы окажете мне честь выслушать меня. Может быть, пройдемся?
Мсье Эгер взял меня под руку, и мы начали прогуливаться по дорожкам сада. Будто какие-то колдовские чары перенесли нас во времени в сад позади пансиона. Дым его сигары и аромат роз дополнили иллюзию.
— Давайте вообразим, будто когда-то в этом самом городе жил один человек, — сказал мсье Эгер. — Он состоял в солидном браке с женщиной безупречной добродетельности. Он был учителем, она — directrice пансиона для девочек из почтенных семей. Удачный брак, non?
Я кивнула, понимая, что мсье Эгер рассказывает собственную повесть.
— Быть может, брак их был браком по расчету, — продолжал мсье Эгер тем же бесстрастным голосом. — Быть может, их души говорили на разных языках. Но у них было четверо прекрасных детей, уважение знакомых, приличное состояние и достойное положение в обществе. Еще у этого человека была его профессия. Он считал себя счастливым. Затем в один прекрасный день он познакомился с новой ученицей своей жены, — сказал мсье Эгер, когда мы огибали беседку. — Ученица эта была une demoiselle anglaise. Небольшого роста, бледная и невзрачная, но каким редким, каким замечательным умом она обладала!
В тоне мсье Эгера послышалось благоговение, а мне стало жарко от смущения, едва в его истории появилась я.
— Каким упоением было для него учить la demoiselle anglaise, — продолжал мсье Эгер. — Она воспринимала его наставления, как ни одна другая ученица ни прежде, ни после. Она читала, она писала, она искала знаний со страстью, не уступавшей его собственной. Вначале он полагал свой интерес к ней чисто профессиональным. Когда он заметил ее растущую привязанность к нему, то сказал себе, что это пойдет на пользу ее образованию. — Улыбка мсье Эгера была полна самоиронии. — Но, увы, между мужчинами и женщинами все так просто не бывает, не так ли?
Мое сердце отчаянно заколотилось от предвкушения.
— Он верил, будто привязанность его ученицы всего лишь льстит ему. Он верил, будто новый смысл, который обрела его жизнь, объясняется его успехом преподавателя. Когда по вечерам они прогуливались вдвоем и беседовали, он убеждал себя, что видит в ней лишь несравненную свою ученицу. Он не замечал, что все его внимание сосредоточилось на ней одной, пока жена не образумила его. «Ты влюбился в demoiselle anglaise», — сказала она. — С глубоким вздохом мсье Эгер покачал головой. — И он понял, что это правда.
Мсье Эгер признался, что любил меня! Потрясение за потрясением! Ноги у меня подкосились. Мсье Эгер поспешно увел меня в беседку и опустился рядом со мной на скамью.
— Почему же вы не сказали мне тогда? — вскричала я. — Почему позволили мне думать, будто я вам безразлична, и лишили меня своей дружбы?
— Но, petite chérie, как еще мог я поступить? — В голосе Эгера зазвучала печаль. — Открыть мои чувства вам значило бы поощрить ваши ко мне, non? И вместе мы бы, конечно, не устояли перед искушением. У меня не было иного выбора, кроме как оттолкнуть вас. И хотя каждое письмо мисс Шарлотты было для меня сокровищем, я не мог ответить из опасения, что наша переписка заставит меня кинуться через море к ней.
Его признание было бальзамом для моей уязвленной гордости. Мирное успокоение снизошло на нас, а солнечное сияние перешло в медное свечение, и в саду сгущались прохладные тени.
— Время гасит желание и преобразует любовь в теплую привязанность, — сказал мсье Эгер, будто вторя моим собственным мыслям. — Нельзя ли оставить позади все горести прошлого и помнить лишь хорошее? Можете ли вы простить меня?
— С радостью, — сказала я от всего сердца.
Но тревога не исчезла с лица мсье Эгера.
— И все-таки я хотел бы дать вам что-то, кроме боли.
Я чувствовала себя словно сказочная принцесса, пробудившаяся с исчезновением злых чар. Я подумала об историях, которые писала до нашей встречи — те рыхлые, путаные, перегруженные рассказы, годные только на оберточную бумагу. Я вспомнила дни, когда писала «Джейн Эйр» и слышала голос мсье Эгера у меня в голове: «Неуклюжий оборот! Излишнее многословие! Вы должны без всякой жалости выбрасывать все, что не служит ясности, правдоподобию и эффекту!»
Страдания, которые я испытывала из-за моей любви к нему, теперь, казалось, стоили книги, которая в равной мере была плодом его наставлений, как и моим творением.
— Вы дали мне нечто более драгоценное, чем можете себе представить, — сказала я.
И рассказала мсье Эгеру о моем литературном успехе, к его большому удовлетворению. Когда я объяснила ему причину моего приезда в Бельгию, он выразил удивление, пожелал мне удачи, сжал мои руки, и тут заметил, что я не ношу обручального кольца.
— Вы не замужем, — сказал он с сожалением, а затем добавил с веселой искоркой в глазах: — но, может быть, это положение изменится? — И он наклонил голову в сторону отеля. — Кто этот джентльмен там, который следит за нами?
К своему изумлению, я увидела мистера Слейда, стоящего неподалеку. Наш план, что он будет охранять меня и схватит преступника, совсем вылетел у меня из головы. Видимо, он понял, что никакой опасности я не подвергаюсь. Меня сокрушало, что мистер Слейд стал свидетелем моего волнения, тем не менее его явное недоумение меня позабавило.
— Он смотрит на вас с интересом собственника. Искатель вашей руки? — лукаво спросил мсье Эгер.
— Нет, — сказала я в растерянности.
Мсье Эгер улыбнулся улыбкой, говорившей, что с высоты своей житейской галльской мудрости он понимает ситуацию вернее меня.
— Желаю счастья вам обоим, — сказал он.
Мы тепло попрощались. Мсье Эгер поцеловал мне руку, и я осталась стоять в беседке, глядя, как он удаляется быстрым шагом. Он помедлил, чтобы вежливо поклониться мистеру Слейду. После чего мсье Эгер скрылся из вида.
Мистер Слейд поспешил ко мне.
— Кто это был, черт дери?
Меня охватило ощущение, будто я побывала в ином мире и внезапно возвратилась, сбросив с плеч колоссальный груз.
— Старый друг. Его имя Константин Эгер.
— Как он отыскал вас здесь?
Я объяснила. Теперь, когда потрясение, испытанное мной при виде мсье Эгера, прошло, обстоятельства, приведшие к нашей встрече, приобрели даже еще большую неправдоподобность.
— То, что вашего друга таинственно направили к вам, не может быть безобидным совпадением, — сказал мистер Слейд. — Где письмо, которое он принес?
— Вот, — сказала я, доставая письмо из кармана.
Мистер Слейд сел на скамью рядом со мной, я вскрыла конверт и вынула два листка белой бумаги, от которых повеяло незнакомым сладким экзотическим ароматом. Они были исписаны изящным почерком черными чернилами.
Дорогая мисс Бронте!
Прошу простить, что я обращаюсь к вам до того, как мы официально познакомились. Хотя мы еще не представлены друг другу, вы, конечно же, знаете обо мне. Ведь вы утрудили себя отправившись в Брэдфорд и в Благотворительную школу преподобного Гримшо в поисках сведений обо мне. Возможно, наш общий друг Изабель Уайт упомянула меня, когда вы ехали в Лондон в одном купе, или в книге, которую дала вам. Поэтому вы не можете считать меня незнакомым вам человеком. А я, посвятив последние недели вам, узнал о вас очень много.
Я знаю, что ваш отец — священник церкви Святого Михаила в Хоуорте и что он вдовеет с кончины вашей матери в 1821 году. Ваш брат — никчемный деревенский прожигатель жизни. Вы учились в Школе для дочерей священнослужителей в Коуэн-Бридже, в пансионе мисс Вулер в Роу-Хеде, в «Пансионе Эгер» в Брюсселе. Вы и ваши сестры скудно зарабатывали себе на жизнь гувернантками.
Меня интригует, что вы с вашей скромной историей и бедностью вмешались в мировые дела, столь далекие от сферы вашего существования. То, что вы шли по моему следу и так близко подобрались ко мне, свидетельствует, что вы женщина незаурядного характера. Мой интерес к вам и ваш ко мне побудил меня позволить себе вольность подать вам эту весточку через посредство мсье Эгера, бельгийского джентльмена, которому вы одно время посылали много писем.
С сожалением признаюсь в предыдущей попытке завязать личное знакомство с вами. Это, как вы, возможно, догадываетесь, было происшествие на вокзале в Лидсе.
Двое моих коллег пренебрегли моим указанием выказывать вам подобающую вежливость. Прошу, примите мои извинения за их грубость. Теперь не познакомиться ли нам лично при более цивилизованных обстоятельствах?
Не сделаете ли вы мне честь отобедать со мной завтра вечером? Мне хотелось бы обсудить с вами предложение, отвечающее нашим общим интересам. Я пришлю карету в ваш отель в шесть часов. Если вы решите принять мое приглашение, вам достаточно просто сесть в карету, и вас привезут ко мне.
Как ни был бы я рад пригласить и путешествующего с вами вашего кузена, я должен просить вас приехать одну.
Уповаю, что завтрашний день положит начало взаимно выгодному знакомству.
— Подписи нет, — сказала я мистеру Слейду. — Но могут ли быть какие-либо сомнения, кто автор этого письма? — Меня охватил ужас. — Господин Изабели Уайт!
— Как удивительно, что он написал вам, когда мы уже думали, что никогда его не найдем, — сказал мистер Слейд.
Я отшвырнула письмо, будто разносчика чумы.
— Он знает обо мне так много. Только о том, кто вы на самом деле, он словно бы не узнал от лазутчиков, которых заслал в Хоуорт расспрашивать местных жителей.
О письмах, которые я посылала мсье Эгеру, он, конечно, узнал от почтмейстерши, любительницы сплетен. Мое отвращение мгновенно преобразилось в ужас.
— Он все время следил за мной, выжидая подходящей минуты, чтобы обратиться ко мне напрямик! — вскричала я. — Он знает, где я нахожусь. Он здесь, в Брюсселе!
Я вскочила, и мой отчаянный взгляд зашарил по саду, по крышам зданий вокруг отеля и темнеющему небу.
— Если бы он хотел напасть на вас, то, конечно, уже сделал бы это, — сказал мистер Слейд. — Он намеревается подманить вас с помощью вот этого. — Мистер Слейд поднял письмо, которое упало на землю.
— Я не могу поехать! — сказала я, содрогнувшись от ужаса при мысли отдать себя во власть человека, чьи подручные убили Изабель Уайт, Исайю Фирона и чуть было не убили моего брата.
— И не поедете, — объявил мистер Слейд. Он тщательно осмотрел письмо и конверт. — Они ничего не говорят о том, кто преступник и где он скрывается, но когда за вами завтра приедет карета, полиция и я последуем за ней.
— Карета отправится к нему даже и без меня? — сказала я с сомнением.
— Если нет, мы арестуем кучера и вынудим его открыть, кто его хозяин.
Мне было тягостно указать на просчет в плане мистера Слейда, тем не менее я сказала:
— Преступник прячет свою личность даже от своих подручных. Что, если кучер знает о нем не больше, чем мсье Ле Дюк?
— По меньшей мере, он будет знать, куда ему было велено отвезти вас, — сказал мистер Слейд.
— К тому времени, когда вы это установите, преступник вполне успеет скрыться, — сказала я. — И мы потеряем наш, возможно единственный, шанс поймать его. Он поймет, что я попыталась устроить ему ловушку, и затаится. — Я перепугалась при мысли о еще одной возможности. — В отместку он может вновь напасть на моих близких.
Мистер Слейд посмотрел на меня с досадой.
— Ну, так объясните мне, что, по-вашему, нам следует сделать?
Своему ужасу вопреки я не хотела вернуться домой с пустыми руками и вытерпеть разочарование своих близких или же признать, что я оказалась не такой смелой, не такой умелой, как настаивала. Признаюсь, я также надеялась произвести впечатление на мистера Слейда — ведь что еще я могла предложить ему, кроме готовности рискнуть жизнью ради его предприятия.
— Я должна принять приглашение, — сказала я.
Мистер Слейд протестующе вскрикнул, но я сказала ему:
— Когда карета приедет, я отправлюсь туда, куда она меня повезет. Вы и полиция можете последовать за ней. Я приведу вас к преступнику.
