ГЛАВА 8

В девяностых годах одиннадцатого века — чуть раньше или чуть позже, история умалчивает, но горечь от битвы при Гастингсе была еще свежа, а со времен «Книги Страшного суда» едва ли прошло десять лет, — на постоялом дворе, а может, в церкви собрались для беседы безымянный клирик и пара студентов. Так зародился Оксфордский университет. Как раз тут из Франции, после студенческого бунта, к неизвестным отцам-основателям потянулись школяры из Парижского университета — и Оксфорд расцвел. Первый университет в Англии, один из немногих в Европе — не прошло и века, как он стал центром высшего образования во всем мире. Прежде всего Оксфорд изумлял количеством собранных книг: сотни и сотни. Благодаря этим книгам и людям, по ним преподававшим, в приходы, раскиданные по всей стране, разъезжались поколения пастырей, неся пастве оксфордское знание, оксфордский образ мыслей, оксфордский подход к обучению. Так возник мир идей, не знавший разницы между Йоркширом и Девоном, так возникло единство взглядов и представлений, впервые объединившее людей во всей Англии, да и во всей Европе.

Ha заре тринадцатого века, в день опять же в анналы не вошедший, появился первый оксфордский колледж — может, Мертон, а может, Университетский. Поначалу, наверное, это вовсе и не колледж был, а дом, где студент мог снимать жилье и столоваться, но с каждым нажитым годом колледжи крепли, число их росло, пока наконец к началу пятнадцатого века не сформировался истинный облик и дух Оксфорда.

У времени свои дары, подумалось Леноксу. В эти окна по-другому — ярче и значительнее — светит полуденное солнце, и даже в зданиях, не посвященных Богу, благоговеешь. Вливаясь в почти тысячелетний поток оксфордских студентов, ощущаешь свою смертность и в то же время — толику бессмертия: ведь это место принадлежит вечности, и ты, стало быть, тоже.

Разглядывая такие родные стрельчатые окна, Ленокс пересек широкий мощеный двор Бейллиол-колледжа, где прошли его студенческие годы. Он улыбался почти счастливо, но с оттенком грусти — как человек, вернувшийся туда, где ему было хорошо. Тогда, переступив порог детства и родительской усадьбы, он попал в неизведанный мир, где ждали новые друзья и новые знания. Какими огромными казались всего несколько центральных улиц Оксфорда, растянувшихся на четверть мили от Сент-Джайлс до Сент-Олдейтс, от колледжа Святого Иоанна до Крайст-Черч, каким несметным — число магазинов на них.

Теперь он стал старше и чувствовал это. Ему почти сорок. Он все еще холостяк. Одни мечты воплотились, другие так и остались мечтами. Чарлз Ленокс с детства знал, что станет членом Парламента — но этого не случилось. Он мечтал о сыне.

Вот что он открыл: именно то, что кажется непременным, иногда не случается. Ленокс-студент этого бы не понял.

Во дворике Бейллиол-колледжа Чарлз провел около часа, размышляя над обстоятельствами дела, и в результате пришел к выводу, что они серьезнее, чем он полагал. В том, что накануне утром молодой Пейсон ничего не объяснил матери, удивительного как раз не было: Ленокс припомнил, как свято оберегают студенты личную жизнь от чужого вмешательства, делая исключение лишь для друзей, так что приди леди Пейсон на час раньше, Джордж все равно ничего бы не сказал. Слишком явное посягательство на независимость. А вот странный, почти нарочитый беспорядок в комнате Пейсона, вкупе с белым котом, который при ближайшем рассмотрении утратил всякую комичность, не сулил ничего хорошего.

Со скамейки во дворике детектив поднялся еще более озадаченным, чем прежде, но теперь он лучше видел, что именно его озадачивает.

Однако нужно отогнать грустные мысли.

Сыщик должен уметь многое, в том числе и перевоплощаться: сейчас Леноксу требовалось стать веселым и легкомысленным. Облокотившись на позолоченную ограду Линкольн-колледжа (куда отправился прямиком из Бейллиола), он примеривался к роли беззаботного дядюшки Джорджа Пейсона, приехавшего навестить племянника. Новоиспеченный дядя вертел в руках тросточку, мычал что-то себе под нос, с интересом разглядывал все вокруг, но при этом не забывал посматривать на ворота, выискивая студента, готового ответить на вопросы не в меру любопытного родственника. В ожидании подходящего собеседника он читал «Таймс».

Газета писала о том же, что и всегда. Пространная статья, осуждавшая принятый летом закон о новом ограничении скорости: до двух миль в час в населенных пунктах, до четырех — за их пределами. Негодующий редактор усматривал в этом «посягательство на привычный распорядок жизни». По уточненным сведениям, Джон Сурратт, предполагаемый соучастник в убийстве Авраама Линкольна, бежал в Канаду, а оттуда перебрался за океан. (Как и многие англичане, Ленокс искренно восхищался президентом Линкольном и внимательно следил за ходом Гражданской войны в Америке. Слава Богу, она закончилась. Одни только списки погибших, публикуемые в газетах, надолго повергали его в отчаяние.) Только что завершилась и Австро-Прусская война — удачный год для сторонников мира во всем мире. Принцесса Хелена, третья дочь королевы Виктории, летом вышла замуж за… Ленокс поискал в газете имя принца, чтобы произнести шутки ради… Христиан Шлезвиг-Гольштейн-Зондербург-Августенбург. Силы небесные! Но главная новость, приведшая Чарлза, сына своего времени и горячего сторонника технического прогресса, в полный восторг, — завершена укладка подводного телеграфного кабеля через Атлантический океан! Если он правильно понимал — а он первый признался бы, что понимает мало, — проложенный кабель позволит обмениваться телеграммами между Европой и Америкой! «Что сказал бы мой дед?» — думал Ленокс. «О дивный новый мир»…

Все это время он наблюдал за редкими студентами, появляющимися в воротах колледжа. Первый — высокий юноша, критически взирающий сквозь очки на окружающий мир, не годился. Не годился и второй: с первого взгляда было видно ошарашенного первокурсника. Третий проскочил с такой скоростью, что Ленокс даже рта не успел раскрыть. Зато четвертый, — судя по цветку в петлице, уравновешенный второкурсник, — выглядел бодро, и разговор мог получиться.

С удовольствием входя в роль, Чарлз выдал заготовленную реплику:

— Э… простите, не могли бы вы уделить мне минутку? Бога ради, извините за беспокойство… меня зовут Чарлз Пейсон.

Ленокс пожал руку студенту, который, несмотря на замешательство, ответил вежливым кивком, словно желающие представиться незнакомцы бросались к нему по несколько раз на дню.

— Я решил обратиться к вам. Видите ли, мой племянник, Джордж Пейсон, учится здесь, в Линкольне. В Оксфорде я проездом, и мне, сами понимаете, захотелось его навестить, но никак не могу его отыскать.

— Ах вот оно что. — Лицо молодого человека прояснилось, когда он услышал о Джордже.

— Не подскажете, кто его друзья? Буду вам очень обязан.

— Мне не хотелось бы сообщать сведения, которые могут… могут… Сам, право, не знаю, что они могут сделать.

— Что ж, вполне объяснимо, — устремив взор в небеса, согласился Ленокс. — Знаете, я ведь тоже из Линкольна. Отличный колледж, правда?

Он и сам удивлялся, до чего ему удается роль грубовато-сердечного лондонского бонвивана.

— Юность, спортивные состязания, надежды на будущее. Что ж, не смею задерживать. Еще раз извините, что задержал.

Студент замялся.

— Э… думаю, ничего страшного не случится. Вы ведь его дядя, так? Наверное, брат отца?

Ленокс кивнул.

— Ну, они неразлучная троица: Пейсон, Билл Дабни и Том Стамп. У Дабни и Стампа три комнаты окнами в зеленый дворик. Помните старую каменную лестницу? Вот по ней, а потом через длинный коридор.

Ленокс, не имевший ни малейшего представления, куда идти, радостно закивал:

— Там такая красотища, верно?

А сам подумал: «Зря я не пошел на сцену». Он уже сочинил своему персонажу военное прошлое, на случай если бы разговор свернул в это русло.

— Точно. Желаю поскорее найти Пейсона. Хороший парень.

— Спасибо, — откликнулся Ленокс и еще раз пожал руку собеседнику.

Тихо насвистывая, детектив направился к воротам, на ходу сочиняя убедительную историю, дабы портье пропустил его в колледж. Однако история не потребовалась: портье разговаривал со студентом, просившим проверить почту, и во внутренний дворик Ленокс проследовал беспрепятственно. На его счастье, найти дорогу не составило труда: помня наставления второкурсника, он просто следовал указателям в глубине двора.

Изумрудный плющ скрывал не только стены, но и вход в здание, однако Чарлз сразу попал в нужную дверь, поднялся по лестнице и постучал в первую же комнату. Глаза вышедшего на стук студента слипались — по всему видно, Ленокс вытащил его из постели.

— Дабни и Стамп? — только и сказал Чарлз.

— Следующий этаж, налево, — ответил парень и не церемонясь закрыл дверь.

На втором этаже Леноксу не пришлось ничего спрашивать: нужная дверь была приоткрыта. На стук Чарлза вышел светловолосый молодой человек. За его спиной виднелась неприбранная комната; письменный стол красноречиво свидетельствовал о том, что студента оторвали не от сна, а от занятий. Смотрел он несколько осовело, но сохранил любезность.

— Вы Билл Дабни? — спросил Ленокс.

— Нет, я Том Стамп. Разрешите узнать, кто вы?

— Меня зовут Чарлз Ленокс. — Они обменялись рукопожатиями. — Я пришел, потому что надеялся поговорить с вами и с вашим соседом о Джордже Пейсоне.

— Вы его родственник? Кто-то из близких?

— Нет. Я детектив.

Том Стамп побледнел.

— Детектив. Значит, Джордж пропал?

— Почему вы так решили? — быстро спросил Ленокс.

— Потому что ни Билла, ни Джорджа я не видел уже несколько дней. И я сам чертовски беспокоюсь.

— В полицию обращались?

— Пока нет.

— Почему?

— Даже не знаю. Завтра у меня семестровый — я хочу сказать, экзамен, — и всерьез я задумался о ребятах только часа два назад. Думал, забегу в деканат, спрошу там, если они не вернутся.

— А у Дабни в комнате ничего необычного не находили? Может, следы спешки или борьбы?

— Да нет, ничего подобного. Если только… подождите — я и вправду нашел… Вот. — Юноша жестом пригласил Ленокса в комнату, достал какую-то книгу и вытащил заложенный в нее клочок бумаги. — Вам это что-нибудь говорит? — спросил он, протягивая клочок Чарлзу.

Ленокс задумчиво сощурился. Находка Тома подтверждала выводы, к которым он пришел на скамейке в Бейллиол-колледже. Обыкновенная клубная карточка с вытисненными словами: «ОБЩЕСТВО „СЕНТЯБРЬ“».