ГЛАВА 9
— Дабни и Пейсон — ваши самые близкие друзья в Оксфорде? — вернулся к расспросам Ленокс.
— Конечно. Мы неразлучны.
— Как вы подружились?
— На посвящении. На первом курсе всех новичков собрали в Шелдонском театре. У вас было посвящение в студенты? Все приходят в шапочках, мантиях, смокингах, глава университета зачитывает речь по-латыни, ты даешь клятву не разводить костров в читальнях — и после этого, как я понимаю, навсегда становишься оксфордцем. Когда церемония закончена, все идут пить пиво в таверну «Белая лошадь», напротив театра. Так получилось, что мы остались там последними из Линкольн-колледжа: Билл, Джордж и я, — потягивали пиво, курили. С тех пор мы друг без друга никуда.
Ленокс и Стамп сидели на скамейке в зеленом дворике. Время шло к пяти, небо затягивали тучи, по плющу стекали первые капли дождя. Стамп курил.
Молодой человек относился к тем, кого называют «душа компании»: роста небольшого, но привлекательный, с выразительными чертами лица. Он был в костюме, хотя и без галстука. Копна светлых волос и постоянно спадавшая на лицо прядь запоминались, пожалуй, больше всего.
— Не могли бы вы описать каждого из них по отдельности?
— Непростая задачка. Дабни, наверное, больше подвержен перепадам настроения, он часто переживал из-за учебы. Да и по характеру мы с Пейсоном ему уступали: он, знаете ли, несгибаемый мидлендский парень. Но в остальное время с ним всегда весело, и, уж что совершенно точно, он самый верный друг на свете. Что еще? У него темные волосы, и он чертовски умный. А веселее всего в нашей компании было с Пейсоном. Он любил срываться на балы в Лондон — я даже подумывал, нет ли у него там девушки. Иногда он говорил, что Оксфорд для него тесноват. Пейсон рыжий.
Ленокс сделал запись в блокноте.
— Да, читал он в очках, но в остальном обходился без них. По способностям уступал Дабни, впрочем, как и я.
— Расскажите, что вы изучаете.
— Ах да. Как же я забыл… — Стамп затушил сигарету. — Моя специальность — история. Наверное, в будущем пойду в политику. Как отец.
Ленокс с трудом удержался, чтобы не спросить, как туда идут.
— А Дабни?
— О, у Дабни сугубо классическое направление: античный мир, античная история. Говорю же, он из нас самый умный. Я из Вергилия едва десять строчек одолел, когда учился в Винчестерском колледже. Все норовил улизнуть на регби и другие игры.
— По-моему, игроки в регби немножко крупнее, — заметил Ленокс.
Стамп рассмеялся:
— Да уж, немножко. Зато мне легче проскользнуть между ними — так я себя убедил. В Оксфорде шансов попасть в команду у меня нет, но в школе все иначе: игры идут между школьными домами. Люди всегда нужны, возможность сыграть есть у каждого.
— Вернемся к Пейсону. — Ленокс, хоть и знал ответ, хотел услышать его еще раз.
— В каком смысле?..
— Что изучал он?
— А, верно. Как и я — историю. Может, поэтому мы с ним чуть ближе, чем со стариной Дабни. Столько времени вместе провели, и тьютор у нас общий — тот еще тип, каждый день ходит в одном и том же.
Теперь засмеялся Ленокс:
— В одинаковых костюмах или в одном и том же костюме?
Стамп не мог не расхохотаться:
— Правильный вопрос. Мы весь первый курс спорили, пока Пейсону не пришла в голову мысль — с Джорджем не соскучишься! — как установить истину. Он вот что придумал: притворился, будто споткнулся о порог, и, чтобы устоять, вцепился в плечо Стендиша. Стендиш — это наш тьютор. Только перед этим он окунул палец в зеленые чернила. Так, смочил слегка, чтобы пятно посадить. Пиджак клетчатый, пятно было очень заметно. Мы просто покатывались со смеху весь урок. Пришлось сказать, что угораем над какой-то нелепицей в истории Девятилетней войны.
— И на следующий день? — не удержался Ленокс.
— Тот же самый пиджак. — Стамп залился звонким смехом. — Господи, я очень надеюсь, что у них все хорошо. У обоих.
— Кстати, о Джордже. Разве ему не предстоял тот же экзамен, что и вам завтра? Не могли же вы не заметить его отсутствие?
— Нет, мой экзамен — это, можно сказать, пересдача. В последнем семестре дела у меня шли неважно, и мне позволили отложить экзамен до начала осеннего семестра. Работы невпроворот, я чуть не загнулся. Поэтому старину Стендиша и другого нашего тьютора — Дженкинса — видел не часто. Не столько, сколько положено. И Пейсона тоже.
— Вы позволите мне осмотреть комнаты? Я хотел бы внимательнее взглянуть на вещи Дабни. У Пейсона я уже был.
— Разумеется, — ответил Стамп.
По пути наверх Ленокс спросил:
— Почему эта карточка с надписью «Общество „Сентябрь“» бросилась вам в глаза?
— Да просто я о таком не слышал, и странно показалось, что Дабс куда-то вступил, а мне не сказал.
— Вы не припомните, может, у Джорджа Пейсона и Уильяма Дабни был какой-нибудь общий знакомый?
— А как же. Я. Самое очевидное звено между ними. — Стамп закурил новую сигарету. — Господи, когда вы так говорите — «Уильям» вместо Билл, — кажется, что мы на похоронах. Слишком официально.
— А кого-нибудь еще? Другое звено?
— Ах да! Совсем вылетело, простите. Есть такой — профессор Хетч. Он их куратор — тут уж кого к кому записали. Живет в большом доме на Холиуэлл-стрит, сразу за «Королевским гербом», часто устраивает вечеринки. Самое главное — вечеринки могут состояться когда угодно: одна была в четверг, ей-богу! Я даже порадовался тогда, что Хетч не мой руководитель, а то бы я ничего в тот вечер не выучил! Ребята притащили туда своего кота, не в первый раз, правда, и он слонялся по всему дому. Иногда они девчонок из Лондона туда привозят — ну, не в четверг, конечно. В любом случае они ходят у Хетча в любимчиках.
— А кот, о котором вы сказали, он белый?
— Верно. У него кличка, как у Эдуарда Первого — Длинноногий: они утверждали, что кот выше среднего роста. По мне, так нет в нем ничего необычного, и мы здорово поспорили на тему среднестатистического кошачьего роста. — Стамп захохотал, вспоминая перепалку. — А кота им жена декана дала.
— Не припомните еще кого-нибудь из их общих знакомых?
— Не думаю. Или… может, Энди Скратч? Славный малый, только из другой компании, с третьего курса. Они знакомы по общественному комитету: организуют всякие мероприятия в колледже. Энди легко найти: по вечерам он обычно играет в карты с барменом в «Митре», на Терл-стрит. Светловолосый такой.
— Кто? Скратч или бармен?
— Скратч.
Они пришли в комнаты.
— Если вы больше дружны с Пейсоном, почему поселились с Дабни? — продолжал вопросы Ленокс.
— Нет, боюсь, я неловко выразился. В нашей дружбе нет предпочтений, и мы хотели поселиться втроем в трешке, но вместе поселили только меня и Дабни. По-моему — но это строго между нами, — вмешалась мать Джорджа: у него лучшие апартаменты в колледже.
— Неужели?
— Да я хоть сейчас поменяюсь. Правда, ему там, пожалуй, одиноко, и он больше времени проводит у нас и в «Митре», чем дома. Чтоб было с кем поговорить. Пейсон — он общительный. Такие могут дружить с капитаном школьной сборной по крикету, при том что сами в крикет не играют. Я хочу сказать: люди к нему тянутся.
Ленокс не смог сдержать улыбку: сказано было метко.
В комнате ничего особенного не нашлось. Повсюду лежали книги, теннисные ракетки, разбросанная обувь, приличный ворох бумаг, испещренных латинскими переводами, и заметки, сделанные для семинаров. На одном листе бумаги с обратной стороны несколько раз было от руки написано: «Джордж Пейсон».
— Не подскажете, что бы это могло значить?
Стамп пожал плечами:
— Может, это Джордж от скуки расписывался? Я тоже иногда рисую на лекциях.
— Может быть, — согласился Ленокс.
В глаза бросалась довольно большая коллекция спичечных коробков.
— Дабни курит?
— Нет. Просто так собирал.
— Да, похоже: они все из разных клубов и баров.
— Помнится, он завелся, когда я стянул один.
— Странно.
— Да нет, я же говорил, Дабс частенько бывает не в духе.
Среди остальных вещей ничего примечательного не попадалось. Так, случайные мелочи. Факты повседневной жизни мало что говорили о Дабни, и портрет у Ленокса не складывался.
— А где вы нашли карточку «Общество „Сентябрь“»?
— Лежала сверху на стопке книг. — Стамп снова потянулся за коробком из коллекции Дабни, чтобы зажечь сигарету. — Всего за час до вашего прихода. Я сунул куда-то биографию Кромвеля — очень надеюсь, что она хотя бы там и лежит, — вот и полез искать у Дабса.
Тщательный осмотр комнаты был завершен. Ленокс взглянул за окно. Стемнело.
— Спасибо, вы мне очень помогли.
— Не стоит благодарности. Вы ведь найдете их, верно?
— Откуда вы родом?
Стамп откинул с лица волосы.
— А что? Я из Лондона. Почему вы спрашиваете?
— На вашем месте я провел бы выходные дома.
— Да почему?
— Двое ваших лучших друзей исчезли. Я предлагаю проявить осторожность, не впадая в панику. Осторожность в любом случае не помешает. Дело непростое.
Изумлению Стампа не было предела.
— Ничего себе. Возможно, я так и сделаю, — ответил он и снова повторил: — Ничего себе.
Он проводил Ленокса вниз, до выхода во внутренний дворик. Чарлз на прощание взглянул молодому человеку в лицо и понял, что вопреки его совету тот запаниковал.
