Этим осенним днем коридоры префектуры казались мрачнее и грязнее обычного.

Огюстен Вальми медленно поднимался по ступеням главного полицейского управления в свой кабинет, ранее принадлежавший инспектору Лекашеру, – невзрачное помещение с геометрическим темно-коричневым рисунком на обоях, который действовал Вальми на нервы. Единственное, что ему здесь нравилось, – это раковина, установленная под зеркалом с облезлой амальгамой.

Он шел по коридору бледно-зеленого цвета, когда услышал, как его окликнул дневальный.

– Господин инспектор, начальник управления приказал вам незамедлительно отправиться в Кур де Роан. Комиссару Перо из Шестого округа позвонили: некто обнаружил труп женщины в доме 12. Комиссар Перо побывал там и установил факт смерти. Он отправил туда двух своих полицейских, Шаваньяка и Жербекура, которые охраняют место преступления. Начальник настаивает, чтобы именно вы провели расследование.

– Но Шестой округ закреплен за Раулем Перо! Я занят по горло, скопилось много бумаг, которые нужно разобрать. Мое присутствие действительно необходимо?

– Я лишь передаю вам указания. Начальник уточнил, что тревогу поднял некий Виктор Легри, хорошо известный полиции нашего округа, и еще – что дело серьезное и не подлежит огласке.

Когда девять месяцев назад Огюстен Вальми принимал дела от инспектора Аристида Лекашера, тот предупредил его насчет Виктора Легри. Лекашер сообщил, что сей книготорговец имеет обыкновение соперничать с полицией. Мало того, что сует повсюду нос, мешая расследованию, – еще и совершает ошибки, которые всякий раз должны были бы привести к катастрофе, но почему-то все выходит наоборот: при помощи своего шурина или других лиц, а также благодаря необычайной удаче, он задерживает убийц с такой же легкостью, с какой первоклассный стрелок попадает в яблочко.

Огюстену Вальми было тридцать семь, и он успел прослыть талантливым сыщиком. Он тщательно следил за собой, отличался спокойным, даже флегматичным характером и никому не доверял. Когда Лекашер предупредил его о возможном вмешательстве Виктора Легри в дела полиции, Вальми лишь невозмутимо пожал плечами. Он был уверен, что проблем с сыщиком-любителем у него не возникнет. Значит, мсье Легри появился на сцене! В Кур де Роан погибла женщина, и это чертов книготорговец первый оказался на месте преступления.

Огюстен Вальми отправился туда незамедлительно. Его не покидало странное ощущение, будто он забыл что-то очень важное. Руки! Он собирался намылить их, когда ему передали приказ начальника. Не выполнив этот ритуал, Вальми чувствовал себя не в своей тарелке. Он развернул носовой платок и тщательно вытер пальцы. Затем изучил свое лицо в карманном зеркальце, поправил воротник, расчесал на пробор жесткие каштановые волосы и одернул рукава модного пальто из мягкой вигони.

– Вы не передвигали мебель?

Еще не оправившись от волнения, Виктор молча покачал головой. Позвонив в полицию, он выпил бокал коньяку в небольшом кафе, а потом стоял у сарая Тетушки в ожидании своего давнего приятеля комиссара Рауля Перо. Но того отстранили от расследования в пользу преемника Аристида Лекашера, нового инспектора, фамилия которого напоминала об известном сражении времен Революции. При виде него Виктор отметил, что тот держится неестественно прямо, точно кол проглотил.

– Начнем с самого начала, мсье Легри. У вас была назначена встреча с мадам Пийот?

Здесь только что погиб человек, и смерть ощущалась так близко, что Огюстен Вальми умирал от желания поскорее вымыть руки. Если бы не этот книготорговец, он бы без колебаний вошел в квартиру, чтобы воспользоваться рукомойником.

– Сколько можно повторять: меня привела в этот квартал случайность, мадам Пийот обещала поискать для меня книги, которые нужны одному из моих клиентов, и вот…

– Признайте, любопытное совпадение, особенно если учесть ваше пристрастие к расследованию преступлений. Ваше присутствие на месте вероятного убийства не выглядит случайным.

– А вы не думаете, что это самоубийство?

– Скамеечка для ног наталкивает на подобную мысль. Но странный факт – она слишком далеко от трупа. Хотя… женщина могла оттолкнуть ее, когда затянулся узел. Поскольку вы утверждаете, что ничего не передвигали…

Виктор отвел взгляд от пронзавших его серо-голубых глаз инспектора и стал разглядывать три кресла, столик на одной ножке, кровать и полки вдоль стен. Сам он на всякий случай решил умолчать о том, что споткнулся об эту скамеечку. Инспектор задернул занавески, и холодный дневной свет, проникая сквозь прозрачный красноватый кретон, создавал в комнате тревожно-гнетущую атмосферу.

– Не понимаю, почему бы она могла покончить с собой? В последний раз, когда я с ней беседовал, она была весела и довольна жизнью.

– Мсье Легри, для вас было бы лучше, если бы мадам Пийот повесилась сама, потому что если ей кто-то помог, боюсь, вы будете главным подозреваемым.

– У вас нет никаких улик! Я пришел сюда к одиннадцати. Мой шурин и один из клиентов могут подтвердить, что до этого я полчаса находился в лавке. А тело мадам Пийот уже окоченело.

– Что ж, надеюсь, судебно-медицинский эксперт подтвердит ваши показания и установит, что смерть наступила до вашего прихода. Но меня смущает одна деталь: где вы были до встречи со своим помощником?

– Я покинул свой дом в половине девятого, но по дороге проткнул велосипедную шину и вынужден был заняться ее починкой.

– Это кто-нибудь может подтвердить?

– Откуда мне знать? В это время дня по бульвару Капуцинов прогуливаются сотни прохожих!

– Что вы делали на бульваре Капуцинов? Он находится на правом берегу, а мы с вами – на левом, неподалеку от вашей лавки.

– Я живу на улице Фонтен.

– Подытожим: вы выехали с улицы Фонтен на велосипеде, проткнули шину, починили ее и приехали в лавку поздним утром. В котором часу вы пешком отправились с улицы Сен-Пер в Кур де Роан?

– В одиннадцать или в пять минут двенадцатого. Я не смотрел на часы.

– На то, чтобы починить шину, вам понадобилось два часа? Вы заметно нервничаете, мсье Легри.

– Я больше не стану отвечать на ваши вопросы, пока сюда не прибудут судебно-медицинский эксперт и другие ваши коллеги.

– Не беспокойтесь, они появятся с минуты на минуту. Я уверен, мы раскроем преступление по горячим следам. Что находится во второй комнате?

– Кухня, которая также служит столовой.

– Пойду взгляну. До скорого, мсье Легри!

Инспектор Вальми прошелся по квартире в поисках крана с водой, а Виктор нащупал в глубине кармана помятый конверт, который подобрал на полу. Сидя в кафе в ожидании инспектора, он несколько раз перечитал послание, которое находилось в конверте, а оно вызывало немало вопросов. Почему Александрина Пийот решила завещать свое состояние ему, ведь она его почти не знала? И означает ли этот конверт, что она действительно покончила с собой?

Далее шла подпись.

Виктор не знал, как поступить с этим документом. Если он оставит его у себя, а инспектор узнает о том, что старьевщица отписала ему все свое имущество, подозрения в отношении него еще более окрепнут, и его арестуют. Может, лучше спрятать завещание на полке между книгами, чтобы полицейские обнаружили его позже? Но Виктор не питал иллюзий: профессионалы найдут все что угодно. Неужели эта бумага существует лишь для того, чтобы указать на него как на убийцу?

Огюстен Вальми снял перчатки и с наслаждением окунул руки в миску, где была замочена белая фасоль. Она напомнила ему скользкую гальку, по которой он ступал в жаркий полдень, когда плескался в реке Гиль, недалеко от дома родителей. Увидит ли он когда-нибудь родные Альпы? И покинул бы их когда-нибудь вообще, если бы в одно воскресенье, когда ему шел десятый год, не увидел девушку в горной речке с кинжалом между лопаток? Это был первый в его жизни труп.

Он осмотрел кухню, заметил вафельное полотенце, висевшее на оконном шпингалете, потянулся к нему, но передумал. Вытер руки носовым платком, аккуратно взял полотенце и положил в бумажный пакет, который достал из кармана пальто.

– Когда ты прекратишь таскать мне полузадушенных мышей? Вот место для твоих охотничьих трофеев!

Таша брезгливо взяла мышь за хвост и, бросив в мусорное ведро, поспешно закрыла крышку. Кошка отчаянно мяукала, требуя вернуть добычу, но Таша вымыла руки и вышла, заперев кошку на кухне. Потом надела строгую черную кофточку с высоким воротником и воланами на рукавах и юбку синего бархата. Ей нравилась сдержанность этого наряда: в нем проще будет пресечь ухаживания Мориса Ломье. А что до него… Если бы только она могла о нем не думать!

Утром Виктор сообщил ей, что сможет прийти в кафе «Прокоп» только когда закроется книжная лавка, и добавил:

– Я понимаю, как тебе хочется пойти туда. Ты иди, не дожидайся меня – встретишься с друзьями, насладишься атмосферой искусства…

Таша с нежностью погладила подаренное мужем колечко с аквамарином, которое никогда не снимала. Надев пару кружевных перчаток, новую шляпку, украшенную черешней, и шерстяное пальто, заперла дверь квартиры. Мастерская в дальнем углу двора манила ее, словно шепча: «Куда ты собралась? Иди лучше сюда. Твоей картине скучно. Ей хочется, чтобы ты ее завершила».

Стараясь не поворачивать голову в ту сторону, Таша быстрым шагом пересекла двор.

С мольберта на нее с едва заметной улыбкой смотрел Виктор. Она начала писать его портрет, когда ей надоели аллегорические сюжеты и иллюстрации к «Эмалям и камеям» Готье. Она работала увлеченно и вдумчиво, как всегда, стремясь постигнуть внутренний мир того, чей портрет писала, и передать свои впечатления зрителю. Это было нелегкой задачей, но Таша не сдавалась. В данном случае она пыталась передать противоречивую натуру Виктора – его мужество и ранимость, энергию и медлительность, дружелюбие и почти непреодолимую властность.

Чистый прозрачный воздух, блекнущие краски, возвещающие о приходе осени… Легкой походкой Таша прошла по улицам Фонтен и Пигаль, пересекла площадь Святой Троицы и с удивлением обнаружила, что находится на улице Скриб, рядом с «Гран кафе». Она забрела не туда, куда собиралась. Перед лавкой гаванских сигар стояли, бурно жестикулируя, южноамериканцы, которые проводили ее жадными взглядами. Какой бы простой и скромный туалет Таша ни надела, она всегда привлекала мужское внимание, и это ее сердило. Она взяла экипаж. Угрызения совести терзали ее, словно злобные гарпии.

«Ты лицемерка! – говорила она себе. – Утверждаешь, что обожаешь мужа, но стоит ему выйти за порог, как бежишь на выставку якобы для того, чтобы поддержать коллег, хотя на самом деле хочешь видеть его! Ты одержима мыслями о нем, и тебе стоит немалых усилий удержаться от того, чтобы с ним связаться. Ты много раз видела его во сне и хотя, проснувшись, уверяла себя, что это нелепо, мысли о нем тебя не оставляют. И ведь ты не решилась открыться перед своим любимым Виктором, лучшим из мужей! Вовсе нет! Притворщица несчастная!»

Таша гнала назойливые мысли, но чувство вины не исчезало. Стоило ей узнать, что она может увидеть его, как она тут же устремилась ему навстречу. И то, что Виктор сам отправил ее на вернисаж, не оправдание.

В ней словно спорили два человека. «Еще не поздно все отменить», – подсказывал один, в то время как другой нашептывал: «Зачем отказываться от встречи? Почему бы просто не поболтать с ним о том о сем. Соблюдая приличия, оставаясь отстраненно-вежливой. Разве это преступление – поинтересоваться, как у него дела?»

Виктор старался курить меньше, но он был рад, когда ему позволили выйти для этого на улицу, пока судебно-медицинский эксперт производил осмотр тела, а полицейские методично обыскивали квартиру. Он был рад, что больше не видит несчастную мадам Пийот.

Время шло, сгущались сумерки. Виктор попросил у инспектора разрешения позвонить своему помощнику и супруге. Тот кивнул, и Виктор отправился в кафе на бульваре Сен-Жермен, но вернулся оттуда ни с чем: телефон книжной лавки был занят, а у Кэндзи и на улице Фонтен никто не отвечал. Должно быть, Таша уже в «Прокопе».

Виктор вдруг понял, что страшно проголодался, купил кулек жареного картофеля, и только потом поднялся в квартиру Тетушки. Несчастная лежала на своей кровати. Врач, который долго осматривал ее, наконец со вздохом выпрямился и, растирая затекшую спину, принялся что-то докладывать инспектору Вальми. Тот сделал Виктору знак подойти.

– Дорогой мсье Легри, доктор Шеналь сообщил мне, что, по его мнению, женщина скончалась более пятнадцати часов назад. Точнее будет известно, когда произведут вскрытие. Таким образом, если коллеги и супруга подтвердят ваши показания, вы вне подозрений.

– Вы что, собираетесь вызвать мадам Легри в префектуру?! – в ужасе воскликнул Виктор.

– Могу побеседовать с ней дома. Я не тороплюсь. Мы с доктором склоняемся к версии самоубийства, остается только прояснить мотивы. И понять, какую роль сыграла эта несчастная скамеечка для ног… Впрочем, это вас не касается. Однако я прошу вас не покидать город, пока расследование не будет закончено. Ах да, чуть не забыл!

Огюстен Вальми взял чернильницу, перо и чистый лист бумаги.

– Будьте любезны, напишите ваш домашний адрес и адрес вашей лавки.

Виктора не обмануло показное благодушие инспектора. Попрощавшись с ним и с судебно-медицинским экспертом, он отправился на перекресток де Бюси, откуда собирался доехать на фиакре на улицу Фонтен, переодеться. По дороге он пару раз обернулся, уверенный, что за ним следят, и с облегчением убедился, что это не так.