Глава 10
Откровение Эдмунда о золоте Монетного двора отнюдь не уменьшило важность обнаружения источника bella indigo, и, едва покинув Парламент, Ленокс сел в кеб и отправился к Дженсену. Снова сыпал снег, и Ленокс с предвкушением подумал о пяти часах, времени своего чаепития. Собственно говоря, предвкушал он более удовольствие от самого обряда и уютности камина, поскольку, разумеется, был все еще сыт после баранины и торта.
Фамилия Дженсен не была фамилией, полученной им от Томаса Мак-Коннелла, назвавшего ему единственного аптекаря в Лондоне, продающего bella indigo, насколько он знал. Однако Уилли Дженсен был человеком, хорошо известным Леноксу, которому он доверял и к которому и прежде обращался за сведениями. Его аптека находилась на углу Брук-стрит, неподалеку от Хэмпден-лейн, и Ленокс часто проходил мимо нее, когда по своему обыкновению совершал длинные прогулки после ужина. На фасаде аптеки яркий фонарь освещал большую черную доску с сообщениями мелом про товары внутри.
Ленокс добрался туда в самом начале третьего и распахнул дверь Дженсена. Помещение внутри было небольшим, но чисто прибранным, и пахло корицей и мылом. На простых деревянных полках по стенам располагались ряды баночек с кремами, щетки для волос и коробочки с порошками, а позади прилавка выстроились ряды пузырьков, словно бы никак не помеченных. Сам Дженсен был стариком, который курил весь день напролет и говорил с сильнейшим ирландским акцентом. Из ушей у него торчали пучки седых волос, на голове не было ни единого волоска, седые бакенбарды обрамляли щеки.
У прилавка стоял покупатель, по облику лакей, и он, услышал Ленокс, искал облегчения от подагры для своего хозяина, некоего лорда Робинсона с Братон-стрит. Дженсен сказал лакею, что его хозяину следует обратиться к врачу (на что слуга яростно помотал головой, без сомнения, иллюстрируя предубеждение самого лорда Робинсона), и вручил ему пузырек с лекарством.
— Дважды вдень, — сказал он. — И предупредите лорда Робинсона, чтобы ел он умеренно.
Этот совет вызвал даже еще более бурный отклик, чем рекомендация обратиться к врачу, и к тому моменту, когда лакей вышел за дверь, Ленокс уже нарисовал в воображении этого лорда: непомерного толстяка, питающего отвращение к медицинской профессии и к обедам менее чем из семи блюд. Слишком разжирел, чтобы заседать в Палате Лордов, не то он знал бы его фамилию.
— Мистер Дженсен, — сказал он, подходя к прилавку, — боюсь, я окажусь не более легким покупателем, чем этот молодой человек.
— Чем вы болеете, мистер Ленокс, сэр? — осведомился Дженсен, добавив ирландского акцента.
— Чем-то, боюсь, под названием bella indigo.
— Погодите минутку, сэр, пока я не достану очки. — Старик пошарил под прилавком, извлек очки и надел их. — А! — сказал он, щурясь сквозь стекла.
— Что потребовало такого внимательного осмотра? — спросил Ленокс.
— Вы, сэр. Первое привидение, которое мне удалось лицезреть.
И оба рассмеялись — детектив, откинув голову, аптекарь с хрипом и сипением.
— Мистер Дженсен, — сказал Ленокс, все еще посмеиваясь. — По-моему, это первая шутка, которую я от вас услышал.
— Я приберегал ее про запас, сэр.
— Ее стоило дождаться.
Ленокс снова засмеялся, а Дженсен закурил короткую сигарету, точно ему по руке.
— А теперь, сэр, могу я спросить, каким образом вы столкнулись с такой мерзостью, как bella indigo?
— В деле, которое расследую для леди Джейн.
— Скверное, должно быть, дело, мистер Ленокс.
— И становится сквернее с каждой минутой, мистер Дженсен.
— Объясните, чем я могу помочь вам, сэр.
Ленокс извлек из кармана записку Томаса Мак-Коннелла.
— Вы когда-нибудь слышали про некоего Джеремию Джонса? Тоже аптекаря? — спросил он.
— От кого вы узнали это имя?
— От моего друга Томаса, доктора, которого вы однажды видели.
— А, мистер Мак-Коннелл! Знает куда больше многих лекарей об их ремесле. Да, он, уж конечно, может знать Джерри Джонса.
— С этим Джонсом можно иметь дело?
— Да, — ответил Дженсен. — Чудаковат, мистер Ленокс, но честный.
— И не взбрыкнет, если я спрошу у него, не продал ли он недавно флакон яда и кому?
— Может, да, сэр, а может, и нет. Но погодите чуть-чуть.
Дженсен повернулся и что-то написал на листке. Потом сложил листок в четыре раза и протянул Леноксу.
— Отдайте ему эту записку и два фунта, мистер Ленокс. Но читать записку поостерегитесь.
— Как скажете, мистер Дженсен. Премного вам благодарен, как всегда.
— Рад услужить, сэр.
— Как-нибудь на днях я, пожалуй, что-нибудь и куплю.
— Что же, сэр, нынче я узрел привидение, и дни моего неверия кончились. Но для леди Грей все, что только возможно.
Оба снова засмеялись, и Ленокс, выходя за дверь, помахал аптекарю рукой. Секунду спустя он вернулся назад.
— А почему бы и не сегодня? — сказал он, сунув руку в карман. Он нащупал коричневый закупоренный пузырек с ядом со стола Пру Смит и поставил его перед Дженсеном. — Возможно ли проследить его до собственника?
Дженсен взял пузырек, тщательно рассмотрел верхушку пробки, где в стекло были вдавлены цифры.
— Могу попробовать. Мышьяк, да?
— По-моему, так. А как вы узнали?
— Такие пузырьки не редкость. Оставите его мне?
Старик опустил пузырек в карман, Ленокс снова попрощался и вышел на улицу к ожидавшему кебу — после утренних разъездов он необдуманно отослал свой экипаж домой. Он вручил извозчику адрес, который написал Томас Мак-Коннелл, и водворился на сиденье.
— А вы не ошиблись? — спросил извозчик. — Пенни-Фартинг-плейс, сэр?
Ленокс посмотрел на листок.
— Именно так, — сказал он, и извозчик, пожав плечами, подобрал вожжи.
Они проехали по Гросвенор-сквер и по улицам, где жили друзья Ленокса, обитавшие в больших свежепокрашенных домах, полных движения внутри и снаружи; затем мало-помалу, незаметно произошла перемена, и они уже ехали по улицам чуть менее ухоженным, где краска, пожалуй, была в несколько раз старше; а затем — по улицам, которые Ленокс никогда прежде не видел, и под конец въехали в Севен-Дайлс.
Когда люди думают о Лондоне, они обычно считают Вест-Энд аристократическим, а Ист-Энд — нищим. Однако хотя в целом это и верно, беднейшая часть Лондона, Дайлс, находилась в Вест-Энде всего в десяти-пятнадцати минутах езды от дома Ленокса.
Своим названием «Севен-Дайлс» — «Семерной Круг» — район обязан слиянием семи самых широких своих авеню, местом, где улицы до того узки, что небо кажется темным, а булыжник мостовых выщерблен и разбит. Десятки кабаков под названиями «Герб королевы» или «Принц и фазан», все скверно освещенные, с пинтами джина за пенни. По улицам бегали собаки, мусорщики бродили вдоль сточных канав, некоторые, еще совсем дети, высматривали блеск оброненной монетки, пачку сигарет, на худой конец длинный обрывок веревки, ну, словом, все, что можно было бы продать.
Однако, по мнению Ленокса, Дайлс был еще не самым худшим местом в Лондоне. Эта честь принадлежала Грачевнику у Бейнбридж-стрит в Восточном Лондоне. Пороки здесь были пьянство и жестокость. Пороки там были грабежи и проституция. Грачевник служил приютом шайке Молотка, которая, по словам Эдмунда, могла быть причастной к покушениям на Монетный двор.
Кеб остановился перед кирпичным домишком с разбитыми стеклами и без какой-либо вывески, указывавшей бы на его назначение.
— Вы подождете? — спросил Ленокс.
— Надо бы нет, сэр.
— Эта поездка стоила шиллинг, верно? Вот шиллинг. А вот еще один, — добавил он, для наглядности извлекая монету из кармана. — Он будет ваш, если подождете десять минут. Через десять минут можете уехать.
Извозчик опасливо поглядел на него, но сказал:
— Ладно.
Ленокс кивнул и соскользнул на мостовую. Поглядел на свои карманные часы и, сказав «десять минут, начиная с этой», постучал в дверь.
Джеремия Джонс истратил сорок пять бесценных секунд Ленокса, чтобы подойти к двери, и еще пятнадцать, спрашивая, что ему нужно. Он оказался высоким, сутулым, с растрепанными седыми вихрами, торчащими во все стороны, мятым воротником и очками на кончике носа. Когда детектив вручил ему записку и деньги, он поглядел на записку, улыбнулся узкогубой улыбкой, спрятал деньги в карман и удалился внутрь дома, оставив дверь открытой, что Ленокс истолковал как приглашение войти.
Комната, в которой он оказался, была высотой футов в шесть, до того низкой, что им обоим пришлось пригнуться. На середине находился стол с одним стулом. В задней стене была дверь, видимо, ведущая в жилое помещение и кладовую. Микстур нигде не было видно, зато на столе покоилась толстая книга для записей, а на ней лежало серебряное вызолоченное перо. Кроме стола, стула, книги, пера и керосиновой лампочки, комната содержала только еще одну отличительную особенность: колоссальный отрок пятнадцати лет, могучий, толстый и высокий, казалось, поглощал целиком батон кровяной колбасы — вернее, он по меньшей мере съел ее полфунта, но отнюдь не был склонен прерывать этот процесс. Он сидел на табуретке.
— Да? — сказал Джеремия Джонс.
— Мне необходимы сведения о bella indigo.
Джонс достал из кармана табакерку, взял большую понюшку и уставился на нее, благоговейно разминая табак в пальцах. Ленокс чувствовал, как стремительно тают его десять минут. Но наконец аптекарь вложил табак в ноздрю и с сопением втянул. Затем, к ошеломлению Ленокса, который все еще одним глазом поглядывал на отрока и его колбасу, он просто вышел из комнаты через дверь в задней стене.
Ленокс сосчитал до шестидесяти, прежде чем спросить отрока со всей доступной ему любезностью, куда ушел аптекарь. Отрок медленно поднял голову и сказал:
— Он ушел вон в ту дверь.
Ответ мог бы содержать и больше сведений.
— А там что? — спросил Ленокс.
— У вас ничего поесть нету?
В хорошем обществе не принято столь внезапно менять тему, но Ленокс порылся в кармане и извлек леденец. Отрок поглядел на сласть, как лев мог бы поглядеть на старую тощую антилопу — взглядом наполовину голодным, наполовину разочарованным, будто прежде льстил себя надеждой, что Ленокс протянет ему двенадцатифунтовую жареную курицу.
— Еще комната, — сказал он, протягивая руку к леденцу, — вот что там.
Ленокс сдался, и они возобновили свое довольно мрачное молчание. Однако еще через полминуты Джонс вернулся с бирюзовым флакончиком в руке.
— Пятьдесят фунтов, — сказал он. — Только ему уже почти одиннадцать месяцев.
— А почему это важно?
Джонс посмотрел на него.
— Потому что bella indigo сохраняется после приготовления только год.
— Откуда вы получаете новый запас?
— Из Оксфорда.
— Университета?
— Единственное место в Англии, где его выращивают. Да и в Европе, если на то пошло. В моей сфере это прославленный яд из Азии. И только Оксфорд осмеливается его выращивать.
— И продает его?
— А, нет, никогда. Никакой продажи, строжайший запрет.
— Но тогда как его получаете вы?
— Ну, не никогда. Послушайте, вы хотите его купить?
— Не могли бы вы сказать, когда был куплен последний флакон и кем?
— Еще два фунта у вас найдется?
Ленокс протянул ему деньги, и Джонс раскрыл книгу записей, которые, казалось, содержали перекрестные ссылки на источник снадобий с использованием сложной византийской системы.
— Четыре года назад, — сказал Джонс.
— Так что флакон, который вы продали, уже утратил силу?
— Да.
— И в Лондоне — да и в во всей Англии — только вы его продаете?
— Да.
— Кроме того, кто снабжает вас им в Оксфорде?
Джонс громко захлопнул книгу, аккуратно надел колпачок на перо и положил его назад на книгу.
— Всего вам доброго, сэр.
Ленокс шагнул к нему.
— Будьте добры, еще один вопрос, вот еще фунт. — Он вручил деньги Джонсу.
— Только один.
— Зачем его приготовляют? В Оксфорде и где бы то ни было?
— А для чего приготовляют любые яды, сэр?
— И ни по какой другой причине?
— Ну, — сказал Джонс, — для него есть еще одно применение.
— Какое же?
— Ученые химики иногда удобряют им свои клумбы. Он особенно полезен для роз и орхидей. — И с этими словами Джонс скрылся за задней дверью, даже не оглянувшись.
Ленокс сказал «благодарю вас» с елико возможной быстротой и выбежал вон, чтобы успеть перехватить извозчика, пока тот еще не уехал. Однако, выйдя на тротуар, он увидел, что кеб уже удаляется и вот-вот свернет за угол. Покупательная способность шиллинга заметно уменьшилась с той поры, когда он был мальчиком.
— Нет! — крикнул он, взмахивая рукой, и в спешке сошел на мостовую. Но он не привык к разбитому булыжнику здешних мест, и его нога до половины голени ухнула в ледяную лужу по соседству со сточной канавой.
Ленокс редко разражался руганью, но на этот раз выругался от души. Его пробрал озноб, а едва он пошел, как ветер принялся хлестать его по ноге. Но он ускорил шаг, и вскоре Дайлс остался позади. Может быть, подвернется кеб, подумал он, и уже вскоре он будет сидеть у огня в своей библиотеке и утолять голод чем-нибудь вкусным.
