Книга: Лекарство от измены
Назад: Глава четырнадцатая
Дальше: Глава шестнадцатая

Глава пятнадцатая

Юсуф выскользнул из здания суда и направился к площади перед дворцом епископа. Там он взобрался на стену и осторожно прополз но смежной крыше. Затем он слез с крыши на внутренний двор, залез на другую стену и остановился, внимательно оглядывая раскинувшийся перед ним квартал. Затем стук открывающегося ставня и громкий возмущенный вопль подсказали ему, что пути назад нет. Он спрыгнул со стены и перескочил на одну из крыш в квартале. Все остальное было уже легче. На крыше дома Исаака он чуть зазевался и в результате скатился с черепицы, зацепив и сорвав одну из них, и шлепнулся во внутренний двор, скрючившись от удара, который чуть не вышиб из него дух.
Пока Юсуф пытался восстановить дыхание, Исаак пробормотал:
— И совсем не обязательно было скакать по крышам квартала. Внутри нам, обычным смертным, позволяется пользоваться улицами. Ну и какие новости?
— Так было быстрее, господин, — он все еще задыхался, — и легче попасть сюда. У меня есть послание от доньи Исабель, хозяйка. Она желает, чтобы вы пришли к ней как можно скорее. И новости из суда очень плохие.
— Осужден! — сказала Ракель. — И умрет в понедельник. Я не могу в это поверить. О, отец! Это убьет донью Исабель!
— Да, пойди к ней, — сказал Исаак. — Это не убьет ее. Она будет очень несчастна, но не зачахнет и не умрет от того, что жизнь обернулась к ней своей жестокой стороной. Хотя ты будешь нужна ей.
— Когда?
— В свое время. Я возьму тебя с собой. Мы тихо ускользнем все вместе, но, прежде чем уйти, я должен подождать, пока твоя мать не спустится вниз. Надень темный плащ и жди меня у входа. У меня есть свой способ выходить и приходить, когда мне надо, столь же эффективный, как у Юсуфа, но более дорогостоящий.
Ракель надела свое самое простое платье, темно-серое, с ровными, узкими рукавами и более темным лифом. Она набросила на голову накидку и, несмотря на ужасающую жару, стоявшую в ее закрытой ставнями комнате, накинула на плечи легкий плащ. Ей пришло в голову, что, несмотря на ее пламенную оправдательную речь, она замаскировалась так, как будто планировала украсть кошелек или совершить убийство. И она чувствовала себя виновной, как будто действительно имела подобные намерения. «Ты всего лишь, — сказала она себе, — совершаешь приятную прогулку, собираясь навестить подругу». Но это не помогло.
На улицах квартала было тихо; то там то тут из распахнутых окон доносились тихие звуки обычной домашней жизни — крики младенцев, которых нежными голосами успокаивали матери, и малышей, хныкающих из-за болезни, реальной и придуманной, — но звуков рабочей суматохи не было. Душный горячий воздух навис над городом. Тишина, обычно приносившая успокоение и душе, и телу, казалась зловещей. Ракели казалось, что в каждом окне, за каждой ставней притаился шпион, готовый выскочить с вопросом, куда она идет и что делает. Угроза виделась ей в каждом дверном проеме, в каждом переулке. Достигнув основания темной узкой лестницы, ведущей к воротам она, нервно задрожав, завернулась в плащ.
Звук незнакомых шагов заставил ее метнуться к заброшенной закрытой двери. Она вжалась в угол и плотнее натянула накидку на лицо. Из-за угла вывернул небрежно одетый, краснолицый мужчина. Он поглядел на нее, и ей показалось, что тот сейчас остановится. Но что-то заставило его передумать и продолжить свой путь. Это пустяковое событие заставило сердце Ракели заколотиться в испуге; ей показалось, что с любимого города соскользнула улыбчивая маска невинности, выставляя на всеобщее обозрение злую, развратную усмешку. В мире, который мог без особых церемоний осудить на смерть невинного человека всего лишь на основании поспешного следствия, куда ее, важнейшего свидетеля, даже не пригласили, правосудие, достоинство и правовые нормы казались насмешкой. Слезы текли у нее по щекам; она была рада, что у нее такая густая вуаль.
Чувствуя, что страх вот-вот погонит ее обратно домой, она сбежала по ступенькам лестницы.
Она услышала приближающиеся шаги отца прежде, чем смогла увидеть его, — твердая поступь и постукивание палки по булыжникам смешалась с быстрыми, легкими шагами Юсуфа.
— Ты здесь, дорогая моя? — спросил он, приблизившись к воротам.
— Здесь, отец, — сказала она, не сумев, однако, полностью убрать дрожь из голоса, и вышла из темного угла на послеполуденное солнце.
Исаак был одет так, как он обычно одевался для посещения пациента. Серьезный Юсуф шел рядом, неся перед собой корзину с травами и лекарствами. Она увидела, насколько сосредоточенно и торжественно этот мальчик играет ту роль, которую обычно исполняла она сама. У него был такой же вид, какой, вероятно, был и у нее, когда на нее возложили обязанности, которые раньше выполняла Ребекка, и ее сердце болезненно сжалось. Она спросила себя, была ли это ностальгия по детству, или она ревновала к этому ребенку? Нет, надо вернуть все на место.
Исаак дотянулся до ее руки и крепко схватил ее.
— Ракель, дитя мое, ты вся дрожишь. Что случилось? Что-то напугало тебя?
Ей хотелось закричать: «Да, отец, да, я испугана, потому что все в этом мире неправильно». Но здесь, в солнечном свете тихого Дня субботнего, она чувствовала себя сконфуженной из-за этого своего страха, столь неразумного и беспричинного.
— Нет, отец, — сказала она. — Но, стоя здесь, я начала думать о бедном Томасе, и… — Слезы снова подступили к глазам, и она не могла продолжать.
— Конечно, моя дорогая. А теперь давай поговорим, пока мы идем вместе.
Исаак тихо свистнул. Появился молодой парень и отпер ворота. Лекарь бросил несколько монет в протянутую ладонь, и они вышли в город.
Они оплатили сбор, тихо прошли через северные ворота и пересекли мост через Галлигантс, прежде чем Ракель посмела заговорить.
— Как ты объяснил мое исчезновение? — наконец спросила она.
— Я ничего и не объяснял, моя дорогая. Из-за тех ужасных событий у тебя начался небольшой жар. Я дал тебе сильную снотворную микстуру и сказал, что было бы опасно тревожить тебя до утра.
— Отец, ты удивительно умный. И любишь рисковать.

 

У Исаака имелись свои причины выйти за пределы города до захода солнца. Они с Юсуфом довели Ракель по мосту и по дороге вдоль реки до женского монастыря.
— До свидания, моя дорогая, — сказал он. — Помни, однако, что ты должна вернуться домой очень рано утром, до того, как проснется твоя мать. Я пошлю за тобой Юсуфа. И запахнись поплотнее, когда пойдешь через город.
— Да, отец, — кротко сказала Ракель.
— Постарайся утешить донью Исабель. В этом ты преуспеешь больше, чем я. Но если ее общее состояние ухудшится — если она залихорадит, будет кружиться голова или возникнет боль, — сразу пошли за мной. Я буду в арабских банях. Вы должны принять решение до сумерек; после этого может быть слишком поздно.
— Почему в банях, отец? Йохан болен? И почему так поздно?
— Т-ссс, моя дорогая. У меня есть и свои дела. Возьми корзину. Возможно, она тебе понадобится.

 

— Эй, Йохан, — негромко позвал Исаак в дверях бань.
— Мастер Исаак, — сказал Йохан. — Вы наконец пришли. С мальчиком, — добавил он озадаченно.
— Он мои глаза, Йохан. Но он маленький и не займет много места. Все готово?
— Да, мастер, — сказал хранитель. — Все, как вы сказали.
— Отведи меня туда, где я могу подождать.
Йохан взял лекаря за руку и повел его к боковому алькову.
— Здесь, — сказал он. За комодом. Я держу тут простыни после того, как они высохнут. — Он задумался на мгновение. — Я прячусь там, когда хочу поспать. Никто никогда не мог тут меня обнаружить. — Он потянул его вперед, а затем легко подтолкнул вниз. — Вот табурет, на котором можно посидеть, мастер Исаак.
— Меня можно заметить, парень?
— Нет, господин, — ответил Юсуф. — Только маленький кусочек вашей туники. Позвольте мне отодвинуть ее. Вот так. Теперь вас не видно.
— Спасибо, Йохан. Юсуф выйдет наружу и будет ждать, когда кто-то подойдет. Когда он свистнет, ты должен выйти и запереть дверь, как обычно. Скажешь что-нибудь прохожему, чтобы он запомнил, как ты запираешь дверь, а затем иди домой и оставайся там.
— Разве я не могу пойти к Родриго на ужин? Я всегда хожу к Родриго после того, как запираю бани.
— Это еще лучше. Пойди к Родриго сегодня вечером, как обычно. Делай все то, что делаешь обычно, а затем иди домой и ложись спать. Юсуф!
— Да, господин. — легкие шаги Юсуфа прошуршали по камням и легким эхом отозвались в высоте зала.
Донесся низкий жалобный свист. Исааку он показался похожим на печальный крик странной вечерней птицы, занесенной сильным ветром из далекой страны и затерявшейся в холмах Каталонии. Большой Йохан собрал пожитки и вышел.
— Пере, — сказал он кривоногому человеку, ведущему ослицу, нагруженную дровами.
— Йохан. Ты работаешь в субботу допоздна.
— Как и ты, Пере.
— Если есть свет, чтобы можно было работать, так Пере работает. Дворцовым кухням нужно много дров. Сегодня гам много важной работы.
Йохан кивнул и закрыл дверь в бани на ключ. Ключ был надежно прикреплен к цепи, которую он обмотал вокруг пояса.
— Ты не останешься, чтобы поучаствовать в событиях? — спросил Пере, небрежным жестом указывая на бани.
— Я запираю дверь, и она останется запертой, — сказал Йохан, подходя к человеку с ослицей. Стоя рядом, он возвышался над ними обоими.
— Ты мудрый человек, — сказал Пере. — Такие дела не приносят ничего, кроме горя. Ты еще слишком молод, чтобы помнить восстание пастухов, — заметил он, — Они спустились с гор, выкрикивая боевой клич. Это было похоже на армию варваров. Они убивали прокаженных, врывались в церкви, разрушали святыни. И все во имя Господа. Большую часть из них перевешали. Я видел это, когда был мальчишкой. — Ослица споткнулась. — Давай, Маргарита, — сказал он ослице. — Мы уже почти на месте. Подожди минутку, Йохан, друг, я разгружу дрова, перетащу груз во дворец, и мы опрокинем у Родриго пару стаканчиков. Я хочу быть где-нибудь в общественном месте сегодня вечером, спокойно выпивая, когда начнутся неприятности.
Без слов Йохан развязал ремни, взвалил две вязанки дров на плечи, как будто они были большими связками тряпок, и подождал своего приятеля. Вместе они двинулись в сторону дворца епископа, относя дрова, чтобы повара епископа могли поддерживать огонь в очагах, готовя обед для его величества.

 

— Господин? — негромко позвал Юсуф. Даже тихий голос отразился эхом от стен бань. — Вы где?
— Я там, где ты оставил меня, Юсуф, — произнес Исаак. — Что ты делаешь внутри? Я же сказал тебе оставаться снаружи. Эти люди не будут нам рады.
— Я не мог оставить вас одного. Они слишком опасны, господин.

 

Первые члены Братства Меча Архангела прибыли незадолго до того, как исчезли последние кроваво-красные лучи вечернего солнца. Они стояли с наружной стороны двери, смеясь, разговаривая и не делая никаких попыток укрыться от посторонних взглядов. Через некоторое время один из них попробовал открыть дверь и громко выругался.
— Этот недотепа хранитель закрыл дверь на ключ.
— Я узнаю голос Санча, конюха, — прошептал Исаак.
— У меня есть ключ, — сказал другой голос.
— А это Раймунт, писец, который, похоже, сделал себе ключ от бань.
— Вот это колдовство и открывает дверь, — удовлетворенно пробормотал лекарь.
— Волшебство?
— Они сказали Йохану, что используют колдовство, чтобы открыть дверь, — а заодно и выследить его, если он откажется оставить ее открытой. — Ключ заскрипел в замке, и дверь открылась, впуская маленькую толпу, скопившуюся снаружи. — Теперь мы не должны больше говорить, — прошептал он, — можно будет говорить, только когда их будет достаточно много, чтобы заглушить звук наших голосов.
Юсуф беззвучно присел в углу около Исаака.
Первыми, насколько мог судить Исаак, вошли пятеро мужчин. Санч, Раймунт, Мартин и двое с незнакомыми голосами. Голос одного был глубоким и уверенным, а другого — высоким и взволнованным.
— Сколько человек придет? — спросил взволнованный голос.
— Тридцать, я полагаю, — сказал Санч. — Я посчитал всех, с кем договорился. Возможно, еще один или два. Этого достаточно?
— Пока да, — произнес уверенный голос. — Здесь больше и не поместится. Если каждый человек приведет еще одного на площадь, то нас будет вполне достаточно. Нас ждет подкрепление. Они присоединятся к нам, как только мы ворвемся в двери дворца.
— Как мы войдем туда? — спросил Санч.
— Не беспокойтесь об этом, — продолжил уверенный голос. — Многие во дворце не слишком любят епископа и потому сочувствуют нам.
— У кого капюшоны? — спросил взволнованный голос. Он явно был человеком, привыкшим вдаваться в детали, определяющим моменты, в которых могут возникнуть трудности.
— У меня, — сказал Мартин.
— По одному на каждого, сколько хватит, — сказал тот же голос. — Те, кто будут в капюшонах, встанут в первых рядах.
— Раймунт, — сказал другой, — стойте возле Санча и смотрите на каждого, кто войдет сюда. У вас будет факел, к тому же светит луна — вам будет достаточно их света, чтобы рассмотреть их лица.
— Почему? — подозрительно осведомился Мартин.
— Потому что нам не нужны здесь шпионы, — легко сказал уверенный голос. — А позже дон Фернандо захочет узнать, кто был в первых рядах, поскольку они должны быть вознаграждены в первую очередь.
Все устремились в бани. Сначала вошло несколько человек, переговаривавшихся довольно тихо. Затем там образовалась нервно гомонящая группа, а затем и неистовая толпа. Накал страстей возрос, и скоро звук стал оглушающим.
— Сколько их там? — прошептал Исаак на ухо Юсуфу.
— Больше, чем я могу увидеть, — сказал Юсуф. — Подождите минутку. — Мальчик исчез, оставив Исаака сидеть на низком табурете, втиснутом позади комода. Он пробовал сосредоточиться на том, что говорили присутствующие, но жара, шум и запах потеющих человеческих тел отвлекали его и мешали сосредоточиться.
Так же внезапно, как исчез, Юсуф снова появился около его колена.
— Их тридцать или даже больше, они заполнили весь большой зал, — прошептал он. — В прихожей тоже очень много народа, столько, что я даже не могу их подсчитать. Возможно, еще десять или двадцать. Они зажгли факелы и вставили их в гнезда на стенах. А теперь они передают бочонок вина и раздают стаканы, чтобы все могли выпить. Они вытащили подставку, и краснолицый мужчина собирается говорить.
— Тогда надо сидеть тихо и внимательно слушать.

 

Обращение к толпе началось почти спокойно. Речь произносил человек с уверенным голосом. Он начал говорить о городе — его процветании, торговле в нем, о его важности, а также о богатстве его граждан. Затем он остановился.
— Но не всех граждан. Разве не так?
— Правда, верно, — закричала толпа, срываясь на возбужденный галдеж.
— Все мы знаем, что случилось с некоторыми из нас, например, с Мартином, честным переплетчиком, который потерял свою клиентуру, и с Раймунтом, писцом, у которого отобрали добрую половину его работы, и с многими другими честными трудягами, которые могут рассказать похожую историю. Все мы знаем, кому перешла работа, и мы знаем, кто передал ее им.
Количество и громкость выкриков все возрастали, пока голова Исаака не заболела от гомона.
— Во главе всего — король, который окружил себя советниками-евреями и использует наше богатство, чтобы передать трон поддельному наследнику. — Толпа заревела.
— Ему помогает епископ, который при поддержке евреев богатеет на нашем тяжелом труде, в то время как мы работаем и становимся все беднее. — Рев все усиливался и усиливался.
— И каноник… — список продолжался, имя за именем, и после произнесения каждого имени раздавался одобрительный рев. В зале становилось все жарче и жарче.
Юсуф сильнее прижался к коленям Исаака; тот даже мог почувствовать, как дрожит мальчик.
— Что, если они найдут нас, господин?
— Ты можешь заползти под этот комод? — спросил Исаак.
Возникла пауза, во время которой Юсуф прикидывал пространство.
— Да, господин.
— Возьми это кольцо, — сказал Исаак. — Слушай внимательно. Если дело пойдет… — он остановился, чтобы найти подходящее слово, — неважно…
— Что вы имеете в виду, господин?
— Не говори. Слушай. Если дело пойдет неважно, ты поймешь. Тогда, если ты сможешь убежать отсюда, пойди к епископу и скажи ему, что происходит. Если ты не сможешь уйти, спрячься и не вылезай. Утром Йохан освободит тебя. Заползай под комод. Давай. И проследи, чтобы твоя одежда не была видна. Вылезешь, когда будет можно. Не жди меня.
Люди в зале топтались и двигались, переходя с места на место, некоторые старались встать поближе к возвышению, некоторые — к бочонку с вином. Несколько человек отошли к двери, чтобы вдохнуть свежего воздуха. Двое или трое спотыкнулись сами, или их толкнули соседи, но они оказались в темном алькове, где прятались Исаак и Юсуф. Исаак услышал спотыкающиеся шаги, близко — слишком близко, — и чертыхнулся. Он услышал удар рукой по телу, болезненное ворчание, а затем внезапно чья-то рука крепко вцепилась в его плечо в попытке удержать равновесие.
— Во имя всех святых, здесь кто-то есть, — произнес голос. — Посмотрите.
— Шпион епископа. Вытащите его.
Исаака поставили на ноги и дернули, заставив сделать пару шагов вперед.
— Это колдун, — произнес другой голос.
— Еврей Исаак, — сказал третий.
— Держите его, иначе он убежит.

 

Чьи-то пальцы впились в плечи Исаака; кто-то вытащил его из алькова. Ему крепко связали руки за спиной и поставили на колени у края самодельного помоста. Он ощущал себя зажатым внутри истекающей потом безмозглой толпы, готовой взорваться, уничтожая все на своем пути. Включая его.
— Убейте его, — громко сказал пьяный голос. — Грязный шпион.
— Давайте пытать его, — сказал другой. — Надо узнать, зачем он здесь.
Сначала Исаака сильно ударили-в бок. Боль пронзила тело и растеклась во все стороны. Он попробовал откатиться подальше от топчущих его ног, но это было невозможно. Со всех сторон на него обрушился град ударов: часть их них была нерешительными, часть — довольно коварными, некоторые били со знанием дела, хотя несколько ударов были совсем неопасными. Возникла небольшая заминка, а затем сокрушительный удар обрушился прямо между ребер. Как медик, Исаак сразу отметил, что по крайней мере одно ребро вполне могло быть сломано таким ударом. Если бы этот удар пришелся по голове, он бы не выжил.
— Для чего ты здесь прятался? Говори.
— Вы знаете, почему он здесь, — закричал другой. — Убейте его. Покончите с ним.
— Убейте его! — закричали еще пять или шесть человек, и все загомонили.
— Сожгите его прежде, чем он заколдует нас, — завопил особенно пронзительный голос.
— Стойте! — Резкий голос прорезал толпу. — Освободите этого человека. — Любой толпе, разгоряченной вином и буйством, нужно некоторое время, чтобы подчиниться, но затем чьи-то руки начали тыкать Исаака в спину, поспешно освобождая его от веревок. Затем его поставили на ноги.
От этих слов в сердце Исаака погас последний луч надежды. Неожиданная отсрочка не вела к спасению.
Даже в перебиваемом эхом гаме, стоявшем в банях, он признал резкий голос Меча.
Толпа в зале затихла. Голос, полный презрения, разносился над толпой.
— Подумайте, что вы делаете, дураки! Какая польза в том, чтобы забить ногами человека до смерти? Нам же надо знать, почему он здесь оказался? Что он знает? Кто еще знает, что он здесь! — Вопросы били по толпе, как удары молота. — Необходимо иметь возможность допросить его. Мертвым он может быть более опасен, чем живым.
Боль разливалась по телу Исаака, разрастаясь, как вредный сорняк. В ушах звенело, его шатало из стороны в сторону, кружилась голова. Как будто издалека он слышал усиливающийся ропот толпы.
— Вы хотите сорвать наше вечернее предприятие? — В ответ послышалось неуверенное бормотание. — Тогда отдайте этого человека мне, я займусь им на досуге.

 

Ракель — с корзиной с травами и лекарствами, предназначенными для того, чтобы выводить яды из тела и успокаивать встревоженный рассудок, — добралась до монастыря без каких-либо приключений. Сестра Бенвенгуда без звука переложила на нее ответственность за состояние доньи Исабель.
Как только она увидела Исабель, Ракель поняла, почему. Было очевидно, что кто-то рассказал ей о приговоре: она вся тряслась от отчаяния и гнева.
— Как они могли, Ракель? — рыдала она. — Я так рассчитывала, что отец или дядя помогут ему. Кто еще может что-то сделать? Как мне быть?
— Возможно, ваш отец…
— Мой отец — человек, который услышал лживые свидетельства и поверил им. Он приговорил к смерти самого невинного человека, которого я когда-либо встречала. Разве ты не веришь в его невиновность?
— Верю, — сказала Ракель. — Всем моим сердцем верю. Но трудно представить себе, что еще можно было бы сделать, чтобы помочь ему.
Ракель опустила травы в чайник и уговорила Исабель выпить немного настоя.
— Ты не уйдешь, Ракель? Я не могу оставаться в одиночестве, — сказала она. — Или в окружении любопытных сестер.
— Конечно, останусь, — сказала Ракель. Она помогла донье Исабель снять платье и лечь в постель. Затем присела рядом и спокойно слушала ее негодующие выкрики, затем плач, затем снова негодование, пока ее не стало клонить в сон. Глаза Исабель закрылись.
В этот момент через незакрытое окно в комнату проник рев толпы, ненадолго стих, но вскоре рев раздался снова, на сей раз намного громче. Ракель оттолкнула стул, на котором сидела, подбежала к окну и высунулась наружу.
Ее движение разбудило Исабель. Она неуверенно поднялась с кровати и подошла к Ракели. Приглушенный шум заполнил тяжелый вечерний воздух.
— Странно, — осторожно произнесла она. — Шум идет от бань. Но они должны быть закрыты.
— Бани? — в панике повторила Ракель.
Мертвенно-бледный свет молодой луны, еще не успевшей подняться высоко в небе, выхватывал часть контуров реки, деревьев и зданий.
— Да. Там огни. Смотри, там, за рекой? — Рев человеческих голосов врывался в комнату через окно.
Ракель обхватила Исабель за плечи и помогла ей вернуться в постель. От страха у нее перехватило дыхание.
— Донья Исабель, — сказала она, — мне жаль, мне очень жаль, но я должна уйти. Там мой отец.
— В банях?
— Когда мы с ним прощались, он собирался встретиться с хранителем бань. И теперь одному Богу известно, что происходит. Ему может грозить серьезная опасность. Пожалуйста, простите меня.
— Тогда иди. Конечно, ты должна идти. Ты вернешься завтра?
— Да, — сказала Ракель. — Она подхватила плащ и выбежала из комнаты.
* * *
Ракель убедила сестру Марту выпустить ее из монастыря, поклявшись, что ее отец и его слуга ждут ее прямо за воротами. На небе сияла молодая луна, но в тени монастыря дорога казалась всего лишь широкой черной лентой на фоне немного более бледного пейзажа. Она подождала, когда глаза начнут различать предметы, а затем двинулась вперед, пока не вышла из тени монастырских стен. Она приостановилась, чтобы решить, что ей дальше делать, глубоко вздохнула, чтобы взять себя в руки, и побежала по залитой лунным светом дороге к мосту, где снова остановилась.
Из бань валила толпа. Она отступила в тень церкви Сан Пере де Гальигантс, наблюдая за происходящим и надеясь хотя бы мельком увидеть отца. Но его не было видно. Наконец, когда, казалось, все уже вышли наружу, она услышала, как закрылась дверь бань. Однако внутри здания продолжал гореть по крайней мере один факел — его блики вспыхивали и метались в оконных проемах. Набравшись смелости, они пошла через мост.
Шум людей, уходивших с места встречи, уступил обычной ночной тишине, пронизываемой щебетом птиц и писком ночных животных. Но когда она приблизилась к зданию, она услышала скулеж маленького зверька, попавшего в беду. Ощутив в животе внезапную слабость, она поняла, что это был звук приглушенного рыдания, и он шел из глубокой тени с другой стороны дорожки. Она шагнула в темноту и врезалась в маленькую теплую фигурку, которая издала знакомый шум.
— Юсуф? — прошептала она.
— Да, хозяйка.
— Что случилось? — спросила она, и от страха ее голос зазвенел, как натянутая струна. — Что ты здесь делаешь?
— Демон, который появился в Валенсии и убил моего отца… — Его голос треснул, и он затих.
— Да? И что с этим демоном? — спросила Ракель, хватая его за плечо.
— Он там, с мастером Исааком. Он убьет и его. — Юсуф сильно задрожал.
Постепенно Ракель уговорила мальчика рассказать все, что здесь произошло. О человеке с мечом на боку, грудь и спина которого были защищены доспехами, который следовал за лекарем начиная с той ночи, когда Юсуф впервые встретился с ним. Который разговаривал с мастером Исааком на лугу за городом, а теперь захватил его, когда толпа уже собиралась убить его.
— Но, возможно, он хороший человек, Юсуф, и не хочет причинить ему вреда.
Юсуф задрожал еще сильнее.
— Нет, он плохой, — решительно произнес он. — Он демон. Поверьте мне, хозяйка. Он очень злой. Я знаю о его недобрых делах.
— И они действительно там одни?
— Думаю, да.
— Тогда мы должны пойти туда.
— Я не могу, — в панике закричал Юсуф. — Он купается в крови; на сей раз мы не сможем убежать. Он так сказал, когда убивал моего отца. Когда я побежал, он сказал, что вернется из ада за мной.
— Хорошо, но он же не говорил, что вернется из ада и за мной. Он же не убьет невинную женщину. Я пойду внутрь. — И она достаточно храбро направилась к двери, но открыть ее попыталась уже с достаточной опаской. Но ее осторожность оказалась напрасной — дверь была заперта.
— Юсуф, — настойчиво произнесла она, повернувшись в сторону светлого пятна у края дорожки. — Ты знаешь, где живет Йохан? Хранитель?
— Да, хозяйка.
— Отведи меня туда. Мы должны получить ключ.
Назад: Глава четырнадцатая
Дальше: Глава шестнадцатая