ГЛАВА ПЯТЬДЕСЯТ ШЕСТАЯ

Увидев руки своего похитителя, Нора почувствовала облегчение. Довольно странно, но это было действительно так. Его тонкие предплечья напоминали переплетенные канаты. Такие же руки были у ее прежнего любовника, боксера Тино Хуареса, которого американцы называли магом, а мексиканцы — матадором. Он был таким же невысоким и мускулистым. И еще он был философом. Как-то они с Норой отдыхали в Палм-Бич, и один восторженный болельщик назвал Тино великим бойцом.

«Я не боец, я боксер, — возразил Тино. — Боец — это что-то варварское, неумелое и садистское. А я ученый, художник, философ».

В какой-то степени это было верно. Тино заработал свое прозвище, потому что его невозможно было загнать в угол, тем более нокаутировать. Он редко посылал соперника в нокдаун, но так искусно сбивал с толку и обезоруживал, что исход поединка всегда был предрешен. Тино мог справиться с любым боксером, кроме действующего чемпиона Фила Лоусона, который не уступал Тино в ловкости, но был гораздо жестче. Тино дважды пытался завоевать титул, и оба раза Лоусон отправлял его в нокаут.

Конец их отношениям положила травма, которую Тино получил во время второго поединка с Лоусоном (во время первого они еще не были знакомы). В памяти Норы он остался как истинный джентльмен и самый нежный из ее любовников. Конечно, абсурдно проводить какие-то параллели между Тино и ее похитителем только потому, что у них похожие руки, но, обратив внимание на это обстоятельство, она заметила и другие схожие черты. То, как этот человек себя вел. Как смотрел на нее. Нечто общее в глазах, что, вероятно, говорило о доброте, хотя лицо незнакомца оставалось непроницаемым. А что читалось во взгляде Тино? Доброта? Или они отражали его суть, а значит, и способность причинять боль другим? Ведь несмотря на его утонченность и склонность к философствованиям, свою боксерскую карьеру Тино начинал с жестоких уличных драк.

Нора внутренне содрогнулась. Потом повернулась на бок и, уставившись в стенку, стала обдумывать план побега.