ГЛАВА СОРОК ПЕРВАЯ
Смит сидел у телефона в баре в двух кварталах от дома Паскиса. Он приканчивал уже третью порцию виски с содовой, и руки наконец перестали трястись. Смит ждал телефонного звонка. Наконец-то это произойдет. Выбравшись из архива, он позвонил Риордану в полицию и поинтересовался, почему его не предупредили, что архивариус возвращается к себе в хранилище. Риордан сказал, что он звонил, но никто не ответил. Смит знал, что он врет, потому что такой звонок он не мог пропустить. Риордан не звонил, но ведь ничего не докажешь. Ну ладно, при первом удобном случае, он ему это припомнит. А если ему не позвонит и этот долбаный лифтер Долиш, то он отыграется на его шкуре.
Мысль об этом привела его в раздражение. Смит допил виски и заказал еще.
Неподалеку оживленно беседовали двое мужчин в дешевых костюмах. Один из них утверждал, что всех людей можно разделить на две категории: одни считают, что все вокруг должны терпеть их норов, другие убеждены, что свою хандру нужно держать при себе. Говоривший причислял себя ко второй группе, а своего босса — к первой. Его собеседник кивнул и заговорил о своей жене.
Смит стал размышлять об услышанном. Сам он никогда не менял расположения духа. Точнее, всегда находился в одном — пошли все на хрен. Отражалось ли это на окружающих? Нет, если они не напрашивались сами.
Вот мэр был действительно взрывоопасен. Ему даже не было нужды словесно выражать свои эмоции. Окружающие мгновенно улавливали его настроение и действовали соответственно. Смит тоже старался не попадать под горячую руку. Нельзя сказать, что он боялся Рыжего Генри. Смит никого не боялся. Но даже крутые парни уважают субординацию, а Генри находился на самом верху. Смит занимал следующую ступеньку, но главным был Генри. Смита это не слишком напрягало — он понимал, что всегда может всадить пулю в мэра, если возникнет такая необходимость. Никто не мог чувствовать себя в безопасности — ни мэр, ни сам Смит. Такой расклад его вполне устраивал.
Когда стакан был почти пуст, зазвонил телефон. Долиш спасал свою шкуру. Он сообщил, что Паскис пошел домой.
Смит стоял под навесом напротив дома Паскиса, скрытый густым потоком пешеходов. Архивариуса, который длинным сутулым телом и подпрыгивающей походкой слегка напоминал богомола, легко было заметить в толпе. Смит смотрел, как он медленно движется по тротуару к своему дому, на ходу доставая из кармана ключ. Вдруг Паскис резко остановился и повернул голову, словно кто-то его окликнул. Он смотрел куда-то влево, и даже с противоположной стороны улицы было видно, как напряглось его тело. Смит непроизвольно шагнул вперед, чтобы лучше видеть, что происходит.
С Паскисом заговорил какой-то мужчина. Лицо скрывала низко надвинутая шляпа, но что-то в его облике показалось Смиту знакомым. Сказав что-то Паскису, мужчина указал на его дверь, и архивариус согласно кивнул. Потом он отпер дверь и вошел в дом. Мужчина последовал за ним. На пороге он остановился и бросил взгляд на улицу.
— Господи Иисусе, — пробормотал Смит. — Да это ведь чертов Фрэнки Фрингс.
