Он не знал, сколько просидел, глядя вниз на долину Сер, окруженную зелеными холмами, глубокими ущельями и непроходимыми лесами. Казалось, прошла целая вечность, однако два часа еще не пробило. Минут десять назад в доме монотонно жужжал принтер, а сейчас Маклеод боковым зрением уловил движение слева. Повернув голову, он увидел Шарлотту, пробиравшуюся к нему через густую высокую траву. На ней были джинсы и большая бесформенная футболка, на которой угадывалась голова Барта Симпсона. В ее руке Маклеод увидел несколько листков, которые ерошил ветер. Шарлотта остановилась в метре от Энцо. Видимо, она плакала — белки покраснели, глаза блестели сильнее, чем обычно, под ними появились темные круги — утром их не было. Но Шарлотта не подавала виду, что расстроена.

— На, взгляни, — протянула она Энцо листки.

— Что это?

— Я анализировала оставшиеся подсказки — это несколько более конструктивное занятие, чем сидеть и жалеть себя…

Энцо проигнорировал колкость.

— И?

— И задумалась об этих датах: тысяча девятьсот двадцать семь — тысяча девятьсот шестьдесят. Похоже на годы рождения и смерти, как пишут на могильных памятниках. Продолжительность чьей-то жизни.

— Недолго пожил, всего тридцать три года.

— Что верно, то верно.

— Как? Кто?

Она протянула ему кипу листков:

— Смотри сам. Я набрала даты в строке поиска, а это результаты.

Энцо начал читать распечатку, щурясь от яркого солнца. «Давид Диоп — поэт (1927–1960)». Это была одностраничная статья из сайта библиотеки университета Флориды. Диоп родился в Бордо в семье иммигранта-сенегальца. В его творчестве отражена глубокая ненависть к колонизации Африки. Погиб в автокатастрофе в 1960 году вместе с большей частью своего творческого наследия. Потомкам остались двадцать два прижизненно опубликованных стихотворения. Маклеод поднял глаза на Шарлотту:

— Отец — сенегалец, ну и что?

— А я проверила по списку выпуска Шельшера, который тебе дали на улице Обсерватуар, — протянула она листок. — Смотри, я маркером отметила.

Под зеленой полоской значилось: «Франсуа Диоп». На смену кровавому туману гнева и боли, целый час застилавшему Энцо свет, пришла необычайная ясность. Даты на саламандре, Франциск-Франсуа I, Африка, Сенегал — все вело к очередному студенту Жака Гейяра, Франсуа Диопу. С заблестевшими глазами Маклеод повернулся к Шарлотте: на секунду ссора была забыта.

— Что нам о нем известно?

Она пожала плечами:

— Я еще не смотрела.

Утыканный стрелками кружок с надписью «Франсуа Диоп» напоминал детский рисунок солнца: связи выявились со всеми подсказками, кроме кубка и свистка.

— Итак, мы знаем кто, но не знаем где. — Энцо подошел к кухонному столу и взял групповой снимок выпуска Шельшера. Среди студентов имелись четверо темнокожих. Одним из них был покушавшийся на него Франсуа Диоп, но убийцу в гараже Маклеод видел мельком и вряд ли смог бы узнать, тем более на снимке десятилетней давности. — Нашла что-нибудь?

Шарлотта увлеченно печатала.

— Целый полк Франсуа Диопов. Видимо, очень распространенная фамилия в Сенегале. — Нажав среднюю кнопку «мыши», Шарлотта повела крестиком вниз по списку из более чем ста тридцати ссылок. — Погоди, я попытаюсь сузить параметры поиска, добавив ЕНА. — Она вновь нажала «ввод», и на экране осталось всего несколько ссылок, в основном на статьи или другие официальные документы, имеющие отношение к чиновнику высокого ранга, служащему французского дипломатического корпуса. Открыв статью «Диопа прочат на пост главы департамента по поддержанию мира», Шарлотта наскоро просмотрела текст. — Это он.

Энцо обошел стол, встал рядом и нагнулся, чтобы лучше видеть текст на мониторе. Волосы Шарлотты еще хранили запах духов, на него веяло теплом ее тела, и Маклеода охватило безмерное сожаление и ощущение потери. Он с трудом заставил себя сосредоточиться на статье.

Диоп работал на набережной д’Орсэ, в министерстве иностранных дел, последние девять лет занимая дипломатические посты в Вашингтоне, Токио и Москве. На эту золотую жилу он попал после окончания Национальной школы управления в составе выпуска Шельшера. Этнические корни сослужили ему хорошую службу. Согласно автору статьи, друзья Диопа из окружения министра иностранных дел Франции готовили для него кресло одного из руководителей ООН.

В статье имелась фотография Диопа, молодого темнокожего красавца. Снимок был моментальный, поэтому улыбка получилась немного асимметричной. Автора статьи особенно восхищало, что Диопу всего тридцать три года — вундеркинд, оправдавший самые смелые ожидания.

В статье подробно описывалась «необыкновенная» история бедного темнокожего мальчугана, сына иммигранта-сенегальца, выросшего в одном из самых неблагополучных пригородов Парижа. Сочетание исключительного интеллекта и незаурядного таланта футболиста рано заметили учителя. Блестящая одаренность сразу и в научных, и в спортивных дисциплинах была чем-то неслыханным, особенно в ребенке из парижского гетто для чернокожих. Еще подростком его мечтали заполучить лучшие французские футбольные клубы — «Пари Сен-Жермен», «Мец», «Марсель», но учитель французского убедил Диопа выбрать академическую стезю. Век спортсмена ярок, но короток, и звезда Диопа закатится, едва ослабнут мышцы. В отличие от телесной крепости разума с возрастом прибывает, и его хватает надолго.

Вняв совету, Диоп легко поступил в элитный университет Париж-Дофин, выпускающий будущих руководителей французской промышленности и торговли, где быстро приобрел известность благодаря своим блестящим энциклопедическим знаниям, и после года обучения в Сьянс-По с первой попытки сдал труднейшие вступительные экзамены в Национальную школу управления. Ему было всего двадцать три года.

Однако футбол он не забросил. Студентом Диоп был звездой официальной футбольной команды ЕНА, выступавшей в футбольной лиге «Манди Найт». Вернувшись в Париж, он по-прежнему каждый понедельник выходил на поле как выпускник ЕНА и оставался звездой команды.

Накрыв ладонью руку Шарлотты, Энцо нажал среднюю кнопку «мыши», ведя изображение к фотографии Диопа, и пристально всматривался в экран почти полминуты. Трудно было поверить, что этот улыбающийся молодой парень пытался его убить, а десять лет назад участвовал в зверской расправе над своим учителем. Убийцы Гейяра обладали редкостным интеллектом, каждого ожидала блестящая карьера, что же побудило их совершить подобное злодеяние?

Спохватившись, что по-прежнему удерживает запястье Шарлотты, Энцо поспешно отдернул руку.

— Вот и связь со спортом, — сказал он, взглянув на белую доску. — Кубок и свисток каким-то образом должны привести нас к следующей части тела… — Неожиданно ему стало неловко говорить о расчлененном трупе с племянницей жертвы — вроде как беззаботно болтать о покойнике с недавно пережившим потерю родственником.

— Наверняка это какой-то футбольный кубок, — заметила Шарлотта. — Межуниверситетский чемпионат по футболу, Кубок Франции…

— Или одной из команд, за которую Диоп играл подростком. — Энцо пододвинул к себе листок и записал: «Пари Сен-Жермен», «Мец», «Марсель».

Шарлотта встала:

— Футбол все-таки мальчишечья забава. Оставляю эту часть работы тебе.

Она подошла к камину и, отодвинув портьеру, исчезла в темноте лестницы, ведущей на чердак.

Энцо секунду постоял, соображая, нужно ли идти за Шарлоттой, но счел за лучшее остаться внизу и сел за ноутбук. Всего за несколько минут он просмотрел европейскую футбольную статистику на сайте УЕФА за 1996 год. Чемпионат Франции и Кубок Франции по футболу тогда выиграл «Осер», Кубок чемпионов УЕФА — «Мец». Кубок УЕФА завоевал мюнхенский «Байер», а Лиги чемпионов — «Ювентус». «Пари Сен-Жермен», любовно сокращаемый до ПСЖ, завоевал Кубок обладателей кубков европейских стран, а за Германией в результате трехнедельного турнира в Великобритании остался Кубок наций. Стало быть, в 1996 году на футбольных чемпионатах одержали победу два клуба, чуть не передравшихся в свое время из-за юного Диопа.

На скрипучей лестнице послышались шаги, портьера отодвинулась, и появилась Шарлотта с маленьким телевизором в руках. Поставив старенькую видеодвойку на дальний край кухонного стола, она начала открывать ящики буфета в поисках удлинителя.

— Что будем смотреть? — спросил Маклеод.

— Если телевизор работает, нелишне взглянуть вот на это. — Шарлотта взяла со стола большой коричневый конверт и извлекла на свет видеокассету выпуска Шельшера, о которой Маклеод успел совершенно забыть. Видимо, сочла, что запись может оказаться полезной, или просто хотела рассмотреть убийц своего дяди.

Предоставив ей настраивать телевизор, Энцо отвернулся к компьютеру. Набрав в строке поиска «ПСЖ», он нажал «ввод». Первым в списке шел адрес официального сайта «Пари Сен-Жермен». Меню в левой части домашней страницы предлагало массу опций — от расписания матчей до продажи билетов. Энцо выбрал «Клуб», а из подменю — «Историю». Открылась страница с краткой историей ПСЖ с момента создания клуба в 1970 году. Маклеод пробежал текст глазами, но не нашел ничего заслуживающего внимания.

Выбрав период с 1990-го по 2000 год, Энцо ознакомился с подробной историей десятилетних достижений «Пари Сен-Жермен». Выступления 1995–1996 годов были сосредоточены на завоевании Кубка кубков европейских чемпионов, ставшем первой победой клуба в Европе. Маклеод прочитал отчет за следующий сезон, но опять-таки ничто, казалось, не связывало клуб с другими подсказками или с Франсуа Диопом. Раздосадованный, он шумно выдохнул.

Наконец Шарлотта отыскала кабель и включила телевизор в розетку. Он заработал, из крошечных динамиков послышался тихий шум. Выключив звук, Шарлотта сказала:

— Я все думаю о цифрах на свистке рефери.

Энцо посмотрел на импровизированную доску, где под фотографией спортивного свистка значилось «19/3». Этим он собирался заняться попозже.

— И что ты о них думаешь?

— Они тебе ничего не напоминают? — Шарлотта вставила кассету в щель под экраном, и ее втянуло внутрь, словно жадный рот проглотил добычу.

Маклеод неопределенно покачал головой, глядя на цифры, и предположил наугад:

— Какая-то дата?

— Вот именно.

Маклеод чуть не подскочил на стуле. Мог бы и сам догадаться.

— Девятнадцать дробь три. Девятнадцатое марта. — Он посмотрел на Шарлотту: — Это что-то памятное? — И, еще не договорив, понял ответ. — Девятнадцатое марта шестьдесят второго года — дата прекращения огня в Алжирской войне! По всей Франции множество улиц и площадей названы в честь девятнадцатого марта тысяча девятьсот шестьдесят второго года.

— В этом-то и проблема. Слишком большой выбор, если только мы не привяжем подсказки к определенному городу.

Энцо с удивлением глядел на нее:

— Ты уже все продумала?

— Конечно.

— И когда собиралась поделиться со мной своими соображениями?

— Только что поделилась, — отрезала Шарлотта, включая встроенный видеомагнитофон. — Будешь смотреть или нет?

Энцо встал из-за компьютера и подошел к столу, как раз когда раздались звуки фортепьяно — какая-то классическая мелодия. На экране появился хорошо изученный Маклеодом групповой снимок с заголовком: «Выпуск Виктора Шельшера, 1994–1996 гг.». Фотография сменилась надписью «Жизнь одного курса», и на экране поплыли снятые крупным планом лица со снимка — Гейяр, Гуго д’Отвилье, Филипп Рок, Франсуа Диоп. Энцо помрачнел. Скольких же еще предстоит идентифицировать?

Музыка оборвалась с неприятным взвизгом, и на экране застыл стоп-кадр вывешенных флагов Франции и крупная надпись «Le Concours». Флаги заполоскались на ветру, и пошел отрывок из сюжета теленовостей. Голос за кадром с гордостью перечислял имена самых известных выпускников Национальной школы управления: Жак Ширак, Алан Юппе, Лионель Жоспен, Валери Жискар д’Эстен. Лидеры целого поколения. «Просто какая-то перекличка проходимцев», — подумал Энцо. Камера задержалась на фасаде бывшей парижской штаб-квартиры ЕНА на улице Юниверсите. «Все упомянутые президенты и премьер-министры, — важно вещал закадровый диктор, — прошли через эти священные врата. И сегодня, — продолжал он, — во французском правительстве и частном секторе свыше четырех тысяч руководящих постов занимают выпускники ЕНА».

Невидимый оператор вошел в здание и направился в «камеру пыток», где экспертная комиссия принимала устный экзамен. Пятеро самодовольных экзаменаторов сидели за длинным овальным столом с садистскими улыбками на лицах, предвкушая очередное инквизиторское развлечение. Сложного вида таймер на столе отсчитывал минуты.

Разношерстная короткометражка продолжалась. Любительские съемки сменялись отрывками из теленовостей: «енархи», обсуждающие лекцию или сидящие в библиотеке, снимки лыжников на горе Сен-Венсан во время совместного отдыха курса, переполненная аудитория, где студенты затаив дыхание ловят каждое слово преподавателя.

Энцо услышал, как Шарлотта словно задохнулась, и понял, что лектором был не кто иной, как Жак Гейяр. Он говорил резко и по существу, с абсолютной уверенностью свободного от сомнений человека. Даже на нечеткой видеозаписи с сильным фоновым шумом магнетизм Гейяра покорял, увлекая своей энергией. Он безраздельно владел вниманием аудитории, явно относившейся к нему с глубочайшим уважением. Камера повернулась, и на экране медленно поплыли ряды студентов. Вот субтильный Филипп Рок, томно изогнувшись в кресле и опираясь на подлокотник, с напряженным вниманием слушает Гейяра. Энцо нажал «паузу» и на экране замерло лицо студента, снятое крупным планом.

— Филипп Рок, — сказал он и увидел, как по щекам Шарлотты катятся слезы.

— Ублюдок, — прошептала она.

Энцо вновь пустил видеозапись. На экране возникли фотографии студентов, на этот раз взятые из «Би-би-си уорлд», под общим заголовком «Жизнь в Страсбурге». «Енархи» гуляют по старым улочкам «столицы объединенной Европы», ведут дебаты на немецком, итальянском, английском на языковых семинарах. Все говорят бегло. У одного темнокожего студента достало смелости и остроумия поправить старосту подгруппы: «Позволь заметить, сейчас я не мистер Мбала, а префект Мбала. В крайнем случае называй меня Мбала-вождь».

На экране появился улыбающийся Гуго д’Отвилье, самоуверенный, развязный, сыпавший шутками на немецком, знавший, что его снимают, и игравший на публику. Энцо гадал, что же заставило этого вундеркинда совершить убийство и самоубийство, если последнее все же имело место.

Страсбургская съемка обрывалась крупной надписью «Спорт». Мини-марафон. Студенты синхронно гребут, сидя в длинной шлюпке, выжимают штангу. Футбольный матч. Чернокожий игрок забивает красивый гол. Это Франсуа Диоп — подтянутый, жилистый, сильный. Неудивительно, что ему удалось так легко одолеть Маклеода в гараже. Энцо с трудом подавил гнев. Этих молодых людей самым щедрым образом одарили природа и общество — гениальный ум, блестящие способности, социальные привилегии, однако им отчего-то больше нравилось применять свои таланты в организации изощренных убийств. Тогда и теперь. Правда, сейчас они, похоже, начали избавляться друг от друга.

На экране появились финальные титры: «Удачи, с наилучшими пожеланиями, до скорого свидания на повышении квалификации». Последней строчкой шла дата создания короткометражки — март 1996 года.

— Они закончили учиться в марте, — тихо сказала Шарлотта. — Значит, у них было пять месяцев, чтобы спланировать и осуществить убийство моего дяди. Никакого состояния аффекта, никакого crime passionelle. Обдуманная хладнокровная расправа.

Она выключила видеомагнитофон, который с отвращением выплюнул кассету, словно и у него остался неприятный привкус. Некоторое время они сидели молча, глядя на потухший экран. Вдруг Шарлотта спросила:

— А какого святого поминают в этот день? Это же имело значение при анализе прежних подсказок?

Энцо не сразу понял.

— Первое апреля, — сказал он. — При чем тут…

— Девятнадцатое марта, — терпеливо поправила Шарлотта.

Энцо снова посмотрел на «доску» и с сомнением покачал головой:

— Имя мы уже установили.

— Вреда не будет, если посмотреть, — пожала плечами Шарлотта.

Энцо напечатал дату в строке поиска.

— Святой Иосиф, — сказал он. — Это День святого Иосифа.

Наступило молчание — связи футбола с Иосифом никто придумать не смог. Наконец Шарлотта сказала, что отнесет телевизор, а Энцо вернулся к своим поискам футбольных клубов и набрал в строке поиска «Мец». Первым в открывшемся списке была ссылка на официальный сайт футбольного клуба. Кликнув на нее, Энцо вздрогнул от оглушительной музыки в стиле рок, под которую на заставке сайта мигали, сменяя друг друга, анимированный футболист и эмблема «Мец».

— Господи, это еще что? — удивилась Шарлотта.

Но Энцо замер на месте, чувствуя, как сердце забилось у самого горла. На экране в последний раз появилась эмблема клуба, после которой открылась домашняя страница.

— Иисусе…

— Что, что там? — поспешно подошла Шарлотта.

— Официальная эмблема «Мец» — саламандра. — Маклеод оттолкнул стул и быстро подошел к импровизированной «доске». Написав «Футбольный клуб „Мец“», он обвел надпись в кружок. — Вот и город нашелся. Это в Меце.

— В Меце?

— Да.

— Остальные части тела? Или новые подсказки?

— Все вместе. — Энцо повернулся к «доске» и энергично провел несколько линий. — Все стрелки, ведущие к Диопу, можно продолжить к «Мец». Проведем еще одну — от саламандры. «Мец» выиграл в Лиге чемпионов в девяносто шестом году, стало быть, стрелки от кубка и свистка судьи. Вот и еще одна связь с футболом.

Шарлотту это, казалось, не убедило.

— А куда девать девятнадцатое марта?

— Не знаю. Может, футбольный стадион окажется на улице Девятнадцатого марта. Выясним, когда приедем в Мец.

Шарлотта принялась аккуратно сматывать шнур удлинителя.

— Когда ты приедешь в Мец.

При этих словах у Энцо все внутри застыло.

— Ты не поедешь со мной?

— Нет. Мне нужно возвращаться в Париж.

— Ты не хочешь узнать, кто убил твоего дядю?

Резко обернувшись, Шарлотта полоснула его гневным взглядом:

— Откуда вдруг такая сентиментальность? Тебе же главное пари выиграть!

Удар ножом не задел бы Маклеода больнее. Наверное, он это заслужил, подумал Энцо, глядя, как Шарлотта сматывает шнур.

— Как ты доберешься до Парижа?

Она пожала плечами:

— Довези меня до вокзала в Тюле.

С этими словами она подняла маленький телевизор и понесла его на чердак.