В ярчайшем свете дуговых электроламп розовое кирпичное здание средневековой больницы резко выделялось на фоне ночного неба. На мосту собралась толпа сгоравших от любопытства зевак: никто не знал, почему в больничный сад съехались несколько десятков полицейских машин, а белые фургоны принадлежат научно-техническому подразделению полиции. И уж конечно, люди не догадывались, что делается за парусиновым забором, которым обнесли фонтан. Но все видели: возле музея что-то происходит.

Гусеничный подъемный кран в центре изуродованной лужайки казался исполином-силачом, воздевшим к ночным небесам огромную подрагивающую руку. Трос натянулся и заскрипел, когда массивная бетонная чаша-раковина закачалась в воздухе — муниципальный водопроводчик заранее отсоединил трубы и перекрыл воду.

Мужчины в белых спецкостюмах «Тивек» бродили по лужайке, как призраки, руководя изматывающе медленным процессом раскопок, готовые остановить экскаватор при первом намеке на находку, когда придется удалять сухую рыхлую землю по пылинке.

За полицейским барьером рядом с Энцо стоял Раффин, подняв ворот пиджака — вечер выдался прохладным, — и, глубоко засунув руки в карманы, взирал на происходящее с профессиональным бесстрастием. После звонка Энцо он вылетел в Тулузу первым же рейсом, спросив лишь: «Вы уверены?» Маклеод ответил: «На девяносто девять процентов», — и Раффин бросил: «Еду». Когда Энцо представил ему Николь, в глазах журналиста мелькнуло любопытство, но от комментариев он воздержался.

Энцо посмотрел на бетонную ракушку, покачивающуюся над головами. В свете дуговых ламп впечатление создавалось почти нереальное — раковина словно плыла по воздуху. Нервы были натянуты от ожидания, волнения и дурных предчувствий. Что, если он ошибся? Что, если под фонтаном ничего не окажется? Беспокойство многократно возросло при появлении в саду начальника полиции, плотного, спортивного вида мужчины с длинными баками; форменная куртка была узковата ему в плечах. Он жевал спичку, сдвинув ее в угол рта; козырек фуражки затенял глаза. Отведя Энцо в сторону, он сказал ему на ухо, чтобы перекрыть шум работающего крана:

— Если мы зря сюда приперлись и сковырнули фонтан, мсье, я вас в порошок сотру, будь у вас хоть министры в приятелях.

Очевидно, шефу полиции очень не нравилось получать приказы сверху.

Энцо смотрел, как французский коп небрежной походкой отошел к группе полицейских, наблюдавших за раскопками. Во рту пересохло. Уже целый час Маклеод мечтал о бутылке воды.

Раздался громкий крик, и ковш замер в воздухе. Один из белых призраков поднял руку, и экскаватор, дернувшись, отполз от ямы задним ходом. С ковша сеялись песок и пыль. «Привидения» дружно полезли в двухметровую яму. Энцо, Раффин и Николь подошли ближе. Судмедэксперты начали тонким слоем снимать землю с металлического ящика, лежавшего в земле под углом. Дуговые лампы перенесли ближе к краю. Водитель экскаватора заглушил мотор. Стало неестественно тихо. В ночном воздухе отчетливо слышалось дыхание собравшихся и шорох лопаты.

На расчистку ушло почти пятнадцать минут. На свет извлекли жестяной ящик цвета хаки, копию найденного под площадью Италии, потертый, поцарапанный и более ржавый, чем его собрат. Все стоявшие вокруг ямы задержали дыхание, когда один из судебных экспертов медленно отодвинул защелки и поднял крышку. В ярком электрическом свете показались две скелетированные руки, лежавшие сверху; под ними были еще какие-то предметы, разглядеть которые не удалось.

В яму со всеми предосторожностями спустили полицейского фотографа, который заснял найденный ящик в закрытом и открытом виде, а затем им занялся начальник белых призраков, перебирая содержимое ловкими пальцами, обтянутыми латексом.

— Две человеческие руки, — сообщил он из ямы. — Лучевые и локтевые кости повреждены. Головки плеча аккуратно вычленены из плечевых суставов, но и здесь на костях имеются повреждения.

Затем он смахнул пыль и плесень с прямоугольного деревянного ящичка.

— Подарочная упаковка компании «Моэ и Шандон». — Невольное удивление, чуть изменившее беспристрастные интонации судебного эксперта, подчеркнуло странность находки. Крышка сдвинулась в пазах, и все увидели, что ящик плотно набит тонкой упаковочной деревянной стружкой, а в середине лежит бутылка шампанского. — «Дом Периньон» тысяча девятьсот девяностого года, неоткрытая. — В голосе эксперта появилось легкое недоумение.

Задвинув крышку, он поднял литое оловянное распятие сантиметров пятнадцати в длину, перевернул его и внимательно осмотрел заднюю поверхность.

— Здесь какая-то надпись. — Он вынул маленькую лупу. — Дата. Первое апреля. — Он поднял голову, изумленно глядя на лица склонившихся к яме людей: — Это что, шутка?

— А разве кто-нибудь смеется? — мрачно уточнил начальник полиции.

Судмедэксперт положил распятие на дно сундука и взял маленький круглый предмет, похожий на бронзовую монету.

— Значок, — резюмировал он, повертев находку. — С рельефным изображением двух всадников на одной лошади. По периметру надпись «Siglium Militum Xpisti», — прочитал он через лупу. — Латынь, наверное. Не знаю, что означает. — Положив значок в сундук, он поднял большой кругляш, оказавшийся металлической бляхой с гравировкой «Утопия». — Похоже на собачий жетон.

Эксперт взял в руки последний предмет из сундука. Это оказалась новая кость.

— Не от рук, — сообщил он. — И слишком короткая для ноги. Не могу идентифицировать. — В замешательстве он посмотрел вверх: — Господи Иисусе, что все это значит?

Энцо знал ответ. Он смотрел в яму, напрягая глаза, силясь получше разглядеть содержимое ящика, не сомневаясь, что это новые элементы дьявольской головоломки, мрачной разновидности охоты за сокровищами — поисков разрозненных останков убитого человека.