На площади Дофина в западной части острова Сите нередко обедали следователи из бригады уголовного розыска с набережной Орфевр. Это была пыльная, засаженная деревьями площадь, окруженная старыми домами и ресторанами; когда-то здесь жил Ив Монтан. Из-за близости к Дворцу правосудия завсегдатаями заведений на площади Дофина были члены парижской коллегии адвокатов, Le Barreau de Paris, практиковавшиеся в своем дьявольском искусстве под ухмыляющимся Чеширским Котом на фронтоне. В ресторане «Дворцовый погребок» свободных столиков на улице не было, но сыщики как раз закончили обедать. Полицейский инспектор Жорж Тома не спеша доедал ленч; несколько стульев рядом уже освободились. Подсев к нему, Энцо и Раффин заказали по бокалу ледяного белого вина и исподтишка посматривали, как инспектор толстыми пальцами отрывает куски хлеба и вытирает ими тарелку. Седой ежик над круглым загорелым лицом отливал стальным блеском в тон однодневной серебристой щетине на щеках и подбородке, губы лоснились от жира. Тома мазнул по ним мятой салфеткой и по одному вытер пальцы. Прополоскав рот последним глотком красного вина, инспектор сыто рыгнул.

Краткий визит в префектуру полиции к знакомому Раффина дал результаты: оказалось, расследованием по идентификации черепа, найденного под площадью Италии, руководил Тома. Он так и остался инспектором и теперь, в сорок с лишним лет, спал и видел, как бы дотянуть до пенсии, он завел привычку подолгу обедать на площади Дофина.

— Череп? Да, помню. История странная, как хрен знает что, — сказал он. — Местные копы подбросили дело нам, но там вообще не за что было зацепиться. Отпечатков пальцев — ни на ящике, ни на всякой дряни, которой он был набит. — Подозвав официанта, Тома заказал «Плавучий остров» и кофе.

— И куда все это делось? — спросил Энцо.

Тома уставился на него, как на двухголового урода:

— Что это за жуткий акцент?

— Он шотландец, — извиняющимся тоном ответил Раффин.

Тома на секунду выпятил нижнюю челюсть в знак презрения ко всем непарижанам.

— Что куда делось-то?

— Ящик и предметы, найденные внутри.

— Как сданы в greffe, так там и хранятся.

— Где?

— На складе вещественных доказательств, — перевел Раффин и уточнил у Тома: — Во Дворце правосудия?

Инспектор кивнул. Подошел официант с десертом. Тома начал жадно есть взбитый яичный белок, окруженный бледным водянистым заварным кремом, который тут же потек у него по подбородку.

— У меня на столе гора срочных бумажек — скоро ослепну от писанины. — Инспектор утерся салфеткой. — Но если вы хотите взглянуть на ящик, я, пожалуй, выкрою время и провожу вас.

Склад размещался в чреве Дворца правосудия, в большом подвальном помещении; ряды металлических подпорок поддерживали бесконечные полки, забитые вещественными доказательствами закрытых и текущих расследований. Каждый предмет был упакован в пакет, снабжен ярлыком и инвентарным номером компьютерной базы данных, которую вел Gardien du Greffe — смотритель склада. От «Дворцового погребка» сюда было пять минут небыстрой ходьбы.

Смотритель, видимо, редко видел дневной свет: его кожа была бледной, даже землистой, сальные черные волосы на маленькой голове зачесаны назад. Когда Тома попросил показать ящик, он без всякого любопытства прокрутил на мониторе колонку с кодами и сообщил детективу, где можно найти вещдок: ряд 15, полка С, инвентарный номер 52974/S.

Пятнадцатый ряд оказался в самом дальнем углу подвала, а полка С — под потолком. Тома потребовал стремянку. Найдя пакет, он обхватил ящик и понес к столу в конце прохода. Развязав и сняв мешок, Тома представил взорам коллег армейский жестяной короб цвета хаки размером со средний портфель, но более глубокий, поцарапанный и тронутый ржавчиной.

— На нем не было никаких знаков, — пожаловался Тома. — Ни клейма производителя, ничего. Да еще наверняка пострадал при обрушении тоннеля. — Отодвинув застежки с обеих сторон ящика, инспектор поднял скрипучую крышку: — Вуаля.

Внутри оказался тот самый упомянутый в газетах странный набор: морская раковина, старинный стетоскоп, напоминавший автомобильный клаксон с грушей, человеческая бедренная кость с крошечными дырочками, просверленными с двух концов, тонкой работы золотая пчелка на изящной золотой цепочке и медаль «За освобождение» с зелено-черной колодкой. Сама медаль была черного цвета, с выгравированным лотарингским крестом.

— А где череп? — разочарованно спросил Энцо.

— Представляете, до сих пор у патологоанатома, — фыркнул Тома. — Чертов зануда делает реконструкцию лица из глины. Это у него хобби такое. И охота ему с костями возиться…

— Он сделал реконструкцию лица по черепу, найденному в сундуке?

— Ну да.

— И?

— Что — «и»?

— Вы разослали фотографии с реконструкцией?

— Естессно. Морда получилась — в страшном сне не приснится. Еще и лысый как колено. Никто на красавчика не позарился.

Энцо подавил разочарование — лысым Гейяра в описаниях не называли.

— И лицо гладко выбрито?

— Без единого волоска.

— Нельзя ли взглянуть на череп?

— Нужно у трупореза попросить.

Энцо снова поглядел в сундук и сунул внутрь руку.

— Можно?

— Валяйте.

Маклеод выкладывал предметы на стол по одному. То была странная коллекция разнородных вещей, но, сложенные в ящик вместе с черепом неизвестного, они автоматически приобретали особую важность.

— Берцовая кость принадлежит тому же человеку, что и череп?

Тома покачал головой:

— Эксперты сказали, намного старше. Они считают, что это вообще фрагмент демонстрационного скелета — ну, как студентов обучают… — Он взял кость. — Через эти дырочки кости крепятся проволокой.

— И вы так и не выяснили, почему эти предметы сложили вместе с черепом? — не удержался Раффин.

Инспектор покачал головой:

— Тайна, покрытая мраком. Нужен лучший спец, чем я, чтобы распутать эту историю.

Энцо и Раффин переглянулись.

— А что с датой на медали? Двенадцатое мая сорок третьего года? Есть какой-нибудь скрытый смысл?

— Нет, насколько мне удалось установить.

Энцо полез в торбу и двумя пальцами достал маленький квадратный цифровой фотоаппарат.

— Можно сделать несколько снимков?

Тома секунду подумал, потирая щетинистый подбородок пухлой рукой.

— Да, наверное… — Когда Энцо разложил предметы в одну линию и начал их снимать, инспектор добавил: — Когда ваша статья появится в газетах?

Энцо почувствовал, как лицо заливает краска, и притворился, будто увлечен фотографированием, остро пожалев, что не придумал ответ заранее. Положение спас Раффин, которого не смущали подобные пустяки:

— Смотря как пойдет журналистское расследование.

— Не вздумайте ссылаться на меня, — грозно предупредил Тома. — К Рождеству я выйду на пенсию. Шумиха мне не нужна.

— Вся информация будет дана без указания источника, — заверил Раффин.

Покончив со снимками, Маклеод спросил:

— Так ящик нашли в… катакомбах?

Инспектор кивнул.

— Вот не знал, что в Париже есть катакомбы.

Тома поперхнулся и захохотал:

— Вы меня разыгрываете! Иисусе, да под городом почти три сотни километров тоннелей!

— Вы имеете в виду клоаку?

— Нет, нет, нет. Катакомбы гораздо глубже даже метро.

— Катакомбы на двадцать-тридцать метров ниже канализационных стоков, — вмешался Раффин. — За много веков в цельной скальной породе пробита целая сеть штолен.

— Зачем? — изумился Энцо.

— Ради камня. Париж строился из камня, добытого буквально из-под ног. Несколько километров катакомб открыты для официального посещения, но остальные штольни аварийны, и ходить туда строго запрещено.

Тома фыркнул:

— Поэтому психов и всяких извращенцев тянет в них как магнитом. Какого только дерьма там нет — и наркоту купить можно, и секс хоть с кем…

Раффин продолжил:

— Недавно открылись подземный кинотеатр и ночной клуб. Нелегально подключаются к городской энергосистеме. Это целая субкультура. Они называют себя тоннельными крысами и смысл существования видят в исследовании темных и неизведанных областей жизни. Там же тусуются экстремальные туристы, которые платят самозваным гидам, чтобы хорошо провести время под землей. Я писал об этом несколько лет назад. Сам спускался в катакомбы официально… — покосился он на Тома, — и неофициально. Мой гид прекрасно ориентировался под землей — он несколько лет изучал тоннели и составлял свои карты.

Тома вздохнул и демонстративно взглянул на часы.

— Спасибо вам, инспектор, — спохватился Раффин. — Не будем вас задерживать.

Тома вновь поскреб подбородок:

— Нет, я просто думаю. Хотите посмотреть, где нашли ящик? Мои бумажки могут подождать. Ведь официально дело так и не закрыто, а реклама никогда не помешает.

Раффин вопросительно взглянул на Энцо. Тот кивнул:

— Это было бы крайне полезно, мсье Тома.