Глава двадцать вторая
Четверг, 9 августа
Комиссар Вальми впервые надел светло-бежевый хлопковый костюм и теперь боялся, как бы не посадить на него пятно – стараниями животного, растения или человека. Так что когда он увидел Кошку, которую его брюки, лишенные даже намека на ворс, влекли к себе, как Эльдорадо, он из страха, что она начнет тереться о его ногу, запрыгнул на табурет. И тут же столкнулся с новой опасностью в виде пара, поднимавшегося над кастрюлей с компотом из персиков, с которого Алиса, забравшаяся на другой табурет, буквально не сводила глаз.
Виктор, прихрамывая и опираясь на трость, поспешил увести ее из кухни, где их – Таша, дочь и его самого – застал врасплох этот неожиданный визит.
– Пойдемте в мастерскую, там будет спокойнее, – предложил он, запихивая в рот на ходу корочку хлеба и несколько кружочков колбасы.
– Мадам, мое почтение, – произнес комиссар, которому только того и надо было.
Таша облегченно вздохнула. В компании этого маньяка, облеченного должностными полномочиями, она чувствовала себя неуютно.
– Ничего не поделаешь, барышни, надо полагать, что в этом случае вы обескураживаете представителей сильного пола! – заявила она дочери и Кошке.
Когда они пересекли двор, Виктор покопался в куче сваленных у стены холстов, извлек на свет божий бутылку коньяка и поставил на круглый столик на одной ножке два бокала.
– Глоток горячительного поможет вам успокоиться, комиссар. С вашей стороны было очень любезно приехать ко мне, зная, что мне трудно ходить! Ну что? Распутали клубок?
– Если бы вы с самого начала внесли ясность в сложившуюся ситуацию, мы бы не допустили сразу нескольких убийств. Но годы идут, а вы ничуть не меняетесь, воображая себя Всемогущим Господом, способным выпутаться даже из самого затруднительного положения. Да, он во всем признался, исповедовался письменно, потому как с устной речью у него временные трудности. Господин Мори несколько переусердствовал. Хотите услышать его версию произошедшего?
– С удовольствием, комиссар.
Вальми достал несколько листков бумаги из рыжей кожаной папки, не удержавшись от удовольствия провести по ней ладонью, чтобы навести блеск.
– Протокольные фразы я опущу.
Он поудобнее устроился в плетеном кресле, презрев наполненный Виктором бокал, и погрузился в чтение бумаг.
Меня зовут Раймон Лакуто. Я родился во Флориде. Родители мои были французами. Стрелять из лука научился еще в детстве. Моим наставником был индеец из племени семинолов, он научил меня охотиться на экзотических птиц. В 1880 году я познакомился с художником-анималистом Робером Туреттом, специализировавшимся на птицах. Он стал покупать у меня перья самца цапли, за которыми все гоняются, чтобы использовать для украшения дамских шляп. Мы стали работать сообща. Я поставлял товар, он его сбывал. В 1885 году я отправился в Сенегал и купил там плантацию ценных пород дерева. На самом деле это было лишь прикрытие для контрабандных поставок птиц.
Два года назад ко мне прибился один матрос-азиат. Японец Исаму Ватанабе. Хотел меня ограбить и убить, но я оказался достаточно ловким для того, чтобы им манипулировать, и из врага превратил его в союзника. В обмен на дорогостоящие перья он посвятил меня в план Туретта.
– Вы следите за нитью повествования? Здесь Курсон совершает экскурс в прошлое, – сказал комиссар Вальми.
– Совершает, я все слышал.
Туретт нанял себе трех помощников. Двое первых – это капитан торгового судна Дункан Кэмерон и его боцман Мэтью Уолтер. Свое судно они внесли в морской регистр под названием «Комодо». Третий негодяй, англичанин Энтони Форестер, командовал «Эсмеральдой».
Они решили провернуть верное дельце, примеры которого в истории уже были…
Комиссар Вальми поднял голову.
– Полагаю, Легри, вы уловили намек. Так и вижу, как вы вместе с шурином штудируете газеты в поисках неразгаданных морских тайн, как тот выдуманный Робертом Льюисом Стивенсоном мальчишка, который бороздил океанские просторы в поисках Острова сокровищ.
Виктор поднял брови с видом простака, созерцающего луну.
– Понятия не имею, о чем вы говорите, комиссар.
– Из вас, Легри, получился бы чертовски хороший актер! Более того, вы надо мной смеетесь! Ваш дражайший партнер, господин Пиньо, раскрыл мне все ваши карты.
– Это была шутка, комиссар. Да вы пейте.
Вальми подозрительно посмотрел свой бокал на просвет.
– Не бойтесь, он чистый, – добавил Виктор.
Вальми неохотно сделал глоток, поперхнулся и вернулся к чтению.
Чтобы не бросить на себя тень, они решили найти простофилю. Им как раз и был Исаму Ватанабе, японский эмигрант с Гавайев, достаточно решительный, чтобы принять участие в этой афере, его где-то откопал Туретт…
– Почему именно его, комиссар?
– Легри, вы решительно прошли мимо своего истинного призвания. С такими способностями вам надо было заделаться ясновидящим. На вопрос «почему именно его?» Лакуто ответил:
По целому ряду причин. Исаму Ватанабе был парией, бежавшим с плантаций сахарного тростника, и стремился любой ценой выбиться в люди. В Париже у него был кузен, некий Ихиро, которого он ни разу в жизни не видел, но у которого, тем не менее, надеялся остановиться.
Чтобы завоевать доверие японца, Туретт несколько месяцев подряд усиленно обучал его французскому, а под конец устроил так, что он стал членом экипажа парусника под командованием Дункана Кэмерона. Как только он оказался на борту, шотландец тут же выложил, что от него требуется: высадиться в сенегальском порту Сен-Луи, встретиться со мной, всадить мне в голову пулю и переправить на «Комодо» килограмм редчайших перьев.
Что касается Туретта, то он, тайком от остальных, приехал во Францию. Главарем шайки был именно он. Трое сообщников сговорились встретиться во время Выставки в одном из отелей Трокадеро. Они усиленно делали вид, что не знакомы друг с другом. Дункан Кэмерон, якобы сгинувший в море, изменил внешность и стал Арчибальдом Янгом.
– Какая запутанная история, – заметил Виктор, от паров коньяка ставший клевать носом.
– Тогда слушайте внимательно и не перебивайте!
Несколько месяцев спустя «Комодо» встал на якорь в порту Сен-Луи, чтобы погрузить на борт груз ценных пород дерева. Исаму Ватанабе нанял грузчиков и стал наводить обо мне справки. Он был намного изворотливее, чем могло показаться, и предложил мне сделку: жизнь в обмен на партию экзотических перьев, которая составляла бы небольшое состояние. Кроме того, он потребовал в этом деле долю. Я, конечно же, согласился. Он рассказал мне все: о дате встречи сообщников в Париже, о месте хранения краденого товара и даже о вещевом складе в столице, точный адрес которого, к сожалению, на тот момент известен не был. Мы решили, что он в точности выполнит намеченный план, за исключением, разумеется, моего убийства. Я передал ему небольшой тюк с перьями, который он пронес на «Комодо». Сам он остался в Сен-Луи и спрятался в припортовом борделе, принадлежащем одной моей подруге. Туда же отправился и я.
С тех пор мы стали неразлучны, как два бревна одного плота. Я оплатил ему каюту на пассажирском судне, следовавшем из Сен-Луи в Марсель. Оттуда он добрался до Парижа и остановился у своего кузена Ихиро Ватанабе.
Что же касается меня, то я поклялся выследить этих подлецов и свести с ними счеты. И во всем мире больше не было убежища, способного их спасти.
В нескольких милях от Гибралтара Дункан Кэмерон, он же Арчибальд Янг, с помощью Мэтью Уолтера воспроизвел ту же схему, которая когда-то была опробована на «Марии Селесте»: пожар на борту, смятение и растерянность, экипаж из пяти-шести человек садится в спасательную шлюпку, которая впоследствии, конечно же, идет ко дну, ведь выживших так никто никогда и не нашел.
Двое сообщников в другой шлюпке, с грузом перьев, гребут к берегу и высаживаются в Гибралтаре. Все было подготовлено с особой тщательностью. «Эсмеральда» в открытом море произвела осмотр «Комодо», превратившимся в корабль-призрак. Капитан Энтони Форестер привел бесхозный корабль на буксире в порт и получил вознаграждение, призванное покрыть расходы троих заговорщиков в Париже.
Я, со своей стороны, тоже вернулся в столицу.
Благодаря письму, написанному одной из моих любовниц, венгерской графиней, содержавшей в Сен-Луи дом свиданий, я получил временную работу в одном из четырех отелей Трокадеро, том самом, где остановились сообщники, замыслившие мою смерть. Я назвался Эмаблем Курсоном и стал рабочим на кухне…
Огюстен Вальми промокнул лоб и спрятал бумаги в папку.
– Легри, у вас холодной воды не найдется? Спиртное никогда не шло мне на пользу. Нет-нет, не вставайте, я сам схожу.
В туалетной комнате Вальми, прихвативший свой бокал, выплеснул из него содержимое, сполоснул, протер безупречно чистым платком, извлеченным из кармана, и вымыл руки. Затем вновь уселся напротив Виктора, поставил бокал на круглый столик на одной ножке и монотонно продолжил:
– Я буду краток. Руководствуясь твердым намерением отправить четырех человек на тот свет и продать сокровище, Лакуто-Курсон для начала убивает стрелой Исаму, который знал его настоящее лицо и, таким образом, представлял собой угрозу. Затем переворачивает все вверх дном в его лачуге, вспарывает постельные принадлежности, но все безуспешно: перьев, которые он желает себе вернуть, нигде нет. Тогда он приходит к выводу, что кузен Исаму, Ихиро Ватанабе, перевез их на улицу Сен-Пер. Проблема лишь в том, что на улице Сен-Пер обнаруживается не один, а двое японцев. И какой из них тот, кто ему нужен?
– А как он узнал, что Ихиро укрылся здесь?
– Он следил за ним. Для этого ему даже пришлось прождать всю ночь под открытым небом, спрятавшись под навесом заведения магазинчика упаковочных товаров напротив книжной лавки «Эльзевир». Я могу продолжать?
– Окажите любезность, комиссар.
– Лакуто-Курсон готов на все, чтобы получить адрес вещевого склада, где сообщники спрятали львиную долю перьев. Но беда в том, что ему, помимо прочего, еще нужно появляться на работе, какой бы временной она ни была. Разливать кофе и одновременно вести слежку очень трудно. Поэтому он покидает наблюдательный пост на улице Сен-Пер, возвращается в «Отель Трокадеро» и ждет удобного момента. Покрутившись на кухне, идет в гардеробную, накладывает грим, меняет униформу на белый костюм с панамой и не спускает глаз с входа в надежде увидеть одного из троих. Но увы, все эти господа уходят, когда он занят на кухне. Наконец, через четыре дня судьба его вознаграждает – Форестер покидает отель в подходящий момент. Лакуто-Курсон на скорую руку сочиняет записку с угрозами и незаметно опускает ее в карман Энтони. В ней упоминается вещевой склад. Он убежден, что Форестер его к нему приведет. Но тот начинает артачиться, возвращается в отель, одевается, отправляется на улицу Сент-Огюстен и выходит из дома с дамой, которая подцепила его в Швейцарской деревне. Они ужинают у «Максима», вечером возвращаются вместе в отель и предаются… не будем говорить чему.
Огюстен Вальми потер руки и скривился от отвращения.
– Примерно в полночь дама уходит. Действовать Лакуто-Курсон не может – по этажу шляется коридорный – и поэтому утром решается на импровизацию, предлагая доставить в номер поднос с завтраком. Он пытает Форестера, чтобы тот назвал адрес вещевого склада, но тот ничего не знает. Курсон пронзает его стрелой и, чтобы запутать дело, изобретает персонажа, который якобы был в номере, не забывая оставить улики в виде собственной фуражки с частичками древесной пыли сосны, произрастающей в Ландах. Это, Легри, наводит на след вас и полностью сбивает с верного пути меня. Лакуто-Курсон растворяется в Старом Париже. Но он не учел одного профессионального прохвоста, вашего друга Уильяма Финча, порушившего все его планы. Мне нет нужды и дальше напрягать голосовые связки, продолжение вам хорошо известно. Вы и сами стали для Курсона мишенью и лишь чудом избежали смерти… После того как он ушел из «Отеля Трокадеро», у него появились все возможности организовать слежку. Но этот Уильям Финч испарился! Неужели ему хватило наглости увезти в багаже украденные на вещевом складе перья? И как его на самом деле зовут? Ведь, по моему убеждению, он такой же коммерсант из Бристоля, как вы – таитянский танцовщик.
Виктор налил себе еще коньяку и залпом выпил, стараясь украдкой улизнуть от будничных реалий.
– Таитянский танцовщик… А что, замечательный выход из той трудной ситуации, в которой я оказался. Торговец из Бристоля, как же это обыденно. Уильям Финч – человек скверной профессии, давайте пожелаем ему в самое ближайшее время найти другое ремесло и перестать обирать невинных жертв. Впрочем, «невинных» – это громко сказано. Прошу прощения, комиссар, что не могу поделиться с вами никакими откровениями, я не могу больше оставлять жену и дочь без защиты, даже несмотря на легкий хмель в голове.
Виктор неуверенным шагом двинулся к двери, комиссар не отставал от него ни на шаг.
– Легри, вы отъявленная шельма. Не имея доказательств, я не могу выдвинуть против вас обвинения, но знайте – для меня это дело еще не закончено. Что бы ни случилось, я поймаю этого Уильяма Финча и заставлю его вывалить мне всю подноготную вашего с ним сотрудничества!
