6
– Попросили? – переспросил Нестор – Как всегда, «с самого Дна»?
Кир покачал головой, не торопясь отвечать.
– Помните дегустационный зал в «Доме Диониса»? – спросил Наставник вместо ответа.
– Знаю, что он там есть, – кивнул Нестор. – Но сам не был никогда. Там, насколько я знаю, даже не готовят. Несколько столов, вино, нарезные деликатесы, маслины да сыры. Дорого все. И сомелье-павлины. Не мой стиль. Не разбираюсь в винах.
– Ничего, – успокоил Кир. – Она разбирается.
– Она?
– Ваша спутница. Ваш напарник.
– Не Наг? Просто женщина? – Нестор был озадачен.
– Разве бывают «просто женщины»? – пристыдил Наставник.
– А если без куртуазной философии? Кто она? – нетерпеливо потребовал Нестор.
– Не знаю, – честно признался Кир. – Кто угодно. Кого изберут. Без сомнения – из знакомых. Может, Антонина Николаевна…
– Директор моей школы!?
Кир только пожал плечами.
– Может, Нина…
Тут Нестор совсем опешил. Закралось какое-то нехорошее предчувствие.
– Причем тут моя жена? Это же дела Раджаса.
– Не только. Это дела всех миров Трилоки. Твоим напарником…
– Напарницей, – исправил Нестор почти раздраженно.
– Твоей напарницей, – не возражал Кир, – будет не агент Раджаса. И не просто женщина. Твоей напарницей будет представительница Саттва.
Прозвучали настолько невероятные вещи, что Нестор даже не смог удивиться. Его напарницей никак не могла быть агент Саттва. Просто потому, что в Саттва не было никаких агентов. И не могло быть.
Миры Трилоки лишь называются мирами. В действительности все они – все многообразие Вселенной – представляют собой единую всепроникающую гармонию. Любой артефакт этого гармоничного поля, любая акциденция, любое явление – триедины, поскольку сотканы из нитей трех миров, трех типов, трех «пород», трех качеств-гун.
Прочную основу вселенской гармонии составляют черные нити Тамаса – мира тишины и спокойствия, мира бездействия, мира памяти и тьмы, где все ценное и полезное хранится вечно, а все ненужное – уничтожается безвозвратно. Тамас не терпит суеты. Это мрачный архив Вселенной, ее таинственные подземелья, бездонные, бескрайние, как сам космос.
Нити Раджаса пронизывают ткань Вселенной деятельным огнем. Все, что происходит, движется, претворяется и перевоплощается, наполнено активной энергией этого мира. Наги, от Первого до Седьмого дна, – верные и незаменимые агенты Раджаса. Они стоят на страже гармонии. Умелое, тактичное, а порой (как показали события у горы Меру, у Мирового дерева) и жертвенное участие Нагов – надежная гарантия того, что та или иная Взвесь не осядет илом прежде уготованного ей времени.
Искусный узор Саттва неотделимо вплетен в основу вселенской ткани. Это сияние творческого замысла, неосязаемость духа, свет чистого разума, первопричина. Искра, необходимая для того, чтобы запылало пламя Раджаса, постепенно превращая все в золу Тамаса. Саттва – слово, Раджас – дело, Тамас – бездействие.
Замыслам, что порождены сияющим миром Саттва, для воплощения необходимы Наги – агенты Раджаса. «Агент Саттва» – словосочетание немыслимое, абсурдное. Оно звучало, подобно сказке о том, что вчера в гости заходило государство и приглашало на чай к религии. Два этих слова вместе – Саттва и агент – Нестор воспринимал как несуразный троп, как фигуру речи, как забавную аллегорию, что-то вроде «Носа» Гоголя или обращения Алисы к собственным ногам. «Агент Саттва» – все равно что «ум улыбнулся» или «мысль ударила», не в переносном значении – «неожиданно пришла в голову», а в прямом – ударила, скажем, в глаз.
Но Наставник сказал, что его напарницей будет агент Саттва. Нестор ждал объяснений. И ожидание это длилось уже полторы кружки. Наконец Нестор решил сам прервать молчание:
– О каком агенте Саттва идет речь? Вы же сами учили меня: проявления Саттва во Взвеси иные, нематериальные. Это абстракция, дух, замысел. Не знаю – гений, муза, свет, в конце концов. Нельзя же, чтобы свет заговорил?
Кир усмехнулся:
– Выходит, можно. Считай, что на некоторое время ты обзаведешься персональной музой.
– Музой во плоти?
– Музой в чужой плоти, – добавил Кир. – У нее не будет – как бы точнее сказать? – собственного тела.
Нестор вопросительно промолчал.
– Твоей напарницей будет женщина, – ответил Кир на немой вопрос. – Знакомая тебе женщина. Не обязательно одна и та же женщина. Разные. Но знакомые тебе – тут нужен контакт.
– Как во время «работы совестью»? – Нестор задал вопрос неосознанно, его мысли были спутаны.
– Именно! – обрадовался Наставник удачному сравнению. – Только ты «работал совестью» во сне Юджина Гуляйкоффа, а агент Саттва будет «работать музой» в твоем бодрствовании.
– Значит, моя напарница будет принимать образ одной из моих знакомых? – наконец-то уяснил Нестор. – Любой из них? По своему усмотрению? Чтобы нам было проще, – тут Нестор замялся, подбирая нужное слово, – чтобы было проще взаимодействовать?
Кир тяжело вздохнул.
– Все еще сложнее, – Наставник сделал жест, как бы сметая со стола все ложные выводы своего подопечного. – Никто не будет принимать ничей облик. Никакого обмана. Ты будешь «взаимодействовать» с реальной женщиной.
– Давайте-ка я обновлю у Тамары, – беспомощно предложил Нестор. Ему нужен был тайм-аут.
Кир не возражал, и Нестор почти бегом направился к спасительной стойке – в юности, на дружеских посиделках, такой поход от стола к стойке называли по-особому: «метнуться кабанчиком». И вот Нестор «метнулся кабанчиком» за пивом для себя и Наставника, чтобы использовать выигранный десяток минут для передышки. Нужно было восстановить силы – собрать воедино разбежавшиеся мысли. Выходит, некое проявление мира Саттва будет на неопределенное время брать взаймы, в аренду, женские тела из Несторова окружения? Вместо Нины, например, Нестор будет разговаривать с маловнятным, чуждым естеством из абстрактного мира идей и замыслов? Свершать совместные дела, проводить время, контактировать, зная, что за знакомым, привычным обликом близкого человека таится далекое, пугающее нечто?
Нестор настолько ушел в себя, что не сразу смог вернуться в обыденный зал «Варяка».
– Ау! – звала Тамара. – Стынет-оседает-ждет!
– Что? – очнулся наконец Нестор.
– Пиво стынет, пена оседает, Ваш приятель нетерпеливо ждет, – повторила Тамара из-за стойки.
Нестор поблагодарил, рассчитался и направился к столу со свежим грузом – уже не кабанчиком, а тихим ходом.