33

Нестор взглянул на мать с крайним удивлением.

– На слух – это иврит, – осторожно сказал он. – Ты говоришь на иврите?

Софья Николаевна рассмеялась, но не так, как Кир – громко, заливисто; и не так, как Соня или Фея – весело, игриво. Софья Николаевна засмеялась тихо, но как-то… уверенно, убедительно.

– Я не говорю на иврите, – успокоила она сына, не теряя интонации, которой был проникнут ее смех. – Я пытаюсь подсказать. Сложнее всего даются ответы, которые легче всего найти. Помнишь миф о человеке и жизни?

– О чем? – сбился Нестор. – О ком?

– Об Адаме и Еве. Именно так переводятся их имена. Неужели даже мой сын утратил желание понимать суть мифов, а не их зрелищную сторону? – И Софья Николаевна вздохнула «печально», хотя Нестор прекрасно понимал, что мама просто подталкивает его к какому-то открытию. – Что сделали они перед изгнанием?

– Съели яблоко, – каждый школьник ответил бы так же.

– Эх, Нестор, – теперь в голосе матери действительно появилась нотка грусти. – Где яблоки растут.

– А! – вздохнул облегченно Нестор. – Тебе нужен полный ответ, как учителю на уроке?

Мать улыбнулась и кивнула.

– Адам и Ева… Человек и Жизнь съели яблоко с Древа Жизни, – слух Нестора резанула тавтология: Жизнь съела с Жизни. И он исправился:

– С Древа Познания.

– Эц ахаим. Эц адаат, – повторила Софья Николаевна. Древо Жизни. Древо Познания. Что, собственно, одно и то же.

– Иггдрасиль! Мировое Дерево! – откликнулся Нестор. – Сволок в доме – это Мировое Дерево, Алатырь.

Мать кивнула.

– А теперь можно я закончу рассказ? «Сволок!» – хором воскликнули ставни и двери. «Так спросите у него! – потребовали из темноты ночи. – Пусть сволок скажет, кто я – друг или враг. Пускать меня или не пускать!».

Мать замолчала, как будто рассказ был уже закончен, и теперь ученик должен найти ответ сам. Это напоминало какой-то дзен-буддистский коан, типа хлопка одной ладонью или попытки пнуть воду. Нестор выждал минуту и спросил:

– Так что же ответил сволок?

– Он сказал, что ему все равно. Он держит дом. И будет его держать, вне зависимости от того, пустят ли ставни друга или не пустят двери врага.

Нестор уже забыл, с чего начался рассказ, но Софья Николаевна вернула ему нить разговора.

– Ты спросил, к лучшему ли изменится мир, когда Женя Гуляйков подарит ему брендденг. Не пустить друга в дом – плохо. Не пустить в дом врага – хорошо. Держать дом – должно. Так надо. Так не может не быть. Так вот, после открытия Жени мир изменится к должному, – сказала мать.

Помолчали. Выпили – Нестор залпом, Софья Николаевна в три-четыре подхода.

– Тот мальчик еще растет, – продолжила мама. – А вот филолог, который тебе нужен, уже есть. Это взрослый мужчина. Твоего возраста. Доцент кафедры исторической грамматики и компаративистики. Зовут его Глеб. Глеб Сигурдович Индрин.

– Ну и имечко, – не сдержался Нестор.

– Знаковое имя, – возразила мать. – Как и все имена в твоей жизни.

– Зачем мне нужен доцент кафедры компаративистики? – Нестору нравилось, как звучит слово, которым заменили привычное слово «сравнение». – Что он может сделать? Восстановить мировой порядок? Спасти мир?

– Не сейчас, – сказала Софья Николаевна. – Не сейчас.

– Что не сейчас? – переспросил Нестор.

– Не сейчас раритеты твои. Для коллекции. Папа хотел тебе книги сам вручить, – пояснила Софья Николаевна. – И Антона я тебе отдам не сейчас, – улыбнулась Софья Николаевна. – Иван Несторович будет весьма зол. Они собирались завтра посетить загородные конюшни, а потом еще на катамаране прогуляться. У них программа. Так что позанимайтесь пока своими делами. Мы позвоним.

– Мне Нина наказала, да и ты сама говорила по телефону…

– Я? – искренне удивилась Софья Николаевна. – Говорила по телефону? Нестор! Что с тобою? Я больше не буду тебя угощать настойкой. Да ты и сам спроси у сынишки.

Нестор взглянул в глаза матери. Родные и добрые. Справедливые, конечно, но та Справедливость в них уже заснула. Он вышел в гостевую комнату. Сын спал. Он уснул прямо на ковре в окружении сонма книг. «Не буду его будить! Просто перенесу на кровать», – решил Нестор. Софья Николаевна предугадала его желание и мягко, но настойчиво остановила. «Не нужно, – шепотом сказала она. – Так каждый день. Ему нравится. Он полчасика подремлет – и снова в бой. Если проснется не среди книг, может закапризничать».

Нестор тихо попрощался с матерью. Вышел на лестничную клетку и уже там набрал Кира. Кир готов был к встрече возле «Дома Диониса» в любой момент. Хоть сейчас.

– Как тебе Майечка? – таковым было сегодняшнее приветствие Наставника. Нестор даже не сразу понял, о ком речь.

– Майечка? А, это та рыженькая младшая кастелянша с ресепшна?

– Да! – глаза Кира горели, и Нестор понял, что карьера Майечки теперь в надежных руках. – Видел? Нет, ты видел? Это же обнять и плакать!

– Мы за вином пришли, – напомнил Нестор. Они как раз проходили сквозь автоматически открывшиеся двери навстречу улыбкам приветливых продавщиц в бордовой униформе.

– Одно другому никак мешать не может, – уверенно утвердил Кир. – Наоборот: хорошая женщина служит хорошим дополнением к хорошему вину, как и хорошее вино служит хорошим дополнением к хорошей женщине.

Сказано это было громко, сказано это было для эффекта. И эффект был произведен: бордовая фея-продавщица улыбнулась так, чтобы оба веселых клиента поняли, что она готова предоставить любое дополнение к чему бы то ни было. Лишь бы заказ был велик, лишь бы возвращались снова.

Иногда Нестору казалось, что Наставник переносит всю легкость контактов с женщинами из Раджаса в иллюзорный мир Бытия, при этом, естественно, сугубо заблуждается. Реальные девушки – не змейки из Конторы, они не будут светиться от счастья только от одного намека на половой контакт с плотным, околопятидесятилетним, не таким уж респектабельным мужчиной. Если, конечно, не применять Наговые способности. Однажды он даже намекнул на это Киру. Наставник тогда широко улыбнулся и ошарашил своего подопечного вопросом:

– А не думаете ли Вы, мой друг, что Раджас, змейки и прочий Наговый антураж – лишь Ваше средство сбежать от реальности? Тут семья, ворчливая порою жена, работа, пусть и любимая, но, согласитесь, покрытая паутиной рутины… В общем, здесь – обязанности, а там… Как там пел Армен Григорян? «Тунеядство, пьянство, бл…тво – боевой рок-н-ролл!».