Глава 5
Проснулся я от того, что Василиса гладила меня по голове и приговаривала:
– Вставай, мой птенчик, больше суток спишь! Уж не собираешься ли ты повторить подвиг Ильи Муромца и проспать тридцать три года?
Но проснуться не получалось, словно что-то теплое и мягкое меня обволокло и продолжало убаюкивать, я напряг остатки воли, потянулся навстречу голосу Василисы и выплыл на поверхность из мягкого, липкого сна. Чтобы хоть как-то стряхнуть сонливость, пытавшуюся снова поглотить меня с головой, раскрыл рот:
– А что, Илья Муромец – не былинный персонаж, а реальный?
– Реальнее не бывает.
От сознания того, что Василиса рядом, я чувствовал себя настолько хорошо и уютно, что мне даже самую малость не хотелось шевелиться, чтобы не спугнуть столь радостное состояние.
– Знаешь, а мне такой странный сон приснился, будто я пил самогон, который вытекал по медной трубке из огромного камня, и после этого превратился в пьяного орла, который не мог даже подняться с земли – так и валялся, уткнувшись клювом в траву!
– Орел был не пьяный, а только что родившийся. Тебе в твоей звериной сущности предстоит многому учиться: ходить, летать, добывать пропитание.
– Как? Так это случилось со мной наяву?
Остатки сонливости улетучились без следа, я резко приподнялся и открыл глаза. Мы с Василисой лежали в избушке Яги на лавке, глянул на руки, но они выглядели совершенно нормально – без перьев, да и клюва на моем лице, если верить пальцам, тоже не ощущалось.
– Ох, ты меня напугала. Все-таки я человек, а не орел, ну и шуточки у тебя с утра.
– Я и не шучу. Ты человек, но теперь, после посвящения, можешь обращаться в орла и обратно в человека, это и называется «звериная ипостась».
– Значит, превращение со мной произошло наяву?
– Наконец-то дошло, что-то я не припомню подобного случая, чтобы живая вода делала кого-нибудь таким тормозом, ты первый, – рассмеялась Василиса.
– И теперь я стал волшебником, а почему ничего не чувствую?
– Слишком много говоришь, помолчи и прислушайся.
Я последовал совету и попробовал прислушаться: чувства у меня и в самом деле обострились, хоть я и находился в избушке, но ощущал шорохи и движения Заповедного леса, слышал, как капает живая вода из медного змеевика, как ходят звери и пересвистываются птицы. На меня обрушилась масса незнакомых ощущений, очень похожих на те, когда Яга в подъезде щелкнула пальцами, и я увидел множество ушей, торчащих из стен, только здесь никаких ушей не наблюдалось, зато чувствовалась мощь и сила Заповедного леса. Теперь я сам понимал, какое это светлое и чистое место, причем не увидел глазами, а именно ощутил каким-то совершенно новым для себя чувством.
– Я вижу, что первый урок ты усвоил: надо больше слушать и меньше говорить.
– Да, что-то совершенно новое, словно у меня еще один орган чувств появился!
– Так и есть. Теперь второе, скажи, как я с тобой разговариваю?
Ее вопрос немного огорошил меня, не зная, что она подразумевала, осторожно ответил:
– Нежно так, ласково.
– А теперь посмотри на меня внимательно и попробуй ответить еще раз.
Посмотрел на Василису и увидел, что она говорит, совершенно не открывая рта.
– Понятно, ты чревовещательница!
– А ты – тормоз, я вот не пойму: специально издеваешься или и вправду никак не проснешься? Закрой пальцами уши и слушай снова.
Безропотно выполнив просьбу, я с удивлением понял, что слышу то, что она не произносит вслух.
– Точно, твой голос у меня как бы внутри головы слышится! Это телепатия? Вспомнил, ты называла такое явление «тихая речь»!
Василиса опять рассмеялась – наверное, мое удивление со стороны выглядело потешно. Какой же у нее замечательный смех: веселый и жизнерадостный! Не успел я это подумать, как Василиса мне подмигнула, и опять я у себя в голове расслышал ее голос:
– Только не явление, а способность. И ты можешь говорить молча, без звуков, не открывая рот: я все твои комплименты про мой дивный смех слышу, спасибо.
– Постой, это ты меня и раньше так слышала?
– Конечно, дурачок.
– И Яга так же все и всегда слышит?
От последней мысли у меня все внутри как-то похолодело, я судорожно начал вспоминать: что такого я мог подумать непотребного в присутствии бабы Веры? Кроме того случая в бане, мне что-то ничего не припомнилось, холодок потихоньку испарился, а Василиса продолжила лекцию:
– Когда ты мысленную речь обращаешь ко всем, то ее и слышат все. А когда говоришь кому-то одному, то и слышит ее только тот, кому она предназначается.
– Ладно, я теперь только так и стану говорить.
– Не переусердствуй, а то может начаться атрофия голосовых связок. Еще очень важно помнить, что существуют места, где тихая речь не слышна, поэтому знай, что иногда можно звать и не дозваться.
– Понятно, это когда мобильник сообщает, что абонент вне зоны действия сети. И это все? Все мои новые способности?
– А ты что хотел, неужели мало?
– Например, неплохо бы научиться пускать из пальца большие языки пламени!
– Сюда, в избушку, запустить огромный столб огня? Так ты, оказывается, террорист! – Василиса со смехом бросилась на меня, в шутку пытаясь придушить подушкой. – Насчет языков пламени – это надо тебе было к Анфиске обращаться, но ты же ее вместо этого замочил, не выходя из ступы, так что теперь обучать тебя магии огня она явно не станет.
Я отбивался как мог, вернее, насколько мне позволяло мое расслабленное состояние.
– Не обязательно пламя, а что-нибудь такое мощное, чтобы горы в щебень рассыпались, небеса сотрясались и тому подобное.
Борьба на подушках закончилась боевой ничьей, Василиса перестала смеяться и добавила уже серьезно:
– Пока это все, остальному надо много и кропотливо учиться. Новорожденные дети не могут сразу освоить технику прыжка с шестом, сначала надо научиться ходить. И на начальном этапе заниматься ты станешь не со мной.
– Это как в мультике «Вовка в Тридевятом царстве»? Про слет юных Василис?
– Вот о чем ты размечтался? Нет, здесь только одна Василиса, это скорее как в детском саду: у тебя будет подготовительная группа, а когда ты ее закончишь – попадешь ко мне, в первый класс. Ладно, пора вставать.
– Постой, а почему бабы Веры нигде не видно?
– Так она временно в баню жить переехала, чтобы нам не мешать.
– Вот уж не подумал, что мы ее выгнали. Могли бы и мы в бане поспать, неудобно как-то получилось.
– Заметь, не мы ее вытеснили, а она сама временно перешла в баню и сама предложила остаться ночевать в ее избушке, а это разные вещи.
– Да, душевная женщина, а что-то я ее пения не слышу? Неужели она даже музицировать перестала, чтобы нас не беспокоить?
– Как же, перестанет – не дождешься, вот, слушай!
Василиса взмахнула рукой, и появился звук, мы прислушались. На этот раз Яга исполняла какой-то душещипательный романс со странными словами. Хотя если честно сказать, то весь ее репертуар отличался большим своеобразием:
…Куда ж умчались вы, козлы, мои младые годы?
Словами про козлов заканчивался куплет, а дальше, судя логике жанра, должен был начаться припев, но Василиса не дала мне дослушать – взмах рукой, и пение прекратилось.
– Подожди, еще один вопрос, а как получается, что мы вдвоем на узкой лавке умещаемся и не падаем?
– А вот так! – Василиса вроде бы ничего и не сделала, но лавка сузилась до обычных размеров, и я оказался на полу, волей-неволей пришлось вставать. – Пойдем, библиотекарь ждет – это волшебник из нашего клана. Вот с ним ты и начнешь свое обучение, почитаешь книжки, кое-чему он тебя поучит.
Мы начали одеваться, я краем глаза любовался Василисой и продолжал размышлять – уж слишком много непонятного, а порой и таинственного, накопилось в моем новом положении. В частности, тревожила меня грядущая встреча с остальными волшебниками из клана: кто они, какие, как меня воспримут? Наверняка они крутые супермены, захотят ли они общаться с таким неумехой, как я, и какие у них вообще традиции по приему новобранцев? Если честно, то меня и раньше страшили встречи с новыми коллективами, будь то турпоход с незнакомой компанией или трудоустройство на новую работу, но там я встречался с равными: кто-то чуть сильнее меня, кто-то половчее, кто-то побольше знает и т. п. Другими словами, раньше мне доводилось вливаться в коллективы с людьми одного круга и примерно одинакового уровня, а сейчас, честно говоря, страшился я оказаться хуже всех: самым безграмотным и ничем не владеющим из волшебных навыков. Если эту ситуацию спроецировать на обычную жизнь, то лично я возмутился бы, если мне в подчиненные навязали какую-нибудь дубину стоеросовую с тремя классами образования. А если развернуть с другого конца, то я бы переживал, если меня, технаря, пригласили, например, принять участие в хирургической операции, когда я даже названия инструментов не знаю, не говоря уже о тонкостях техпроцесса. Вот примерно такие сомнения меня и терзали, нет, я все так же стремился познать все новое и неизведанное, что свалилось на меня как снег на голову, но вот влиться в коллектив, занять в нем достойное место и не стать обузой – эта задача для меня казалась на данном этапе невыполнимой. Не в силах сдерживать внутри себя все треволнения, я все-таки спросил:
– Василисушка, а расскажи, пожалуйста, как ты собираешься меня представлять всему клану? Здесь тоже существуют какие-то традиции и устои?
– Традиция-то существует, да вот только знакомиться особо не с кем. Много волшебников погибло в междоусобицах, из молодого поколения почти все подсели на живую воду и спились, кое-кто ушел из клана и отрекся от магических способностей. Остались баба Вера, я, библиотекарь, да еще пара отдельных личностей, вроде и состоящих в клане, но ничего особо не делающих, живущих сами по себе.
– Как это? – удивился я. – А кто же тогда у нас руководитель клана?
– Ты бы еще менеджером обозвал, надо же так сформулировать, у клана есть только предводитель, и сейчас эту должность формально исполняю я.
Это оказалось столь неожиданной новостью, что я чуть не сверзился с крыльца! Мы как раз выходили из избушки, шея у меня так вывернулась от удивления, что ноги промахнулись мимо лестницы! Хорошо, что успел схватиться за перила и смягчить падение.
– А почему формально? – только и смог пролепетать я, вставая с травы.
– Когда погиб последний предводитель, то никого не осталось из тех, кто смог бы взвалить на себя эту ношу, вот мне и пришлось впрягаться в лямку, хотя с детства не люблю командовать.
Я помог Василисе спуститься с крыльца и наконец решился задать вопрос, который меня мучил еще с нашего налета на клан Бессмертия:
– Я так понимаю, что у нас после визита к Кащею начнется война?
– Считай, что уже началась.
Меня эта фраза Василисы, сказанная спокойным голосом, почему-то не напугала, а наоборот, словно камень с души свалился – наконец-то хоть какая-то определенность!
– А какие у нас силы, кто наши союзники, какой план боевых действий?
– Силы наши – всего лишь две бабы: одна я, а вторая моя прабабушка. Союзников нет – каждый клан сам за себя, планов тоже нет – как нападут, так и станем отражать атаки.
– Мы одни с такими силами не выстоим. Надо искать союзников, заручаться поддержкой. У тебя есть сведения, что планируют наши враги?
– У нас есть Заповедный лес, в который врагам прорваться практически невозможно, хотя именно такие попытки Кащей последнее время и предпринимает. Насчет союзов – я и сама давно об этом подумывала, а теперь, видать, и вправду пришла пора от слов к делу переходить. Из того, что наши «закоренелые друзья» планируют, – сложно сказать. От Бессмертников дней несколько нападений можно не ждать, Кащей любит все продумать и приготовится до мелочей. А вот обиженные Огневики могут начать действовать с бухты-барахты.
– Может, тогда ну ее, эту учебу? Займусь чем-нибудь посерьезнее?
– Нет, надо идти к библиотекарю и начинать учиться. Это очень важно. И еще, предупреждаю совершенно серьезно: дома, на работе и у друзей не появляйся – везде тебя могут ждать засады, сотовый телефон не включай – запеленгуют. Да, и надень эти очки – они меняют внешность. Настоящего волшебника не обманут, а всякой шушере глаза отведут.
Она протянула мне с виду вполне обычные солнцезащитные очки, но что-то такое в них я почувствовал своими новыми волшебными «рецепторами».
– А может, мне пока не бриться и не стричься?
– Можно, но только до нашей следующей встречи, – Василиса улыбнулась и озорно погрозила мне пальчиком, – не люблю небритых мужчин. А теперь я покажу тебе одну из самых важных наших тайн – короткие волшебные дорожки. Из Заповедного леса можно выйти почти в любое место, где растут деревья или кустарники. Представляешь в голове нужную картинку и идешь по тропинке. Вот так: я хочу попасть на бульвар рядом с Библиотекой.
Василиса потянула меня за руку, мы сделали несколько шагов по тропинке и очутились уже в городе, среди чахлых деревьев. В нос резко ударил запах выхлопных газов, почти рядом с нами шли люди, ехали машины, но нашего появления никто не заметил.
– Ух ты, здорово как! – восхитился я.
– Аналогично можно попасть обратно в Заповедный лес – из любого парка, достаточно просто небольшой группы деревьев. Стоит только подумать и шагнуть.
– Да, это воистину ценное волшебство! Получается, я так и попал первый раз в Заповедный лес? Случайно шел через двор, заросший деревьями, и нечаянно шагнул на короткую волшебную тропинку?
– Да, именно так. На самом деле все сложнее, потом как-нибудь объясню. Вот вход в Библиотеку, Николай Леонидович тебя ждет. А я пойду, надо срочно заняться делами клана. Прощаться не будем – не люблю расставаний.
Василиса отпустила мою руку, сделала три шага и буквально растаяла в воздухе, только легкое золотистое сияние напоминало, что она здесь только что прошла, но и оно быстро развеялось.
Библиотека оказалась обычной, районной, ютилась она во флигеле какой-то старой усадьбы, остальную часть которой занимали офисы, магазинчики и прочий джентльменский набор контор современных офисных центров. Стены здания выглядели обшарпанными, но входная дверь смотрелась солидно: старинная, тяжелая, с потертыми бронзовыми ручками. В фойе меня уже дожидался довольно крепкий седой мужчина, одетый в серый вытянутый свитер и старые коричневые брюки с пузырями на коленках. Зато на ногах у него красовались пижонские туфли из светло-коричневой крокодильей кожи. Настолько его новехонькая обувь не вязалась с остальной одеждой, что я еле сдержал улыбку. Он стоял, заложив руки за спину, и смешно покачивался, перекатываясь с пяток на носки и обратно, по моим представлениям, он ни в коей мере не подходил под определение «волшебник», но выбирать не приходилось.
– Николай Леонидович? Добрый день.
– Здравствуйте, Александр, извините, не знаю, как вас по батюшке?
– Просто Александр. Не люблю я этих усложнений.
– Ах да, молодость, спешка и категоричность, как это все знакомо. Нам сюда.
Он открыл дверь с надписью «Служебное помещение» и пропустил меня вперед. Пройдя по обшарпанному коридору, заваленному вдоль стен стопками порванных книг, он подвел меня к огромному шкафу, надавил на боковую стенку, от чего та отодвинулась и открыла узкий проход к винтовой лестнице, ведущей вниз.
– Прошу! И, пожалуйста, аккуратнее! Ступеньки очень узкие и скользкие.
Я долго спускался и наконец вышел в огромный зал, мне даже показалось, что его размеры в несколько раз превышают саму усадьбу, а высота составляет метров пятнадцать, если не выше; все пространство зала почти до самого потолка занимали стеллажи с книгами, рукописями и свитками.
– Впечатляет?
– Да, слов нет! Целый стадион!
– Вот это и есть Библиотека клана Заповедного леса, а я здесь – скромный хранитель знаний. Уже читаю вопрос в ваших глазах: да, зал находится не в подвале, он на самом деле расположен в другом месте, а винтовая лестница – только один из порталов для входа. Что еще, Библиотека – охраняемое место, недоступное для чужаков, здесь можно остаться, отсидеться, переждать какое-то время, даже пожить, благо места хватает. А обедать мы с вами будем в столовой при библиотеке, не этой, а той, обычной, которая наверху.
– Николай Леонидович, у меня к вам масса вопросов! В первую очередь меня интересуют кланы: их особенности, состав, численность, вооружение, в смысле, магия и артефакты.
Библиотекарь усмехнулся:
– Да, любезный, вы пришли по адресу. Здесь собраны практически все сведения о кланах, волшебниках, магии и артефактах. Все эти стеллажи, – он обвел рукой нескончаемые ряды книг, – посвящены исключительно этим вопросам. Вся история, все сведения.
– А мне что-нибудь покороче. Самое основное.
– Да, есть краткий справочник современного магического мира. Составлен мной лично, он занимает весь вот тот стеллаж.
Я посмотрел и аж поперхнулся – не то от возмущения, не то от досады.
– Да здесь тысячи томов!
– Если быть точным, то три тысячи восемьсот пятьдесят три тома!
– А что-нибудь совсем короткое, страниц на сто-двести?
Почему-то столь естественная просьба рассмешила библиотекаря:
– Эх, молодость: все бы покороче, побыстрее да «галопом по Европам». Нет и не может быть такого справочника! Магия – это не та наука, где надобна краткость, тут уместны только кропотливость, усердие и долгие годы труда. Существует веками отточенная методика обучения волшебников, и не нам с вами ее нарушать.
И это он говорил мне, начальнику аналитического отдела, да я и большие горы макулатуры умел превращать в выжимку из десяти страниц, но вслух высказывать свое отношение к замшелым методикам не стал – не хотелось тратить время на пустые споры.
– Ладно, а может, мы вместе сядем, я стану задавать вам вопросы, а вы отвечать на них? Так, следуя определенным методикам анализа, уже научным, а не магическим, мы сможем быстро разложить по полочкам всю основную информацию.
– Опять, «быстро», как же я не люблю это слово. Для начала давайте-ка, Александр, я вас формально трудоустрою в районную библиотеку, у вас трудовая книжка с собой?
– Нет, на старой работе осталась.
– Вот, тогда давайте с этого и начнем. Принесите мне трудовую книжку, я вас официально оформлю библиотекарем, а уж потом начнем не спеша изучать волшебную науку.
А почему бы и не сходить, подумал я, может, что-то по ходу дела и придумаю – как заставить его правильно работать, а то ситуация уж больно патовая: если он начнет так же медленно и занудно читать лекции, как и разговаривает, то никакой жизни не хватит на изучение хотя бы основ магии.
– Хорошо, когда я вернусь, то позову тихой речью, – сказал я, не открывая рта.
– О, да вас Василиса уже кое-чему научила! Да, конечно. Я здесь круглосуточно, приходите, – так же ответил он тихой речью.
Сначала я хотел поехать на метро, но потом мне в голову пришла идея – проверить новые навыки, для этого сошел с асфальта на траву бульвара и пошел между деревьями, представляя себе Заповедный лес – он не заставил себя долго ждать, ответив свежим запахом тысячи растений. Не останавливаясь, загадал: расщепленное дерево в лесопосадке рядом с железной дорогой, я хорошо знал это место, так как часто сюда уходил из офиса, когда мне требовалось в тишине подумать над какой-нибудь проблемой. Тропинка Заповедного леса свернула за куст, слева раздался стук колес проходящего товарняка, передо мной открылось расщепленное дерево, и я улыбнулся ему как старому знакомому. Но в этот раз мое место для размышлений оказалось занято: трое пенсионеров пристроились и распивали бутылку водки, увидев меня, разливающий удивился:
– А ты откуда взялся? Ну у тебя, паря, и нюх! Только учти, больше пятидесяти граммов не нальем. Мы и на один пузырь еле наскребли.
Я улыбнулся – живут же люди: никаких проблем, никакого волшебства, никакой вражды кланов, купили одну бутылку на троих – и уже счастье!
– Отцы, не волнуйтесь, я на ваши пятьдесят граммов не претендую – мне на работу.
Пенсионеры радостно закивали головами, а я вышел из лесополосы и направился к проходным. Возле киосков ко мне подбежал огромный пес грязно-коричневого цвета и стал весело вокруг меня прыгать.
– Ты откуда взялся, такой хороший? Вижу, как ты рад, что с тобой поделаешь, сейчас угощу!
Купил два беляша – в одной из палаток готовили хорошую выпечку, мы и раньше здесь их часто покупали, один беляш съел сам, а второй скормил моему новому другу и уже в прекрасном настроении пошел увольняться.
Войдя в закуток нашего аналитического отдела, я снял очки, изменяющие внешность, и тут же столкнулся с мамой Ирой – моей коллегой, подчиненной и доброй приятельницей в одном лице. Вообще-то ее звали Ирина Николаевна, и ей недавно исполнилось пятьдесят три года, но настолько она умела всех окружать материнской заботой, что, кроме как мама Ира, ее давно уже никто и не называл.
– Ой, Саша, что с тобой? Ты так изменился, словно крылья расправил!
Я хмыкнул: видела бы она, как кое-кто распластывал крылья, валяясь на траве, но ничего рассказывать про новые способности и умения в мои планы не входило.
– Ирина, я тебя тоже очень рад видеть, даже не представляешь как!
– Я тебе весь телефон оборвала – обзвонилась. Что с тобой случилось? Ты три дня не появлялся на работе, и никаких известий, я так волновалась.
– Вот мой телефон, – я выложил из кармана обломки моего сотового.
– Ты что, новую работу нашел? Будешь увольняться? Эс-Эс тут рвет и мечет!
Так мы за глаза называли нашего нового генерального директора, хоть по паспорту он и значился Сергей Сергеевич, но Эс-Эс ему подходило гораздо больше из-за мерзкой привычки унижать и оскорблять подчиненных!
– Да, Ирина, увольняюсь. Не знаю, можно ли назвать работой занятие, которое я себе нашел, но мне оно чрезвычайно интересно.
– Жалко. Мне так хорошо с тобой работалось!
Я сел за стол, взял листок бумаги и решительно написал заявление об уходе, мама Ира смотрела на меня с трепетом и повторяла:
– Нет, ты все-таки изменился. Просто радикально! Я в шоке!
В кабинете Эс-Эс сидел один и, как обычно, занимался любимым делом – подсматривал через специальную программу, что делают сотрудники на своих компьютерах. Чтобы не рассусоливать, я с ходу положил листок на стол:
– Подпишите мне заявление, я увольняюсь.
Лицо у Эс-Эс растянулось в одну из самых его мерзостных масок:
– Ах, он увольняется? А ты забыл, что здесь я решаю, что кому делать. И если я скажу тебя уволить по статье за прогулы, то так и сделают. А если не скажу, то будешь сидеть и отрабатывать столько, сколько я того пожелаю!
Мне даже стало чудно: и как я мог терпеть этого подонка целых два месяца?
– У меня нет времени выслушивать эту чушь. Подписывайте, и разойдемся по-хорошему.
– Смотрите-ка, как он осмелел. Другую работу нашел? Тебе лишнюю десятку посулили, и ты, как собачонка, на задних лапках побежал. Думаешь, что ты сможешь там работать? Нет! Ты нигде не сможешь работать! Это только я тебя, дурака, здесь держу по доброте душевной. Ты сейчас уйдешь, а через две недели опять приползешь ко мне. И станешь обратно проситься, как нашкодивший щенок. Но я тебе тогда уже такой высокой зарплаты, как у тебя сейчас, не дам.
Не могу сказать, что этот дешевый балаган сильно меня обидел или задел, стало просто жалко тратить время на такое ничтожество, поэтому я мысленно протянул руку и, пользуясь только своим воображением, сдавил ему горло. Никто меня такому фокусу не учил – как-то само собой, стихийно вышло, а еще ужасно захотелось напоследок высказать все, что я о нем думаю:
– Я вижу тебя насквозь, всю твою мелочную, гнилую душонку. Нравится издеваться над людьми? Не обольщайся – я тебе такого удовольствия не доставлю. Подписывай заявление, а если я узнаю, что ты здесь измываешься над кем-то из моих друзей, то приду и поговорю с тобой по-мужски!
У Эс-Эс начало багроветь лицо и стал дергаться глаз, но я не отпустил невидимую руку, пока не договорил всю речь. Не знаю, что такое накатило, но меня прямо-таки физически тянуло поставить хама на место, наверное, слишком долго терпел его издевательства и унижения. Отпущенный Эс-эс шмякнулся в огромное директорское кресло и с ужасом уставился на меня, пришлось подать ему авторучку, чтобы он наконец-таки смог нарисовать размашистую закорючку, символизирующую его подпись. Смотреть, что с ним случилось дальше, я не стал, а отнес в бухгалтерию подписанное заявление и пошел собирать вещи. У меня всегда в столе валялось множество забавных безделушек и фигурок, а тут, посмотрев на свое былое богатство, решил ничего не брать, вместо этого прошелся по офису и раздарил все мои игрушки и вещицы. Маме Ире досталась большая жестяная коробка с настоящим индийским чаем.
– Ты точно совсем другой стал! Слушай, сейчас у меня все равно обед, пойдем, я тебя провожу, ты хоть в двух словах расскажешь – что с тобой произошло? Может, меня к себе заберешь на новую работу, а то меня Эс-Эс теперь точно со света сживет, а мне всего два года до пенсии осталось.
Когда мы выходили из проходной, к нам присоединился тот самый песик, с которым я успел подружиться, – он словно ждал меня, пришлось покупать беляшей – не оставлять же такого друга без угощения! Мы сели на лавочку, стоящую в отдалении, стали есть сами и подкармливать веселого приятеля, мама Ира вся прямо-таки сгорала от нетерпения:
– Все-таки что с тобой произошло?
– Если в двух словах, то я женился. И у меня появилось занятие, которому я хочу посвятить все свободное время.
– Вот это замечательно! – оживилась мама Ира. – Я давно говорила, что тебе надо жениться, а ты все отшучивался, что не можешь найти достойной! И какая она?
– Самая лучшая на всем белом свете. Красивая, умная, хозяйственная, добрая.
– А кем она работает?
Этот вопрос поставил меня в тупик: живя в городе, Василиса наверняка работала, но вот где и кем – я так и не удосужился спросить. Пока я размышлял, а что же мне ответить, то внезапно – не то боковым зрением, не то при помощи моих новых способностей – увидел, что сзади к нашей скамейке бежит невысокий плотный мужичонка, а в руке у него зажато что-то светящееся ослепительн-белым пламенем. Я и пошевелиться еще не успел, как пес, который только что так весело резвился рядом, бросился наперерез незнакомцу и вцепился зубами в его руку. Тут мой ступор прошел, я схватил маму Иру и повалил ее на землю перед лавкой, чтобы хоть как-то закрыться от нападавшего. В это время полыхнуло, грохнул взрыв, я поднял голову и увидел, как мужичонка, зажав правую руку, убегает к огненному порталу, а на траве неподвижно лежит мой веселый приятель. Мы с Ириной одновременно подбежали к неподвижно лежащему псу, в нос ударил жуткий запах горелого мяса – один бок у него оказался обожженным полностью, почти до костей, но, несмотря на ужасную рану, он еще дышал. Ни секунды не задумываясь, я поднял раненого пса на руки и пошел к источнику с живой водой, на ходу сказав Ирине:
– Понес его спасать.
– Я с тобой, – моментально откликнулась мама Ира.
Пять шагов среди деревьев – и я вышел возле камня с медным змеевиком. Положив раненого пса на траву, стал в пригоршни набирать живую воду и поливать на обгоревший бок. Почти моментально чернота исчезла, начали нарастать мышцы и сухожилия, потом появилась кожа, а я все продолжал черпать и лить, а когда на молодой коже появилась шерсть, пес вздохнул и, к моему огромному изумлению, произнес человеческим голосом:
– Ты уж извини, Сашок, сплоховал. Не смог я Егорушку убить.
Мое изумление сложно было выразить! Много я встречал в жизни бездомных собак, но вот так, по-человечески, разговаривать еще никогда ни с одной не доводилось.
– Какого Егорушку?
– Того, кто тебя испепелить хотел. Это сын Анфисы. Дружил я с ним раньше, покуда наши кланы не разругались.
– Вот это новость! Оказывается, баба Вера с Анфиской не всегда во вражде жили? – эту фразу я больше для себя произнес, но почему-то она прозвучала вслух.
– Да, пока из-за одного гусара не поругались. Тогда часто заходила Анфиса к нам в Заповедный лес в гости. А я много играл с Егорушкой. Ему еще и пяти лет не стукнуло в ту пору. Он меня Волчок называл.
– Так ты, значит, Бурый Волк, который не смог в человека обернуться?
– Он самый. Меня теперь всем в пример ставят: как не надо поступать. А мне просто не повезло. Когда я в волка перекинулся, недалеко ходила волчица. У нее как раз началась течка. Вот и взяла природа свое.
– А присмотреть за мной тебя Василиса послала?
– Она самая. Как знала, что ты туда пойдешь. Потому и попросила подстраховать. Да вот, сплоховал я. Ты уж не обижайся.
– Какие обиды. Ты мне жизнь спас, земной поклон тебе за это.
– А ты мне. Дотащил до источника с живой водой и отходил. Считай, что квиты мы.
И только тут я вспомнил про маму Иру, обернулся и увидел ее рядом – она не отстала и прошла вслед за мной волшебной тропинкой Заповедного леса, а теперь, глядя на все чудеса, не упала в обморок, не начала истерику, а стояла и внимательно все слушала. Предстояло ей все объяснять, я подумал и решил ничего не придумывать, а рассказать как есть:
– Вот, Ирина Николаевна, вы почти все и услышали про меня и даже увидели воочию, теперь станете просить, чтобы я взял вас к себе?
Ирина, как профессиональный аналитик, тут же выдала мне сжатое резюме:
– Насколько я поняла, ты стал волшебником, скорее всего, ты и женился на волшебнице. Только что на моих глазах ты вылечил живой водой сказочного говорящего волка. Думаешь, что я от всего этого смогу отказаться? Да теперь я еще больше хочу, чтобы ты взял меня к себе!
– А тебя не напугал тот, кто Волчка взорвал? Подобные опасности в жизни волшебников не редкость!
– Да плевала я на опасности, уж лучше террористы, чем Эс-Эс с его утонченными издевательствами, бери меня к себе – вот и весь разговор!
Такого напора от скромной мамы Иры я не ожидал, отчего даже немного растерялся, легко сказать – бери, а у меня есть такие полномочия – приглашать людей в клан?
– Но ты же не знаешь, кто эти волшебники, какие они люди?
– Я знаю тебя, и этого достаточно – ты никогда не свяжешься с плохими людьми.
Тут меня взяли очередные сомнения: а кто должен проводить обряд посвящения, любой из клана или это прерогатива предводителя, настала пора и посоветоваться, а то уж слишком много своевольничаю! Я отошел за камень и обратился тихой речью:
– Василисушка, мне нужен помощник, поэтому хочу посвятить в клан одну женщину, с которой раньше работал, она очень надежный друг, и я за нее ручаюсь.
Ожидал, что получу нахлобучку за самоуправство, но Василиса, к моему удивлению, не стала ругаться, а ответила с нежностью и любовью, по крайней мере именно так прочувствовал ее тихую речь.
– Все-таки ты сходил на свою старую работу! Какой же ты неслух, с тобой все нормально?
– Все хорошо, вопрос такой: могу я сам провести обряд посвящения в клан или это может делать только предводитель?
– Можешь, только позови кого-нибудь из наших, чтобы рядом находился для подстраховки, а то у тебя опыта совсем нет.
– Здесь Бурый Волк.
– Тогда все нормально, удачи! Извини, не могу больше говорить.
Я вышел из-за камня и увидел, что Бурый Волк совсем оклемался, встал на ноги и расписывает Ирине прелести магической жизни:
– Живут волшебники дольше и не старятся. У них звериная ипостась проявляется! Это такое состояние, когда обращаешься в волка или кого другого. Ты тот же самый, только внутри зверя. Чувствуешь запахи волчьим нюхом. Можешь без устали через чащу лететь во весь отпор.
Мама Ира, увидев, что я освободился, подскочила ко мне и, как маленькая девочка, радуясь неизвестно чему, затараторила:
– Саша, я все-все это хочу: и дольше жить, чтобы не стариться, и получить звериную ипостась тоже хочу! А за это я готова сама перегрызать глотки этим террористам с бомбами или всем, кто против нас!
– А как же два года до пенсии?
– Бог с ней, с этой пенсией! Променять долгую жизнь и молодость на какую-то пенсию? Да что я – полная дура, по-твоему?
– Хорошо, тогда прямо сейчас и начнем. Волчок, побудь здесь для подстраховки, а то у меня опыта нет.
Я глубоко вздохнул и взглянул Ирине в глаза:
– Сейчас ты подойдешь к змеевику и станешь пить прямо из трубки, с тобой начнутся перемены, но они не страшные, а скорее приятные. Не пугайся – все будет хорошо.
Мама Ира положила сумочку на траву, решительно взялась двумя руками за медную трубку и спросила:
– Можно начинать?
Я с интересом наблюдал: мне не терпелось узнать, а что же творится с человеком во время посвящения? Одно дело – испытать на себе, и совсем другое – увидеть со стороны. Поначалу ничего из ряда вон выходящего не происходило, подумаешь, пьет человек большими жадными глотками – ничего особенного, и только когда Ирина оторвалась от змеевика – начались какие-то изменения. Я боялся, что, как в фильме ужасов, начнет видоизменяться скелет, вырастет шерсть или перья, но ничего такого не произошло. Ирина как будто подернулась легким туманом и куда-то исчезла, а взамен нее на траву упало тело молодой волчицы.
Мне это чем-то напомнило двойную картину великого испанского художника Франциско Гойи «Маха одетая – Маха обнаженная». Для нее Гойя нарисовал два почти одинаковых полотна, сложил их изнанкой друг к другу и поместил на поворотный механизм. На одном полотне Маха изображалась одетая, а на втором – точно такая же, но в голом виде, стоило толкнуть раму, картина поворачивалась, и Маха раздевалась, еще раз крутануть – одевалась. Что-то похожее случилось и здесь: какой-то волшебный поворотный механизм спрятал человеческое тело и явил звериное, наверное, в действительности все обстояло гораздо сложнее, но внешне выглядело именно так.
Теперь предстояло повернуть картину обратно человеческим обликом. При воспоминании о том, как Василиса вытаскивала меня, мне в голову пришла одна на первый взгляд смешная идея, и пока волчица непроизвольно дергалась на траве, я взял Ирину сумочку и достал пудреницу. Про этот предмет у нас на работе ходила масса шуток: и что мама Ира и пяти минут не может прожить, чтобы не посмотреться в зеркало, и что если она не попудрит носик, то обязательно превратится в царевну-лягушку, только не со стрелой, а с пудреницей. Я подошел к волчице и присел на корточки:
– Ирина, тебе надо привести себя в порядок. Вот, держи.
Волчица попыталась приподняться и протянула к пудренице лапу, но я неумолимо потребовал:
– Нет, не лапу, а руку. Мне нужна рука – та, где маникюр, а не когти!
Тут тело волчицы подернулось дымкой, переворотный механизм сработал, и на земле оказалась мама Ира, разве что теперь она выглядела немного растрепанной.
– Ой, извини, я сейчас!
Она схватила пудреницу, быстро поднялась, взяла сумочку, отвернулась, вынула расческу и стала прихорашиваться. Да, это очень походило на ту Ирину Николаевну, которую я знал, для нее выбившийся из прически локон – трагедия, а вот то, что она только что превращалась в волчицу и обратно, – вполне нормально. Сложно понять этих женщин, надо воспринимать их как есть и не задумываться над логикой с мотивацией, а то можно и «ку-ку» заработать. Бурый Волк, который все это время молча наблюдал за происходящим, сказал мне на тихой речи:
– У тебя, Сашок, талант! Не часто удается так быстро вернуть посвященного. Иногда долго приходится уговаривать.
Мама Ира повернулась к нам, полностью соответствующая всем ее канонам красоты: прическа идеально ровная, макияж неброский, аккуратный и без огрехов.
– Все, я готова. Что делать дальше?
Я от изумления чуть рот не открыл: вот это да! Кое-кто после посвящения больше суток провалялся, до сих пор не помню, как добрался до избушки, а пожилая мама Ира полна сил, свежа как огурчик и уже рвется в бой. Вот это сила духа!
– Сейчас ты заберешь трудовую книжку, а затем начнем учиться. Волчок, спасибо тебе, мы пойдем.
Бурый Волк радостно подпрыгнул и вильнул хвостом.
– Всегда рад помочь! Ты приглашай меня в любые приключения! А то не зовут почти никуда – скукотища. Не прощаюсь я. Пойду за вами и незаметно присмотрю, а то мало ли чего еще?
Я объяснил Ирине, как ходить тропинками Заповедного леса, она шагнула первая и уверенно вышла возле того же расщепленного дерева – у нее все получилось с первого раза! Пенсионеры уже ушли, да оно и к лучшему: зачем плодить лишние нелепые слухи? Уже на подходе к проходным объяснил маме Ире, как надо общаться тихой речью, и здесь у нее все получилось сразу – она оказалась на удивление талантливой ученицей. С одной стороны, я радовался за нее, а с другой – немного ругал себя: у меня в этом плане процесс обучения двигался намного тяжелее.
Пока мама Ира ходила увольняться, я сел на лавочку в парке, связался с библиотекарем и обрадовал его тем, что теперь предстоит учить двоих, он поначалу пустился в туманные разглагольствования про сугубо индивидуальное обучение, но потом, видать, пообщался с Василисой и сразу согласился. К моей скамеечке мама Ира просто летела, сияя от счастья:
– Ты даже не представляешь что произошло! Я пришла в кабинет к Эс-Эс с заявлением, а он обозвал меня старой проституткой и сказал, что пошлет меня отрабатывать до пенсии в бордель!
Я от таких слов чуть не подавился беляшом: и этому она обрадовалась так, что аж глаза светятся? Что-то она явно недоговаривала!
– А ты что ему ответила?
– Да, сказала кое-что, но только сначала обернулась в волчицу, сбила с ног на пол, прыгнула к нему на грудь и на самое ухо, стараясь раскрывать пошире зубастую пасть, прорычала, что если он заявление мне не подпишет, то я отгрызу ему одну штучку так, что больше в бордель ему уже никогда ходить не понадобится! И ты представляешь, этот паршивец от страха обмочился!
Тут мы рассмеялись вдвоем, даже прохожие стали на нас оборачиваться, а Волчок сказал тихой речью:
– Сашок, ты уж извини. Так вести себя не надо. Ты рисковый мужик, но и поостеречься не грех.
– Спасибо, понимаю, – так же беззвучно ответил я.
Все еще продолжая смеяться, встал со скамейки и помог подняться Ирине, в этот раз я не стал рисковать и уходить прямо из парка, а повел маму Иру к лесополосе возле железной дороги.
– Я надеюсь, что ты не стала дальше ходить по офису в таком виде?
– Конечно, нет, обратно перекинулась и пошла собираться. Я, как и ты, раздарила все свои вещи. Себе оставила только кружку, кофе, сахар, печенье и твою коробку с чаем. Это самый счастливый подарок от тебя: с него у меня и началась новая жизнь! Да, и твои кружку с ложечкой я тоже забрала: надо же тебе из чего-то чай пить!
Вот в этом и заключалась вся сущность мамы Иры: постоянно заботиться и думать о других. Когда мы подошли к проходным, то увидели, как на «Скорую помощь» грузили Эс-Эс, разлегшегося на носилках. Мама Ира посмотрела на меня:
– Похоже, мы его сегодня сильно достали, может, зря я так?
– Ты все правильно сделала. Хамов надо учить, тогда, может, меньше станут встречаться персонажи из миниатюры Райкина, помнишь, про начальников, которые свое хамство называют «умением работать с людями».