Глава 1

Удобная вещь – домашний радиотелефон: ходи по квартире, разговаривай и занимайся одновременно своими делами – очень практично! Но стоит случайно с вечера забыть эту подлую трубку где-нибудь на кухне или на балконе, как она тут же проявит все свое коварство и непременно начнет трезвонить ни свет ни заря, вытаскивая хозяина из теплой кровати, заставляя выуживать негодяйку из самых неожиданных мест. Именно такое недоразумение и случилось со мной в то летнее субботнее утро: трубка меня разбудила, а затем обнаружилась в ванной комнате, в корзине с грязным бельем! И кто умудрился ее туда засунуть – явно не я, в квартиру никто посторонний не заходил, вот так и начнешь верить в барабашек, домовых и полтергейст! Стоило мне нажать зеленую кнопку, как на всю квартиру раздался гневный Славкин голос – неведомые проказники не только спрятали телефон, но и перевели его в режим громкой связи!

– Сашка, ты где, кабан? До отхода поезда двадцать минут! Дуй пулей на вокзал!

Я уже собирался разразиться гневной тирадой, что звонить в шесть утра на домашний телефон и спрашивать, где я нахожусь, – верх идиотизма, естественно, дома, а где же еще? Но вдруг у меня все внутри похолодело – ведь именно сегодня утром мы со Славкой, Мишкой и Чупой собирались встречаться на вокзале, садиться на поезд и ехать, именно так мы и планировали начать наш поход в горы! Трубка еще что-то кричала про то, что на сотовый не пробьешься, а к домашнему некоторые кабаны не соизволят подходить и дома их не застанешь, а я все стоял в ступоре и не мог понять: что же случилось? И вообще, как можно забыть про мероприятие, о котором до этого полгода мечтал? И ладно бы проспал, так нет же – вообще забыл: не собрал вещи, не написал заявление на отпуск и даже никого не предупредил, что уезжаю! У меня такое в голове никак не укладывалось, а еще меня злили хоть и справедливые, но обидные Славкины слова, которые он выливал на мою голову. Чувство вины и сознание того, что я всех подставил, почему-то взбесило, никогда за собой наклонностей скандалиста не замечал, а тут вдруг выдал:

– Славик, а ты понимаешь, что я, в отличие от некоторых бездельников, работаю на очень важной должности в солидной фирме, и у меня вчера, а вернее, уже сегодня, только в два часа ночи закончилось совещание. Поэтому нечего на меня тут орать, как на пятилетнего мальчика, а деньги, которые вы потратили на билеты и все прочее, – я верну!

Славка от такого напора даже в голосе сменился:

– Сашка, это точно ты? Может, я не туда попал? – Не дождавшись ответа, он осторожно продолжил: – Мы же договаривались – пойдем в связке двойками, ты бы хоть предупредил заранее, а то Чупа в последний момент куда-то срулил, ты не отзываешься, а теперь что, нам с Мишкой вдвоем идти? Стремно для такой категории.

Я уже закрывал себе рот рукой, чтобы не наговорить еще гадостей, но опять не удержался:

– Подумаешь, проблема, что за детский сад? Присоединитесь к какой-нибудь группе, по этому маршруту народа в сезон полно ходит.

– Знаешь, не ожидал я от тебя такого, – возмутился Славка. – Ладно, счастливо тебе поработать.

Да… и я от себя такого цинизма тоже не ожидал. Трубка отозвалась короткими гудками отбоя, а меня всего залило краской стыда. Чтобы хоть как-то выпустить пар, я схватил гантели и с остервенением начал делать утреннюю гимнастику. Постепенно беспричинный гнев улегся, и появилась возможность рассуждать более спокойно: как же я докатился до такой жизни? Сказались усталость и нервотрепка на работе, роковое стечение обстоятельств, а может, просто начался неудачный отрезок в моей судьбе? А с чего все началось? Если припомнить, то все беды посыпались после того, как я расстался с Марьяной. Вообще-то ее звали Мирабель, но она почему-то всегда требовала, чтобы к ней обращались именно так – на восточный манер. Мы с ней почти год прожили вместе, так все хорошо начиналось, я уже и воспринимал ее почти как жену, а не просто девушку, но три месяца назад разругались непонятно почему – из-за небольших разногласий. Потом начались неприятности на работе, вроде бы и мелкие, но очень обидные. Поначалу я списывал все напасти на то, что у нас сменился генеральный, но не все же зависит от одного человека, будь он даже трижды директором? И еще, за эти три месяца я умудрился разругаться со всеми приятелями: неделю назад поссорился с ребятами со старой работы, а сегодня ни за что ни про что нахамил друзьям-альпинистам. Может, такое состояние и называется «кризис среднего возраста»? Я с остервенением размахивал десятикилограммовыми гантелями и недоумевал: почему я, здоровый тренированный мужик тридцати четырех лет от роду, решающий на работе сложнейшие задачи, не могу разобраться с собственной жизнью? Со мной явно творилось что-то неладное, но вот что конкретно – я решительно не понимал! Физические упражнения помогли успокоиться, но решения проблемы не принесли, я отложил гантели и пошел под контрастный душ: утренняя зарядка и водные процедуры – это правило мной не нарушалось уже много лет подряд. Стоя попеременно под горячими и ледяными струями, вдруг понял, что надо просто выйти из дома, и все неурядицы решатся сами собой, ведь главное – не поиск корня зла, а действие: достаточно пойти вперед, и решение найдется! Столь странная мысль почему-то тогда не вызвала у меня никаких сомнений, поэтому, наскоро одевшись, я выскочил во двор и пошел куда глаза глядят.

На улице стояло лето, погода радовала теплом и солнышком, и настроение у меня улучшалось с каждым шагом. Довольно долго проплутав по улицам, понял, что заблудился – началась незнакомая часть города; не обращая ни на что внимания, я упорно продолжал идти дальше: уж гулять так гулять. Вошел в какой-то густо заросший зеленью двор, пошел напрямую между деревьями и не успел заметить, как город закончился. То, что начался лес, я даже не понял, а ощутил: сложно с чем-либо перепутать запах прогретой на солнце лесной опушки! От сознания того, что выбрался из каменных джунглей, такая лихость поначалу обуяла: а что мне, кабану, все по городу да по улицам ходить, вот возьму и пойду через лес – там тропинки куда-нибудь и приведут!

Но чем гуще становилась чаща, тем сильнее у меня возникало ощущение, что все непонятное и неладное, что в последнее время творилось внутри меня, перешло в какую-то обостренную фазу. Даже мысли стали двигаться как-то болезненно и неправильно, казалось, что одна часть мозга упорно хочет идти вперед, а вторая изо всех сил сопротивляется. Причем оба полушария никакой аргументации по поводу своих желаний не высказывали, а просто молча тянули – каждое в свою сторону, от чего мои движения стали походить на судороги, вдобавок начало мерещиться, что голова пытается развалиться ровно на две части! Я схватился руками за виски и сказал сам себе: «Все, хватит, надо прекращать думать, а то такого тут нафантазирую, что потом обратно раскрутить никакая медицина не сможет!» Наверное, так с ума и сходят: думают о всякой белиберде, вот она постепенно голову и заполняет, а как переполнит – короткое замыкание в мозгу случается! И уже в голове одна только эта ерунда и остается, как говорят в народе: «Ку-ку случилось», а если не мозговая болезнь, так обязательно болячка какой-нибудь другой орган себе найдет! Почему у меня последнее время желудок болит, гастрит мучает? Только из-за нервов, из-за переживаний, и еще потому, что про всякую белиберду часто думаю. Хорошо в этом отношении дуракам: они ни о чем не задумываются, ни о чем не переживают и ничем не болеют, и мне так надо поступать – меньше волноваться и беспокоиться обо всем подряд, попробовать себя загипнотизировать, что ли?

Заставил себя замедлить шаг и силой внушения сделал установку: ни о чем не думать, не тревожиться и сохранять спокойствие; показывали же у нас по телевизору психотерапевтов, которые всей стране навевали разные мысли про исцеление, а все им верили. Вот и я решил сам себе внушить: что нам, кабанам, стоит – возьму и закажу, чтобы у меня в голове все выздоровело! Минут пять я добросовестно исполнял установку, как вдруг заметил, что вслух произношу одно, а сам думаю совершенно другое: интересно, а почему если дурак, то обязательно круглый? И почему, например, квадратных дураков в природе не встречается? Остановился и почесал затылок: да, психотерапевт из меня никудышный, надо попробовать что-нибудь еще околомедицинское. О! Вспомнил! У индусов есть такая штуковина: мантра называется, мне про нее на секции йоги рассказывали. Если долго повторять какое-нибудь звукосочетание, то мозги прочищаются напрочь! Такой абсолютно чистый и белый череп изнутри получается: ни тебе мозгов, ни мыслей – одна мантра в голове и ничего лишнего, следовательно, раз нет мозгов, то нет никаких волнений и переживаний, что и требовалось доказать. Жаль только, что я не помню, какие там звуки, ладно, сейчас, что нам, кабанам, стоит мантру придумать? Вот ведь привязалась ко мне эта дурацкая присказка! Ничего, когда черепушка прочистится, то полегчает, и поговорочки дурацкие тоже забудутся, где же они храниться смогут, если мозги исчезнут? Чтобы быстрей думалось, я стал усиленно тереть лоб… О! Готово! Мантрой станет звукосочетание «Мееее». И неважно, что похоже на блеяние овцы, здесь лес и всем все по барабану! Итак, прочистка мозгов, часть первая: «Мееее, Мееее, Мееее, Мееее…» Полчаса я добросовестно шел, наполняя лес дивными звуками живой природы, а потом опять резко остановился: нет, не помогает! Вместо отключения сознания почему-то все время думалось: а водятся ли в этом лесу волки и насколько они голодные, и еще мерещилось, что они меня обязательно зажарят и съедят! Бред какой-то! Волки едят все сырым и ничего не жарят, кто же им спички доверит, если у них даже карманов нет?

Перестав блеять, я вдруг услышал, что кто-то в лесу совсем недалеко от меня поет, удивился и пошел в ту сторону. Звук усиливался, пела явно женщина: негромко, чисто и задушевно, вот только тембр ее голоса звучал как-то странно и резковато, но художественного значения это не умаляло, а, наоборот, придавало своеобразие.

На третьем куплете я понял, что песня хоть и задушевная, но явно бесконечная, поэтому перестал прислушиваться и бодро вышел из-за кустов. На поваленном дереве сидела древняя сгорбленная старуха, опираясь на метлу, – вылитая Баба-яга! Дождавшись конца куплета, я на ходу заговорил:

– Добрейший денечек! Вот шел и думал: куда же меня занесло и как эти края называются? А теперь знаю, что здесь местечко под названием «Никудайа», как романтично, не правда ли?

Бабулька пристально посмотрела на меня:

– Неправда. Боле того: чисто вранье! Ты как, всегда по жизни такой дурак аль только полудурок, а дурнем прикидываешься?

От таких слов я растерялся и ответил что-то несусветное:

– Это смотря с какой стороны рассматривать диалектические противоположности целого и половинного.

– Понятно, полудурок с интеллигентскими заморочками, – вздохнула бабуля. – И почему мне попадаются одни чокнутые интеллигенты? Хоть бы один военный заглянул!

Надо же, подумал я, оказывается, кроме круглых, существуют еще дураки полные и половинные, но свои размышления вслух излагать не стал, а мягко возразил:

– Зря вы так все упрощаете, у меня очень высокий ай-кью!

– Оно и видно: ку-ку у табе выше некуда! Ладно, проехали, двигаемси дальше. Как звать-величать тебя, добрый молодец?

Столь резкий переход на древнерусский диалект меня не на шутку огорошил:

– Саша, то есть Александр.

– Ладно, следуем далеча, по регламенту. Дело пытаешь аль от дела убегаешь?

– Никуда я не убегаю, просто иду, гуляю по лесу, размышляю.

– Слышала, как ты тута вокруг моей избушки круги нарезал.

– Как это, вроде шел прямо, значит, я совсем недалеко от города ушел?

– Это, милок, смотря с какой стороны рассматривать диалектические противоположности далекого и близкого.

У меня от удивления аж в животе похолодело: бабулька срезала меня моим же оружием наповал, в самую точку – я бы ей палец в рот не положил. А она, словно прочитав мои мысли, ответила:

– И не советую – откушу! Напрочь! Еще раз спрашиваю: дело пытаешь аль от дела убегаешь?

Моя голова продолжала выдавать фокусы, пытаясь разделиться на две половинки, встреча со столь необычной собеседницей только добавила сумбура, поэтому рот открылся сам собой и оттуда полилась сущая околесица:

– Да понимаете ли, мне на самом деле нужна прочистка мозгов, а то всякие мысли, волнения, переживания, они очень плохо сказываются на пищеварительном тракте. А у меня здоровье пошатнулось, желудок пошаливает, да и вообще, что-то со мной в последнее время нехорошее происходит, а что – понять не могу.

– Все-таки дело пытаешь. А кто табе надоумил, что надобно вокруг избушки обойти и козлом блеять, чтобы не быть съеденным?

Я потупился и покраснел: надо же так опозориться – решил, что лес пустой и никто моих художеств не услышит. И как я про козла не подумал, что он так же блеет?

– Это мантра…

– Ну и имечко! Угораздило же родителей забубенить! Явно не по святкам выбирали. Как вернешьси, поклонись Мантре в ножки. Кабы не она, попал бы ты у мине на лопату и в печь! Ладно, раз нашел дорогу ко мне, значит, я табе помогу. Пойдем, как говорят сейчас, делать перезагрузку мозгов.

Не знаю, почему тогда меня совершенно не смутили ее слова и как я сразу и безоговорочно поверил, что она сможет мне помочь и не сделает ничего плохого? Наверное, все-таки проснулась интуиция и подсказала, что передо мной очень хороший человек, несмотря на напускную грубость и ефрейторские шуточки. Я пошел по тропинке следом за Бабой-ягой, а по пути продолжал расспрашивать:

– А что, есть какие-то еще способы избежать печи, кроме мантры?

– Ишь какой шустрый! Так я табе и сказала! И так слишком много лишнего просачивается через сказки, книжки и фильмы ваши.

– Извините, а вы, что, получается, действительно настоящая Баба-яга?

– Она самая. Давай уж, иди, дотошный какой попалси!

– А куда идти-то?

– Да нешто не видишь?

Я присмотрелся и увидел стоящую посреди поляны маленькую избушку из черных бревен с кирпичной трубой и соломенной крышей на двух толстенных деревянных сваях, покрытых резьбой а-ля куриные ножки. Перед входной дверью имелась высокая мини-веранда с перилами и деревянной лестницей. Александр Роу, создатель чудесных киносказок, наверняка здесь гостил, и не раз, – настолько все походило на кинодекорацию из моих любимых детских фильмов. Бабуля опять словно прочитала мои мысли и буркнула:

– Однажды только и побывал, а я сдуру разоткровенничалась. Кто ж знал, что он мои секреты в кино покажет?

Внутри избушка оказалась довольно чистой и уютной, да и сама Баба-яга выглядела гораздо симпатичнее своего кинематографического образа: одетая в опрятный сарафан, белую кофточку, платочек и настоящие лапти, она больше походила на крестьянку с полотен художников-передвижников, чем на Бабу-ягу.

– Да уж, ославили меня на весь мир как бомжиху последнюю! А ведь все Милляр, он виноват, костлявенький! Дали ему нормальный костюм, так он весь его в клочья порвал.

Я уже начал привыкать, что Баба-яга отвечает на неозвученные вопросы, и перестал удивляться. А вот почему Милляр костлявенький, даже подумать побоялся. Войдя в избушку, Яга позвала:

– Василиса, выходи! Добрый молодец пришел, дело пытает.

Из-за печки бесшумно вышла девушка, и только я стал поворачивать голову, чтобы поздороваться, как сердце ухнуло, остановилось и начало биться в два раза чаще! Передо мной стояла самая что ни на есть волшебная красавица – с русой косой до пояса, в кокошнике и длинном льняном сарафане. Необычный наряд меня тоже удивил, но больше всего поразили ее огромные серо-зеленые глаза, темные брови и правильные черты лица. Уж никак не ожидал в глухом лесу, в избушке на курьих ножках, встретить такое чудо, поэтому только и смог выдохнуть:

– Василиса Прекрасная? Ваша дочка?

Девушка опустила глаза в пол и промолчала, а Яга хмыкнула:

– Правнучка, – и уже обращаясь к Василисе добавила: – Неча тут глазки строить, надо мастерство перенимать! Работать то есть будем! Где она у меня тута завалялась?

Яга заглянула на полку, открыла одну шкатулку, другую, но, ничего не найдя, скрылась в чулане за печкой, продолжая чем-то греметь, а я остался наедине со сказочной Василисой. Пауза затягивалась, и, чтобы сказать хоть что-то, произнес:

– Меня Саша зовут. А вы тоже тут, в избушке живете?

– Нет, я здесь только детство провела, а как в школу пошла – с тех пор в городе, хотя и сюда приезжаю довольно часто.

– Значит, вы к бабушке погостить приехали?

– К бабе Вере – нет, не в гости, а перенимать мастерство.

– Как, а мне она представилась Бабой-ягой. И какое мастерство? Вы, наверное, меня тут разыгрываете? А то мне что-то с трудом верится во все происходящее. И лес тут какой-то странный: идешь прямо, а получается, что кругами. Да и избушка откуда-то сама появилась, хотя раньше я ее не видел.

– Какие уж розыгрыши? Лес действительно волшебный, Заповедный – не каждый сюда попасть может. И тропинки тоже не простые, а с секретом. Баба Вера – имя, а Яга – должность – хранитель и страж Заповедного леса. Вот приму пост и стану Ягой, а баба Вера на отдых пойдет.

У меня от таких слов аж дыхание остановилось:

– Как? Вы, такая юная и прекрасная, собираетесь стать Бабой-ягой?

– Во-первых, не бабой, а просто Ягой, во-вторых, в Заповедном лесу есть возможность выглядеть моложе, а так-то мне тридцать пять – самое время для посвящения в хранители, а в-третьих, выбирать не приходится: я одна из всех родственников осталась, а должность Яги только по наследству, по женской линии и может передаваться.

– То есть дедов-ягунов не бывает?

Василиса рассмеялась, и так легко, задорно, по-доброму, что у меня словно гормон счастья в крови образовался. Я смотрел на эту сказочную девушку и диву давался: какая же она восхитительная! Красивая, прекрасно сложенная, спокойная, гордая и немножко насмешливая. Наверное, у каждого мужчины имеется свой идеал женской красоты, вот и у меня с самого детства где-то в голове сидел такой, описать его словами я бы не взялся, разве что нарисовать. В детстве я одно время увлекался живописью, неплохо лепил из пластилина, а уже будучи взрослым, в минуты беспробудной тоски рисовал именно это лицо – портрет «самой красивой женщины на всем белом свете». Но сейчас и рисовать ничего не требовалось – стоило только открыть глаза и любоваться: вот он, мой идеал красоты и совершенства, стоит прямо передо мной, насмешливо щурится и едва заметно улыбается. Встретил бы я Василису в другое время, обязательно сказал ей, насколько она меня восхитила. Но тут, в избушке, при столь странных обстоятельствах, рядом с Бабой-ягой, я постеснялся и ничего не сказал ей о своих чувствах – только подумал. Ведь пригласить ее на свидание или спросить номер телефона здесь все равно не получится, а если честно сказать, то, кроме проблем с головой, на меня тогда ступор напал, есть у меня такой недостаток – в самые важные моменты застывать столбом. А еще не давали покоя слова Василисы о том, что она собирается стать Ягой, данный поступок представлялся мне каким-то неестественным, неправильным и несправедливым. Как можно в расцвете сил добровольно отречься от цивилизации, заживо заточить себя в избушке на курьих ножках вместо того, чтобы жить полноценной жизнью: заниматься любимым делом, влюбляться, выходить замуж, рожать детей, ходить в гости, в кино и театры, в магазины, в конце концов?

– А обязательно кто-то должен место Яги занимать? Подумаешь, станет пустовать вакансия – не велика важность.

Мне на мгновение показалось, что Василиса немного расстроилась, может, она ожидала от меня других слов или просто не хотела обсуждать эту тему?

– К сожалению, обязательно. Без хранителя Заповедный лес погибнет, или его тут же другие себе прикарманят!

– Но ведь существует право собственности, регистрационная палата, БТИ, суд, милиция, наконец.

Василиса рассмеялась:

– А ты видел где-нибудь на карте наш Заповедный лес? Нет? Правильно, и ни в одном БТИ он тоже не числится, да и пройти сюда не так просто. Многие могущественные колдуны пытались – только ни с чем ушли.

– А повременить с этим постом Яги никак нельзя? Исполняла бы баба Вера и дальше свои обязанности, у нее очень хорошо получается, как я посмотрю.

– Да мы уж и так больше ста лет с этим тянем, баба Вера – она же мне прапрабабушка, и сменить ее обещали еще в начале двадцатого века, но тут первая мировая, потом революция…

Дверь чулана распахнулась, и появилась Баба-яга – вся в пыли и паутине, но довольная. В руке она держала небольшую коробочку из светло-серой пластмассы: с одной стороны – красная кнопка Reboot, а с другой – большая резиновая присоска. Более странного устройства я никогда в жизни не встречал.

– Вот она, родимая, новейшие ведьмовские технологии!

Яга плюнула на присоску и с громким звуком «Чпок» приклеила коробочку на мой лоб. Глаза у меня собрались в кучку и уставились на сие чудо импортной ведьмовской техники.

– Васька, что стоишь, нажимай!

Василиса неслышно скользнула ко мне и нажала пальчиком на кнопку. От прикосновения у меня в голове все помутилось, изображение собралось в точку и погасло, совсем как у Арнольда во втором «Терминаторе», а я весь куда-то поплыл. Через пару секунд сознание услужливо отключилось, и наступил полный провал в памяти.

Очнулся я в бане лежащим лицом вниз на деревянной лавке. Рядом стояла Яга, закутанная в простыню, она окунала маленький веничек в деревянную шайку с каким-то душистым отваром трав, брызгала на меня и бормотала что-то неразборчивое себе под нос. И тут я вдруг осознал, что лежу перед Бабой-ягой совершенно без одежды, хоть и лицом вниз, но все равно – голый! У меня еще с детского сада существовал ужасный комплекс стыдливости: больше всего на свете я боялся оказаться перед незнакомыми людьми в обнаженном виде. Мне половину детства кошмары снились: будто стою среди толпы в одной майке, но она короткая и ничего не прикрывает! Я попытался подтянуть к себе простыню, чтобы хоть как-то прикрыть срам, но Яга заметила мои движения и легонько ударила веничком по затылку:

– Лежи смирно, не мешай работать!

От легкого шлепка и слов, произнесенных странным скрипучим тембром, моя стыдливость куда-то ретировалась, а себе я подумал: а ведь действительно, нашел кого стесняться – старушку, которую еще до революции хотели отправить на пенсию, да вот почему-то не успели. Мысли пришли в порядок, я успокоился и минут двадцать лежал, получая наслаждение от банной процедуры, но когда стало скучновато, начал осматриваться по сторонам. Мы находились уже не в избушке, а в довольно просторной классической русской бане с каменкой, деревянными лавками и дубовыми кадками. Скосив взгляд на Ягу, подумал: и не скажешь, что она старая – вот в таком виде, закутанная в простыню, – прекрасно смотрится, ей больше сорока пяти лет и не дашь! А фигура у нее очень даже ладная, подтянутая, без целлюлита и прочих жировых излишеств. И почему она мне в лесу такой старой и древней показалась?

– Даже думать об этом не моги! – прервала мои размышления Яга.

– А я что? Ни о чем таком еще и не подумал!

– Вот я сразу табе и предупреждаю, потому как когда подумаешь – поздно будет!

– А что тут такого? Мало ли кто о чем думает?

– Слышал, что мысль материальна? Стоит только раз подумать, как твой входной билет тут же и закончится. А дале разговор короткий: на лопату и в печь!

После таких слов заставить себя не думать о Яге в эротическом плане стало еще сложнее. Насколько проще пришлось главному герою в «Понедельнике», который начинался в субботу, там на его долю выпало более простое испытание: не цыкать зубом, кстати сказать, он и от этого не удержался – цыкнул-таки! А тут поди ж ты, не думай, когда она вот рядом, почти голая, и под простыней наверняка ничего нет! Мне захотелось зарычать от злости на себя, я закрыл глаза, стиснул зубы, но мысль опять вернулась на старую колею: а фигура у нее какая изумительная – хоть скульптуру лепи и в музей выставляй – такие правильные пропорции и изгибы. Так, стоп, я опять приближаюсь к лопате! Надо срочно подумать о чем-то другом, нейтральном. Вот, нашел, чем самому едой становиться, лучше подумаю о какой-нибудь вкуснятине! Значит, так, чем там раньше питались? Ага, вспомнил, у Пушкина есть такие строки: «Стоит бык печеный, возле него чеснок толченый». Целого быка, пожалуй, многовато, а вот горячую, только что запеченную бычью лопатку с чесноком и солью я бы съел с удовольствием! У меня перед глазами мысленно возник весь процесс, как отрезаю ножом большие куски печеного мяса, солю, макаю в чеснок, кладу в рот и медленно пережевываю. И ем много – сколько влезет, не торопясь, без какого-либо гарнира, а потом запиваю прохладным квасом из большого глиняного кувшина. Я так увлекся этими размышлениями, что не заметил, как стал цыкать зубом, представляя застрявшие мясные волокна. Яга услышала, вздрогнула и выронила веничек:

– Опять утечка информации! Да что ж делать-то? Совершенно невозможно становится работать! Васька, гость трапезничать желают, неси угощения! – и, уже обращаясь ко мне, добавила: – И о ней, касатик, тоже думать не моги! Сам понимаешь, о чем говорю!

Посмотрев на вошедшую Василису, я понял, ох как понял, на что мне намекала Яга! Юная ученица оказалась закутанной в тончайшую полупрозрачную простыню, но это только подчеркивало ее стройность и молодость. У меня от такой красоты все внутри аж похолодело: на лопату и в печь! Жар углей прямо-таки заскользил по моей спине и опалил кожу, Яга как-то нехорошо засмеялась и тоже цыкнула зубом. Я с трудом заставил себя отвести взгляд от Василисы в сторону и только тут заметил, что в руке она держала поднос с огромным куском горячего запеченного мяса, там же стояли миска с толченым чесноком, солонка и большой глиняный кувшин – наверняка с квасом. Ладно, предположим, мысли мои она тоже прочитала – все-таки ученица Яги, а вот когда приготовить успела? Чудеса, да и только! Держала она поднос легко и изящно – на кончиках пальцев, а весил он вместе с едой килограммов семнадцать, не меньше, а пальчики такие тонкие, длинные, ровные и красивые, и кожа у нее нежная, просто бархатистая! Так, стоп, опять сказал я сам себе, об этом не думать! Только о еде, о подносе и его содержимом, а остального не существует – только мое воображение и фантазии! Василиса поставила поднос на стол и сказала с поклоном:

– Извольте отпотчевать, гость дорогой.

Не зная традиционной формы ответа, я смутился и пробормотал:

– Благодарствуйте, хозяюшки дорогие.

Неловко закутавшись в простыню, уселся за стол, еще раз мысленно повторил сам себе: никуда не смотреть, ничем не заморачиваться и думать только о еде, иначе зажарят уже меня! Надо же, еще вчера, если кто-нибудь сказал мне, что могу умереть в печи, то ни за что не поверил бы! Я медленно поднял с подноса огромную двузубую вилку и воткнул в дымящийся кусок мяса, взял здоровенный нож, больше похожий на кинжал, чем на столовый прибор, отрезал солидный ломоть, посолил, обмакнул в чеснок и отправил в рот. И тут все мои рецепторы наполнились божественным вкусом – это оказалось не просто вкусно, а восхитительно, невероятно и нереально вкусно! Мясо сочное, мягкое, ровно запеченное, с вкуснейшей корочкой – такое только в русской печи и можно приготовить. Я ел, и мне все больше и больше «легчало», но все равно как заклинание повторял про себя фразу: «Сытое брюхо к эротике глухо», изредка добавляя: «Иначе на лопату и в печь!»

Осмелев, я налил в глиняную кружку кваса и сделал большой глоток, напиток тоже оказался замечательный: в меру сладкий, не перекисший, с легкими колючими пузырьками и с непередаваемым ароматом жареных ржаных сухариков. Подобный квас я только в детстве пил, у нашей тогдашней соседки тети Лизы, а больше такой вкуснятины нигде и не встречал: ни купить, ни самому приготовить. Рецепт-то я тогда не спросил, мне шесть лет всего исполнилось, когда мы переезжали со старой квартиры, какие уж тут рецепты в столь юном возрасте? После седьмого куска мяса и третьей кружки кваса я ощутил насыщение и «раздобрел»:

– Ой, хозяюшки дорогие, вкуснее этого ничего в жизни не ел, а что вы стоите? Садитесь рядом, поедим вместе.

Василиса потупила глаза:

– Нам с гостем за стол никак нельзя садиться.

Яга, неотрывно глядя на уменьшившийся кусок мяса, печально поддакнула:

– Да, никак нельзя, даже если потом сами без обеда останемся.

Я понял намек и сказал:

– Спасибо за ваше угощение! Так вкусно, что просто непередаваемо!

Василиса поклонилась и произнесла:

– Рады служить, гость дорогой!

Боковым зрением я увидел, как Яга машет Василисе рукой, и означать этот жест мог только одно: убирай быстрей, пока он не передумал! Василиса вынесла из бани полегчавший поднос с едой, а Яга подошла ко мне.

– Вот, голубь, мы табе в бане помыли, накормили и напоили. Таперича пора и спать ложиться.

– Как спать, а…

Не дав договорить, Яга нажала кнопку Reboot, и снова первым отключилось зрение. Последней мыслью промелькнуло: надо же, я-то думал, что кнопка у меня со лба давно отклеилась, а она…

Мне снилось, что Василиса стоит на моем балконе, а Яга висит в ступе рядом и передает меня, спящего, на руки юной ученице – почти как мешок с картошкой. Ступа же, как ей и положено в сказках, сама по себе парила в воздухе: ни реактивной струи, ни крыльев, ни винта – словно на веревке повешенная. Смотреть вверх на предмет наличия троса я не стал, а продолжил спать дальше, почти не вслушиваясь в разговор.

– Васька, ты же сама не верила в любовь с первого взгляда? Может, ну этого Сашку? Станешь Ягой – и будет тебе счастье?

Василиса на плече донесла меня до кровати, сгрузила и вернулась к балкону.

– Не верила и сейчас не верю. Давай посмотрим, что получится, какой смысл загадывать? Будем считать, что у нас любовь со второго взгляда.

– А вообще-то говорят, что у таких везунчиков наследственность хорошая. Я точно слышала: у волшебника и такого вот шатуна ребенок непременно гением родится!

– Бабуль, хватит сплетни пересказывать. Лети домой, за меня не волнуйся.

Кровать меня мягко окутывала, принимала в свои объятия, только и успела пронестись одна мысль в голове: «Надо же, какой сон, все почти как наяву: ступа, метла, Баба-яга и Василиса Прекрасная – настоящая сказка!»

Не знаю, сколько удалось проспать, но разбудил меня громкий звук «Чпок» – со лба отклеилась кнопка Reboot, я открыл глаза и обнаружил себя дома лежащим в одежде на неразобранной кровати. Рядом со мной сидела Василиса и держала в руках давешнюю серую коробочку с присоской.

– Ой! А ты как здесь оказалась? – только и смог промолвить я.

Василиса улыбнулась мне в ответ:

– Может, правильнее спросить: а как ты оказался дома?

Я сел и взялся за виски, пытаясь привести мысли в порядок. Хоть голова больше и не болела, пытаясь развалиться на две части, но руки выполнили жест машинально.

– Мне снилось, что меня со ступы перегружают на балкон, но ведь такого не бывает? Или все-таки не привиделось, а случилось на самом деле?

– Не приснилось. Мы с бабой Верой нашу работу выполнили, теперь перед тобой у нас никаких обязательств нет, поэтому я могу поговорить с тобой нормально, без волшебных условностей и ограничений.

– Подожди, какую работу?

Василиса вздохнула, но мне показалось, что вопрос ее не удивил.

– Должность Яги накладывает определенные обязанности: если кто-нибудь сам сумеет добраться до Заповедного леса и попросит о помощи, то хранитель должен выполнить его просьбу. Ты нашел дорогу, попросил помочь, и мы с бабой Верой твою просьбу выполнили – всю в точности.

– Извини, наверное, я туплю, а какая у меня просьба была и про какую работу ты говоришь? Я когда попал в лес, то чувствовал, что со мной что-то не то творилось, значит, на мне висели какие-то сглазы или проклятия, так получается?

Василиса опять рассмеялась, и снова от ее жизнерадостного смеха у меня по телу разлилось ощущение счастья.

– Сглазы, проклятия – дилетантская терминология. Против тебя использовали очень плохое заклятие из разряда примитивной магии земли.

– А кто такое мог сотворить со мной?

– Свою бывшую девушку помнишь? Вот она и сделала.

– Как? За что она так?

– А помнишь, с чего у вас начались скандалы?

– Да, она начала требовать переписать квартиру на нее. Но я ей тогда объяснил, что если мы вместе, то не важно, на чье имя записана квартира, и она меня поняла.

– Да, поняла, что добром ты ей квартиру не отдашь, и обратилась к темной магии. Вы ездили на могилу к ее бабушке, она собирала там землю?

– Да, ты и про это знаешь? – удивился я. – Она сказала, что взяла на память о бабушке. И что она потом с землей сделала?

– Рассыпала по всем укромным уголкам квартиры с соответствующим заклинанием. А я, как только сюда зашла, все первым делом и убрала.

– Колдовством?

– Нет, вот этими двумя волшебными предметами: веником и совком, взяла их у тебя напрокат на кухне.

Меня от ее шутки разбирал смех, но я старался сдерживаться и не рассмеяться.

– А откуда ты все узнала: и про могилу, и про землю?

– Просто увидела. Сложно объяснить, может, потом сам как-нибудь поймешь.

– Так, значит, эта моя бывшая девушка – волшебница? Или еще хуже – ведьма?

– Нет, она непосвященная, дилетант. Обычные люди очень часто, иногда сами того не подозревая, используют магию, чем подвергают и себя, и окружающих большой опасности, представь, что трехлетнему ребенку дали заряженный пистолет, чем может закончиться такой эксперимент?

– А откуда она узнала про методику с могильной землей?

– Заклятие? Да откуда угодно: из книг, фильмов, от знакомых. Как говорит баба Вера: «Везде утечка информации!»

Василиса сначала скопировала голос Яги, а затем заразительно рассмеялась. Я не удержался и тоже стал смеяться. Когда мы вдоволь нахохотались, Василиса посерьезнела и сказала:

– Ладно, пойду я – поздно уже.

От сознания того, что она может уйти и я ее больше никогда не увижу, у меня что-то защемило в груди.

– Не уходи, ладно? – Сердце у меня колотилось как бешеное, я боялся сморозить какую-нибудь глупость, произнести не те слова. – Я не хочу с тобой расставаться и боюсь тебя потерять. Вернее, я хочу всегда быть рядом с тобой, а то ты уйдешь, и я точно знаю, что больше уже никогда не найду дорогу в Заповедный лес.

Василиса опустила глаза и тихо спросила:

– Я ведь не простая женщина, а волшебница, практически ведьма. Жить рядом со мной совсем непросто. Почему ты решил, что захочешь быть со мной?

– Потому что ты восхитительная! И как только тебя увидел, то сразу понял, что только тебя и ждал всю жизнь. И еще… я понял, что люблю тебя! – От последних слов кровь хлынула мне к лицу. – А то, что ты волшебница, – меня это не пугает, да и вообще – ничего не пугает, а только радует.

Осмелев, я дотронулся до ее нежных пальчиков, рука у нее оказалась теплая, мягкая, а кожа нежная и бархатистая, как я себе и представлял. Кто бы мог подумать, что она этой нежной ручкой совсем недавно держала тяжеленный поднос? Василиса смотрела на меня почти в упор, и в полумраке ее глаза казались темными и бездонными.

– Знаешь, я бы, может, в такое и не поверила, но ведь когда тебя в первый раз увидела – мое сердце екнуло и сказало, что любит этого смешного и растрепанного мальчишку.

Я потянулся к ней, и мои губы встретились с ее нежными, влажными губами.

Во сне я стал поворачиваться на другой бок и почувствовал, что рядом со мной в кровати кто-то лежит, причем, судя по округлости форм, не просто кто-то, а именно женщина. Осторожно приоткрыв один глаз, огляделся: я находился дома, в своей кровати под одеялом, а рядом со мной мирно спала Василиса. Она лежала прижавшись ко мне, раскидав по подушке распущенную русую косу, и улыбалась во сне. Почувствовав мой взгляд, она приоткрыла глаза, и только тут я вспомнил угрозы Яги:

– Василисушка, а что же теперь меня ждет: лопата и печь?

– Нет, мой милый, – в ее голосе звучала сама нежность, – ждет тебя семейная жизнь с волшебницей, поэтому про лопату и печь можешь забыть. Хотя засматриваться на бабушку Веру я бы тебе не советовала.

– А как же передача опыта, смена поколений?

– Отказалась я от посвящения – хранитель должен быть одиноким. Вернее так, небольшие интрижки Яге не возбраняются, но влюбляться нельзя категорически – Заповедный лес измены не вынесет. Так что теперь со сменой хранителя придется подождать лет сорок. Родится когда-нибудь у нас с тобой девочка, достигнет тридцатипятилетия и займет пост Яги.

Мысль, что нашей дочери в расцвете сил придется переселяться в избушку на курьих ножках, мне ничуть не понравилась, но я постарался даже не думать об этом, чтобы Василиса не прочитала мои мысли, а там, через тридцать с лишним лет, что-нибудь да придумаем.

– А с чего ты решила, что родится именно девочка, а не мальчик?

– Уж такая у меня наследственность: в нашем роду рождаются только девочки, так что о сыне даже и не мечтай!

– Да я, наоборот, рад, что у нас будет девочка! А вот мне сейчас сон приснился.

Василиса приложила палец к моим губам и прошептала:

– Тссс, я знаю, не рассказывай, а то не сбудется. Спи, рано еще, даже не рассвело.

Ее мягкие пальчики коснулись моего лица, и я стал проваливаться в сон, только успев подумать: неужели кнопка Reboot так и осталась на лбу или мне все снится?