Глава девятая
Вместо гроба мы все увидели лестницу, уводящую куда-то вниз, в кромешную тьму. Потеряв дар речи, мы вглядывались в эту черноту.
— Я туда не полезу, и не просите! — воскликнул Гораций. Но тут же три взрыва подряд встряхнули здание, обрушив на наши головы осколки бетона, и внезапно Гораций оттолкнул меня и начал спускаться со словами: — Прошу прощения, нарядных пропускаем вперед! Прочь с дороги!
Эмма успела поймать его за рукав.
— Освещение у меня, поэтому вперед пойду я. За мной пойдет Джейкоб, на тот случай, если там внизу… что-то есть.
Я слабо улыбнулся, хотя от одной мысли о спуске в неизвестность у меня подкашивались ноги.
— Ты имеешь в виду что-то, помимо крыс, холеры и всяких сумасшедших гномов, обитающих под склепами? — уточнил Енох.
— Не имеет значения, что мы там увидим, — мрачно произнес Миллард. — Мы в любом случае вынуждены иметь с этим дело.
— Вот и хорошо, — кивнул Енох. — Но я очень надеюсь, что мисс Королек действительно там, внизу, потому что укусы крыс заживают очень медленно.
— А укусы пустот и того медленнее, — успокоила его Эмма и занесла ногу над лестницей.
— Будь осторожна, — предостерег ее я. — Я иду сразу за тобой.
Она помахала мне своей пылающей рукой и начала спускаться.
Наступила моя очередь.
— У вас когда-нибудь так бывает, что вы спускаетесь во время воздушного налета в открытую могилу, задаваясь вопросом: «И почему я не остался в постели?» — произнес я.
Енох пнул меня носком ботинка.
— Ты всех задерживаешь.
Схватившись за край могилы, я поставил ногу на лестницу. Промелькнула мысль обо всех приятных и скучных занятиях, которым я мог бы посвятить свое лето, если бы все пошло иначе. Я мог бы поехать в теннисный лагерь. Научиться управлять яхтой. Да раскладывал бы по полкам товар, наконец. Совершив над собой нечеловеческое усилие, я заставил себя начать спуск.
Лестница окончилась в тоннеле. С одной стороны был тупик, а с другой — исчезающий в темноте коридор. В холодном воздухе стоял странный запах наподобие того, который спустя какое-то время начинает издавать старая одежда, забытая в затопленном погребе. С шероховатых каменных стен постоянно стекала влага загадочного происхождения.
Мы с Эммой ожидали остальных, и я чувствовал, как холод постепенно пробирает меня до костей. Мои друзья тоже это ощутили. Когда с лестницы сошла Бронвин, она открыла чемодан и раздала всем свитера из шерсти странных овец, которые нам подарили в зверинце. Я натянул свитер через голову, и он повис на мне, как мешок, закрыв рукавами даже пальцы. Но зато он был теплым.
Теперь чемодан Бронвин был пуст, и она оставила его у подножия лестницы. Мисс Сапсан ехала у нее за пазухой, практически свив там себе гнездо. Миллард настоял на том, чтобы ему доверили «Истории», несмотря на вес и объем издания, заявив, что у него в любой момент может возникнуть необходимость свериться с текстом. Но мне казалось, эта книга просто придает ему уверенности в себе. Кроме того, он относился к ней как к книге заклинаний, читать которую не умел никто, кроме него.
Все-таки мы представляли собой очень странную компанию.
Я медленно шел вперед, прощупывая темноту в поисках пустот. Но в этот раз я ощутил нечто неожиданное. Эта боль была еле ощутима, как будто вызвавшая ее пустота была здесь, но уже исчезла, и я чувствовал остатки ее присутствия. Я не стал об этом упоминать, чтобы не тревожить всех без особой необходимости.
Мы шли дальше. Шум наших шагов по мокрым камням эхом разносился по бесконечному коридору. Что бы ни ожидало нас впереди, подкрасться к нему незаметно нам все равно не удалось бы.
Время от времени до нас доносилось хлопанье крыльев и воркование, и мы несколько ускоряли шаги. Меня все сильнее охватывало ощущение, что ожидающий нас впереди сюрприз будет неприятным. В стенах виднелись каменные плиты, подобные тем, которые мы видели в склепе наверху. Впрочем, эти плиты были гораздо старше, и надписи на них истерлись и стали почти неразличимыми. Мы прошли мимо гроба, который не был погружен в могилу, а просто стоял на полу, затем наткнулись на несколько гробов, прислоненных к стене, как брошенные кем-то коробки для пакования вещей при переезде.
— Что все это означает? — прошептал Хью.
— Это означает, что кладбище переполнено, — ответил Енох. — Когда возникает необходимость освободить место для новых клиентов, они просто выкапывают старые гробы и складывают их здесь.
— Какой жуткий вход в петлю, — пробормотал я. — Представьте себе, что вам придется проходить здесь всякий раз, когда понадобится войти или выйти!
— Да не так уж этот тоннель отличается от входа в нашу собственную петлю, — возразил Миллард. — Входы в петли часто бывают неприятны не случайно. Нормальные люди их избегают, предоставляя их в наше полное распоряжение.
Вот так рационально. Мудро, я бы даже сказал. Но у меня в голове лихорадочно метались панические мысли: тут повсюду мертвые люди, кости, разложившиеся трупы и… о Господи…
— Ой! — прошептала Эмма и остановилась так резко, что я налетел на нее, а все остальные на меня и по очереди друг на друга.
Она поднесла свой огонь к стене и осветила резную дверь. Та была слегка приотворена, но за ней тоже виднелась лишь темнота. И тут до нас донесся звук, но не такой, как мы ожидали… не хлопанье крыльев или царапанье птичьих лап… Что-то человеческое.
Кто-то очень тихо плакал.
— Эгей? — позвала Эмма. — Кто здесь?
— Пожалуйста, не делайте мне больно, — произнес в ответ чей-то голос.
Или два голоса?
Огонек Эммы разгорелся поярче. Бронвин подкралась к двери и толкнула ее ногой. Она открылась, и нашему взгляду предстала маленькая комната, заполненная костями. Бедренные, берцовые кости и черепа — все эти розрозненные останки сотен людей были свалены здесь вперемешку.
Это зрелище так меня потрясло, что у меня закружилась голова, и я невольно попятился назад.
— Эй! — снова позвала Эмма. — Кто здесь? Покажитесь!
Сперва я не видел там ничего, кроме костей, но затем кто-то шмыгнул носом, и я поднял глаза на этот звук, донесшийся с вершины жуткой горы. Из глубины комнаты на нас, испуганно моргая, смотрели две пары глаз.
— Здесь никого нет, — произнес тихий голос.
— Уходите, — раздался второй голос. — Мы мертвы.
— Ничего подобного, — фыркнул Енох. — Я-то уж знаю!
— Выходите оттуда, — ласково позвала Эмма. — Мы вас не обидим.
— Обещаете? — хором спросили голоса.
— Обещаем, — кивнула Эмма.
Кости зашевелились. С кучи с грохотом свалился череп. Прокатившись по полу, он замер у моих ног, глядя на меня снизу вверх пустыми глазницами.
Привет, будущее, — подумал я.
Затем на куче появились два маленьких мальчика. Они стояли на четвереньках, и их обведенные черными кругами глаза на фоне мертвенно-бледной кожи беспрестанно вращались в глазницах.
— Я Эмма, это Джейкоб, а это наши друзья, — сообщила им Эмма. — Мы странные, и мы не причиним вам вреда.
Мальчики ежились, как испуганные зверьки, и молчали. Лишь их глаза продолжали вращаться, одновременно глядя на все и ни на что.
— Что с ними? — прошептала Оливия.
— Нельзя так грубо, — шикнула на нее Бронвин.
— Вы можете нам сказать, как вас зовут? — очень мягким, увещевающим тоном поинтересовалась у них Эмма.
— Я Джоэл и Питер, — сказал мальчик повыше.
— Так ты Джоэл или Питер? — уточнила Эмма.
— Я Питер и Джоэл, — сообщил ей младший мальчик.
— Нам некогда с вами играть, — раздосадованно произнес Енох. — У вас тут какие-нибудь птицы имеются? Никто не пролетал мимо?
— Голуби любят прятаться, — произнес мальчик повыше.
— На чердаке, — добавил младший.
— На каком чердаке? — спросила Эмма. — Где?
— В нашем доме, — хором ответили мальчики и, подняв руки, указали в глубину темного коридора.
Когда говорили, они как будто дополняли друг друга, и если предложение было достаточно длинным, один из них начинал, а второй заканчивал. При этом сколько-нибудь заметной паузы в их речи не возникало.
Я также заметил, что когда один из них говорил, второй беззвучно артикулировал, причем делалось это так синхронно, как будто у них был один мозг на двоих.
— Вы не могли бы показать нам дорогу к вашему дому? — спросила Эмма. — Вы отведете нас на ваш чердак?
Джоэл-и-Питер покачали головами и попятились назад, в темноту.
— Что с вами? — спросила Бронвин. — Почему вы не хотите туда идти?
— Смерть и кровь! — воскликнул один мальчик.
— Кровь и крики! — воскликнул второй.
— Крики, и кровь, и тени, которые кусаются! — воскликнули они вместе.
— Пока-пока! — заявил Гораций, резко разворачиваясь и делая шаг обратно. — Увидимся наверху, в склепе. Надеюсь, что очередная бомба не разнесет меня на куски.
Эмма схватила его за рукав.
— Куда? Ты единственный, кому удалось поймать голубя!
— Ты что, их не слышала? — спросил Гораций. — В этой петле полно теней, которые кусаются, что может означать только одно — присутствие пустот!
— Их тут было полно, — вмешался я. — Но сейчас их здесь нет.
— Когда вы в последний раз были в своем доме? — спросила Эмма у мальчиков.
Все в той же странной манере они объяснили, что их петлю взломали, но им удалось бежать в катакомбы и спрятаться среди костей. Сколько времени они тут находятся, они сказать не могли. Два дня? А может, три? В полном мраке они полностью утратили счет времени.
— Бедняжки! — воскликнула Бронвин. — Какие ужасы вам пришлось пережить!
— Вы не сможете находиться здесь вечно, — произнесла Эмма. — Вы стремительно состаритесь, если как можно скорее не найдете другую петлю. Мы можем вам помочь, но сперва нам нужно поймать голубя.
Мальчики посмотрели друг другу во вращающиеся глаза и, похоже, поговорили, не произнеся ни слова.
— Идите за нами, — хором произнесли они.
Соскользнув с горы костей, они зашагали по тоннелю.
Мы пошли следом.
Я не мог отвести от них глаз. Эти мальчики были завораживающе странными. Они постоянно держались за руки и каждые несколько шагов делали диковинные щелкающие звуки языком.
— Что они делают?
— Я думаю, это их способ видеть, — ответил Миллард. — Точно так же видят в темноте летучие мыши. Звуки, которые они издают, отражаются от окружающих предметов и возвращаются к ним, что создает у них в мозгу определенную картинку.
— Мы эхолокаторы, — произнесли Джоэл-и-Питер.
Судя по всему, слух у них был очень острый.
Мы дошли до развилки, затем еще до одной.
В какой-то момент я ощутил внезапное давление в ушах и был вынужден подвигать челюстью, чтобы от него избавиться. В этот момент я понял, что мы покинули 1940 год и вошли в петлю.
Наконец мы уперлись в тупик. В отвесной каменной стене были высечены ведущие вверх ступени.
Джоэл-и-Питер остановились и указали на крошечное пятнышко света высоко вверху.
— Наш дом, — произнес старший.
— Наверху, — закончил младший.
С этими словами они растворились в темноте.
* * *
Ступени были скользкими от мха, из-за чего подниматься приходилось очень медленно, чтобы не свалиться вниз. Лестница вела к круглой дверце в потолке, через которую мог пролезть взрослый человек. В щель этого люка проникал тусклый отблеск света. Поддев крышку пальцами, я толкнул ее в сторону, отчего она открылась подобно диафрагме фотоаппарата. Над нами возвышалась круглая кирпичная труба, которая на высоте двадцати или тридцати футов оканчивалась бледным кругом неба. Я находился на дне ложного колодца.
Я стал карабкаться наверх. На полпути мне пришлось остановиться и передохнуть, уперевшись спиной в противоположную стенку. Когда жжение в бицепсах улеглось, я быстро преодолел остаток пути и, перевалившись через край колодца, рухнул в траву.
Колодец находился во дворе какого-то обветшалого дома. Небо над головой было нездорового желтоватого цвета, но его не затягивал дым, и гула самолетных двигателей я тоже не услышал. Мы явились в какой-то довольно отдаленный период еще до войны. Возможно, еще до появления автомобилей. В холодном воздухе порхали редкие снежинки. Впрочем, они таяли, едва коснувшись земли.
Из колодца выбралась Эмма, затем Гораций. Эмма решила, что именно мы втроем должны осмотреть дом. Мы не знали, что нас здесь ожидает, и в случае необходимости спасаться бегством было бы проще небольшой группой, способной на гибкие маневры. Никто из тех, кто остался внизу, спорить с ее решением не стал. Предостережение Джоэла-и-Питера относительно крови и теней испугало всех. Недоволен остался один Гораций, который беспрестанно бормотал себе под нос, что лучше бы он не ловил того голубя на площади.
Бронвин помахала нам снизу и плотно закрыла круглую дверь на дне колодца. Верхняя ее часть была выкрашена таким образом, что напоминала поверхность воды. Только эта вода была такой темной и мутной, что никому и в голову не пришло бы пытаться ее зачерпывать. Очень хитроумное решение, — подумалось мне.
Сбившись в кучу, мы огляделись вокруг. И двор, и непосредственно дом выглядели совершенно запущенными. Трава вокруг колодца была утоптана, но в остальных частях двора ничто не сдерживало ее буйный рост, и местами она закрывала даже подоконники первого этажа. В углу двора стояла полусгнившая собачья будка, а рядом болталась провисшая бельевая веревка, которую постепенно поглощала зеленая поросль.
Мы замерли и прислушались в надежде услышать голубей. Из-за стен дома доносился стук лошадиных копыт. Нет, это определенно не 1940 год.
И тут я заметил, как шевельнулась штора в одном из окон второго этажа.
— Вон там, наверху, — прошипел я, указывая на окно.
Я не знал, кто дернул штору — человек или птица, но выяснить это было необходимо. Я направился к входной двери, поманив за собой друзей, но тут же споткнулся обо что-то в высокой траве.
На земле лежало тело, накрытое с головы до ног черным брезентом. Из-под одного края брезента носками в небо выглядывали сношенные туфли. В трещину на подошве была вставлена белая открытка, на которой аккуратным почерком было написано:
Мистер А. Ф. Крамбли.В последние годы жил во внешних провинциях.Скорее стремительно состарился, чем был забран живым.Любезно просит поместить его останки в Темзу.
— Не повезло бедняге, — прошептал Гораций. — Он приехал сюда из деревни, видимо, когда его собственная петля была взломана, для того, чтобы попасть в новую петлю, которую тоже вскоре взломали.
— Но почему они не похоронили бедного мистера Крамбли, а оставили его лежать под открытым небом? — прошептала Эмма.
— Потому что они бежали отсюда в спешке, — ответил я.
Эмма наклонилась и потянулась к краю брезента на теле мистера Крамбли. Я не хотел на него смотреть, но любопытство пересилило.
Я отвернулся в сторону, но все равно продолжал коситься на него из-под растопыренных пальцев, которыми закрыл лицо. Я ожидал увидеть разложившийся труп, но мистер Крамбли был целехонек и на удивление молод, не более сорока или пятидесяти лет. Его черные волосы едва начали седеть на висках, глаза были закрыты, а лицо выглядело очень умиротворенным, как будто он просто уснул. Неужели он действительно состарился так же стремительно, как то яблоко, которое я вынес из петли мисс Сапсан?
— Эй, вы умерли или спите? — окликнула его Эмма.
Она коснулась уха мужчины носком ботинка, и вдруг полголовы откололось и рассыпалось в пыль.
Эмма ахнула и выпустила брезент из рук. Крамбли превратился в высохший гипсовый слепок самого себя, такой хрупкий, что сильный порыв ветра мог разнести его в прах.
Бедный рассыпающийся мистер Крамбли остался лежать на земле, а мы подошли к входной двери. Взявшись за дверную ручку, я осторожно ее повернул, и дверь отворилась. Мы вошли в комнату, которая оказалась прачечной. В большой корзине лежала чистая с виду одежда, а над раковиной висела стиральная доска. Этот дом покинули совсем недавно.
Здесь Ощущение чувствовалось гораздо острее, и все же нас по-прежнему окружали лишь обрывки присутствия пустот. Открыв еще одну дверь, мы вошли в гостиную. У меня все сжалось в груди. Здесь были отчетливо видны следы борьбы: перевернутая и разбросанная мебель, сброшенные с каминной полки фотографии, изорванные в клочья обои.
— О нет! — услышал я возглас Горация.
Проследив за его взглядом, я увидел темное, округлой формы пятно, расплывшееся по потолку. Наверху произошло что-то ужасное.
Эмма зажмурилась.
— Просто слушай, — произнесла она. — Слушай, где воркуют птицы, и больше ни о чем не думай.
Мы закрыли глаза и прислушались. Прошла минута. Затем раздалось приглушенное голубиное воркование. Я открыл глаза и огляделся, пытаясь понять, откуда оно доносится.
Лестница.
Мы начали осторожно подниматься наверх, стараясь не скрипеть ступенями. Мое сердце билось так громко, что его удары отдавались в висках и горле. Лицезрение старого раскрошившегося трупа я еще вынести мог, но не был уверен, что сцена убийства дастся мне так же легко.
Коридор второго этажа был усеян какими-то обломками. На полу лежала сорванная с петель и расколотая в щепы дверь. В пустом дверном проеме высилась опрокинутая башня из сундуков и комодов — кто-то безуспешно пытался забаррикадироваться изнутри.
В следующей комнате белый ковер был пропитан кровью. Это было то самое пятно, которое просочилось сквозь пол на потолок нижнего этажа. Но из кого бы ни вытекла эта кровь, его здесь давно уже не было.
На последней двери коридора не было ни малейших следов взлома. Я осторожно ее приотворил и обежал взглядом комнату. Тут стояли платяной шкаф и комод, на котором были аккуратно расставлены фарфоровые фигурки, а на окне трепетала кружевная занавеска. Ковер был чистым, и все находилось на своих местах.
Я перевел взгляд на кровать и на то, что в ней находилось, и попятился, прижавшись спиной к двери. Под чистыми белыми покрывалами лежали двое мужчин, которые, казалось, спали, а между ними «спали»… два скелета.
— Стремительное старение, — произнес Гораций, прижимая к горлу дрожащие руки. — У двоих оно было выражено гораздо отчетливее, чем у всех остальных.
Гораций пояснил, что мужчины, которые показались мне спящими, так же мертвы, как и мистер Крамбли во дворе. Стоило нам к ним прикоснуться, и они точно так же рассыпались бы.
— Они сдались, — прошептала Эмма. — Они устали убегать и просто сдались.
Она смотрела на трупы со смешанным чувством жалости и отвращения.
Она считала их слабаками и трусами, которые предпочли самый легкий выход. Но у меня не шла из головы мысль о том, что, возможно, эти люди лучше нас знали, что делают твари со своими пленниками. Может быть, мы тоже предпочли бы смерть, если бы знали это.
Мы вернулись в коридор. У меня кружилась голова, и меня тошнило. Больше всего на свете мне хотелось покинуть этот дом. Но мы еще не сделали то, зачем сюда пришли. Нам предстояло подняться еще по одной лестнице.
Лестничная площадка наверху была закопчена дымом. Я представил себе странных людей, которым удалось отразить первую атаку пустот и которые собрались здесь для последнего боя. Возможно, они пытались бороться с силами Зла с помощью огня. А может, это Зло их оттуда выкуривало. Как бы то ни было, похоже, дому едва удалось избежать пожара.
На узкий чердак с покатыми стенами вела низкая дверь. Мы пригнулись и вошли. Все здесь почернело от огня, который также прожег дыры в крыше.
Эмма ткнула Горация в бок.
— Это где-то здесь, — еле слышно произнесла она. — Включай свое волшебство, ловец птиц.
Гораций на цыпочках вышел на середину комнаты и нараспев произнес:
— Сюда, гули, гули, гули…
Вдруг где-то у нас за спиной раздалось хлопанье крыльев и сдавленный крик. Обернувшись, мы увидели в темноте под стропилами не голубя, а девочку в черном платье.
— Вам это нужно? — спросила девочка, поднимая одну руку к столбу солнечного света, струящегося из дыры в крыше. У нее в ладони извивался, пытаясь вырваться, голубь.
— Да! — воскликнула Эмма. — Слава Богу, что ты его поймала!
Она бросилась к голубю, вытянув вперед руки, чтобы взять птицу, но тут девочка закричала:
— Остановись! — И щелкнула пальцами.
Из-под Эммы вылетел обугленный половик, одновременно дернув ее за ноги, и она рухнула на пол.
Я поспешил к ней.
— Ты в порядке?
— На колени! — рявкнула на меня девочка. — Руки за голову!
— Все нормально, — успокоила меня Эмма. — Делай то, что она говорит. Она телекинетик, и у нее совершенно очевидно не все в порядке с нервами.
Я встал на колени рядом с Эммой, переплетя пальцы у себя на затылке. Эмма последовала моему примеру. Гораций, дрожа всем телом, тяжело опустился на пол и прижал ладони к обугленным доскам.
— Мы не хотим причинить тебе вреда, — произнесла Эмма. — Нам всего лишь нужен голубь.
— О, я отлично знаю, что вам нужно, — со злобной ухмылкой отозвалась девочка. — Такие, как вы, никогда не отказываются от задуманного, верно?
— Такие, как мы? — переспросил я.
— Положите оружие на пол и толкните его ко мне! — снова рявкнула девочка.
— У нас нет никакого оружия, — спокойно ответила Эмма, изо всех сил пытаясь не расстроить девочку еще больше.
— Вам же будет лучше, если вы не будете принимать меня за дуру! — закричала та. — Вы слабые и не обладаете собственной силой, поэтому вам приходится полагаться на пистолеты и прочее оружие. Быстро положите его на пол!
Эмма повернула голову ко мне и прошептала:
— Она принимает нас за тварей.
Я чуть не расхохотался.
— Мы не твари. Мы странные дети!
— Вы не первые пустоглазые, которые охотятся за голубями, — отрезала она, — и не первые, кто пытается выдать себя за странных детей. И вы будете не первыми, кого я убью! А теперь быстро положите оружие на пол, если не хотите, чтобы я сперва свернула шею этому голубю, а потом вам!
— Но мы не твари! — продолжал настаивать я. — Посмотри на наши глаза, если ты нам не веришь!
— Ваши глаза ничего не доказывают! — заявила девочка. — Цветные линзы — это старый трюк, и, можете мне поверить, я знаю все ваши хитрости.
Девочка сделала шаг вперед, к свету. В ее глазах пылала ненависть. У нее были короткие волосы и квадратный подбородок. Если бы не платье, ее можно было бы принять за мальчишку. И у нее были остекленевшие глаза человека, не спавшего уже много дней. Было ясно, что она держится на силе воли и адреналине. Никто на ее месте и в ее состоянии не был бы способен проявлять доброту или терпение.
— Клянусь тебе, мы действительно странные! — произнесла Эмма. — Смотри, я тебе докажу! — Она отвела одну руку от головы и уже собиралась зажечь пламя, как вдруг интуиция заставила меня схватить ее за запястье.
— Если где-то поблизости есть пустоты, они это почувствуют, — предостерег я ее. — Думаю, они ощущают нас приблизительно так же, как я ощущаю их. Но им гораздо легче нас найти, когда мы используем свои способности. Это все равно что включить сирену.
— Но ты же пользуешься своими способностями, — с досадой в голосе возразила Эмма. — А она своими!
— У меня пассивные способности, — пояснил я. — Я не могу их выключить, поэтому они не оставляют отчетливого следа. Что касается ее, им известно, что она находится здесь. Может быть, им нужна не она.
— Как удобно! — фыркнула девочка. — В этом и заключаются твои способности? Ты чувствуешь тени?
— Он также способен их видеть, — уточнила Эмма. — И убивать.
— Вам придется придумать что-нибудь получше, — ухмыльнулась девочка. — Надо быть совсем полоумным, чтобы в это поверить.
Пока мы все это обсуждали, у меня в животе болью вспыхнуло новое Ощущение. Это уже были не следы, оставшиеся после посещения пустоты, но активное присутствие кого-то из них.
— Где-то поблизости пустота, — обратился я к Эмме. — Пора выбираться отсюда.
— Без птицы мы никуда не уйдем, — так же шепотом ответила она.
Девочка уже направлялась к нам.
— Пора с этим кончать, — заявила она. — Я предоставила вам более чем достаточно возможностей оправдаться. И вообще, мне начинает нравиться вас убивать. После того что вы сделали с моими друзьями, я никак не могу насытиться этими новыми впечатлениями!
Она остановилась в нескольких футах от нас и подняла руку, возможно, собираясь обрушить нам на головы остатки крыши. Если мы хотели спастись, наступил решающий момент.
Я вскочил на ноги, выбросив руки вперед, и столкнулся с девочкой, сбив ее с ног. Она издала возглас гневного изумления. Я вжал кулак в ладонь ее свободной руки, чтобы она больше не щелкала пальцами. Она выпустила птицу, и в нее тут же вцепилась Эмма.
Мы с Эммой вскочили и ринулись к открытой двери. Гораций продолжал в трансе сидеть на полу.
— Вставай и беги! — закричала ему Эмма.
Я потянул Горация за руки, пытаясь поставить его на ноги, как вдруг в углу оторвался от пола обгоревший комод. Пролетев через всю комнату, он ударил меня в голову острым углом, и я растянулся на полу, сбив с ног и Эмму.
Девочка неистовствовала от ярости. Я был уверен, что жить нам осталось считанные секунды. Но тут Гораций встал и во все горло завопил:
— Мелина Манон!
Девочка замерла.
— Что ты сказал?
— Тебя зовут Мелина Манон, — повторил он. — Ты родилась в Люксембурге в 1899 году. Ты приехала к мисс Дрозд, когда тебе было шестнадцать лет, и с тех пор живешь здесь.
Гораций застал ее врасплох. Она нахмурилась, затем описала дугу рукой. Комод, из-за которого я едва не потерял сознание, проплыл по воздуху, а затем замер, повиснув непосредственно над головой Горация. Если бы она его упустила, он раздавил бы нашего друга.
— Домашнее задание ты выполнил, — произнесла девочка. — Любая тварь могла узнать мое имя и дату рождения. К несчастью для вас, ваше вранье мне надоело.
И все же мне показалось, что убивать она не готова.
— Твой отец был банковским клерком, — поспешно произнес Гораций. — Твоя мама была очень красивой, но от нее сильно пахло луком. Она всю жизнь пыталась, но так и не смогла избавиться от этого запаха.
Комод подрагивал над головой Горация. Девочка смотрела на него, сдвинув брови и занеся руку у себя над головой.
— Когда тебе было семь лет, ты мечтала иметь арабского скакуна, — продолжал Гораций. — Твои родители не могли позволить себе такое дорогое животное, поэтому тебе купили ослика. Ты назвала его Хабиб, что означает возлюбленный. И как же ты его любила!
От удивления девочка даже рот открыла.
Гораций продолжал:
— Тебе было тринадцать лет, когда ты поняла, что можешь управлять предметами с помощью только лишь мысли. Ты начала экспериментировать с такими вещами как бумага, скрепки и монетки, но постепенно переходила ко все более крупным и тяжелым предметам. Но тебе так и не удалось поднять Хабиба, потому что твоя способность не распространяется на живые существа. Когда вы переехали в другой дом, ты решила, что окончательно утратила свои способности, потому что предметы перестали тебе повиноваться. Но причина заключалась в том, что ты не успела еще познакомиться с новым домом. Как только ты его запомнила и создала у себя в мозгу соответствующую команду, передвигать предметы в его пределах стало несложно.
— Откуда ты все это знаешь? — застыв от удивления, спросила Мелина.
— Ты мне приснилась, — ответил Гораций. — В этом заключаются мои способности.
— Боже мой! — прошептала девочка. — Вы действительно странные.
Комод мягко опустился на пол.
* * *
Я, пошатываясь, поднялся на ноги. Голова в том месте, где в нее врезался комод, гудела и болела.
— У тебя кровь! — вскрикнула Эмма, подскакивая, чтобы осмотреть рану у меня на голове.
— Я в полном порядке, — заверил я, уворачиваясь от нее. Во мне шевелилось Ощущение, и, если бы она ко мне прикоснулась, мне было бы труднее определить его источник. Каким-то образом я знал, что любое прикосновение тут же прервет дальнейшее развитие Ощущения.
— Прости за голову, — произнесла Мелина Манон. — Я думала, что, кроме меня, странных людей больше не осталось.
— Нас целая толпа в вашем колодце, в катакомбах, — сообщила ей Эмма.
— Правда? — Лицо Мелины засветилось. — Значит, еще не все потеряно!
— Было не все потеряно, — уточнил Гораций. — Но наша последняя надежда только что вылетела в дыру в твоей крыше.
— Вы имеете в виду Уиннифред?
Мелина сунула два пальца в рот и свистнула. Мгновение спустя в отверстие в крыше влетел голубь и мягко опустился на ее плечо.
— Изумительно! — захлопал в ладоши Гораций. — Как ты это сделала?
— Уинни — моя подружка, — отозвалась Мелина. — Ручная, как домашняя кошка.
Я вытер кровь со лба тыльной стороной руки и решил не обращать внимания на боль. На это просто не было времени.
— Ты сказала, что твари приходили сюда за голубями, — обратился я к девочке.
Мелина кивнула.
— Три ночи назад они явились сюда со своими тенями. Они нас окружили, потом привели сюда мисс Дрозд и половину наших воспитанников, после чего подожгли дом. Я спряталась на крыше. С тех пор твари возвращаются каждый день. Им нужна Уиннифред и ее друзья.
— И ты их убивала? — спросила Эмма.
Мелина опустила глаза.
— Я же вам уже сказала.
Гордость не позволяла ей сознаться в том, что она солгала. Но это не имело значения.
— Значит, мисс Королек разыскиваем не только мы, — заметила Эмма.
— И это означает, что она еще на свободе, — поддержал ее я.
— Возможно, — отозвалась Эмма. — Возможно.
— Мы думаем, что твой голубь может нам помочь, — снова обратился я к Мелине. — Нам нужно найти мисс Королек, и мы думаем, что птица знает, как это сделать.
— Я никогда не слышала ни о какой мисс Королек, — ответила Мелина. — Я просто кормлю Уинни, когда она прилетает в наш двор. Мы с ней друзья. Верно, Уинни?
Птица на ее плече радостно заворковала.
Эмма подошла к Мелине и обратилась к голубю:
— Ты знаешь мисс Королек? — громко и отчетливо произнесла она. — Ты можешь помочь нам ее найти? Мисс Королек?
Голубка сорвалась с плеча Мелины и подлетела к двери. Там она заворковала и захлопала крыльями, потом вернулась к нам. Сюда, — казалось, говорит она.
Это окончательно убедило меня в том, что мы на правильном пути.
— Нам придется забрать птицу с собой, — сообщил я Мелине.
— Только вместе со мной, — отозвалась она. — Если Уинни знает, как найти эту имбрину, я тоже иду с вами.
— Это не очень хорошая идея, — возразил Гораций. — Перед нами стоит чрезвычайно опасная задача…
— Дай нам птицу, — оборвала его Эмма. — Я тебе обещаю, что мы за тобой вернемся.
Неожиданный приступ боли пронзил мои внутренности. Я ахнул и согнулся, обхватив живот обеими руками.
Эмма бросилась ко мне.
— Джейкоб! Ты в порядке?
Говорить я не мог. Вместо этого я доковылял до окна, заставил себя выпрямиться и направил свое Ощущение в сторону купола собора, который виднелся над крышами домов всего в нескольких кварталах от того места, где мы находились, после чего перевел взгляд на улицу, по которой катились запряженные лошадьми экипажи.
Они были там. Я почувствовал, как они приближаются по боковой улочке.
Это были они. Пустот было двое.
— Мы должны уходить, — прошептал я. — Немедленно.
Мелина щелкнула пальцами, и едва не убивший меня комод снова оторвался от пола.
— Я этого не допущу, — произнесла она, прищурившись и косясь на комод. — Но если вы возьмете меня, в придачу вам достанется Уинни. В противном случае…
Комод сделал пируэт на одной ножке, затем наклонился и рухнул на бок.
— Ладно, — сквозь зубы процедила Эмма. — Но если ты будешь нас задерживать, то мы заберем птицу, а тебя бросим.
Мелина широко улыбнулась и взмахнула рукой. Дверь с грохотом распахнулась.
— Как скажешь.
* * *
Мы слетели по лестнице так быстро, что наши ноги, казалось, не касаются ступеней. Через двадцать секунд мы уже были во дворе и, перепрыгнув через мертвого мистера Крамбли, по очереди нырнули в сухой колодец. Я прыгнул первым и что было силы пнул ногой зеркальное дно, не желая тратить драгоценное время на его отодвигание. Дверь сорвалась с петель и разлетелась в щепки.
— Эй, вы там, внизу, осторожно! — крикнул я и, поскользнувшись на мокрых каменных ступенях, свалился в темноту.
Чьи-то сильные руки подхватили меня (разумеется, это была Бронвин) и поставили на ноги. Я поблагодарил ее, ощущая, как колотится мое сердце.
— Что там произошло? — спросила Бронвин. — Вы поймали голубя?
— Он у нас, — ответил я.
В следующую секунду рядом с нами оказались Эмма и Гораций. Друзья встретили мое сообщение радостными возгласами.
— А это Мелина, — добавил я, показывая наверх.
Она все еще была на самом верху лестницы и с чем-то возилась.
— Скорее! — закричал я. — Что ты делаешь?
— Выигрываю время! — крикнула в ответ она, после чего захлопнула и заперла на ключ деревянную крышку колодца, одновременно отрезав нас от последнего источника света.
Пока она в темноте спускалась вниз, я объяснил друзьям, что за нами уже гонятся пустоты. Я так нервничал, что все, что у меня получилось, прозвучало так:
— УХОДИТЕ СКОРЕЕ БЕГИТЕ ПУСТОТЫ СЕЙЧАС ЖЕ!
Несмотря на столь невнятное объяснение, этого оказалось достаточно, и дети запаниковали.
— Как мы можем бежать, если мы ничего не видим? — закричал Енох. — Эмма, зажги огонь!
Эмма не торопилась выполнять его просьбу, видимо, помня о моем предостережении на чердаке. Схватив ее за руку, я на всякий случай быстро проговорил:
— Не делай этого! Они тут же нас найдут!
Я подумал, что будет лучше всего, если мы оторвемся от них в этом бескрайнем лабиринте тоннелей.
— Но мы не можем бежать вслепую, — возразила Эмма.
— Конечно, — произнес младший эхолокатор.
— Можем, — закончил старший.
Мелина, спотыкаясь, побрела на их голоса.
— Мальчики! Вы живы! Это я… Мелина!
Джоэл-и-Питер произнесли:
— Мы думали, что вы…
— …все до одного…
— …умерли.
— Возьмитесь за руки! — обратилась Мелина к нам. — Пусть мальчики нас ведут!
Я взял за руку Мелину, а Эмма — меня. Затем она нащупала в темноте руку Бронвин, и так далее, пока мы не выстроились в цепочку, возглавили которую слепые братья. Эмма сообщила им, что мы готовы, и мальчишки пустились бежать, увлекая нас за собой во мрак. Добежав до первой развилки, мы повернули налево. Под ногами захлюпала стоячая вода. Из тоннеля у нас за спиной раздался оглушительный треск, который мог означать лишь одно — пустоты проломились сквозь крышку колодца.
— Они в колодце! — крикнул я.
Я почти физически ощущал, как они извиваются, протискиваясь в узкую трубу колодца. Как только они очутятся в тоннеле, им не составит никакого труда нас догнать. Мы прошли лишь одну развилку — этого было недостаточно, чтобы от них оторваться. Совершенно недостаточно.
Именно поэтому неожиданное восклицание Милларда показалось мне полным безумием.
— Остановитесь! Все остановитесь!
Слепые мальчики его послушали, и мы, спотыкаясь и едва не падая, начали по очереди врезаться друг в друга.
— Да что с вами такое! — крикнул я. — Бежим!
— Приношу свои извинения, — провозгласил Миллард, — но мне тут кое-что пришло в голову. Одному из нас необходимо выйти из петли первым, прежде чем это сделают эхолокаторы или эта девочка. В противном случае они угодят в настоящее, а мы в 1940 год, и мы расстанемся. Чтобы они отправились в 1940 год с нами, необходимо, чтобы один из нас вошел первым и открыл проход.
— Так вы пришли не из настоящего? — растерянно спросила Мелина.
— Он уже сказал, что мы пришли из 1940-го года, — ответила Эмма. — Но там у нас с неба дождем падают бомбы. Возможно, вы предпочтете остаться.
— Неплохая попытка, — заявила Мелина. — Но от меня вам так легко не отделаться. В настоящем еще хуже. Там на каждом шагу твари! Это из-за них я никогда не выходила из петли мисс Дрозд.
Эмма шагнула вперед и потянула за собой меня.
— Хорошо! Мы пойдем первыми!
Я протянул вперед свободную руку, беспомощно обшаривая пространство впереди себя.
— Но я ничего не вижу!
Старший эхолокатор произнес:
— До выхода всего двадцать шагов, и…
— …промахнуться невозможно, — закончил младший.
И мы снова тронулись вперед, вслепую размахивая руками перед собой. Сначала я обо что-то споткнулся, потом зацепился левым плечом о стену.
— Иди прямо! — прошептала Эмма, дергая меня вправо.
У меня в животе все перевернулось. Я ощутил, что пустоты уже спустились в колодец. Теперь, даже если они нас не ощущали, вероятность того, что они выберут правильный поворот в тоннеле и найдут нас, была пятьдесят на пятьдесят. Красться и осторожничать было некогда. Надо было бежать.
— К черту, — заявил я. — Эмма, посвети!
— С удовольствием!
Она выпустила мою руку и зажгла такое пламя, что у меня чуть не вспыхнули волосы на правой стороне головы.
Я тут же увидел точку перехода. Она была прямо перед нами, отмеченная вертикальной линией, которую кто-то краской нанес на стену. Мы всей толпой бросились бежать к ней.
Как только мы ее миновали, я ощутил давление в ушах. Мы вернулись в 1940 год.
Очертя голову, мы бежали по катакомбам. Огонь Эммы отбрасывал на стены мечущиеся тени, а слепые мальчики громко щелкали языками и выкрикивали: «Влево!» или «Вправо!», как только мы подбегали к очередной развилке.
Мы пробежали мимо кучи гробов, затем мимо осыпи костей. И вот мы в тупике, у лестницы, ведущей наверх, в склеп. Я подтолкнул наверх Горация, затем Еноха, а потом Оливия сбросила туфли и взлетела вверх.
— Слишком долго! — кричал я. — Быстрее!
Я ощущал, что они приближаются. Слышал громкий топот их языков по каменному полу. Как будто воочию видел челюсти, в предвкушении убийства истекающие черной маслянистой жидкостью.
И тут я их увидел: мутные подвижные пятна в черноте тоннеля.
— Скорее! — крикнул я и последним прыгнул на лестницу.
Когда я уже был на самом верху, Бронвин дотянулась и выдернула меня из люка, заставив миновать последние несколько ступеней. В одно мгновение я оказался в склепе, где меня уже ожидали друзья.
С громким стоном Бронвин подняла каменную плиту, служившую надгробием на могиле Кристофера Рена, и уронила ее на место. Не прошло и двух секунд, как что-то с такой силой ударилось о плиту снизу, что тяжелая каменная глыба подпрыгнула. Было ясно, что надолго она их не задержит, особенно с учетом того, что чудовищ было двое.
Они были так близко! Во мне оглушительно выл сигнал тревоги, а живот болел так, будто я выпил стакан кислоты. Взбежав по винтовой лестнице, мы оказались в нефе. В соборе было темно, и единственным источником света служило зловещее оранжевое сияние, мерцающее за витражными окнами. На мгновение мне показалось, что это последние лучи заката, но когда мы бросились к выходу, я заметил сквозь пролом в крыше черное небо.
Спустилась ночь. Вокруг продолжали рваться бомбы, причем с такой регулярностью, что грохот напоминал биение какого-то огромного сердца.
Мы выбежали наружу.
Назад: Глава восьмая
Дальше: Глава десятая
