Глава 4

Сильван Маркиз смотрел, как подходит Люк, отражающийся в огромном зеркале с золотой рамой, на которой играли отблески света люстр. Люк видел в этом зеркале, что Саммер забыла о нем почти сразу, подарив свою сладкую улыбку первому же мужчине, который занял место Люка.

– Как тебе удалось сделать это? – спросил шоколатье.

– Сделать что? – Люк сделал вид, что опять потягивает вино. Он будет проклят, если и сегодня вечером позволит алкоголю попасть в его организм. Та половина бокала шампанского, выпитая вчера ночью, явно сделала его слишком уязвимым для того, чтобы… чтобы его самоконтроль треснул, как сырое яйцо.

– Расстаться с Саммер Кори. Она ведь женщина точно твоего типа.

Темноволосый поэт Сильван, любимец СМИ, регулярно получающий титул лучшего в мире шоколатье, обладал даром говорить так, будто он просто не мог быть не прав, независимо от того, о каком предмете он говорит. Вероятно, он оказался на торжестве из-за своей жены, Кейд. Миллиардеры всегда держатся вместе.

– Нет, вовсе не моего.

Как Сильван узнал? Люк редко давал себе достаточно времени на свидания. Для него это не работало. Его спутницы говорили ему, что он чересчур контролирует себя, слишком осторожен, недостаточно нежен и внимателен. И те немногочисленные свидания, на которые он позволил себе пойти, когда был подростком, были катастрофическими – он был прилипчивым, отчаявшимся, оголодавшим без любви парнем, которого ни одна девочка не могла вынести. У Сильвана и Кейд все было по-другому. У Люка ум заходил за разум, когда он видел их прикосновения, теплоту и нежность. Как это им удается? И почему, достигнув этого, они появляются у всех на виду, а не сидят взаперти всю оставшуюся жизнь, наслаждаясь ею?

– Люк, что ты такое говоришь? Саммер для любого мужчины женщина его типа.

Люк осклабился.

– Разве ты не женат?

– С Саммер совсем другое дело, – с раздражением перебил Доминик Ришар, присоединяясь к беседе. – Она из тех женщин, которые думают, что для любого мужчины они женщины его типа, а это не то же самое.

Он произнес это так, будто держал давнюю обиду на одну из таких женщин. Но он часто говорил таким тоном, будто вообще был обижен. Большой, темноволосый и смуглый, агрессивный, «плохой мальчик» шоколадной сцены Парижа был только недавно пойман соседской девочкой, которая делала его таким мягкотелым и хрупким каждый раз, когда была рядом, что Люку приходилось отворачиваться. Таким мужчинам, как он и Доминик, нельзя допускать, чтобы их чувства выливались наружу, как содержимое сырого яйца.

Будь проклят Патрик за такое сравнение.

– Я-то женат, а ты нет, – указал Сильван. – Мы говорим о тебе, Люк.

– Тогда давайте прекратим, – ответил Люк. – Я уверен, что говорить о тебе было бы намного интереснее.

Что и показало, насколько Люк был выведен из равновесия, если решил дать Сильвану возможность поважничать еще больше.

– Спору нет, – согласился Сильван, блеснув глазами. – Но ведь это не я недавно похитил незнакомку и утащил ее в номер, чтобы силой овладеть ею.

И при этом он умудрялся казаться одновременно благочестивым и сочувствующим!

– Не моя вина, что твой брак оказался скучным, – парировал Люк. Доминик рассмеялся. Люк работал какое-то время вместе с ним в одной кухне и был одним из немногих, кто мог уживаться с Домиником. Возможно потому, что у каждого из них с детства осталась незаживающая рана, и другой это чувствовал. – Небось вы только и делаете, что сплетничаете без остановки?

– На YouTube есть один очень популярный видеоролик, Люк. Его снял кто-то из гостей или даже сотрудников. Но я думаю, что тебе лучше думать, что это гость, если не хочешь, чтобы кое-кого уволили. Кейд говорила, что за Саммер, как за кометой, всегда следовал хвост из папарацци, пока она не исчезла на несколько лет.

Люк взглянул на Саммер. Она стояла рядом с еще одним темноволосым мужчиной и улыбалась ему. Неужели половина мужчин, пришедших на эту вечеринку, покрасила волосы в черный цвет, чтобы подыграть ей или соответствовать ее типу? В этом сверкающем зале она не должна была выделяться, как золотой самородок, но она выглядела именно так. Единственное золото, которое было настоящим.

Merde, неужели это так? Неужели он ишачил всю свою долбаную жизнь не для того, чтобы править этим дворцом из золота и мрамора, а чтобы правила она?

– Они родственницы? Саммер с Кейд и Джейми?

Кейд Кори, старшая из двух наследниц транснационального конгломерата «Шоколад Кори», в прошлом году зимой вышла замуж за Сильвана Маркиза в сюрреалистическом водовороте событий. Один из лучших в мире шоколатье – и какая-то производительница молочного шоколада массового спроса. Даже у Люка невольно скривились губы от непроизвольного отвращения к такому mésalliance. Сильвана уже не раз успели обвинить в предательстве.

Спустя приблизительно шесть месяцев ее младшая сестра Джейми сделала перерыв в реформировании методов переработки какао и обручилась с мятежным шоколатье Домиником Ришаром. Теперь эти соперники-шоколатье были вынуждены вступить в намного более близкий контакт, чем могли выдержать. И это всерьез обозлило парижских gourmets. Они обвинили «Шоколад Кори» в попытке лишить их изысканных шоколадных изделий. Сильвану и Доминику удалось не убить друг друга благодаря несомненной сдержанности Сильвана. Никто никогда не считал, что Дом избегает насилия.

– Четвероюродные сестры, – объяснил Сильван. – Думаю, что они все еще приглашают друг друга на свадьбы, потому что у них не очень-то много других сестер, а общая фамилия дает хоть какое-то чувство привязанности.

– Прадед Саммер был старшим братом моего прадеда. – Стуча каблуками по сверкающему паркетному полу, подошла Кейд и поцеловала Люка в обе щеки. – Тем самым, чей сарай мой прадед сжег дотла, изобретая способ изготовления молочного шоколада. Я полагаю, что они были так полны решимости доказать друг другу свою правоту в том, как заработать состояние, что моему прадеду удалось создать крупную шоколадную компанию, а ее прадед приобрел огромное число акров земли, и каждое следующее поколение продолжало начатое ими дело. Наша ветвь побеждала некоторое время, пока отец Саммер не был признан одним из лучших в мире гениев инвестиций, и его состояние стало невообразимо огромным.

Было трудно поверить, что Кейд могла быть сестрой Саммер, пусть и четвероюродной. Кейд только на сантиметр или два выше Саммер, но кажется намного выше – как будто в мире нет ничего, что могло встать на ее пути, когда она уверенно идет прямо на него, гордо выпятив подбородок. У Кейд прямые светло-каштановые волосы, взгляд голубых глаз – всегда решительный, непреклонный. А глаза Саммер сияют, как голубая лагуна. Если бы кто-то попытался лениво окунуться в голубой взгляд Кейд, то не успел бы он взмахнуть руками, как она уже лишила бы его всех активов, реструктурировала и назначила новых управляющих.

А Саммер… Саммер, наверное, скрылась бы в сиянии солнца, как русалка, танцующая на волне.

– Ты понимаешь, что это немного сюрреалистично для Люка, Дома и меня, – сказал Сильван своей жене, – когда тебе вручают лучший роскошный отель как рождественский подарок.

Все они работали с неустанной решимостью и перфекционизмом, чтобы достичь вершин в своей профессии.

Выражение лица Кейд стало холодным.

– Я достаточно трудилась, Сильван.

Люк и Дом метнули на нее недоверчивые взгляды. Люк сделал это так тонко, что она, вероятно, не заметила. Доминик же – резко и открыто, как реагировал на все остальное. Кейд сжала губы.

– Ну, не перетрудилась, – усмехнулся Сильван. – Пока тебе не пришлось тяжело работать ради меня, конечно. Это было несомненным шагом вперед.

Кейд закатила глаза, а Сильван, рассмеявшись, протянул к ней руку. Незначительный жест, но этого оказалось достаточно. Кейд вошла в его объятия так же естественно и легко, будто сделала легкий вдох.

Дом посмотрел через комнату, инстинктивно ища Джейми, которая уже разговорилась с Саммер. Люк проследил за его взглядом, пользуясь предлогом посмотреть в сторону новой владелицы отеля.

Волосы необычайно веснушчатой Джейми были того экзотического цвета, которым славится карамель со страстоцветом. Они недавно пережили жестокое нападение ножниц, ставшее сенсацией в мире шоколада. Но короткая стрижка ей не шла. Гораздо лучше она выглядела с двумя косами, сбегавшими вниз по спине. Когда Люк впервые встретился с ней, у нее выпирали кости запястья, но через полгода под влиянием шоколада Дома на них наросла плоть, а между Домом и Джейми разгорелась страсть. Из-за этого Люку захотелось опять повесить голову и что-нибудь пнуть, как он делал, когда был ребенком, танцующим в метро. Люку казалось, что Дом последним из их компании сможет найти счастье с женщиной, которая полностью его понимает и делает их мир уютным.

И вот последним одиноким оказался он сам. Конечно, он даже намеком не проявлял свою ревность. Ведь он же Люк Леруа, черт побери. Так пусть другие смотрят на его жизнь и жаждут такой же.

– Так какая она? – спросил Сильван у Кейд. – Люк-то, наверное, уже знает.

Люк свирепо взглянул на него. Сильван посмеивался. Теперь шоколатье был не так невыносимо самодоволен, как раньше, то есть до того, как Кейд запечатала в его высокомерии единственную брешь – каковой были женщины – всего лишь одним брошенным на него взглядом, не оставившим сомнений относительно того, кого она выбрала. Теперь у Люка вообще не осталось холостых приятелей.

– Я во многом ей противоположна, – сказала Кейд. – Поэтому не знаю ее так уж хорошо. Кроме того, не хочу обсуждать чью-то подругу в его присутствии. – Она посмеивалась точно так же, как и ее муж.

– Она попросила, чтобы я проводил ее в номер, а потом просто вырубилась и упала мне на руки, – вынужденно соврал Люк. – Разве любой из вас не подхватил бы ее в такой ситуации? – вызывающе спросил он у мужчин.

– До того как я встретил Кейд, это было бы возможно, – с сожалением сказал Сильван. – И мое сердце было бы разбито. – Только очень наблюдательный человек с обсессивно-компульсивным расстройством личности мог заметить, как Сильван слегка сжал талию Кейд в благодарность за то, что его сердце уже не может быть разбито никогда. И что нет вообще никаких оснований для того, чтобы заставить этого мужчину ощущать пустоту в его руках.

– А я бы не стал, – сказал Дом. – Если она достаточно хорошо себя чувствует и может сама держаться на ногах, то, значит, просто пытается манипулировать. А если бы я увидел, что ей действительно плохо, то вызвал бы «Скорую».

Да, можно подумать, что говорил бы он так в те времена, когда у него еще не было Джейми! Люк с раздражением посмотрел на него.

Да и что плохого в манипуляциях? Люк не возражал, когда Саммер обернула свои шелковистые волосы вокруг его запястья, чтобы затронуть его сердечные струны. Она могла погладить своими волосами все его тело, если бы захотела. Или… merde. А может, и нет. Суть в том, что он должен был удержать контроль. И если бы она так сделала, то двадцати лет тренировки отличного контроля оказалось бы недостаточно, чтобы преодолеть все те буйства его детства, которые еще таились в нем.

Но и он сам тоже умел манипулировать. Например, управлять такими вещами, которые были очень горячими или слишком холодными, чрезвычайно хрупкими или непомерно твердыми, и, возможно, делать это лучше, чем кто-либо еще. А ведь это далеко не все. Минут через пятнадцать он мог бы поставить перед Саммер десерт – золотое сердце, которое нежно держит темная рука, – и смотреть, как ее глаза загораются, как у ребенка, а губы выражают восторг, когда она переведет взгляд с десерта на Люка. Он начал бы с этого, а потом обучал бы ее до тех пор, пока она не смогла бы слышать его имя, не тая от желания.

– Я раньше думала, что Саммер отчаянно нуждается во внимании. – Кейд пожала плечами. – Нужен талант, чтобы привлекать СМИ так, как это удается ей. Джейми пришлось бы попасть под струю слезоточивого газа на встрече G8, чтобы ее фотография оказалась во всем Интернете. Но СМИ никогда не могли насытиться Саммер, и некоторое время она, казалось, упивалась этим. Весь первый год после того, как она исчезла с лица земли, я все ждала, что появится реалити-шоу о ее жизни в южной части Тихого океана или что-то вроде того. Но нет, она оставалась на островах четыре года, вне досягаемости СМИ. Однажды Джейми провела неделю на грузовом судне, чтобы добраться туда, просто на случай, если Саммер нужен кто-то, чтобы спасти ее от безумного вождя острова или внезапного пристрастия к наркотикам. Вернувшись, Джейми рассказала, что Саммер спокойна и счастлива, и школьники просто обожают ее.

– Кто?

Кейд усмехнулась, но в этот раз совсем не так, как Сильван.

– Вы, парни, даже ни с кем не поболтали, чтобы узнать хоть немного о семейных делах? Она преподавала в школе на малонаселенных островах, на которых даже нет постоянного электричества. Ее отец едва смог выдержать это. Ну, ясно, он вообще не может этого больше терпеть. Почему еще она оказалась бы здесь?

Потому что устала от полной лишений жизни в тропиках и, наверное, захотела понежиться несколько месяцев в лучшем парижском отеле и побаловать себя, наслаждаясь деликатесами, которые могли создать руки Люка? Хотя… четыре года – долгий срок для избалованной наследницы, ей должно было надоесть быстрее.

– Но разве она не достаточно взрослая, чтобы не делать того, что велит ее отец?

– О, я уверена, что Сэм нашел какой-то способ контролировать ситуацию. – Кейд развеселилась, будто потому, что тоже обычно контролировала ситуацию. – Вероятно, пообещал вложить деньги во что-то нужное на островах. Думаю, он не упустит случая получить своего рода бонус, если она, пока будет здесь, выйдет замуж за того, кого он подыскал ей. Совершенно ясно, что он подбирает кандидата на одну из высших административных должностей в «Холдинге Кори».

На Люка накатил гнев. В другом конце комнаты Сэм Кори остановился возле Саммер и Джейми с хорошо одетым мужчиной на буксире.

– Но почему? Неужели он хочет, чтобы она была несчастна?

Взгляд Кейд остановился.

– Может быть… в этом есть зерно истины. Я знаю, что он постоянно винит себя за то, что избаловал ее. Он говорит об этом, когда его раздражение достигает определенного уровня.

Люк помнил, каково это – чувствовать свою вину. Иногда это ощущение пронзало его, как, например, случилось вчера. Иногда длилось дольше.

– Он заботливый отец, – невыразительно сказал Люк.

Кейд взглянула на него с сомнением.

– Возможно. По-своему. Если вас интересует мое мнение, у нее проблемы из-за того, что она чувствует себя брошенной.

Люк и Дом переглянулись, а затем отвели взгляды в стороны, не изменив выражения лиц. Люк даже не знал, откуда каждый из них узнал, что у другого было дерьмовое детство. Ни один из них не относился к тому типу людей, которые могут легко довериться первому встречному.

– Брошенной, – повторил Люк, не особенно желая услышать печальную историю о трудном детстве красивой наследницы миллиардного состояния. Саммер и так уже достаточно задела его за живое.

Кейд пожала плечами:

– Ну… не знаю. Если бы папа отправил меня в школу-интернат на другую сторону мира, когда мне было тринадцать, то, думаю, это точно разбило бы мне сердце. Конечно, тогда умерла моя мама и я, возможно, была намного более хрупкой.

«Хрупкой» – Люк никогда бы не связал это слово с Кейд. С другой стороны, Саммер… он снова посмотрел на нее. Она шла через толпу неуловимая, как солнечный свет, танцующий по волнам.

Ничего хрупкого нет в солнечном свете, напомнил он себе. На достаточно малом расстоянии от Солнца может испариться даже железо.

С милой улыбкой она ускользнула от последнего кандидата, которого привел отец, и обернулась. Она стояла на другой стороне комнаты, но, когда встретилась взглядом с Люком, замерла. Затем она исчезла, и ее отец с раздражением пустился за ней в погоню.

Люк едва нахмурил брови и, проклиная себя, последовал за ней. Ей не нужна помощь, идиот. А если и нужна, то только чтобы сумки таскать.

Саммер с отцом остановились у большого окна, простирающегося от пола до потолка. На фоне белых занавесей, подобранных золотыми шнурами с кисточками над ее головой, она выглядела изысканно, но казалось, будто ее выдернули из естественной среды обитания и заперли в клетку, чтобы восхищать тех, кто слишком ленив, чтобы отыскать ее там, где и был ее настоящий дом.

Люк подошел ближе и услышал, как она решительно говорит отцу:

– Ты уедешь сегодня же вечером?! А ведь ты сказал, что вытащил меня сюда с моего острова, чтобы чаще видеть меня.

– Так я и буду видеть тебя чаще. – Казалось, ее отец раздражен. – Твой Manunui отнюдь не то место, куда можно заскочить между заседаниями или встречами. Вот Париж – это центр. Я вернусь сюда сразу после того, как закончу дела в Польше.

Глаза Саммер заблестели.

– Я заставлю Алена дать мне секретаря, чтобы твой секретарь мог ему позвонить и назначить время.

– Только не мужчину. Я не доверю тебя секретарю мужского пола. Иначе сразу начнутся судебные иски, которые я должен буду оплачивать. У тебя будет секретарша.

На секунду Люку показалось, что мерцающее сияние исходило из раскаленной добела ярости Саммер. Но она только улыбнулась.

– С моим собственным отелем я будут делать что захочу, папа. Это одно из условий, верно? Между прочим, если хочешь подарить кому-то нечто хуже щенка, то подари роскошный отель. К счастью, у меня почти совсем нет чувства ответственности.

– Твое чувство ответственности направлено не туда, куда надо. Вот я и привез тебя сюда из-за твоего чрезмерно развитого чувства ответственности за дюжину каких-то школьников. Тебе же нужна перспектива. Здесь, в этом отеле, от твоих решений будут зависеть жизни большего количества людей.

– Вот почему это дерьмовый подарок. Я могу вернуть его тебе в любое время, стоит тебе только захотеть.

Отец в бешенстве сжал губы.

– Ты страшно избалованная девчонка. Ты никогда не была способна ценить все те вещи, которые тебе давали.

Саммер на секунду закрыла глаза.

– Я ценю себя, – сказала она странным твердым голосом, будто мантру.

Ее отец нетерпеливо отмахнулся.

– По крайней мере я вытащил тебя с того дурацкого острова. Это уже шаг вперед.

Исходящее от Саммер сияние стало ярче.

– Но только до апреля. Я сказала своей заместительнице, что вернусь к пятнадцатому апреля, не позже. Ты сказал, что я могу воспользоваться самолетом.

Апрель. Люку показалось, что вокруг него пропал весь воздух. Сейчас середина января. Значит, осталось всего три месяца.

Губы Сэма затвердели.

– Какого черта ты в Гарварде специализировалась по экономике? На твоем острове никому не нужен диплом с отличием по экономике.

Люк изо всех сил пытался представить, как она анализирует доходы, расходы и движение денежных средств. Как печально. Но в мире уже бывало, что ребенок пытается изменить свою суть, чтобы угодить родителям. Вот и у Люка было два совершенно разных отца, поэтому он все отлично знает о таких вещах.

– Ты знал, что я получила диплом с отличием? – Саммер подняла брови.

– Только не начинай! – взорвался отец. – Пять тысяч рабочих мест ждали моего внимания. Это пять тысяч жизней, Саммер, в мире, от которого ты была так хорошо защищена. И ты хотела, чтобы я все бросил и приехал на дурацкую церемонию вручения дипломов? До чего же ты все-таки избалована!

Саммер внимательно посмотрела на улицу.

– Да, ты так и сказал. Но ты должен перестать винить себя за это. Я слышала, что я не единственный ребенок, которого избаловали родители. Вы делали что могли.

Сэм Кори выглядел так, будто хотел биться головой о стекло. Но уже через секунду он расслабился, быстро выдохнул и покачал головой.

– Теперь, когда мы вернули тебя в реальный мир, скажи мне, ты можешь начать встречаться с кем-то, у кого в голове есть мозги? Я полагаю, что могу давать твой номер телефона лучшим кандидатам. Насколько я тебя знаю, ты влюбишься в первого встречного, который два раза взглянет на тебя.

Его голос был заполнен нежным, шутливым презрением.

Рука Саммер уперлась в бок.

– Я считаю, что все, с кем я встречалась, очень преуспели, папа. Разве ты не читал статью в Penthouse? – Ее дыхание было ровным и глубоким, будто она занималась йогой. – Теперь я разочаровалась в преуспевающих мужчинах. Я настаиваю, чтобы на меня смотрели больше двух раз.

– Да уж, конечно, – отец сказал это с таким презрением, что Люк внезапно шагнул вперед.

Саммер резко повернулась.

– На самом деле, папа, в этом городе нет никого, кому бы я позволила быть рядом со мной. Значит, совершенно не важно, что ты будешь делать.

– О, а это еще что? – рявкнул отец, указывая на пиджак Люка. – Ты кому-то уже позволила быть рядом с собой? – На фоне белых занавесей черный пиджак Люка на ней казался единственной вещью, которая защищала Саммер от исчезновения в эфире. Маленькая рука скользнула вверх, чтобы не дать разойтись полам пиджака. – Мои увлечения – не твое дело, отец.

Люк стиснул зубы. О, я не собираюсь быть твоим увлечением, Саммер Кори. Я собираюсь держать тебя в своих объятиях. И ты сама будешь смотреть на меня.

От мысли, что ее яркая улыбка будет целиком только для него одного, у Люка расслабились даже те мускулы, о существовании которых он и не знал.

Отец же смотрел на нее с таким изумлением, будто разглядывал страусиное яйцо, которое только что снес и не знает, что с ним делать.

– Я купил этот отель не для того, чтобы он стал второсортным. Три звезды, не меньше. Так что не путайся с этим парнем.

– Я постараюсь, чтобы счастье Его Величества всегда было у меня на уме. Какая ирония в том, что ты просишь меня это сделать, и я дам тебе возможность понять, в чем она заключается. Спокойной ночи, папа. – Саммер послала отцу воздушный поцелуй и повернулась.

Ее взгляд остановился на Люке. И внезапно все, что накопилось внутри ее, слилось в единый яростный порыв, который сосредоточился на нем.

И глядя ей прямо в глаза, он почувствовал, как сила ее взгляда превратила его тело в туго натянутый лук. Здесь было с чем поработать. Он мог превратить все что угодно во все что угодно, но ему нравилось, когда сырые ингредиенты были чистейшими.

У него зачесались ладони, ему хотелось своими руками лепить ее страстный гнев. Да, я могу сделать из тебя кое-что.

Мимолетное видение исчезло в тот самый миг, когда ее гнев испарился под искрящейся улыбкой. Глаза потеплели, будто она разыскала своего любимого щенка, и она послала Люку воздушный поцелуй, проходя мимо него.

Он все еще цеплялся за возможность быть ее щенком, когда до него дошел смысл того, что она только что сказала отцу. Спокойной ночи? Ей рано уходить! У него есть планы на нее. Люк догнал Саммер у двери вестибюля, перейдя ей дорогу так, что она чуть не столкнулась с ним.

– Куда вы идете?

– Спать. – Ленивый взгляд цвета лагуны, от которого ему стало жарко, как в тропиках. – Ты идешь?

Чтобы он мог стать ее увлечением, которому не позволено быть рядом с ней? Будь он проклят, если согласится. Она захочет его первой.

– Ваша вечеринка только началась.

– Я жила в противоположном часовом поясе.

Если бы он лег в постель так рано, то ему пришлось бы несколько часов интенсивно сжигать энергию, прежде чем он сможет заснуть. Люк смотрел на Саммер сверху вниз, его кровь пульсировала так сильно и была такой разгоряченной, когда он думал об этих часах, что звук его собственного сердца заглушил все звуки вокруг них.

– Для вас у меня есть кое-что особенное.

Она засмеялась:

– Все так говорят, а…

– Десерт, – отрезал он прежде, чем она могла унизить его тем, что заподозрила пошлый намек в его словах. – Вам придется подождать его.

Потому что нежная Саммер Кори безо всяких усилий могла крутить им, как ей захочется, но он мог растопить ее душу. И сделать это так, что она будет счастлива. Заставить ее забыть о своем проклятом отце и смотреть на Люка с восхищением сияющего ребенка.

Она и вправду посмотрела на него, но лишь одно мгновение, и он увидел проблеск чего-то дикого, которое немедленно скрыла улыбка.

– Да ведь это так мило с вашей стороны, месье. – Ее взгляд переместился вниз по его телу и затем поднялся вверх, как долгое шелковое прикосновение, которое сделало его беспомощным от возбуждения. – Но, знаете ли, – она склонилась к нему, поскольку ее голос стал тише, будто она хотела открыть ему какую-то тайну, – я не ем сладостей.

Саммер повернулась и, будто прогуливаясь, удалилась. Будто Люк для нее был ничем.