Глава 26

Люк склонился над большим листом у себя на столе, делая записи, стирая и опять записывая. Какого хрена президент должен здесь так много есть? Придется работать всю ночь. А в следующую пятницу надо будет везти Патрика и Ноя в компанию «Вальрона», чтобы помочь разработать специальный шоколад «Leucé», так что один день все равно что пропал. Значит, держать банкет под контролем придется Патрику, и организация столь важного мероприятия будет ему хорошей подготовкой к работе в собственной кондитерской.

– Значит, поедем на моей машине? – спросил Патрик, бодро входя в офис. – Ну, в «Вальрону».

Люк подозрительно взглянул на него. Никогда прежде он не был пассажиром у Патрика, и один лишь Бог мог знать, что сделает Патрик.

– Я думал, что поведу я.

– Ты всегда думаешь, что поведешь ты. Всегда. Серьезно, ты должен научиться и другим что-нибудь позволять. – Еле волоча ноги, Патрик подошел к столу Люка и положил руку на лист прежде, чем Люк успел подумать, что надо бы его перевернуть. Патрик лишь мазнул взглядом по листу – справедливости ради надо сказать, что даже не настолько медленно, чтобы успеть прочитать все, – но его лицо внезапно расплылось в улыбке, и он наклонился рассмотреть записи. Потом оглянулся, и улыбка стала исчезать, а взгляд затуманился. – Люк, это восхитительно.

– Патрик, отойди на хрен от моего…

– А она это видела? Я становлюсь сентиментальным, лишь взглянув на вот это. – Патрик постучал пальцем по одной из многих строк, где что-то было стерто, а другое помещено в скобки, и где были добавлены такие слова, как «С. – театр?», «С. – коньки?». И дальше шли строки, куда Люк сначала хотел вписать, что не будет работать после обеда, но написал только «3–5: Саммер».

Люк стиснул зубы, изо всех сил стараясь не покраснеть. Ему это легко удавалось всего несколько дней назад, до того, как Саммер разрушила его самоконтроль. С тех пор чертов самоконтроль не работал так, как надо.

Патрик нахмурился, читая дальше.

– Знаешь, Люк, мне тоже хочется личной жизни. Ты должен записать мое имя во все строки, где вы вечером идете в театр. А Ной пусть поработает. Ему нравится выходить из нашей тени.

– Нашей?

Патрик усмехнулся:

– Я и вправду испускаю больше сияющего жара, но по некоторым причинам не все хотят купаться в лучах моей отраженной славы. Кроме того, если я буду работать по вечерам, а ты главным образом днем, я никогда больше не увижу тебя. – Он притворился совершенно безутешным. – Не говоря уже о том, что ты в порошок сотрешь нашу молодую практикантку, если меня не будет рядом, чтобы защитить ее. Почему ты не ставишь ее со мной в вечерние смены?

Люк поглядел через стеклянную стену на Сару, которая несла огромную, едва ли не больше самой девушки, дежу тестомесильной машины. Лицо Сары покраснело от напряжения, но зубы были стиснуты – у нее было абсолютно твердое намерение не просить помощи. Люк перевел взгляд на Патрика, который облокотился на стол спиной к этому зрелищу, возможно, нарочно, чтобы не дать себе сорваться и броситься помогать ей. Всегда было трудно понять, почему Патрик делает то или другое. Но если бы Люк не давал Патрику общаться с Сарой, то разрушил бы все, чего достиг в воспитании Патрика после его несчастливого детства. И пусть Патрик уже не был тем юношей, который только-только начал бриться, но Люк не собирался жертвовать правом практикантки на спокойную работу, чтоб осчастливить Патрика. Хорошо бы как-нибудь узнать, что Сара думает о Патрике, но она едва ли доверится Люку.

Странная картина возникла у него в голове – Саммер проскользнула в их кухонную жизнь и с улыбкой помогла уладить проблемы любовного романа на рабочем месте. Вот если бы она была явно привязана к шеф-кондитеру, то, естественно, играла бы здесь роль королевы, что сделало бы ее меньшей угрозой другим женщинам…

Ален Руссель рывком распахнул дверь, поглядел на Патрика, на Люка и замешкался.

– О, не обращайте на меня внимания. – Патрик сложил руки на груди. – При мне вы можете говорить о чем угодно.

Ален опять выжидающе посмотрел на Люка, а тот вытянул раскрытую ладонь.

– Давайте.

Патрик устроился поудобнее и был очень доволен собой.

Ален глубоко вздохнул:

– Мы должны будем закрывать ресторан по воскресеньям и понедельникам, начиная с того момента, как закончатся уже сделанные заказы. Это будет через три месяца.

Люк смотрел на него разинув рот. Руки Патрика упали.

– Но почему?

– Она владелица, Люк. Я не смог отговорить ее. Она даже хотела начать со следующей недели, и я с ней поспорил, потому что если бы мы отменили столько заказов, то нанесли бы огромный ущерб нашей репутации. Поэтому она считает, что пошла на компромисс. Она была очень… вы с ней опять поругались или что?

– Или что.

Она казалась немного… странной, когда он поцеловал ее утром, но… Погоди-ка, а какое Алену до этого дело? Люк недовольно взглянул на директора.

Ален был в отчаянии.

– Тебе обязательно было срываться? От нее я никогда не ожидал разумного поведения, но ты…

– Вот так мужчина и обретает совершенно новый взгляд на жизнь, – бодро сказал Патрик.

– Я с ней поговорю, – пообещал Люк.

Он был очень смущен тем, что не чувствует гнева. Два свободных дня в неделю, чтобы хорошо проводить с ней время! Эта мысль заставила его почувствовать, что впервые в жизни он может положить голову на стол и просто… позволить напряжению вытечь из его мышц. Putain, non, стол тут ни к чему. Зато нежные груди…

– Нет, не поговоришь, – грустно ответил Ален, а Люк уже так глубоко погрузился в мечты, что опасно сузил глаза из-за того, что кто-то пытается вмешаться. – Она вышла пробежаться.

Пробежаться? Но Саммер плавает, когда ей нужны упражнения. И ненавидит зиму.

– Под дождем?

Саммер бежала, пока хватало сил, а когда вернулась, вода потоками лила с нее. Бейсболка не уберегла голову от дождя, а спортивная одежда вся прилипла к телу. Саммер хромала из-за того, что икры начала сводить судорога.

Не успела она пересечь холл, как появился Люк. Руки его были в сахаре, вниз по щеке тянулась красная полоска. Увидев Саммер, он на полсекунды замер, а потом быстро направился к ней. Его контролируемые точные движения скрывали необузданность, еле сдерживаемую у самой поверхности.

– Что, черт возьми, ты вытворяешь?

Он подхватил ее на руки, что вызвало несколько вспышек фотокамер, и понес к лифту, где ей удалось вывернуться из его рук, сутулясь и ежась, когда холодная вода капала ей на плечи.

– Мне не хватает плавания в том гребаном бассейне.

Он ударил кулаком кнопку ее этажа.

– Куда ты бегала?

– Отсюда до Нотр-Дам и обратно. Километров, наверное, двенадцать.

Богу было известно, что в свое время она много раз прошла это расстояние. Когда открылись двери лифта, Саммер, пытаясь скрыть хромоту, пронеслась мимо Люка.

Он вышел вслед за ней.

– Как далеко ты обычно бегаешь?

– Обычно я не бегаю. Но у меня великолепная сердечно-сосудистая система.

– Значит, легкие у тебя справляются намного лучше ног.

Люк провел Саммер прямо в ванную, открыл полностью краны, и вода вырвалась мощной струей. Летящими, ловкими руками он так быстро снял одежду с нее и с себя, что ей едва хватило времени, чтобы зажмуриться. Он поднял ее и сел в огромном бассейне ванны, держа Саммер на коленях. Горячая вода пенилась вокруг их ног. В тепле Саммер сильно задрожала.

Он вытянул ее ногу вверх, массируя умелыми, сильными пальцами ступню и икру.

– Пытаешься сбежать?

Его голос был… сердитым. Возбужденная плоть Люка прижималась к голой ягодице Саммер, а вода неистово пенилась вокруг их бедер. Снаружи городские огни боролись с сумерками, опускающимися на город. О боже. Мало того, что она была голой перед лицом этого города высокомерных снобов, так он еще и ногу ее поднял для массажа, а значит, ее гениталии тоже были распахнуты. И бурлящая вода прикасалась к ним.

– Да, – ответила она и попыталась вырваться, но лишь соскользнула с его колен и упала спиной в воду.

Он вытянул ее за ногу и положил опять себе на колени так, что ее голова легла на край ванны.

– Саммер, от меня ты не убежишь. Даже не пытайся.

Его пальцы умело разминали ее натруженные мышцы. Ступня, подъем, потом вверх по голени. Расслабилось колено. Настала очередь нижней части бедра. Саммер втянула воздух и вздрогнула. Вода бурлила совсем близко к ее гениталиям, заставляя их раздвинуться.

Саммер смотрела на Люка снизу вверх, и с этого направления лицо Люка выглядело серьезным. Красивым. Ее всегда поражали его точеные, высокие мужественные скулы, вызывающие ощущение неприкрытой, худощавой, опасной красоты, обожженной дочиста так, что осталось самое твердое ядро.

– Ты умеешь владеть собой. – Она извивалась, упираясь в него. Он возбуждался все сильнее, его лицо приобретало все более опасное выражение, а руки поднимались по ее бедру, без устали разминая мышцы. – И можешь выбросить меня из головы без всякого усилия, но я, видимо, должна решить, что это чего-то стоит? Чего стоит? Меня?

– Да, – решительно заявил он. – Точно. Ты должна решить, что я тебя стою.

Саммер оцепенела. Она смотрела на него, ощущая бурю чувств. Ей захотелось протянуть руку и ухватиться за его плечи, чтобы обрести спокойствие. Пенная вода уже доходила ей до талии, скрывая его руку, которая спокойно и нежно перешла по ее открытым гениталиям на другое бедро. Она судорожно передернулась и взглянула на город, распростертый перед нею.

У нее была уйма хахалей, но он почему-то казался ей первым мужчиной, который смог подобраться к ней и по-настоящему взять ее. Твой вкус к мужчинам стал значительно лучше, вспомнила она. Да, лучше – на грани погибели. Валяй дальше!

– Не яхты. Не улыбки. Не мелочи из твоей сумочки. Тебя. Я достоин тебя.

– Ты мне мстишь? – в замешательстве спросила Саммер. – Ты все еще пытаешься наказать меня за тот первый вечер? Но даже ты не можешь быть так жесток, чтобы заставить меня расплачиваться всю мою жизнь.

– Даже я?

Она попыталась спрятать лицо в воде. Он помешал, подхватив ее.

– Зря я это сказала.

– Я жесток?

– Твоя правда, – быстро сказала она. – Давай отложим разговор на завтра, когда мы оба будем посвежее. Я уже не понимаю, что говорю. – Она начала выворачиваться из-под его руки.

Но он крепко держал ее.

– Поговорим сегодня.

Все ее мышцы расслабились, но не столько из-за массажа, сколько из-за того, что Люк прижимал ее к своему телу.

– Я никогда не выбрасывал тебя из головы, Саммер. Давай начнем с этого. И ты понятия не имеешь, сколько сил я потратил, пытаясь сделать это.

Она пошевелилась у его плеча, прижимаясь теснее. Ей так мало было нужно – просто чтобы он держал и успокаивал ее. И она не могла противиться ему. Почему она так чертовски слаба? Почему она всегда была слабой, жаждущей хоть каких-нибудь клочков любви?

Люк удерживал Саммер одной рукой, а другой поднял ее ногу, массируя икру. В таком положении ее гениталии были открыты под водой, но не дотрагивались до его возбужденной плоти.

– Может, скажешь мне, что я сделал тебе такого жестокого?

Она покачала головой, по-прежнему держа ее у него на груди. Ей не хотелось подчеркивать, что она была избалована и считала его жестоким потому, что не была в центре его существования, и еще потому, что он оказался превосходной ловушкой для нее.

– Саммер, я могу научиться делать все абсолютно правильно. Но ты должна говорить мне, что именно я делаю неправильно. Я и понятия не имел, что жесток.

Ее брови поднялись, и он почувствовал их движение своей мокрой кожей.

– Абсолютно правильно?

Мышцы шевельнулись у ее лица, когда он пожал плечами.

– Как минимум.

– Ты не должен быть абсолютно правильным.

– Я уже сказал, что это только начало.

Он посадил Саммер верхом на себя и начал сильно разминать пальцами ее напряженные от бега ягодицы. Расслабляясь, она неудержимо дрожала, и ее гениталии прикасались к его члену при каждом нажатии пальцев. Его глаза блестели, а желание было очевидным.

Почему он так ведет себя? Почему не дает себе расслабиться, не может перестать сдерживаться?

– Но ты нравишься мне таким, какой есть, – возразила она.

Он скептически промычал что-то. Может, его нужно подбодрить? В Саммер расцвело восхищение от возможности дать ему то, в чем он нуждается.

Она резко заскользила вперед, взяв его глубоко в свое ловкое, радушное тело. У него вырвался хриплый звук. Она затрепетала от ощущения правильности, и все встало на свои места.

– Я люблю… это, – пробормотала она.

Она почувствовала, как при словах «я люблю» он напрягся, и поспешила добавить «это», чтобы он не успел сделать ей выговор. Как же хорошо любить это!

Казалось, так и было, потому что его тело изогнулось.

– Любишь, soleil?

Она кивнула и потерлась о него щекой.

– А это прекрасно? – прошептал он.

Выражая согласие, ее щека подвинулась по его шелковой коже, и мускулы дрогнули. Саммер испытала удовольствие и облегчение во всем теле.

– Больше чем.

Он покачивал ее бедра очень-очень нежно и медленно, взад и вперед, а вода струилась вокруг них. Люк почти сдвигал с себя Саммер, и она казалась себе опустошенной, а затем – о, так медленно! – нажимал ей на спину, пока она не начинала владеть им целиком. В какой-то момент он задержал ее и, прижимая к себе, двигая из стороны в сторону, стал смотреть, как она изгибается, извивается и стремится к тому, чего ей так хочется и чем управляет он.

– Назови хоть одну жестокую вещь, которую я сделал сегодня.

Именно то, что ты делаешь сейчас, чуть не вырвалось у нее. Ее тело отчаянно стискивало его плоть, спина выгнулась так, что соски, мокрые и тугие, оказались на воздухе – но ничего жестокого не происходило. Саммер наслаждалась.

– Скажи мне, Саммер. – Он опять медленно сдвигал ее, и она сопротивлялась, не желая разъединяться.

– Правда в том… – выдохнула она.

В награду он дал ей надвинуться на него. Она негромко застонала – от удивления, что чувствует себя достаточно защищенной и может позволить ему увидеть, как ей хочется его.

– Так в чем же?

Саммер попыталась отвернуться, но Люк внезапно наклонился и начал целовать ее, в то время как сам безжалостно удерживал ее тело, оставаясь в ней только частично, и она не чувствовала себя наполненной.

Как это ему удается? Откуда у него такой незыблемый самоконтроль? Как и когда она сможет опять сломать его? Это было бы восхитительно…

– Говори, Саммер.

Он оторвался от ее губ, которые, как и все ее тело, хотели его, и проложил дорожку из поцелуев по ее подбородку и вниз, по горлу.

– Правда в том, что… я тебе не нужна, чтобы… – С каждым ее словом он чуть-чуть надвигал ее на свой возбужденный член. Она замолчала, и он остановился. – …ты чего-то достиг. – Она опять попыталась отвернуться, и в этот раз он позволил ей. Но воспользовался ее движением, чтобы укусить напряженную мышцу ее плеча. – Да ладно, – прошептала она, обращаясь к безжалостному городу, искрящемуся полукругом вокруг нее, – я знаю, что не нужна.

– Саммер. – Он убрал руки с ее ягодиц, перестав немилосердно контролировать и себя, и ее. – Как ты могла подумать, что не нужна мне?

Она уселась на нем поудобнее, чувствуя облегчение, ловя ртом воздух и отчаянно прижимаясь к нему.

– Вот прямо сейчас и взгляни на нас, – попросила она почти без надежды.

– Саммер. – Люк откинулся назад, его бедра переместились, и от этого движения все ее тело покачнулось. Он машинально провел большими пальцами по ее скулам. – Ты не нужна мне, чтобы я чего-то достиг. Это правда. – Она попыталась отвернуться, но он опять удержал ее. Он был нежен, но непреклонен, податлив, но и тверд, как железо. – Но ты мне нужна совсем для другого, – едва слышно добавил он.

Ее дыхание замерло. Она открыла глаза и увидела, что он самозабвенно смотрит на нее, будто на фоне полукруга Города Огней она была самым ярким светом и самым прекрасным созданием, какое он когда-либо видел. Саммер даже казалось, что ее душу и тело окунули в целительный бальзам, и то израненное существо, которое таилось в ней, под взглядом Люка захотело выползти ему в руки.

– Я даже сейчас тебе не нужна, – сказала она отчаянно. – Ты просто… играешь мной.

В его глазах вспыхнуло сначала удивление, а потом внезапное глубокое понимание – не ее, а себя. Он положил ладони ей на груди и провел мокрыми большими пальцами по соскам, заставив ее беспомощно извиваться, подталкивая свои бедра к его. Наслаждение нарастало, желание поднималось все выше и выше, не обретая удовлетворения. Только его руки могли дать ей его, и то, если он так решит.

– Играю, – мягко согласился он. – Мне нравится играть тобой, видеть, что я могу сделать с тобой. Мне доставляет удовольствие подчинять тебя, дарить тебе наслаждение. Ты можешь противиться мне, и мне это может… понравиться, но в следующий разу я снова подчиню тебя. – Голос Люка стал очень глубоким, ожесточенным, рвавшимся откуда-то из его глубин. – Мне это нравится.

Его слова возбудили ее. Она так разволновалась, что не могла сообразить, с чем должна спорить – с тем, что красива, или с тем, что он может делать с ней все, что захочет.

Люк внезапно сорвал Саммер с себя, несмотря на то, что она протестующе дернулась, и повернул так, чтобы она сидела спиной к его груди, а лицом – к раскинувшемуся под ними городу.

– О нет, не…

Она попыталась повернуться к нему, рассчитывая, что он скроет ее от города, даст ей возможность спрятаться за игрой воображения.

– Ш-ш-ш. – Он положил ее ноги по сторонам своих и широко раздвинул их, крепко держа ее ноги руками, пока она не перестала сопротивляться и неохотно уступила. Ей было неловко из-за того, что желание не уменьшалось, и она чувствовала себя беззащитной. – Мне это нравится, Саммер, – прошептал ей в ухо темный голос Люка, и его ладонь легла между ее ног. Она подскочила, а потом прижалась к нему ягодицами. – Мне это нравится, и мне это нужно. Мне нужно, чтобы ты была беспомощной в моих руках. Ты и понятия не имеешь, как это прекрасно. – Его другая рука играла с ее грудями, мягко сжимая их, нежно растирая чувствительные соски. Его длинный палец, нежный и дразнящий, погрузился глубоко в нее и повернулся. Она задохнулась от нарастающих ощущений. – Умоляй меня, Саммер…

– Я люблю тебя, – сказала она, и его палец напрягся внутри нее. Она застонала.

– И ты говоришь, что это я жесток, – процедил он. – А на самом деле жестокая ты. И не говори «я люб…». Скажи «пожалуйста».

– Пожалуйста, я люблю тебя, – беспомощно сказала она, и ее тело напряглось, стремясь к нему, к кульминации, к каждому его прикосновению. – Пожалуйста. Я люблю тебя, я люблю тебя…

Одной рукой он закрыл ей рот, а пальцы другой двигались у нее между ног, будто перебирая струны гитары в быстром, беспощадном ритме, пока Саммер не растеряла все слова. Она извивалась, но он крепко держал ее. Она выгибалась, пытаясь освободиться. Ее крик был заглушен его ладонью, а она сотрясалась, изливая свои душевные силы в его руки.

Люк резко повернул Саммер и сдвинулся вместе с ней к противоположному концу большой ванны. Он толчком вошел в нее, прижимая ее спиной к стенке. Она задохнулась от такой силы.

– Как ты прекрасна!

Вода стекала с его сухощавого тела, неуемного, с тугими мышцами. На его лице было дочиста выжжено все, кроме страсти.

Он повторял и повторял эти слова, будто она действительно была прекрасна. Она положила руки на его гладкие плечи.

– Перестань сдерживаться, – прошептала она. – Потеряй контроль.

Его тело сотрясалось в сильных, долгих судорогах, и он входил все глубже в нее.

– Держи меня, пока я это делаю, – прошептал он. – Не дай мне разрушиться. Не дай мне перестать сдерживаться.

Поэтому она обняла его так крепко, как только могла, чтобы удерживать его.

И он выпустил на волю всю свою необузданность.

Саммер лежала в кровати под большим пушистым полотенцем, и город казался ей совсем другим. Люк лежал сзади нее и нежно ласкал ей живот и груди, не раскрывая ее. Он уже накормил ее бананом и угостил божественным горячим шоколадом – восхитительной, упоительно сладостной, едва подслащенной темнотой, о которой она тайком часто грезила в детстве. Саммер и Люк лежали спокойно, и она удивлялась, каким на самом деле красивым был этот сверкающий, искрящийся город. Эйфелева башня за пологом дождя, который начался еще тогда, когда Саммер бегала, выглядела отчасти мечтательной, отчасти романтичной. Будто и она тоже была бы не против нагнуть свою гордую голову, свернуться калачиком и провести ночь в чьих-то объятиях. Саммер даже пожалела ее.

– Гюго рвал и метал из-за того, что ты закрываешь ресторан на два дня без его разрешения, – лениво произнес Люк.

Она так решила, поскольку упрямо намеревалась лучше быть сердитой, а не обиженной, и не взглянула на Люка.

– А ты не разозлился?

Он пожал плечами, и она почувствовала спиной, как он поерзал.

– Мне это даже понравилось. То, как ты утверждаешь себя в моей жизни. – Юмор проскользнул в его голосе, будто затаенная улыбка. – Но я и без твоей помощи отлично справляюсь с осуществлением контроля. – Его рука продолжала лениво ласкать ее, и в нем не было ни следа раздражительности. Саммер лежала тихо, с удовольствием упиваясь его уверенностью в себе. – Гюго же негодует просто из-за того, как ты обошлась с его эго. У него есть семья, и он уже берет два выходных в неделю, кроме тех случаев, когда это абсолютно невозможно. Я же никогда не был способен… перестать сдерживаться. Чрезмерно высокомерное желание контролировать ситуацию может быть одной из черт моего характера.

Может быть… Ей стало смешно.

– Ты даже не можешь назвать это недостатком?

– Это не недостаток. – Он прижался улыбающимися губами к ее шее. – Если бы это было недостатком, я бы его исправил.

Она опять рассмеялась, и желание сказать, что она любит его, опять переполнило ее. Она удержалась, боясь разрушить очарование момента, но необходимость подавлять себя всколыхнула в ней ощущение неудачи.

– Значит, я учу тебя, как позволить всему идти своим чередом?

Он крепче обнял ее.

– Нет. Спасибо, но я больше не нуждаюсь в таких уроках. Хотя два свободных дня могли бы помочь мне удержать… нечто другое в моей жизни.

Саммер уставилась на Эйфелеву башню, и ее сердце очень быстро забилось.

– До этого еще три месяца. Ален закатил скандал при мысли об отмене заказов.

– Я знаю. – Его пальцы нежно гладили ложбинку, мимоходом касаясь ее грудей. – Весна в Париже, Саммер, может быть на самом деле прекрасной. Особенно если есть с кем любоваться ею.

Она много раз видела весну в Париже, и ей всегда было интересно, как в это время года – время влюбленных – чувствуют себя те, кого любят. Ее грудь стеснилась, а глаза защипало.

Погоди-ка. Целый ресторан, наполненный восхитительными десертами для нее. Золотое сердце, тающее при прикосновении, изливающее тьму…

Ее глаза защипало сильнее, но грудь как-то странно расслабилась, и вздох, казалось, заполнил ее целиком.

– Я причиняю тебе боль? – очень тихо спросил Люк. – Когда теряю контроль?

Она поймала его руку и прижала к себе, качая головой.

– Мне это нравится. Словно я нужна тебе.

Она упрямо переплела пальцы с его пальцами.

– Саммер, я не теряю контроль, чтобы доказать, как я ценю тебя. И себя тоже. Все прекрасное – результат самоконтроля.

Саммер перевернулась.

– Ты кого-то цитируешь?

– Так меня учил приемный отец. Ты используешь весь самоконтроль, чтобы произведение, над которым работаешь, имело определенную ценность, и чтобы саму твою работу тоже высоко оценивали.

Саммер возмущенно напряглась.

– Я тебе не произведение.

– Нет, я не хотел сказать, что… – Он прервался. – Но это мое произведение, Саммер. Это. – Руками он охватил ее и себя вместе. – И еще то, что я могу из этого сделать для тебя.

Раздражение и досада начали нарастать в ней.

– А у меня вообще-то есть хоть какая-нибудь роль?

– Это и есть твоя роль. Для меня ты все в этом мире.

– Я просто стала всем?

Люк как-то странно пожал плечами.

– Но ты уже совершенна.

Столько всего в их разговоре бесило ее, но ошарашило ее слово «уже», оказавшееся последней каплей. Будто он не совершенен. Лежит, весь из себя такой выкованный и красивый, и тело к него, как у неутомимого атлета.

– Люк, ты вовсе не думаешь, что я прекрасна. Ты думаешь, что я испорченная, высокомерная, назойливая и…

– …ускользающая. Я вовсе не думаю, что ты высокомерна, Саммер. Разве что в первый вечер, когда ты бросала мне деньги, но даже тогда… разве не смешно? Это только показало, как мало ты ценишь себя.

– На самом деле я себе очень даже нравлюсь, – с оттенком иронии ответила Саммер, – там, на другом краю земли.

Люк сжал зубы. Его движения были очень изящными, но он был напряжен сильнее, чем любой из ее знакомых.

Она подтянулась на его плечах, чтобы он был сверху нее, и когда он поддался, она ускользнула через подушки и изогнулась так, чтобы оказаться на нем. Он напрягся, поднимаясь с кровати.

– Расслабься. Знаешь ли, тебе не надо все время быть совершенным.

Он протестующе промычал, будто она только что сказала, что ему вообще не надо дышать. Напряжение в нем было столь велико, что, когда она коснулась пальцем его затылка, он издал такой звук, будто кто-то зацепил туго натянутую струну.

– Уступи немного. Я не собираюсь помогать тебе отжиматься в тренажерном зале. Но разреши мне управлять… тобой… нами… здесь.

Он позволил себе присесть на кровать и вытянуть ноги, но его спина продолжала упорно тянуться вверх.

– Саммер, не кажется мне это хорошей идеей. Что ты делае… – Он судорожно вздохнул, когда ее пальцы впились в тугие мышцы там, где плечи переходили в шею. – О. Ох. – Люк опустился на подушки. – Саммер.

Он внезапно закрыл лицо локтем.

Теперь его плечо поднялось. Саммер начала оттягивать его согнутую руку. Наконец он уступил. Саммер положила его руку вдоль тела, а он спрятал лицо под подушкой.

– Не могу обещать, что мой массаж будет так же хорош, как твой. Я буду исправляться по ходу дела. – Она проследила линию его мышц, изучая, как они совмещаются. Если нажать вот здесь, это снимет напряжение? Приглушенный звук раздался из-под подушки. – Скажи, если будет больно.

– Ты не сделаешь мне больно, – сказала подушка. – Это невозможно.

– Да, я так и думала, – пробормотала Саммер и, изо всех сил надавливая ладонями, как пестиком в ступке, начала медленно разминать мышцы.

– Саммер. Putain. – Его тело задрожало, выгнулось и осело. Она подняла руки. – Слишком сильно?

– Нет. Не останавливайся. Soleil. Твои руки… Меня месит солнечный свет.

Очень обрадовавшись такому образу, Саммер улучила минутку, чтобы насладиться гладкой кожей его спины, а потом опять начала разминать мышцы, надавливая сильнее.

– Я и вправду не знаю, что делаю.

– Не прекращай практиковаться, – пробормотал он. – Бернар заставлял нас по десять тысяч раз повторять, пока мы не начинали все делать правильно. А если мы уклонялись от чего-то, например, не хотели снимать парафин с горячих кастрюль, то он хватал нас за руки и силой совал в горячее всю ладонь. Так он приучал нас быть выносливыми. Я не обжигаю тебе руки? Я чувствую себя таким же горячим, как расплавленный воск.

Парафин с горячих кастрюль? Саммер скользнула рукой вниз по его руке и начала делать медленные круги по его раскрытой ладони. Ее глаза щипало. Неужели она плакса? Ей хотелось целовать его ладони, но было слишком поздно, чтобы излечить раны.

– Бернар твой приемный отец?

Он упоминал еще и мать, которая исчезла. Маленькие кусочки его жизни постепенно складывались в цельную картину.

– Ммм. Не останавливайся. Тренируйся на мне десять тысяч раз.

Она нажала ногтями, но они не были большой угрозой его мышцам.

– Пока не начну все делать правильно?

– Саммер, каждое твое прикосновение совершенно. – Он переместил подушку ровно настолько, чтобы она увидела его тайную улыбку. – Когда я делаю что-то совершенное, я не останавливаюсь. На самом деле почти всегда я обязательно должен буду сделать это еще десять тысяч раз, иногда даже за один уик-энд.

Она перенесла свой вес в него, пытаясь сильнее воздействовать на мышцы. Они были такие тугие!..

– Тебе нравится?

Он дрожал. Его ресницы опустились. Темные, прямые ресницы становились все тяжелее. Люк прекратил вздрагивать и выгибаться при каждом нажатии, и его мышцы расслабились. Он начал поддаваться, и ее руки теперь могли мягко скользить по его спине. Казалось, он спит. Не это она имела в виду, когда начала массаж, но, возможно, просто таким образом он терял контроль.

Счастье охватило ее. Она долго гладила атласную кожу его спины, наслаждаясь непринужденностью, которую дарила ему, и наконец соскользнула с него и быстро взглянула ему в лицо. Да, он спит, и тело его стало тяжелым. Она нагнулась и легонько поцеловала его расслабленную ладонь.

Вот. Наконец исполнилось ее тайное желание исцелить его старые раны. Она скользнула вверх и приткнулась рядом с ним.

Он обнял ее одной рукой, потянул под себя, перебросил через нее ногу и оперся о кровать, приподнявшись над Саммер.

– Это должно было научить нас обращаться с такими горячими вещами, – тихо продолжал Люк. – Мы чувствовали, как парафин жжет нас, но на самом деле ожогов не было. Такова была его цель.

Пальцы Саммер инстинктивно сжались, чтобы защитить ладони от такого урока.

– У тебя очень сильный материнский инстинкт, верно? – пробормотал он.

Материнский инстинкт? У нее? У Саммер Кори? Такое о себе она слышит впервые!

– Я вовсе не планировала убаюкать тебя, – возразила она.

– А я и не сплю. – Его губы сомкнулись на ее губах. В поцелуй он вложил все, что было в нем. Глаза его закрылись от удовольствия, будто она была симфонией ароматов, и обоняние шеф-кондитера не могло ими пресытиться. – Я потерялся.

Она тоже потеряла себя в поцелуе, оказавшись под его телом, как в колыбели. Даже забыла, что хотела сохранять контроль. Теперь она стремилась к тому, чтобы потеряться в Люке.

Он потерялся?

Люк запустил пальцы ей в волосы и отвел их назад так нежно, как, наверное, обращался с паутинками, которые не хотел порвать.

– Я могу целовать тебя до тех пор, пока от тебя ничего не останется, – прошептал он.

Раньше такие слова разбудили бы в ней инстинктивный страх перед тем, что она станет ничем в чьей-либо жизни. Но сейчас появилась совсем другая картина – она была золотой, сильной, источающей сияние драгоценной звездой в его руках.

– Нет, не можешь.

Его большой палец прошел по ее губам.

– Не стоит недооценивать то, как долго я могу тебя целовать.

И у нее появилась нежная улыбка, почти столь же сдержанная, как и его, но на удивление полная уверенности.

– Не стоит недооценивать то, как долго я смогу продержаться.