Глава десятая

Вернувшись ночью вместе со всеми, когда другие уже давно уснули и кое-кто тихо и громко посапывал и похрапывал во сне, Снайпер никак уснуть не мог. Вероятно, сказалось то, что он почти целый день перед этим проспал. А он не относил себя к тем счастливчикам, которые могут засыпать сразу же, как только голову преклонят. Да и настроение было, честно говоря, совсем не такое, как минувшей ночью, когда он вернулся в джамаат из поездки домой, вернулся победителем, с нужными джамаату трофеями, и был готов к новым победам. Тогда тоже спать сначала не хотелось, хотя в теле ощущалась усталость. Мешало радостное возбуждение. Но, наверное, именно потому и не хотелось спать, что душа просила продолжения начатого. И после пробуждения, когда проспал целый день, те же самые чувства испытывал Снайпер, и они будоражили его воображение обещая новые успехи.

Все изменилось после выхода из ущелья, когда в воздухе вдруг раздался звук вертолетного двигателя. Приподнятое настроение сразу пропало. И в первый момент даже решил было попытаться попасть бронебойной пулей в вертолетный двигатель, чтобы нарушить его работу. Конечно, лобовую броню БМП или БТРа эта пуля не пробьет, но заднюю броню, например, моторного отсека осилить может. Удержало Снайпера только то, что вертолет был негражданский, следовательно, тоже бронированный. А броня на вертолетах, как он слышал, ставится такая, чтобы выдержать пулеметный обстрел даже с другого вертолета. Но на вертолеты же ставят, кажется, танковые пулеметы. Это он тоже от кого-то слышал. Что такое даже бронебойная пуля «винтореза» «СП-6» в сравнении с пулей танкового пулемета? Сравнивать смешно. Хотя случаи, когда вертолеты, и даже самолеты, сбивали одиночным выстрелом, были у всех на слуху. Хотя верить этому можно было только наполовину, как и самим рассказам о его вчерашних похождениях. Снайперу уже задали немало вопросов, вызвавших его удивление, — вернувшиеся из отпуска днем бойцы джамаата донесли до слуха других бойцов такие подробности, о которых сам Снайпер даже не подозревал.

А сама такая резкая перемена настроения произошла потому, что Снайпер почувствовал свою вину. Он вектором своего бегства показал ментам направление, где базируется джамаат. Конечно, не точную конечную точку, не тропу к «норе», но хотя бы направление. Отметившись по дороге двумя очередями и бросив одну машину, чтобы приехать на другой, на полицейской, что, конечно, само по себе и достойно, и забавно, и ментов унижает, Снайпер показал, в какой стороне следует искать джамаат Бахтиярова, до этого регулярно меняющий адреса своих баз.

Может быть, ментов тоже не всегда стоит только презирать. Когда дело касается их жизней, они иногда и работать могут. Может быть, и в этот раз сработали. Наверняка у них есть «стукачи» и в селе, где живут дядюшка Абдулазиз с тетушкой Аймагуль. Это последнее село по этому направлению дороги. И у ментов было два решения по поиску джамаата Бахтиярова. Первое — джамаат прячется в горах, значит, машина должна через село проехать. Второе — джамаат рассредоточился среди жителей одного из сел по дороге. И последовал телефонный ночной звонок «стукачу» с требованием последить за дорогой, не проедет ли полицейский «уазик». «Стукач» проследил, «уазик» увидел, и «застучал», как дятел. Все стало ясно. А сама смерть за один вечер троих ментов и еще одного их «стукача» заставила других шевелиться. Менты не за своих погибших отомстить хотели. Они просто хотели себя на будущее обезопасить, понимая, что столкнулись с системой уничтожения себе подобных, и пытаясь пресечь дальнейшие действия такой системы. И потому их усилия нашли применение в поиске. Сами, наученные горьким опытом прежних попыток, сунуться в горы не решились и вызвали боевой вертолет-ракетоносец. Может быть, вертолет никого и ничего и не нашел бы, если бы в джамаате не оказался такой глупый человек, который захотел сбить бронированную машину из ручного пулемета. Вообще-то это всегда называлось глупостью. С таким же успехом можно было бы стрелять из рогатки. Но камень из рогатки не вызвал бы, наверное, ответную атаку НУРСами с напалмом, от которых горят камни, а запах гари до сих пор держится в «норе», хотя выстрелы были произведены по верхним этажам. А пулеметная очередь такую атаку вызвала. И теперь «нора» лишилась не только неумного бойца, но и смотровой площадки, что само по себе, может быть, и важнее человеческой жизни. Для остальных бойцов важнее. Против вертолета такая площадка бесполезна. А вот против живой силы она является мощной поддержкой. Там хоть пулемет, хоть гранатомет выставляй, хоть Снайпера сажай. И возможно будет со всеми удобствами расстреливать тех, кто снизу пытается проникнуть в «нору». Хорошо хоть существует вторая площадка, откуда никто по вертолету не стрелял. И в случае крайней необходимости, в случае отчаянной схватки, когда другого выхода не будет, можно оттуда отстреливаться. Если Снайпера туда посадить, это вообще грозит боМЃльшим успехом, чем пулеметное гнездо, потому что выстрелы снайпера никто сразу не услышит, и противник даже не поймет сразу, что происходит. А при умении Снайпера быстро стрелять он сможет нанести противнику большой урон. Все-таки у снайперской винтовки патроны расходуются совсем не так, как в пулемете. Да никто и не мешает выставить на точке одновременно и Снайпера, и пулемет. Места там даже на троих хватит. Чтобы уберечь самого Снайпера от возможного обстрела снизу, пулемет может вести и прикрывающий огонь. А он сам будет стрелять на поражение…

Он так и не успел уснуть, когда позвонил дядюшка Абдулазиз.

Снайпер ушел в дальний уголок большого грота, к самому проходу на верхнюю площадку, больше похожему на крысиную щель, чем на настоящий проход, чтобы никому не мешать своим разговором спать и чтобы его самого никто не слышал. И только там ответил на телефонный вызов.

— Здравствуй, дядюшка.

— Слава Аллаху, с тобой все в порядке… А то я уж беспокоиться начал. Сам не звонишь и на звонок так долго не отвечаешь.

— Извини, дядюшка. Я когда с отцом разговаривал, обещал ему позвонить днем. Но эмир приказал мне весь день спать, и я день проспал, пока нас не подняли на операцию. За ваше село хотели выйти. Там полицейский пост выставили.

— Да, выставили. И в селе еще, в ближних домах к посту, шесть ментов с автоматами поселили. Дома заброшены. Они там никому не мешают. Но люди беспокоятся.

— Шесть ментов? — удивился снайпер. — Значит, Аллах был на нашей стороне. Он прислал вертолет, чтобы мы не пошли и не попали в засаду. А я хотел зайти к вам с тетушкой в гости после дела. Но хорошо, что мы не дошли.

— Да, какой-то вертолет летал. У нас в селе многие его видели. Он недалеко от нас пролетел. Военный. С ракетами.

— Вот-вот. Он нас и спугнул. Нам нужно было идти через открытое место. Он нас просто расстрелял бы. И так нашего пулеметчика накрыл ракетами…

— Стрелял? — удивился дядюшка.

— Пулеметчик со склона дал по нему очередь, а тот потом развернулся и ракетами с напалмом скалу спалил вместе с пулеметчиком.

— Но у тебя, я слышал, все удачно обернулось.

— Да. И не на ногах добираться пришлось. Только я вот думаю, откуда вертолету знать, где нас искать? Почему он в нашу сторону полетел? Разве мало гор в районе?

— Есть, наверное, какие-то данные. Продал кто-то…

— Я вот и думаю. Я через ваше село на полицейском «уазике» проезжал. Если у вас в селе есть «стукач»…

— А в каком селе таких нет? Они в каждом селе водятся. Да и не по одному, наверное.

— А есть у вас кто-то такой, кто живет у дороги, чтобы из окна увидел, как машина мимо проедет? Я когда ночью проезжал, кто-то мог увидеть. И не на темном участке, где-то неподалеку от столбов с фонарями. Нужно было еще рассмотреть, что это полицейский «уазик»…

— Есть человек. Точно я не знаю, но в народе говорят, он еще при советской власти в КГБ «стучал», сейчас на ментов работает. Старый пьяница. Да ты видел его дом. Через четыре дома от меня. Дом старый, когда-то был зеленым, сейчас просто грязный. И самого старика, наверное, раньше видел.

— Как его зовут?

— Исакули Магарамов. Отчество я не помню. Кажется, Маликович. Но это неточно. Раньше он в совхозе, в штукатурной строительной бригаде работал. Я его дважды за пьянку выгонял. Потом за него родственники просили и я назад брал. Вот про него и поговаривают. А слуха без дела не бывает. Я как-то сам видел ментовскую машину у его ворот. Спросил потом, что случилось, говорит, пьяный в райцентре уснул на автовокзале. Его и забрали. А потом домой привезли. Всех пьяных они по домам развозят? Путь неближний…

— Спасибо, дядюшка. Я буду иметь в виду. Скажу эмиру о твоем предупреждении. Передай от меня спасибо тетушке Аймагуль.

На этом разговор завершился.

Снайпер посмотрел на ноги. Вставал с нар он в спешке, чтобы мобильник недолго верещал и не будил других, и потому опять не завязал шнурки на башмаках. Вернувшись к нарам, Заур старательно завязал шнурки, потом пошел к хозяйственному гроту, где поставил на зарядку трофейный полицейский мобильник, который взял себе вместе с зарядным устройством. Зарядного устройства ко второму телефону не было. Здесь же на полке хранились разные кабели и зарядные устройства от самых различных мобильных. Поискав, Снайпер нашел такое, где подходил к его телефону разъем, и тоже поставил на зарядку. Его собственный мобильник еще мог терпеть. Батарея там была сильная и не скоро разряжалась, если не много разговариваешь. Но пришел в хозяйственный грот Снайпер не из-за этого. Зарядка телефонов — вопрос для него второстепенный. Он пришел посмотреть, есть ли свет в гроте эмира. Там в этот раз горел уже не масляный колеблющийся пламенем светильник, а нормальная электрическая лампочка, дающая ровный свет. Значит, эмир не спал. Да и звуки, доносящиеся из-за двери, говорили о том же. Снайпер вообще всегда удивлялся эмиру — тот спал невероятно мало, тем не менее никто не видел его невыспавшимся или откровенно сонным. Но это уже не столько заслуга самого Бахтиярова, как понимал Снайпер, сколько дар Аллаха. Снайпер, как обычно, постучал тремя короткими быстрыми ударами. И, услышав разрешение, вошел.

Эмир сидел перед рацией, уперев локти в колени и положив на кисти согнутых рук подбородок. Впечатление складывалось такое, что он над чем-то мучительно соображает. Из автомобильных динамиков доносился только характерный для эфира треск. Пока никаких переговоров не велось, но эмир ждал, когда послышатся голоса.

— Хорошую ты мне привез игрушку, Заур. Постоянно слушаю и слушать не устаю. Много нового узнаю о людях и даже о себе. Вообще-то и о тебе кое-что сказано было.

— Я не надеюсь, эмир, что менты скажут о мне хорошее доброе слово, а о плохом и слышать не хочется. Но я с другим пришел. Мне позвонил дядюшка Абдулазиз. Спрашивал про дела, про здоровье. И, между прочим, мы кое-что с ним сумели выяснить.

— Что-то конкретное и деловое?

— Да. Два сообщения. Первое — дядюшка подозревает, что знает штатного «стукача» в своем селе. И предполагает, что менты, определив направление, в котором я поехал, приказали своему «стукачу» следить за дорогой и ждать проезда полицейского «уазика».

— Что это им дало?

— Они не знают, где базируется джамаат. В прошлом были уже такие случаи, когда все бойцы устраивались в одном селе, где нет участкового полиции. И в этот раз они имели право предположить, что мы можем рассеяться в каком-то из сел на этой дороге. В этом случае я не проезжал бы через их село. Но я проехал, и «стукач» это видел. Следовательно, менты считают, что мы нашли прибежище в горах. Причем не в самых дальних. Именно это заставило их вызвать вертолет, и вертолет обследовал наш участок. И, к счастью, ничего не нашел.

— Возможно. И как вы вычислили «стукача»?

— У них в селе говорят плохо об Исакули Магарамове. Говорят, еще при советской власти он был «стукачом» в КГБ, а сейчас работает на полицию. Его дом неподалеку от дома дядюшки. Он мог видеть и сообщить.

— Возможно. Но разве можно по одному подозрению убивать человека? Для этого нужны доказательства. Опираться только на слухи — опасно. Ладно. Я подумаю. Что еще сообщил уважаемый Абдулазиз?

— Что Аллах любит нас.

— То есть?

— Вчера, как установили пост за селом, в нем, в заброшенных домах, поселили шестерых ментов с автоматами. На случай, если мы пожелаем посетить пост.

Эмир Бахтияров даже встал от такого сообщения и глаза раскрыл шире.

— И Аллах прислал вертолет, чтобы мы не пошли ночью под автоматные стволы. И мы, выполняя волю Аллаха, вернулись.

Эмир Абдулмалик даже лоб себе потер.

— Да, это была, видимо, только воля Аллаха. Мне ничего не сообщили о засаде. Они хотят нас перехитрить. А сами себя не перехитрят?

— Перехитрят, эмир.

— У тебя есть предложение?

— Есть.

— Говори.

— Мой ночной прицел хорошо работает. Я сейчас же пойду туда. Патронов у меня хватит.

— Аллах тебе в помощь. С собой кого-то возьмешь?

— Мне одному легче. Один человек всегда незаметнее, чем группа. Даже маленькая группа. И, когда отвечаешь только сам за себя, больше уверенности в успехе.

— Хорошо. Иди. Если я буду спать, когда вернешься, не бойся меня разбудить. Я все равно кого-то посажу здесь слушать рацию.

Поклонившись, Снайпер вышел. Изначально он не намеревался отправиться в одиночестве на уничтожение засады. Эта мысль пришла в голову эмиру. Но Абдулмалик, как всегда, сделал все так, чтобы Снайпер сам предложил сделать вылазку. И отправился на нее с удовольствием. Ему в самом деле не нужна была помощь со стороны других бойцов. По природе своей одиночка, Снайпер любил работать без свидетелей и помощников. И в этот раз ему тоже не нужно было никакой поддержки, а сам он в одиночестве всегда имел возможность и стрелять, когда требовалось, и уйти с места, когда нужно было, и даже просто место сменить без согласования с другими людьми, что в группе, без присутствия внутренней связи между бойцами, несло очевидные сложности.

Собраться было недолго. Снайпер проверил ночной прицел и ушел, как обычно, через нижний выход. Путь по камням он подсвечивал себе фонариком. Хороший тактический фонарик с разными вариантами света можно было подвешивать через специальные крепления к автомату и к любой винтовке, кроме «винтореза». Здесь мешал интегрированный глушитель. Но фонарь и в руках держался удобно. Переведя интенсивность свечения на градацию рассеянного лунного света, Снайпер благополучно, ни разу не споткнувшись, преодолел участок с каменным дном, а дальше уже только изредка посвечивал фонарем на стены ущелья, чтобы выдержать правильно направление. Так и выбрался из «ворот». Теперь оставалось поработать ногами. А это делать Снайпер умел. Он уже не бежал по большому кругу. Передвигался открыто, не прячась, и был уверен, что его никто не видит. Да и как можно увидеть, когда небо покрыто низкими облаками и на землю не падал ни свет луны, ни звезд. Чтобы поймать его, бегущего, скажем, в бинокль с тепловизором или в прицел ночного видения, нужно знать точно, где он бежит, иначе это сделать невозможно. Вообще вероятность того, что кто-то подкарауливает его, считал Снайпер, была близка к нулю. Бег он перемежал с ходьбой быстрым шагом. Вспотел, конечно, но не устал. А когда приблизился к селу, где жили дядюшка Абдулазиз и тетушка Аймагуль, вообще перешел на спокойный шаг. Во-первых, не хотел беспокоить собак. Бегущий человек никогда не слышит шума, который он производит. Но со стороны этот шум уловить не слишком сложно даже внимательному человеку, не говоря уже о собаке. В селе было немного собак, но своим лаем они могли бы предупредить и жителей, и, что самое плохое, полицейских в засаде.

Ночь уже стояла глубокая, даже, наверное, давно уже миновала свой пик, когда Снайпер обошел село по хорошо знакомому ему склону и, добравшись до окраины, снял с плеча ремень винтовки. Примерно он помнил, где располагаются заброшенные дома. Таких на краю села было три, и ни в одном из них, помнится, не было окон. В прохладную ночь ментам там едва ли будет уютно. Однако волновать это должно только самих ментов и их полицейское начальство. До самых заброшенных домов добираться Снайпер не собирался. Ему нужно было место, откуда хорошо просматривалось бы все пространство и дорога за селом. И склон позволил ему найти такое место, ориентируясь по тем редким столбам с электрическими фонарями, что освещали село. Раньше, помнится, после часа ночи фонари автоматически отключались. Потом, кажется, из соображения террористической опасности, как назвали это власти, фонари стали гореть все темное время суток. Власти пошли на откровенные экономические потери, не понимая, что противникам власти фонари помогают не меньше, чем тем, кто власть поддерживает.

Позиция была удобная. Можно поставить локти на камень и стрелять из устойчивого положения. Это облегчало прицеливание. Но расстояние до домов было таким, что здесь и не требовалось особо оборудованной и удобной позиции. Снова вспомнился американский сержант-инструктор Джон Джонс, который говорил, что снайпер должен уметь стрелять из любой позиции, даже согнувшись вдвое и просунув ствол у себя между ног, даже стоя на голове и болтая в воздухе ногами — такие позиции только создают дополнительную маскировку и вводят противника в недоумение. Но Снайпер никого не собирался вводить в недоумение. У него не было такой необходимости. Включив ночной прицел и устроившись поудобнее, он приложил прицел к глазу, сначала пошарил по пустым окнам домов, где могли укрыться менты, но никого не нашел. Засада пряталась или уснула. И даже выбрать дом, в котором менты спрятались, казалось невозможным. Никакого движения. И тогда Снайпер прошелся прицелом по дороге, и обнаружил стоящий в темноте ментовский пост. Он состоял всего-то из традиционного «уазика» и двух полицейских. Поскольку полицейская засада себя обнаруживать не желала, засаду требовалось поднять. А сделать это можно только одним способом — атаковав пост. Выстрел прозвучал коротко и глухо, слышимый, наверное, только одному снайперу. И был он точным. Второй полицейский на посту видел, как свалился его коллега, сам нелепо подпрыгнул и спрятался за машину. Только спрятался он совсем не в той стороне, где следовало бы. Полицейский думал, что в его напарника стреляли с противоположной стороны, оттуда, куда уводила дорога. А он присел за машину по другую сторону, как раз под прицел Снайпера. Но Заур всегда отличался хладнокровием и знал, что ему следует делать. Он дождался, когда второй полицейский начнет что-то кричать в переговорное устройство, дал ему высказаться, поднять тревогу и только после этого выстрелил полицейскому в голову.

Прицел неторопливо вернулся к заброшенным домам. И сразу нашел мишень. Даже несколько. Трое полицейских бежали по дороге. Их найти будет несложно и потом. До поста им добираться, учитывая низкую интенсивность бега, не менее четырех минут, если не задохнутся раньше времени, а задыхаться они, кажется, уже начали. Снайпер пошарил прицелом в темноте и нашел еще троих полицейских. Эти двинулись к посту в обход, по полукругу. И уже повернулись к Снайперу затылками. Только двое из шести были в касках. И лишь один носил бронежилет с юбкой, должно быть, зная, что ему следует сберечь. С последнего Снайпер и начал. Этот отставал от товарищей то ли из-за утяжеленного бронежилета, то ли из-за того, что то, что он прикрывал бронированной юбкой, мешало ему быстро бегать. Это мало волновало Снайпера. Отыскав в прицел стриженый затылок, он нажал на спусковой крючок. Первые двое даже не поняли, что произошло, хотя человек в бронежилете должен был упасть с грохотом, и продолжали бег. Два следующих выстрела последовали в крестец, поскольку затылки были защищены касками. И оба выстрела были точными. Засада потеряла половину состава, а Снайпер не истратил ни одной лишней пули. Две минуты прошло, а пятеро полицейских уже уничтожено. Это и неудивительно, конечно, при стрельбе из «оптики» с пятидесятиметровой дистанции. Вторую троицу удалось найти без труда. Но менты уже удалились, и Снайпер отработанным движением сменил магазин с простыми патронами на магазин с бронебойными. Памятуя, что в стволе есть еще одна обычная пуля, он передернул затвор и только после этого прицелился и послал три пули одну за другой. И пост, и засада перестали существовать. Обидно, что все снова обошлось без традиционного дивертисмента с гранатометом. Но это уже дело печали эмира, а никак не Снайпера, который всегда плохо стрелял из гранатомета.

Сначала возникла мысль не утомлять ноги и снова прокатиться на «уазике». Но Снайпер заставил себя забыть об удобствах цивилизации и побежал тем же кружным путем, каким бежал сюда, по склону, минуя сельские улицы, отлично понимая, что с соседнего поста уже выехала на помощь машина. Но помогать уже было некому, и в преследование менты не рванутся, не зная в темноте, кого им преследовать, и опасаясь нарваться на засаду.

Возвращение опять показалось более быстрым, чем путь вперед. Только у одиночной скалы, когда рассвет уже занялся в долине, Снайпер перешел с бега на шаг. Сейчас он был уверен, что, добравшись до своих нар, только закроет глаза, как сразу уснет. Но тут услышал какой-то шум. Снайпер сначала не понял, что это такое. Потом по звуку определил, что шум раздается со старой дороги, позади ближайшего села соединявшейся с новой, которая сама давно уже стала старой и разбитой. Остановившись у скалы, Снайпер замер и стал ждать. Опасения его оказались обоснованными. Прямо в холмы долины с дороги въехала боевая машина пехоты и следующий за нею грузовик, должно быть, с солдатами.

Снайпер быстро вытащил мобильник и набрал номер телефона Бахтиярова.

— Слушаю тебя, Заур.

— Эмир. Я у Одиночной скалы. В нашу сторону едут БМП и грузовик под тентом. Что делать?

— А что можно сделать? Спрятаться ты можешь?

— Конечно.

— Вот и спрячься. Лежи под скалой, пока не уедут. Дело ты свое сделал?

— Сделал, эмир. Иначе я не возвращался бы. Восемь ментов…

— Я слышал их переговоры по рации. Ты навел на них ужас. Поздравляю. А пока лежи. Можешь даже поспать.

— А вы как там?

— Пусть ищут. Мы высовываться не будем. Впрочем, я, может быть, посмотрю на них сверху… Удовлетворю свое любопытство. Отдыхай. С твоим хладнокровием можно даже в такой обстановке выспаться. Завидую…