Глава восьмая

Как ни странно, но отец Василий лучше меня почувствовал, что мне нужно отдохнуть. А я сам ощутил это только после его ухода. И, не дождавшись возвращения мамы с работы, принял душ, смывая с себя устойчивые камерные запахи – боли, страха, возмущения, издевательства, насилия и всего, что является обязательным атрибутом любых мест заключения.

Наверное, мне ничего не снилось, потому что проснулся я, как мне показалось, сразу, как только лег. Но короткий взгляд на настенные часы показал, что я проспал почти три часа. Это хорошо, когда выспишься, – ночью лучше реагируешь на посторонние звуки. Вообще-то я человек от природы спящий мало и не страдаю, если мне не удалось отлежать бока. И даже не выспавшись, на посторонние звуки привык реагировать так, как того требует обстановка.

В этот раз я среагировал на скрип калитки. Специально не стал смазывать петли, хотя у меня в машине лежала хорошая смазка. А этот скрип заменял отсутствующий и вообще не принятый в деревне электрический звонок.

По времени пора было вернуться маме. И без того, кажется, в очередной раз задержалась. Так и оказалось. Я услышал ее голос:

– Вернулся... И слава богу!

По открытой двери, по оставленной на крыльце обуви мама поняла, что я дома. Я встал и оделся по-армейски, за несколько секунд, – мама едва успела дойти до двери.

– Извини, проспал. Чайник не вскипятил.

– Да я уж сама справлюсь. А то обленилась при тебе... Ну, рассказывай. Надолго отпустили?

– Как получится. Хотелось бы, чтобы насовсем. Но пока только под подписку о невыезде.

– Из деревни? – пошутила мама так же, как недавно шутил я.

– За пределы Московской области. Но я пока уезжать и не собирался. У меня еще в госпитале дела остались. Да и в доме ремонт закончить нужно. – Я посмотрел в сторону двери на веранду. Как приехал, еще не посмотрел на свою предыдущую работу.

В прошлый приезд я поправлял дом на задах, он совсем уже прогнил. Пришлось подвести новые венцы, а то, гляди, и завалился бы. А дом был построен так, что веранда выходила не на фасад, а в сторону огорода, и, чтобы туда попасть, следовало обойти дом. Я только-только удосужился.

– Все обошлось?

– Обходится, – ответил я уклончиво.

Мама мой тон уловила, как улавливала обычно, и поняла правильно.

– Ладно. Не буду расспрашивать. Будет необходимость, сам скажешь.

В этом отношении она у меня молодец, никогда не надоедает. Если волнуется, не расспрашивает, а держит свое беспокойство при себе, понимая, что не всегда и всем можно делиться с матерью. А если делиться, это может вызвать еще большее беспокойство...

Почти сразу после прихода мамы на улице послышался звук двигателя машины. Громкий двигатель, голосистый. Такие бывают только у автомобилей российского производства. Даже китайские звучат на полтона ниже. Выглянул в окно, чтобы убедиться в своей правоте. За забором остановился «уазик» с армейским номером.

– Военная машина, – сказал я. – Похоже, ко мне.

– Наверное, Володя, – предположила мама. – Я тебе сказать не успела...

Я, кажется, понял, кого она имела в виду, но переспросил:

– Володя?

– Меня просили его здесь разместить. Он какое-то оборудование обслуживает.

– Я понял.

– Михаил, начальник охраны, которого прислал генерал, просил Володю устроить в доме. Ты охрану, наверное, уже видел?

– Успел познакомиться. И даже смену им привез.

– Так Миша уехал?

– Из старых только он один остался. Завтра уедет.

Дверь во двор, как обычно летом, была распахнута. Прибывший капитан постучал в косяк.

– Заходите, мы ждем вас, – позвал я.

Володя вошел, щелкнул каблуками, представился:

– Капитан Дубров, радиотехническое управление ГРУ.

Я шагнул вперед и просто протянул руку.

– Капитан Смертин, спецназ ГРУ. Можно просто Саня.

– Можно просто Володя, – с улыбкой согласился на более простое обращение Дубров. – Чаем угостите?..

Выставленная на вышке сотовой связи техника уже работала. Комплекс SLD 500 был оснащен системой беспроводной связи, которая в эксплуатации показала себя вполне устойчивой даже при сильных помехах со стороны. А сама по себе сотовая связь уже обещала помехи. Главное было в том, чтобы ноутбук Дуброва оставался постоянно включенным. При обнаружении объекта или объектов, осуществляющих наблюдение, комплекс передавал сигнал на ноутбук, а тот, в свою очередь, выдавал звуковой сигнал оператору. Но, поскольку ноутбук неудобно было таскать с собой включенным – скажем, по двору, – дублирование сигнала должно было происходить на сотовую трубку Дуброва и одновременно на трубку, оставленную генералом Лукьяновым для связи. Последнюю я забрал себе. Володя уже раскрыл на столе свой ноутбук и посмотрел на маму:

– Куда можно подключить? Чтобы никому не мешал и под рукой был.

Мама посмотрела на меня, я показал на угловой компьютерный столик. В блоке питания оставалось одно свободное гнездо для подключения. Пока я ходил в огород, чтобы нащипать для заварки мелиссу, пока заваривал чай, Дубров успел пристроить ноутбук на верхней полке поверх маминого сканера, чтобы не занимать стол и не мешать тому, кто будет работать за компьютером. То есть Володя стремился доставить нам своим присутствием как можно меньше хлопот. Приятная скромность, нечасто присущая современному, уверенному в себе человеку. Так же скромно капитан вел себя и за столом.

Мы только начали есть, когда ноутбук выдал долгий однотонный сигнал. И секунды не прошло, как одновременно раздался звук вызова сразу на двух трубках сотовой связи. Я по привычке даже попытался ответить, хотя уже во время своего традиционного «слушаю, капитан Смертин» понял, что это не обычный звонок, а сообщение с комплекса SLD 500. Более привычный к компьютеру капитан Дубров отреагировал мгновенно, нажал кнопку отбоя и быстро перенес ноутбук с верхней полки на компьютерный столик, где работать было удобнее. Программа была уже запущена. Я остановился за спиной капитана, чтобы посмотреть в монитор, но среди графиков, отображающих параметры сигнала, ничего не понял.

– Что-то очень близко, – сообщил Дубров. – Сигнал получен только от оптического анализатора, другого сигнала нет. Бинокль? Но слишком близко... Посмотри на улицу...

Я шагнул к окну и отодвинул штору, хоть слегка защищающую от надоевшей уже жары. И за кустами увидел двух человек. Незнакомый высокий парень разговаривал с девушкой, лицом он стоял к нашему дому. На солнце блестели его очки с затемненными стеклами.

– Это наш учитель истории, – сказала мама из-за моей спины.

– Что там? – не отрываясь от ноутбука, спросил Володя.

– Человек в очках, – сообщил я.

– Странно. На очки обычно бывает другая реакция. Может, они солнечные?

– С затемненными стеклами.

– Понятно. Отбой тревоги...

Дубров снова поставил компьютер на верхнюю полку и вернулся к столу.

– Так и будет реагировать на всех, кто остановится лицом к нашему дому? – без недовольства спросила мама.

– У вас в деревне много людей очки носит? – задал капитан встречный вопрос.

– Не много. Человек пять, наверное. Дома многие очками пользуются. В деревнях народ возрастной остался, молодежи мало. А возрастные, как правило, поголовно имеют проблемы со зрением.

– Да, пожилым людям дальнозоркость обеспечена, – подтвердил Дубров.

– Не люблю слово «пожилой», – сказала мама, как замечание на уроке сделала. – «Пожилой» – это производное от слова «пожил». И невольно напрашивается завершение в стиле Жириновского – «пожил, и хватит». Я не думаю, что человек в возрасте согласится...

– Согласен с вами, – миролюбиво сказал капитан. – И постараюсь исключить из своего лексикона это слово. У меня есть подобный опыт. Жена терпеть не может слова «супруга». Оно напоминает ей «подпругу». Мне тоже пришлось это слово забыть. А что касается частоты сигнала, то все будет зависеть от частоты появления объектов, отвечающих условиям поиска. По двум параметрам – оптическому и лазерному. Не думаю, что лазерный будет срабатывать на какие-то бытовые приборы, хотя помню случай, как комплекс отреагировал на сломанный медиаплеер. Там устройство тоже на основе лазера. Сбилась читающая лазерная головка, и луч вырывался сквозь щель в пластиковом корпусе. Но тут сработал принцип одновременных множественных совпадений. Обычно такого не бывает. Оптическая система может доставить больше беспокойства. Но комплекс способен обеспечить нашу круглосуточную безопасность в полном объеме. Это надежная техника.

Капитан Дубров говорил сухим техническим языком, и к такой манере речи нужно было привыкнуть. Мы с мамой привыкли легко.

Вечером, перед тем как лечь спать, я включил компьютер, чтобы почитать отклики на тему о происшествии на МКАДе. Там могли появиться суждения, которые меня интересовали. Я всегда проявлял любопытство по поводу вещей, которые так или иначе касались меня. К моему удивлению, тема стала уже обширной и занимала несколько десятков страниц сайта. Большинство людей, участвовавших в обсуждении, не могли быть и не были свидетелями событий, но все как один были на моей стороне. И москвичи, и жители других регионов. А многие очень резко прошлись по личности лжесолдата, который меня обвинил. Какими только эпитетами не наградили этого несуществующего бедолагу! И только потому, что он старался из чувства личной ничтожной мести подставить хорошего человека. Мнение складывалось устойчивое – хамство и наглость кавказцев достала уже всех, и все готовы оказать поддержку человеку, давшему им отпор. При таком единодушном взгляде можно было не сомневаться, что не только крупные города, но и глубинка разделяет такие взгляды...

Ночь прошла спокойно. Утром первым поднялся капитан Дубров, снял с полки свой ноутбук, пристроил на столе рядом с монитором и сел работать. Я только по звукам, не открывая глаз, следил за ним. Володя передвигался по дому беззвучно, как привидение, и старался не дышать, чтобы не потревожить меня с мамой. Но я привычно проснулся одновременно с ним от малозаметного движения рядом. Дождался, когда Дубров устроится за компьютерным столиком, и, чтобы умыться во дворе, а потом поставить чайник, вышел на кухню так тихо, что Володя даже не услышал за своей спиной моего передвижения. Но почти сразу же за мной встала мама, взявшая на себя добровольную обязанность кормить еще одного капитана. Она себя вела не так тихо и сразу поздоровалась:

– Доброе утро, Володя.

Дубров выскочил из-за столика так, словно ему категорически запрещалось туда садиться.

– Доброе утро, – сказал он в ответ. – Я вас разбудил?

– Нет. Я всегда в это время встаю. А Александр уже встал. Он у нас ранняя пташка. Слышите, чайник уже шумит...

И мама ушла ко мне на кухню. А я скоро вернулся в большую комнату с двумя кружками чая, одну из которых поставил перед Дубровым.

– Мне нужно подключиться к спутниковой системе, – словно оправдываясь за ранний подъем, объяснил Дубров.

– Подключайся. Моя помощь нужна?

– Нет. Сам справлюсь.

На вешалке, в кармане моей куртки, подала сигнал трубка, причем не моя личная, а генеральская. Но, поскольку ни трубка капитана Дуброва, ни компьютер сигнала не подавали, я понял, что это простой звонок. Скорее всего, от самого Лукьянова. И оказался прав.

– Здравствуй, Александр Викторович. Не разбудил?

– Здравия желаю, товарищ генерал. Никак нет, не разбудили. Я уже успел умыться и чай заварить. Буду капитана Дуброва поить.

– Нашли общий язык? Да, вы же с одной службы...

– Так точно. Только с разных служебных участков. Но капитан человек скромный, тихий, с ним трудно общий язык не найти. Он даже не матерится громко.

Дубров, конечно, слышал мои слова. Не знаю, как он на них мысленно реагировал, но вслух ничего не сказал. И вообще я пока еще не проверял, как у него с чувством юмора.

– Он сейчас должен проводить синхронизацию работы комплекса и управления со спутника, – сообщил Лукьянов.

– Да, товарищ генерал, он сейчас как раз где-то около космоса витает, – подтвердил я.

– Будем надеяться, что комплекс не подведет.

– Вечером поступило одно предупреждение: реакция комплекса на человека в очках, что остановился неподалеку лицом к нашему дому.

– Слава богу. Значит, вовремя успели.

Эти слова были важными и информативными, хотя и произнесены были словно бы между делом. Но и это было сделано нарочно, чтобы вызвать мою реакцию. Я свою реакцию скрывать не стал:

– Появился американец?

Генерал громко хмыкнул в трубку:

– Вот уж не знаю, насколько он американец. Официально числится студентом из Уганды – по крайней мере, по документам. Сейчас у студентов каникулы. Он был на родине – и внезапно вернулся раньше времени. Сам вышел на связь с нашими бандитами. Позвонил прямо из аэропорта, за ним выслали машину. И разговаривал с ними достаточно высокомерным тоном на плохом русском языке. Впрочем, это типично африканская манера поведения. Афроамериканцы слишком уж в себе уверены. Мы пытались отправить запрос в Уганду относительно студента, чтобы проверить, настоящий ли он, но нас на определенном этапе не слишком жестко, но настойчиво притормозили. Короче говоря, работать нам пока еще, слава богу, не запрещают, защищать друг друга впрямую не мешают, но и поддерживать не хотят. Что в такой ситуации будем делать, капитан?

– Дело, товарищ генерал. Дело будем делать...

Я не кривил душой, интонацией показывая, как мало меня волнует мнение высокого руководства. Я человек простой, и посылаю его не больше и не чаще, чем делает это весь простой народ.

– Тогда будь готов к тому, что угандийский студент проявит желание поздороваться с SLD 500. Он уже поехал к своим кавказским собратьям по вере. Встречаются на выезде из Москвы неподалеку от МКАДа. Мы контролируем и угандийца, и кавказцев через их sim-карты. Твои коллеги контролируют их и передают нам данные. Мы с твоей службой в один плуг запряжены, и тянем вместе. Земля такая, что под поверхностью много камней, но вместе мы надеемся это поле все же перепахать. С твоей, естественно, помощью. Что там, кстати, твой технический помощник?

Я оглянулся:

– Дубров!

Оглянулся и капитан.

– Генерал спрашивает, как дела?

– Я закончил подключение. Сейчас спутники сами проверяют связь и передают один другому координаты, чтобы при их смене не было перерыва в наблюдении.

– Когда будет готово?

– Наверное, уже готово. Я могу выйти, посмотреть на дом сквозь очки, если мне их дадут.

В комнату вошла мама:

– Я завтрак вам приготовила. Сама сейчас в школу пойду и очки надену. Посмотрю. Мне возвращаться нужно?

– Нет. Спасибо. Только посмотрите, – сказал Дубров.

– А смотреть долго?

– Одного взгляда хватит. Пару секунд. Комплекс должен сработать.

– Я только переоденусь.

– Минутку, товарищ генерал, – сказал я в трубку. – Сейчас опробуем комплекс. Дубров закончил подключение, пусть с другой стороны тоже систему проверяют.

– Они свою работу без нас знают, – сказал Лукьянов. – Работайте, я жду.

Мама ушла в свою комнату. Мы с капитаном поглядывали на монитор, но ждать пришлось недолго, потому что мама никогда любовью к долгим сборам не славилась, и скоро уже остановилась на пороге.

– Ну, с богом, – напутствовала она сама себя, вздохнула и открыла дверь.

Прошло меньше минуты – и раздался сигнал в ноутбуке и в трубке капитана Дуброва. Моя трубка промолчала, поскольку генерал Лукьянов все еще оставался на связи. Мне осталось только доложить генералу, что комплекс прекрасно сработал на мамины очки, но как сработает на оптический прицел или на лазерный дальномер – это мы выяснить не можем. Хорошо было бы просто показаться в зоне видимости комплекса обыкновенному снайперу и поиграть лучом лазерного дальномера, чтобы мы убедились в действенности комплекса.

– Ты, капитан, не на испытаниях находишься, – возразил Лукьянов. – Комплекс многократно испытан и ни разу не подводил. В более серьезных ситуациях испытывался. Можешь не беспокоиться. Вся сложность в правильном подключении к связи. Но по этому поводу беседуй не со мной, а с Дубровым. Мои полномочия и моя команда... Кстати, как там моя команда? Готова к завершению миссии?

– Сегодня я их еще не видел.

– Передай, что, возможно, придется ждать на месте, если снайпер двинется сразу в вашу сторону. И вообще, «до особого» пусть стремятся себя не выдавать.

– Понял, товарищ генерал. Сейчас схожу, предупрежу капитана Сафронова.

– Давай. Как только новости про снайпера появятся, я сразу сообщу. Держи трубку при себе.

– Понял, товарищ генерал, – повторил я. – До связи...

Миша Сафронов, видимо, ждал моего появления во дворе и поэтому сам вышел навстречу. На этом участке мне можно было передвигаться относительно спокойно. Я был с трех сторон прикрыт от снайпера домами и сараем, а с четвертой – старыми большими яблонями. Конечно, если снайпер имеет винтовку с тепловизорным прицелом, сквозь листву яблонь он меня увидит, но не будет уверен, я это или не я, потому что тепловизорный прицел ищет только цель, но не идентифицирует ее. Кроме того, снайпер еще не должен был прибыть на место. И, как только он покажет свою оптику, постарается измерить дистанцию до дома, его сразу вычислит комплекс SLD 500. А о времени прибытия снайпера должен сообщить генерал Лукьянов.

В общих чертах я обрисовал капитану Сафронову положение вещей.

– Значит, нам необходимо ждать в готовности здесь. – Миша сделал правильный вывод еще до того, как я успел передать распоряжение генерала. – Возможность выдвинуться отсюда у нас очень неплохая. Снайпер прежде всего будет контролировать дверь дома...

– Или двор, – предположил я. – Или машину. Будет ждать, когда я за руль сяду. У него есть возможность выбора, и на одной двери сосредотачиваться не стоит.

– Это конечно, – согласился Миша. – Но в любом случае, что бы он ни выбрал, прицел не даст ему возможности контролировать весь двор и ближайшие дома. Он обязательно возьмет под контроль единственно выбранное место. Так все снайперы работают, когда ждут. И мы сможем спокойно выдвинуться в его направлении. Главное, чтобы техника не подвела. Я с такой аппаратурой не сталкивался и поэтому ей не доверяю. Я вообще всему новому не доверяю. Для меня кулак всегда надежнее пистолета.

– Это не новая техника, – возразил я. – Ты, наверное, начитался романов про всяких антикиллеров... Снайперы там есть, а таких комплексов нет. Их начали разрабатывать сразу после убийства президента Кеннеди. Это, кажется, шестьдесят четвертый год прошлого века. За такой промежуток времени можно любую аппаратуру до ума довести. В наше время ни один уважающий себя президент не поедет в какой-то город, если охрана не доложит ему, что комплекс защиты от снайперов выставлен и работает.

– В первую чеченскую, – со вздохом сказал Сафронов, – я не воевал, но рассказов слышал много. Тогда снайперы сильно доставали.

– Вот тогда и сделали комплекс «Сова». Он переносной и компактный. А SLD 500 – стационарный и более мощный. И надежный, хотя я сам с ним не сталкивался. Но так говорит Лукьянов.

– Нашему генералу можно верить, – кивнул капитан.

Я вообще уже заметил, что все «краповые» относятся к Лукьянову как к последней инстанции – и с уважением, и с доверием. Хорошо, что пришлось работать именно с ним. Ко мне мои солдаты относятся так же, и я очень это ценю. Наверное, и генерал свое положение ценит, и потому постарается ни в чем не допустить ошибки.

– Значит, будь готов выступить по команде, – сказал я. – Я с вами выступлю. Покину дом через окно, и пусть снайпер ждет, когда Смерть подойдет к нему вплотную...

– Мы готовы. Кстати, вчера вечером из дома какой-то сигнал раздавался... И сегодня утром...

– Комплекс сработал на очки. Человек в очках остановился и посмотрел на наш дом. Комплекс одинаково реагирует и на очки, и на бинокль, и на прицел. Это по оптическим параметрам. Кроме того, ловит лучи радара и лазера. Ни один сопутствующий прибор от снайперской винтовки не останется незамеченным. Ну, может быть, только метеостанция, какими дальнобойные крупнокалиберные винтовки снабжают. Там уже связь осуществляется не с целью, а с метеоспутником.

– Значит, будем ждать сигнала. – Капитан Сафронов свою задачу понял правильно.

– Будем ждать. Ноутбук Дуброва определит точное местонахождение снайпера. И мы сразу выступаем. С другой стороны выступит группа, подготовленная генералом Лукьяновым. Нам еще важно друг друга не перестрелять. Если сигнал ноутбука вам здесь слышен, значит, это будет объявлением готовности.

Я не успел расстаться с «краповым» капитаном, как в кармане снова «подала голос» сотовая трубка. Значит, у генерала Лукьянова есть новости. На случай, если будут распоряжения для моей группы поддержки, я сделал знак Сафронову, чтобы он не отходил.

– Капитан Смертин. Слушаю, товарищ генерал.

– Готов, Александр Викторович?

– Готов. Только что вот передал ваши распоряжения капитану Сафронову.

– Это хорошо. Не отпускай его далеко. Я сейчас пару слов ему скажу, но сначала настрою тебя. Понимаешь, какой настрой должен быть на операцию?

– Какой, товарищ генерал?

– По-прежнему работаешь в «автономке». Исходи из этого.

– Тот же вариант, что с первыми четырьмя капитанами?

– Абсолютно. И с гарантированной головной болью у участкового мента. Чтобы никаких следов. Тебя кто-то из местных видел?

– Только отец Василий.

– С ним договориться можешь?

– Алиби?

– Да. Ты приехал на машине – и на той же машине уехал.

– Не знаю, захочет ли он врать. Я лучше скажу ему, что уезжаю сейчас. Пусть время запомнит. И попрошу его еще хотя бы день подержать у себя засаду. Это чтобы была причина зайти.

– Хорошо. Уедешь на своей машине?

– Да. Мне в госпиталь нужно.

– Это проще. С госпиталем твое командование общий язык найдет. Я сам позвоню. Машину есть где оставить?

– В соседней деревне у друга детства. Прямо во двор поставлю и бегом вернусь. Это займет полчаса.

– Действуй. И дай трубку Сафронову.

Я протянул трубку Мише.

Что говорил генерал капитану, я не слышал. Но можно было предположить, что он давал те же самые инструкции, что и мне, то есть рекомендовал создать головную боль для участкового. Похоже, что капитанские погоны старшему лейтенанту Сазонову, нашему участковому, удастся получить не скоро...

Священник к моей просьбе отнесся с пониманием.

– Да пусть еще хоть неделю сидят. Только вот меня в неудобное положение ставят. Вроде бы и в гостях, а в дом не заходят... Как-то не по– человечески получается. А так – пусть хоть неделю, хоть две здесь будут. Мне это не мешает. Нужно – значит нужно.

– Они, возможно, до вечера просидят. Потом их снимут. Нужно маму подстраховать. Мне сейчас из госпиталя звонили; ругают, требуют, чтобы появился. Пока в СИЗО был, меня, понятно, в госпиталь не отпускали. Обещают сегодня в камеру, то бишь в палату, надолго запереть... Ничего, отболтаюсь. Вечером вернусь.

– С богом. Выздоравливай.

Отец Василий перекрестил меня благословляющим крестом. Это когда пальцы собираются не просто щепотью, как мне мама объяснила, а символическим изображением первых букв имени Иисуса Христа. Я, как и полагается, склонил голову и сложил ковшиком руки, чтобы принять благословение.

На этом и расстались.

Капитану Дуброву что-то долго объяснять вообще необходимости не было. Он понятливый, несмотря на то что не оперативник, а технарь.

– Понял. Буду ждать. Если сигнал от комплекса поступит раньше, я позвоню.

Раньше определенного времени сигнал поступить никак не мог, даже если бандиты будут ехать на машинах со спецсигналами. На шоссе Энтузиастов всегда такое движение, что и с мигалкой не пробьешься. Но на всякий случай я дал последнюю инструкцию:

– Если сигнал поступит до моего возвращения, покидаешь дом через окно в боковой стене, – я показал пальцем, как указкой, – и предупреждаешь капитана Сафронова.

– Понял, сделаю, – согласился Володя.

Наконец-то я добрался до своей машины. Соскучился по ней. Ворота открыл сам, оставив право закрывать их капитану Дуброву. И моментально поднял на улице громадное облако пыли. Не люблю обращать внимание на всякие выбоины и колдобины – вот такой уж я, и ничего со мной не поделаешь. Впрочем, гнал я недолго. В паре километров от деревни повернул на разбитый тракторными колесами «проселок», но по колее не поехал, потому что для моей машины она слишком глубокая, а примял траву сбоку, образуя новую дорогу. И так еще пару километров до соседней полузаброшенной деревни, где жил мой одноклассник и друг детства Батухан, как мы в школе звали Диму Батуханова. В деревне на сегодня осталось всего три жилых дома, да еще московские дачники затеяли несколько строек. А Батухан безвылазно сидел дома. Судьба у него такая: по пьянке перевернулся на тракторе, повредил позвоночник, стал инвалидом. Семья Диму бросила. Вот и остался он со старушкой-матерью коротать дни на свою и ее мизерные пенсии.

От покойного отца, по национальности бурята, Диме досталось широкое улыбчивое лицо. Такая улыбка запоминается навсегда. И именно улыбкой Дима меня встретил.

– Мне говорили, что ты приехал. Думал, заглянет или не заглянет?

– Заглянул. Батухан, но, ты уж извини, на минутку... – Я даже дышать старался чаще, чтобы показать, что тороплюсь. – Выручай. У меня, понимаешь, вопрос очень серьезный. Я у тебя машину на время оставлю? Вечером заберу, тогда и посидим, поговорим. Пока только могу попросить тебя. Если будут спрашивать – а спрашивать обязательно будут, – утром ты меня не видел, машину я у тебя не оставлял, а приехал к тебе только вечером. Понял?

– А кто будет спрашивать?

– Сазонов, скорее всего. Толик...

Батухан закивал:

– Теперь все понятно. Машиной кого-то сбил?

– Нет. Если бы я сбил, то человека не оставил бы, повез в больницу. У меня дела серьезнее. Намного серьезнее.

– Вроде тех, что здесь недавно были? Когда четверых ментов-кавказцев угрохали?

– Не просто вроде тех, а из тех... – разоткровенничался я, но я знал, на кого можно положиться. – Продолжение. И такое же крутое. Выручишь, старина?

– Выручу, что ж не выручить...

– А мать куда дел?

– В больнице она.

– А сам-то как?

– Соседи в магазин ходят, приносят, что нужно. Я же не ходок... Сегодня уже были, недавно ушли. Теперь только послезавтра. Ставь машину, никто не увидит.

– Ладно. Ставлю. Еще раз извини, спешу. До вечера...

Солнце с утра начало шпарить кипятком. Я даже пожалел, что не взял с собой головной убор. Металлические пластины в моей черепной коробке, похоже, сильно нагревались, и это было не совсем приятно. Чтобы охладить голову, я бежал через поле быстро, но ветра, к сожалению, не было, и оставалось надеяться на то, что за полем начнется лесок – там, в березняке, всегда прохладнее. Я давно уже не бегал на скорость. После госпиталя позволял себе пробежки, пусть и в хорошем темпе, но все же в свое удовольствие. А сейчас бежал как на соревнованиях на длинную дистанцию. Дыхания хватало вполне. Только в голове сильно стучало и жгло.

Но поле благополучно закончилось. В лесочке я сбросил скорость, чтобы не оставить после себя просеку. Но дышалось здесь несравненно легче. Дальше можно было напрямую, через поле, добраться до кустов, за которыми начинались деревенские огороды. А можно было сделать круг и добежать до тех же кустов в обход, через заросли молодого березняка. Второй вариант мне нравился больше – лесной прохладой, но первый сберегал время, и я побежал напрямик. Опасений, что в лесочке можно встретить засаду, не было. Здесь нет ни одного дерева, на которое можно взобраться, чтобы рассмотреть деревню. Лесок этот вырос за последние лет семь-восемь самосевом, и теперь радовал глаз. Да, все-таки природа после многих лет хозяйственной деятельности человека восстанавливается. Это служило слабым утешением тому, что поля не возделываются, но восстановление рощи тоже не лишне.

Второе поле было не такое ровное, имело несколько холмов, вершины которых можно было рассмотреть даже из деревенских дворов, но я на холмы не взбирался, чтобы себя не демаскировать, и легко пробежал, петляя между ними. Вышел точно на ограду маминого огорода. Правда, чтобы еще и отцу Василию нечаянно не попасться на глаза, взял правее, не опасаясь, что меня увидит капитан Сафронов и его люди. Сафронов и вправду выглянул в оконный проем без рамы и помахал мне рукой. Я ответил тем же жестом и по уже протоптанной тропе перебежал из заброшенного двора в свой. Там скользнул между кустами черемухи за угол, потом под перилами на крыльцо и вошел в комнату одновременно с тем, как в кармане у меня зазвонила генеральская трубка. Только после этого я перевел дыхание, радуясь, что не сильно сбил его. Значит, отправляться на инвалидность мне еще рано.

Володя Дубров сидел за ноутбуком и смотрел не в монитор, а через плечо на меня.

– Жарко? – спросил он.

– Слегка, – ответил я, поднес трубку к уху и нажал клавишу разговора. – Капитан Смертин. Слушаю вас, товарищ генерал. Извините, что дышу тяжело. Бегом возвращался. Вот только-только вернулся...

– Вовремя ты успел. Пять машин уже свернули с Горьковского шоссе. Минут через двадцать будут у вас. Не думаю, что рискнут показаться в деревне, – будут искать место поблизости, где повыше. Таких точек три, не считая вышки сотовой связи. Пять машин, все заполнены. Значит, двадцать пять человек. Даже при прямолинейной атаке они имеют значительное численное преимущество. Вас восемь человек вместе с капитаном Дубровым, который, скорее всего, не боец. Можно считать, семь. Атаковать их вы возможности не имеете. Наши машины отстают примерно на час. Едет только шестнадцать человек. Это все, что мы на нынешний момент имеем в наличии. Шестнадцать плюс семь, получается двадцать три. Вас в любом случае меньше. На прямую атаку тоже надеяться не приходится. Но все мои люди – проверенные бойцы. Кто-то лучше, кто-то хуже, но все опытные, не менты и не бандиты. Вся надежда на тебя, Валар. Сумеешь организовать дело – будет толк. А с твоим-то опытом грех ничего не придумать...

Генерал впервые назвал меня кличкой, данной боевиками. Обычно он звал меня по имени-отчеству. Но к данной ситуации кличка подходила больше. К тому же он, как мне показалось, таким вот образом пытался меня настроить на боевой лад. Как на Северном Кавказе. Мог бы и без этого обойтись, я на подобные штуки не падкий.

– Понял, товарищ генерал. Оставляю на месте капитана Дуброва. Он сообщит мне, где устроится банда. И вам сообщит. Сам я с группой поддержки выхожу навстречу через поле. Все три точки, которые они могут использовать, я знаю. Предполагаю, что знаю одну, удобную для снайпера.

– Говори.

– Заброшенный полевой стан, старый сруб с высокой и проваленной сбоку крышей на вершине холма. Если винтовка у снайпера хорошая, он выберет это место. Там по прямой до маминого дома примерно километр триста метров.

– Предполагаю, что винтовка хорошая. Шел разговор про «двенадцать и семь». Мы советовались, что это может значить, и пришли к выводу...

– Калибр, – подсказал я. – Однозначно. У них есть «КСВ» калибра «двенадцать и семь». Другой такой величины в стрелковой терминологии не существует. По крайней мере, я не знаю.

– Да, все наши специалисты пришли к выводу, что речь шла о калибре. Должно быть, снайперу привезли именно такую винтовку.

– Это очень плохо, товарищ генерал, – посетовал я.

– Да, калибр тяжелый. Он даже раненых не оставляет.

– Дело не в раненых. Дело в том, что практически все современные «КСВ», кроме устаревших российских, имеют в базовой комплектации прицел с тепловизором. А это значит, что нас смогут увидеть даже через кусты, если мы постараемся подобраться ближе. Пока я не вижу вариантов атаки. Если только нам срочно не доставят снайперскую винтовку с хорошим же снайпером и, естественно, с таким же прицелом.

– За рулем одной из машин – Сережа, тот старший лейтенант, с которым ты вчера познакомился. Ты, кстати, ему понравился. Работал, говорит, без суеты, давал дельные команды. И он слушался тебя, а не Магомеда.

– Да, он слушался меня, заметил. И что Сережа?

– У него пистолет-пулемет с оптикой. И с глушителем.

– «ПП-2000»? – спросил я.

– Да.

– Странно. Ни разу не видел пистолет с оптикой, – не удержался я от сарказма.

– Это все-таки пистолет-пулемет. И имеет выдвижной приклад. Сережа хорошо стреляет. А оптику при желании можно даже к «макарову» приладить. Только она будет тяжелее пистолета. Но, если умудриться приладить и приклад...

– Да еще и ствол удлинить раз в десять...

Генерал хохотнул.

– К сожалению, это все, чем мы можем оперировать. У всей группы «ПП-2000», некоторые с глушителями. Это можно использовать. Тепловизора нет ни одного. Будем работать с тем, что имеем. Будешь действовать? Или станешь настаивать на том, что не видишь вариантов? Что ты обычно делаешь, когда не видишь вариантов, Валар?

– Когда я не вижу вариантов, я действую, исходя из обстановки. Так и буду поступать. В этом случае мне требуется только одно. Но это требование категорично...

– Говори. Что тебе требуется?

– Чтобы мне не мешали.

– Кто тебе мешает и чем? – недовольно спросил генерал.

– Пока не мешают, но может возникнуть такая ситуация. Ваши бойцы – это готовый сработавшийся отряд. Они должны понимать друг друга с полуслова и поддерживать друг друга без слов. У меня другая система, и я не вправе ими командовать – у них есть свой командир. А у меня свои методы работы. Мне хотелось бы, чтобы сначала дали поработать мне, и только потом включался ваш отряд. Если будет возможность, я хотел бы на время позаимствовать пистолет-пулемет у старшего лейтенанта Сережи. С оптикой. Но, вполне возможно, что смогу обойтись и без него.

– Сафронов где? – спросил генерал.

– Только что мне из окна рукой махал. У себя на точке охраны.

– Я ему сейчас позвоню и прикажу, чтобы твои требования выполнялись. Весь отряд передается тебе в качестве поддержки. Слышишь, Валар?

– Слышу.

– Скажу честно, что в моей практике такого еще не бывало. Но твой руководитель сказал, что Рэмбо учился там, где ты преподавал. Хорошая характеристика. Я поверил. И ему, и тебе. Но поверю окончательно, если ты мне американского снайпера живым захватишь. Тогда я смогу заткнуть пасть тем, кто всеми способами тормозит наше движение. Понял ситуацию?

– Понял, товарищ генерал. Уж больно велика у снайпера охрана... Но я подумаю.

– Действуй.