Я выключил трубку, убрал ее в чехол и оглядел всех собравшихся в салоне микроавтобуса.

Итак, ожидаемый и такой необходимый нам всем разговор состоялся, и благодаря ноутбуку Василия Лукича все слышали и меня, и Гайдарова. И, на мой взгляд, провел я эту беседу неплохо. По крайней мере, сумел внушить Дибару, что не я в нем нуждаюсь, а он – во мне и моем напарнике, хотя в действительности все было наоборот. Старший лейтенант Сережа, слушая, как я беседую, только потирал руки и довольно кивал. Одобрял, то есть, выбранную мной манеру разговора. Кроме того, присутствовал и еще один приятный момент: я все-таки заставил Гайдарова признаться, что он не готовил своих людей. И это было важно не столько для меня, поскольку я в собственной подготовке не сомневался и готов был помериться силами с любым противником, сколько для генерала Лукьянова, который опасался нарваться на серьезных бойцов. Конечно, манера действий бандитов против нас изменилась с тех пор, как возглавил их Дибар. Действия стали более продуманными, с наличием логичных отвлекающих маневров, но в этом сказывалась не подготовка группы, а боевая квалификация самого Гайдарова, который разрабатывал операции и, видимо, тщательно инструктировал свою команду. Однако одного инструктажа бывает мало; требуется и умение, и жесткое соблюдение боевой дисциплины, и сочетание дисциплинированности и собственной обоснованной и адекватной инициативы, исходя из складывающегося положения. В просторечье это называется нормальным боевым опытом, который приходит не по приказу и не инструктажу, а с практикой. Но именно такого нормального боевого опыта бандитам и не хватало, как и тренированности. Вообще людям свойственно думать, что если они взяли в руки оружие, то, безо всякого сомнения, сумеют воспользоваться им так, как они хотят. Часто это действительно прокатывает, но лишь в действиях исключительно против безоружных людей, не ожидающих агрессии и не обученных противостоять вооруженному нападению. А вот в действиях против спецов, против «волкодавов», какие входили в Комитет, нужна специальная подготовка. Тем не менее я хорошо понимал, что признание Гайдарова – не повод для расслабленности, и об осторожности нам забывать нельзя. Нажать спусковой крючок и выстрелить в спину могут многие.

– В целом разговор ты вел правильно, – сказал Николай Владимирович. – Так и должен был разговаривать с Гайдаровым настоящий Селиванов, который самого Дибара в глаза не видел и понятия не имеет, кто это такой. При иной манере разговора легко можно было бы прочитать фальшь и твою заинтересованность во встрече. Нашу общую, то есть, заинтересованность. Мне только одно не понравилось: почему ты решил встречаться с ним в одиночку?

– Честно говоря, мне это тоже не понравилось, – заметил Сережа. – Я предпочел бы пойти вместе с Валаром. Вдвоем всегда надежнее. По крайней мере, я всегда смогу подстраховать его и не дать кому-то зайти со спины.

– Обычно я стараюсь спину не подставлять, тем более в сложной ситуации, – возразил я. – Просто опасался, что Дибар насторожится, если после сегодняшнего происшествия я сразу поверю ему, совершенно его не зная, только по одному телефонному звонку. Лучше уж быть самому осторожнее. Тогда можно и настороженность противника усыпить.

– Да, с этим можно согласиться, – сказал генерал Лукьянов. – Пожалуй, Валар прав. Гайдаров всегда был человеком подозрительным, а в данном случае мы получили обратный результат. Его подозревают, а он старается доказать, что делать этого не стоит… Но вернемся к делу. Слушаю предложения по дальнейшим действиям. Валар, ты начал, ты и продолжай.

– Адрес я запомнил, – сказал я. – Было бы неплохо установить наблюдение за квартирой из какого-нибудь соседнего дома…

– Я уже подумал об этом, – согласился генерал. – И не только наблюдение. Необходимо будет под видом Крутоярова посадить куда-нибудь на чердак снайпера, чтобы он мог проводить страховку. Так мы хотя бы в малой мере сможем заменить Сережу.

– Это дело, – подтвердил я правильность генеральского решения. – Еще требуется узнать планировку дома и заиметь список жильцов подъезда. И откуда-нибудь – может быть, из какой-то квартиры, расположенной выше, – пропустить через вентиляцию подслушивающую аппаратуру. А потом запускать меня.

– «Запускайте Берлагу», – словами классиков прокомментировал мой план капитан Сафронов. – Гайдаров не настолько прост, чтобы позволить нам продвинуться ближе соседнего двора. Он наверняка выставит наблюдателей вокруг дома. А соседний двор не даст возможности оказать оперативную помощь.

– А из какого материала он будет строить для наблюдателей шалаши? – возразил я.

– Какие шалаши? – не понял Сафронов.

– Беда Дибара Даудовича в том, что я не назвал время своего визита. Не могут же наблюдатели постоянно находиться на постах в течение нескольких дней… Им хотя бы по шалашу на смену требуется.

– Согласен. К тому же наблюдателей вычислить несложно. Национальность, внешний вид обязательно привлекут внимание. Это не улица, по которой шастает туда-сюда-обратно много народа. Это двор, где все друг друга, как правило, знают. Тем более, судя по адресу, старая Москва, послевоенная застройка. В тех дворах люди всегда все видят и все знают… Теперь обсудим варианты с собственно разговором. Что может предложить Дибар, мы все прекрасно знаем. Я, кстати, помню одну его характерную черту. Это черта врожденная. Гайдаров от природы жаден. Очень не любит расставаться со своими деньгами. Как правило, это распространяется и на чужие деньги. Платить киллерам должен не он сам, а основные заказчики, для которых он – только посредник. Абдуллаев сказал, что им обещано в среднем по тридцать тысяч долларов за каждого человека из списка. Детали должны уточниться потом. Хотя сам список пока не представили, но заверили, что работы хватит надолго. Сколько при этом возьмет себе Гайдаров, Магомед Гасанович не знает. Могу предположить, что не менее двадцати тысяч. Он будет считать это своим законным процентом. Но если представится возможность заработать еще, он никогда не откажется. Исходя из этого, Валар, слушай меня внимательно… Я предлагаю тебе начать с Гайдаровым игру. Есть в природе человеческих взаимоотношений такой важный, хотя и не сразу заметный, момент. Грубо говоря, сформулировать его можно так: сообщничество сближает и вызывает доверие. Попробуй сделать из него сообщника. Постарайся договориться так, словно ты желаешь «кинуть» Магомеда Гасановича. По крайней мере, на тот срок, что он заработал на перроне вокзала. На десять суток. То есть как это в бизнесе называется?..

– «Рубить хвосты»? – задумался Сафронов.

– Почти, – улыбнулся генерал. – «Сбрасывать с хвоста»… Если ты сумеешь уступить Гайдарову хотя бы пять тысяч, то он согласится выплатить деньги тебе лично. Тебе и Сереже. И при этом рискует незаметно для самого себя стать твоим доверенным лицом. Такие дела обычно заставляют людей относиться друг к другу лучше и больше доверять.

– Никогда не занимался бизнесом, – признался я, – тем не менее чисто теоретически признаю вашу правоту, товарищ генерал. Ценная подсказка, и грех ею не воспользоваться.

– Вот и пользуйся…

Микроавтобус тем временем подъехал к офису Комитета. У крыльца – если можно назвать крыльцом то, что ведет не вверх, а вниз, в цокольное помещение, – стояли три офицера в «краповых» беретах, и все трое были в бронежилетах и при оружии. Они словно бы ждали нашего появления, потому что едва «Фольксваген» зарулил на парковку, быстрым шагом двинулись к нам.

– Что-то произошло за время нашего отсутствия, – сказал Лукьянов.

Действительно, бронежилеты на бойцах Комитета я видел только тогда, когда они прибыли на ферму, откуда должен был стрелять в меня снайпер. Но тогда речь шла о настоящем бое с крупной бандой. Сейчас такая экипировка казалась непонятной. А на самой парковке стояли две внешне гражданские машины, но с синими ментовскими номерами.

Генерал открыл сдвижную дверцу салона.

– Докладывай, – сказал он старшему лейтенанту с румяным, как у ребенка на легком морозце, лицом.

Тот один стоял лицом к нам, а двое других смотрели в разные стороны, ощетинившись стволами пистолет-пулеметов. Нормальная охрана, все по правилам. Не страхуется только зона с другого борта автобуса, но там, сразу верно оценив ситуацию, уже занял позицию около форточки капитан Сафронов. Его «ПП-2000» смотрел пока стволом в пол, но предохранитель был уже опущен. Я прикинул, что для открытия форточки и выставления ствола из бронированной машины Сафронову понадобится не менее двух секунд. Слишком много! Но наставлять равного со мной в звании человека, считающего себя опытным бойцом, было некорректно, хотя своим подчиненным я обязательно указал бы на то, что и форточку необходимо открыть заранее, и ствол поднять на ее уровень. От момента обнаружения опасности до момента готовности к стрельбе должно проходить не более полусекунды…

Начало доклада было коротким, но впечатляющим.

– Через окно расстреляли Абдуллаева, товарищ генерал.

– Он что, был один? – спросил Лукьянов. – А часовые?

– Двое погибли, один ранен. Отправили в госпиталь. Мы выставили охрану по периметру.

– А Селиванов?

– Сидит там же.

Николай Владимирович некоторое время молчал. Потом спросил:

– Как это произошло?

– Автоматные очереди сквозь стекло. Видимо, Абдуллаев стоял у окна. Стекло рассыпалось, и в комнату бросили гранату.

– Нападавших видели?

– Один человек сидел в машине; спрятался, когда увидел происходящее. Сам говорит, чуть не под сиденье забрался. Как только вместился с таким животом… Из этих, соседей наших… Бизнесмен. У него офис здесь. Только хотел отъехать, как услышал стрельбу. Видел троих, четвертый сидел в машине. Черная побитая иномарка без номерных знаков. Но машина на парковку не заезжала, подъехала сразу после взрыва. Эта троица спокойно, почти величественно села – и уехала. Даже не слишком торопясь.

– Это он из-под сиденья видел? – спросил я невинно. – Надо же, какой глазастый…

– Я, Валар, не знаю, что он видел и откуда, – ответил старший лейтенант, – только передаю его слова, занесенные в протокол. Менты сейчас протокол пишут. Они у нас, у дежурного.

– ФСБ не вызывали? – спросил генерал.

– Ждали вашего возвращения. У ментов много вопросов. Лишних… Их сильно интересует статус Абдуллаева. Интересуются, на каких основаниях он был задержан.

– А кто сказал, что его задерживали?

– Мы так и отвечали, товарищ генерал. Абдуллаева привезли сюда для проведения собеседования. Это наша версия. Про Селиванова они не знают.

– Что сам Селиванов? – спросил я. – Как себя ведет? Он не мог не слышать стрельбу и взрыв, и должен реагировать.

– Расспрашивает, что у нас произошло.

Лукьянов посмотрел на меня с откровенным недовольством.

– Что, Валар? Кто кого перехитрил? Ты ввел в заблуждение Гайдарова или он тебя?

– Вы уверены, товарищ генерал, что это действовал Гайдаров и его люди? – спросил я. – Я лично сомневаюсь. Василий Лукич, что скажешь?

Генерал тоже повернулся к майору, дожидаясь комментария технического специалиста.

– Не знаю, где сейчас находится Гайдаров и те из его людей, чьи номера нам известны, но их трубки находятся там же, где и были раньше. Трубка самого Гайдарова «светится» по указанному им адресу. Я не уверен, что он знает о возможностях спутникового контроля, иначе не вел бы разговоров со своими людьми так откровенно. Скорее всего не подозревает, что мы его прослушиваем. Однако это ни о чем не говорит.

– А что сказал свидетель? – задал естественный вопрос капитан Сафронов. Я сам собирался спросить о том же, но Миша меня опередил. – Эти, которые стреляли, на кавказцев похожи? У Гайдарова, как я понимаю, весь состав из кавказцев.

– Он ничего не говорит, – вздохнул докладчик. – Правда, его об этом напрямую никто не спрашивал. Можно спросить, пока менты допрос не закончили. Но с такого расстояния разобрать лица вполне возможно.

– Оружие какое? – спросил я. – У Гайдарова все автоматы «АК-47».

– Ни «сорок семь», ни «семьдесят четыре». Вообще патрон незнакомый, – сказал старлей. – Гильз под окном куча. Стреляли длинными очередями, видимо, с пояса. Свидетель не знает, из какого оружия. Я одну гильзу подобрал…

Старший лейтенант полез в карман разгрузки и вытащил стреляную гильзу. Протянул генералу, тот передал мне. Я только недоуменно пожал плечами.

– Не знаю такого патрона. Не встречался.

– Бельгия, – глядя через мое плечо, сказал Сережа, – пистолет-пулемет «FN P90». Калибр 5,7 миллиметра, пуля имеет заостренную форму и стальной каленый сердечник. Специально для поражения человека в бронежилете. Стоит на вооружении ряда западных спецслужб. Высокая скорострельность и низкая кучность стрельбы. Так себе машинка… Но хороша как раз тем, что позволяет стрелять длинными очередями. Когда нет необходимости вести прицельный огонь. Я стрелял из такой штуки, мне не понравилось.

– А у наших спецслужб? – спросил я.

– Насколько я знаю, – сказал Лукьянов, – бельгийцы много раз предлагали «Р90» для вооружения наших спецслужб. В последний раз такое предложение получала ФСО. Оружие испытывали, но отказались. Предложили доработать, но производители отказались. Нашу сторону пистолет-пулемет не устроил из-за сильного рассеивающего эффекта. Слишком большая скорострельность, слишком высокая начальная скорость полета пули. Из-за этого увеличить кучность невозможно. Нужно принципиально менять систему механизмов, но тогда это будет уже другое оружие. Получив одни плюсы, оно лишится других. Бельгийская сторона не увидела резона в доработке.

– Может такое оружие быть у Гайдарова? – спросил я.

Генерал только плечами пожал.

– А почему бы и нет? – Капитан Сафронов привычно выступал моим оппонентом.

– Ладно, – решил генерал. – Я сейчас кое-кому позвоню, чтобы ментов приструнили, и пойду с ними разбираться, посоветую не соваться не в свои дела. А ты, Валар, поговори с Селивановым. Ему, возможно, есть что сказать нам.

Лукьянов давал мне поручения не как рядовому бойцу Комитета, а как своему заместителю. Как-то незаметно я начал приобретать такой неофициальный статус.

– Я тоже думаю, что объявился Крутояров, – прочитал я мысль Лукьянова…

Парик я уже снял – очень он мне мешал. Освободившись от обузы, занялся делами.

Первый часовой, как и было установлено генералом, стоял в коридоре за дверью, прислонившись спиной к стене. На мое приближение отреагировал только взглядом.

– Что там? – спросил я.

– Тишина. Все спокойно.

Интересно, а как бы он отреагировал, если бы к двери приблизился кто-то посторонний, не знакомый ему? Однако бойцы Комитета уже и в самом деле относились ко мне, как к заместителю генерала Лукьянова, и у часового не возникло сомнения в моем праве не просто спрашивать, но даже войти в кабинет и распоряжаться там. Как, впрочем, не возникло этого сомнения и у трех других часовых, что сидели в кабинете: один – через стол от Селиванова, двое – по углам, в отдалении. Правильно расположились. В случае непредвиденных действий киллера один имел возможность вступить в рукопашную схватку, а двое других – применить оружие.

Удалять из кабинета часовых я не стал – они мне не мешали. Без лишних разговоров бросил на стол перед Селивановым стреляную гильзу. Он взял ее в руки, но рассматривал недолго. И без внимания. Наверняка знал, от какого оружия эта гильза. Внимательно посмотрел на меня, ожидая вопроса.

– Конечно, сейчас на улице выставлены наблюдатели, – сказал я часовым. – Но вы соблюдайте осторожность. Задержанного к окну не подпускать – расстреляют. Его мне не жалко, но и вам заодно достанется. – И повернулся к Селиванову: – Знаешь, что я тебе принес?

Киллер криво усмехнулся.

– Я бывший офицер, с оружием знаком. С разным. Можно даже сказать, со всяким…

Он поднял гильзу и понюхал. Острый запах сгоревшего пороха, наверное, щекотал ему нервы, и глаза нашего пленника оживились так, словно он не стреляную гильзу в руках держал, а полностью заряженный пистолет-пулемет «Р90» и готов был применить его против нас.

– У вас в «девятке» такого оружия не было. Во времена твоей службы этого пистолет-пулемета вообще не существовало.

– Тебе откуда знать, какое оружие у нас было и какие системы мы изучали! – сердито ответил Селиванов. – Ты, Валар, для меня не авторитет. Я только жалею, что не поторопился и не выполнил «заказ» раньше. А я бы выполнил его, и ничего ты не смог бы мне противопоставить.

– Ты, тезка, забываешь, что занимаешься не своим делом. Ты по своей подготовке охранник, а не киллер. Охранять ты, наверное, умел профессионально – других в «девятке», я слышал, не держали, как не держат сейчас в ФСО. Но делать из тебя киллера – такая же глупость, как из меня, диверсанта, делать охранника. Мы с тобой нечаянно поменялись местами и оба оказались не на своем месте. Вот твой напарник – Крутояров – это профессиональный киллер. И работает соответственно. Если ты в розыске, то его искать, как говорят, не за что. Ты наследил, он – нет. Он даже сегодня не наследил, хотя не сумел добиться всего, чего хотел. Только половину дела сделал.

– Это он, что ли, сегодня приходил? – нарочито равнодушно спросил Селиванов, но глаза его выдавали заинтересованность в моем ответе. – Я слышал, стреляли…

– Он. Но полностью свою задачу выполнить не сумел. К твоему счастью, справился только с половиной.

– Что он сделал? – Тон был все таким же равнодушным, но выражением лица и глаз Селиванов владел плохо.

– Расстрелял Магомеда Гасановича. Прямо сквозь окно. Приезжал с двумя помощниками. Все трое стреляли в одного Абдуллаева. Они просто не смогли найти окно, за которым сидел ты. В результате Абдуллаев убит вместе с двумя офицерами охраны. Крутояров в завершение еще и гранату в окно забросил.

– Его стиль, – сказал Селиванов и чуть язык себе не откусил. Он сказал то, что подумал и что говорить был не должен.

– А теперь думай: есть нам смысл рисковать своими офицерами и охранять тебя, если ты не желаешь с нами общаться? Абдуллаев разговаривал, даже откровенничал. И потому его жалко. Мы просто не ожидали от Крутоярова такой наглости. А тебя он все равно найдет. И достанет любым способом, если мы его вовремя не остановим. Так что подумай, как тебе себя защитить. Без нашей помощи это невозможно. А пока ты жив, ты угроза для Крутоярова. Он очень дорожит свободой и не пожелает иметь за спиной живого свидетеля.

Селиванов усмехнулся так же криво, как и раньше. Но и сейчас он плохо владел лицом, и я увидел, как он хотел жить. Даже за решеткой, но – жить…

Завершив непродолжительный разговор с киллером, я пошел искать генерала, чтобы подтвердить свои и его предположения относительно Крутоярова словами Селиванова. Генерал только что закончил разговаривать с ментами, а старший из них беседовал по телефону с кем-то из своих руководителей, судя по тону; при этом бросал взгляды то в сторону генерала, то в сторону дежурного. Из чего я сделал вывод, что Лукьянов принял превентивные меры, чтобы ограничить ненужную ментовскую активность и в корне пресечь любую суетливость с их стороны, что может помешать делу. Так, видимо, и произошло. Начальство, похоже, было очень большое, потому что старший группы стоял прямо и трубку держал с великим уважением. Тем не менее это не помешало ему по окончании разговора, когда трубка уже была убрана, что-то прошептать себе под нос. Похоже, мент шепотом выматерился. И только после этого шагнул к Николаю Владимировичу.

– Извините, товарищ генерал, мне только что дали указание не мешать проведению вашей операции. Но оставить такое крупное происшествие без внимания мы тоже не можем. Оно обязательно будет иметь общественный резонанс. А потому я прошу вас, если появятся какие-то конкретные материалы, незамедлительно сообщать нам.

– Минутку, – поднял генерал палец. – Валар, что он говорит?

– Он говорит, что граната в окно после расстрела – это стиль Крутоярова.

– Я так и предполагал, – Николай Владимирович повернулся к старшему менту. – У нас появились подозрения. Есть человек, который мог это сделать. Он только-только приехал в Москву из Дагестана. Сам – русский, бывший офицер. Но я не буду передавать вам данные на него, хотя кое-что мы на него уже собрали. Просто предупреждаю, что мы этого человека найдем, и, возможно, в вашем районе будет зарегистрировано еще одно происшествие.

– А почему данные не дадите? – не понял мент, но спрашивал он не слишком настойчиво. – У нас больше возможностей для поиска, чем у вас.

– Несравненно больше, – согласился Лукьянов. – И опыта у ваших поисковиков больше. С этим просто невозможно не согласиться. Но если один или даже несколько ваших сотрудников случайно остановят этого человека для проверки, что-то заподозрив, он среагирует моментально, просто уничтожив их. Не советую никому с ним связываться. Все-таки мои парни в подавляющем большинстве носят «краповые» береты и имеют соответствующую подготовку. А ваши люди такой подготовки не имеют. Мне, во-первых, не хочется лишней шумихи вокруг нашего Комитета, а во-вторых, просто жалко тех ментов, которые попытаются задержать подозреваемого.

– Ваша воля… – очень охотно согласился старший мент.

– Наша, наша воля, – поддакнул генерал. – Но, помимо воли, есть и просьба. В городские сводки, как я понимаю, данные попадут в любом случае. Но они не должны уходить в прессу. Ни на телевидение, ни в газеты, ни в Интернет…

Конечно, Лукьянов был озабочен происшествием. Да и как ему не быть озабоченным, когда Комитет понес потери, но совсем не в той ситуации, где их было возможным понести. И даже наоборот. В ситуации внешне опасной мы смогли проявить себя удачно и ликвидировать одного из бандитов. А это уже само по себе обещало, что на нас будет направлено меньше стволов. Но безопасность офиса беспокоила. Николай Владимирович, не раздумывая долго, куда-то позвонил, и буквально через полчаса приехала машина, чтобы установить внешние камеры видеонаблюдения и мониторы контроля на стену перед столом дежурного.

Из каких фондов оплачивались подобные услуги, я предположить не мог, да меня это и не касалось. Но генерал, выпроводив нас из своего комитета, остался на пять минут наедине с бригадиром монтажников и решил все проблемы. Бригадир ушел руководить работами, а мы вернулись в кабинет к генералу.

– Сегодняшнее происшествие вовсе не означает, что мы откладываем или тормозим какие-то действия против Гайдарова и его компании. Как думаешь, Валар, когда тебе лучше пойти? Может быть, чем раньше, тем лучше?

– Я бы пошел прямо сейчас, – выразил я готовность. – Но все же хорошо было бы произвести предварительную разведку, а потом посадить на чердак соседнего дома снайпера.

– Да, я уже послал Сафронова, он занимается этим вопросом, – сообщил Лукьянов.

Когда он успел это сделать, я не понял, но капитана с нами не было. Значит, дело делается. У меня не было никаких причин не доверять Сафронову, хотя самому мне легче было работать со старшим лейтенантом Сережей. Я как-то уже успел привыкнуть к тому, что всегда могу на него положиться. Но Сережа и так пойдет, когда пойду я. Он будет страховать.

Словно прочитав мои мысли, Лукьянов сразу заметил:

– Кстати, мысль сейчас в голову пришла… Насколько я знаю Гайдарова, он может выставить блокировку для Крутоярова. Для Сережи, то есть… Ты, Валар, предупредил, что тебя будет страховать напарник. Варианты страховки Дибар просчитает легко и выставит своих людей. Не на улице, как предположил Сафронов, а именно на чердаке. И тогда при очной встрече могут произойти неприятности.

– Нужно позвонить Гайдарову и сказать, чтобы не суетился. Это опасно для его людей. – Я даже вытащил трубку, показывая готовность к звонку.

– Не надо звонить. Это будут неприятности для Гайдарова, – остановил меня Сережа. – И тогда он в очередной раз поймет, что встретился с людьми достаточно серьезными. Если кто-то там будет, я позвоню тебе, чтобы ты принял сообщение в присутствии Дибара и сразу высказал ему претензии. После еще одной потери он больше не захочет строить нам ловушки.

– Да, – согласился генерал. – Это будет выглядеть жестко, но весомо. И Дибара Даудовича впечатлит. Он и сам любит так работать, и чужую жесткость одобряет.

– Значит, осталось дождаться сообщения от Сафронова, и я могу идти, – решил я. – И, пожалуй, лучше будет, если я заявлюсь к Дибару поздно вечером или даже ночью.

В дверь постучали.

– Это не Сафронов, – сказал генерал. – Он еще не добрался до места. Кто там? Войди…

Вошел старший лейтенант, который стоял на посту у двери кабинета, где содержали Селиванова. Явно с докладом.

– Что, и второго пленника застрелили? – с легкой ехидцей спросил Сережа.

– Селиванов просится на разговор, товарищ генерал, – не обращая внимания на его слова, доложил старлей.

Вести Селиванова по коридорам генерал посчитал небезопасным. Я сам придерживался того же мнения, хотя не знал степени боевой подготовки задержанного, но предпочитал всякого противника считать бойцом такого же уровня, как и я сам, и потому трепетно относился к естественной осторожности. Сбежать в коридоре, где можно встретить сразу несколько человек, гораздо проще, чем из кабинета, в котором сидишь под тремя наставленными на тебя стволами. И потому мы вместе с генералом и старшим лейтенантом Сережей и в сопровождении часового от двери отправились в импровизированную камеру.

Часовой открыл дверь, запуская нас внутрь, но сам остался на пороге и закрыл дверь с обратной стороны только по знаку Лукьянова. В камере все было так же спокойно, как и раньше, когда я навещал пленника. За исключением глаз самого киллера. Сейчас в них была смесь откровенной тоски и легкого отчаяния. Видимо, он на что-то решился – и сам страдал от своего решения, боролся с собственной натурой. Я догадывался, чем эти страдания были вызваны, но события не торопил и вообще предпочел предоставить возможность беседы с Селивановым генералу.

Николай Владимирович жестом остановил офицера, сидящего за столом напротив задержанного. Сам садиться не пожелал.

– У меня времени в обрез. Говори, что сказать хотел. – Лукьянов был краток, сдержан и даже суров; его тон не обещал Селиванову никаких поблажек и вообще ничего хорошего.

– Спрашивайте, что хотели.

– Все. Абсолютно. Все о покойном Абдуллаеве, который, кстати, просил застрелить тебя при попытке к бегству, и о Крутоярове – все еще живом и опасном, в первую очередь, для тебя. Чем быстрее ты поймешь, что это именно так, тем больше получишь шансов выжить.

– Я понял, – сказал Селиванов почти покорно, хотя глаза его говорили, что он лжет. – Валар все доступно мне объяснил. Я повезу вас туда, где живет Крутояров.

– Адрес! – потребовал генерал.

– Адреса не знаю, помню только визуально. Мы останавливались там трижды, когда работали в Москве. Володя сам привозил меня. Визуально я помню, показать могу. Только не завидую вашей группе захвата. Скольких вы ни пошлете, он как минимум ополовинит состав.

Последнее было сказано с надеждой. Здесь, в кабинете, Селиванов не нашел способа для бегства и потому решил воспользоваться ситуацией. Но показывать, где живет Крутояров, он явно не собирался.

– У кого он останавливается? – спросил я.

– У женщины. Женщина одинокая, всегда готова его принять. Наверное, она его любит, мне так показалось. И всегда ждет.

– Оружие он тоже хранит у нее?

– Оружие мы носили с собой.

– И в транспорте?

– В машине ездили. В машине – с собой.

– А в этот раз?

– В этот раз Володя сказал, что добудет оружие в Москве. «Р90» – хорошая машинка.

– Плохая, – коротко возразил Сережа. – Выглядит красиво, согласен. Футуристический дизайн. А для серьезного дела не годится.

– Что за люди были сегодня с Крутояровым? – без паузы задал я свой вопрос.

– Откуда я могу знать… – Селиванов пожал плечами.

– Раньше, когда работали в Москве, кого вы привлекали? – так же быстро, поддерживая темп разговора и не давая времени на обдумывание, спросил Лукьянов.

– Никого. Сами работали, – соврал Селиванов.

– Такого не бывает, – возразил Сережа.

– Сами…

– Сами отслеживали, сами телефонные разговоры прослушивали, сами составляли график, сами мозолили людям глаза… – Я почти смеялся. – Это ты кому-нибудь в камере расскажешь… если доживешь, конечно. Да и там тебе не поверят. Ты называешь себя профессионалом, а не знаешь, что водитель и автомеханик – это не одно и то же лицо.

– Володя добывал информацию через своих знакомых.

Я вдруг вспомнил, что мне предстоял разговор с Гайдаровым, и решил воспользоваться возможностью, а заодно и проверить честность киллера.

– А сколько тебе Гайдаров за мою голову должен был заплатить?

Селиванов поднял взгляд. Удивление в глазах было написано крупными буквами.

– Кто такой Гайдаров?

– Заказчик.

– С заказчиками работал сам Магомед Гасанович.

Селиванов говорил правду. А до этого врал. Его глаза показывали это не менее точно, чем мог бы показать полиграф.

– А Джалала Аминовича Исрафилова ты тоже не знаешь?

– Лично не знаком. Только принимал на электронную почту сообщения и фотографии от него. Когда обговаривали заказ.

– Чьи фотографии? Сколько человек? – спросил Сережа.

– Договаривались для начала на двоих. Фотографий много, я не считал. Там Валар и товарищ генерал. В разных видах. Даже видеозапись. Все шло большими по объему, заархивированными отдельными файлами. Я передавал их Магомеду Гасановичу.

– С какой электронной почты? – спросил я. – Ты же тоже писал Исрафилову. Помнишь адрес? Его адрес, а не Абдуллаева…

– В записной книжке у меня. Книжку забрали при задержании.

Генерал кивнул старшему из охранников. Тот своим ключом открыл несгораемый шкаф, вытащил пластиковый пакет с личными вещами и вытряхнул все на стол. Селиванов взял в руки только записную книжку. Взял очень торопливо, и это не могло не вызвать подозрения. Я ловко, хотя и слегка грубовато, без церемоний, выхватил у него из рук книжку и пролистал. Подозрения мои имели основания. Я вытащил заложенное между страницами лезвие от бритвы, а из-под корешка обложки вытянул тонкий и остро отточенный карандаш. Прекрасное, кстати сказать, оружие. В глаз входит вообще без сопротивления, а если карандаш достаточно жесткий, пробивает даже легкую куртку. Этот был жестким. Вооружать Селиванова я не собирался. И сразу увидел, как потух его взгляд. Момент разочарования…

– Вот так-то… А то адрес он не помнит. Только предупреждаю, что все мы люди подготовленные и при появлении в руке противника любого опасного предмета можем или руку оторвать…

– Вместе с головой, – добавил Сережа.

– Или просто инвалидом на всю жизнь оставить, – продолжил я.

– Адрес… – потребовал генерал.

Селиванов неохотно перелистал страницы, нашел нужный электронный адрес и подал книжку генералу. Тот показал пальцем строку и передал одному из охранников.

– Отнеси Василию Лукичу.

– Так что, едем к Володе? – поторопил нас киллер. – Я покажу…

– Ты будешь входить в дверь первым. Позвонишь и дождешься, когда откроют, – сказал генерал.

Селиванов категорично замотал головой, отказываясь. Потом вдруг сообразил:

– Пойду… Если только мне пистолет дадут. И стрелять буду сразу, как откроется дверь.

– А веничек и парную с водочкой не попросишь? – невинно поинтересовался Сережа. – А то можем заказать. И не какую-нибудь сауну, а настоящую баньку с хорошим паром. Я сам готов и веником тебя похлестать. Упарить до смерти…

На такое предложение Селиванов не отреагировал.

– Оружия ты в руки не получишь, – категорично сказал генерал.

– Пистолет с одним-единственным патроном, – чуть не слезно просил киллер. – Иначе вы просто пошлете меня на смерть. На стопроцентную смерть. У меня нет в отношении Володи иллюзий, у него рука не дрогнет.

– Помнится, нас еще в училище этому обучали, – вспомнил я. – Инструктор умный был. Все варианты противостояния умел рассмотреть «от» и «до»… Пистолет с одним-единственным патроном – и захват в заложники главного лица. Предположим, товарища генерала. Но там же нас обучали и другому – чему, наверное, должны были обучать и офицеров «девятки»: пуля имеет обыкновение лететь быстрее, чем палец успевает нажать спусковой крючок. Это только в глупых американских фильмах бандит подставляет ствол к голове заложника и выходит вместе с ним на открытое место. В действительности палец не успеет среагировать на выстрел со стороны. Так что заложников можно брать только в закрытом помещении, когда никто не может в тебя прицелиться. Это ты знаешь?

– Это я знаю, – с легкой брезгливостью ответил киллер. – Ты мне, Валар, лекций не читай. Молод еще. Я преподавал там, где ты учился. Это я про боевую обстановку…

– Ты воевал в банде Абдуллаева? – спросил я с интересом.

Он не ответил, но явно смутился. Может быть, и воевал. Может быть, и обучал бандитов. Таких отморозков немало было. Я сам одному, помнится, лопаткой голову на две разделил. Правда, он от этого не поумнел… А был до этого инструктором снайперов у бандитов, а до того сам служил в отряде снайперов внутренних войск. Кажется, в капитанском звании.

– Адрес… – снова потребовал генерал.

– Я могу только показать, – твердо заявил Селиванов.

В это время Лукьянову позвонили. Он вытащил трубку, ответил – и долго слушал, что говорят, не задавая вопросов, только несколько раз сказал слово «хорошо» и напоследок попросил собеседника ждать на месте и встретить в подъезде. Я предположил, что это звонит капитан Сафронов, но вслух обсуждать звонок не стал.

– Ладно, – вернувшись мыслями к ближней действительности, Лукьянов нахмурился. – Наручники ему на лапки, а лапки за спину. И ноги связать. Так поедет. Магомед Магомедов повезет. Позовите Магомедова.

Один из охранников побежал за капитаном.

– А меня вот что еще интересует, – сказал я. – Просто любопытство свое хочу удовлетворить. Скажи-ка мне, тезка, сколько тебе платили за каждого убитого?

Это был непраздный вопрос. Абдуллаев уже сказал генералу цену, но его показания требовалось проверить, чтобы не вышло прокола при очном разговоре.

Селиванов усмехнулся.

– Я уже потом узнал, что за тебя «лимон» в баксах предлагают. Я бы взял и точно тебе говорю, что заработал бы его. Но мы уже договорились с Магомедом Гасановичем о цене, и потому я не отступил от договора. За тебя нам обещали сорок тысяч баксов, за генерала – двадцать. По десять тысяч, как всегда, берет себе Магомед Гасанович, но из этих денег он оплачивает работу вспомогательных бригад. Слежение, составление графика передвижения и прочее… Итого нам на двоих должно было достаться по пятнадцать тысяч за тебя, и по пять – за товарища генерала.

Селиванов глянул на Лукьянова, не расстроился ли тот от такой низкой оценки его погон. Этот взгляд походил на месть за наручники, которые генерал приказал нацепить на киллера. Но Лукьянов на разницу в цене не отреагировал…

В генеральском кабинете находился один Василий Лукич, так и не выбравшийся из-за своего ноутбука. Даже при нашем появлении майор не встал, продолжая работать.

– Есть что-нибудь интересное? – спросил Лукьянов.

– Есть, – ответил майор. – Пару минут. Я подключился к суперкомпьютеру ГРУ и работаю через него. Он в состоянии за минуты взломать любой сервер. Сейчас отсматриваю всю переписку Гайдарова со второго адреса, который был нам неизвестен.

– Этот адрес, из записной книжки…

– Это не адрес Исрафилова. От его имени переписку вел сам Гайдаров. Возможно, Исрафилов был в курсе, потому что в переписке присутствуют детали, знать которые Гайдаров не должен был. Личные отношения Исрафилова и Абдуллаева.

– Долго еще?

– Все полностью смотреть действительно долго. Но я и не смотрю. Я тут нашел адреса людей, которые руководят Гайдаровым. Три адреса. Кто-то из Дагестана и из Ингушетии. Причем они дают данные о финансовых потоках, которые вполне можно рассматривать как финансирование террористических акций.

– Это мне и нужно, – сказал я. – Еще мне, Василий Лукич, нужны не только электронные адреса, а полные данные на этих людей. Мечтаю съездить туда в командировку и думаю, товарищ генерал не будет возражать.

– Это я понимаю, – кивнул майор, не отрываясь от монитора. – Они – основные заказчики. Чуть позже я попытаюсь войти в базы данных почтовых серверов. Это теоретически реально, с помощью суперкомпьютера можно все сделать. Но это позже. Сейчас я закончу с перепиской Гайдарова, сохраню… Уже сохраняю самое важное, потом дам прослушать свежие разговоры Дибара. Очень интересные разговоры…

– Разговоры прослушаем, а возражать против командировки буду. Можно, конечно, тебя не в командировку отправить, а в автономное плавание. Знаешь, что такое «автономка»?

– Конечно, знаю.

– Но в данном случае слишком велик риск подставить весь Комитет. Если есть данные о финансовых потоках, гораздо проще направить по этому пути официальное следствие. Финансирование терроризма у нас наверху оценят и посмотрят на дело другими глазами, нежели на физическое уничтожение лучших офицеров. Посмотрим. Не будем заглядывать так далеко. У нас сейчас назревает критический момент, и думать следует только о нем…