– Подготовка в основных направлениях закончена, с чем вас и поздравляю. Она была узко направленной из-за дефицита времени, но вам следует привыкать к такому режиму работы, потому что и в дальнейшем, вероятно, дела будут обстоять именно так. По крайней мере, чаще так, чем иначе. Теперь можно приступать непосредственно к самой операции. Наша операция носит условное название «Проект «Адреналин», – говорил генерал-лейтенант Апраксин, вышагивая по своему кабинету, заложив руки за спину. – Название напрямую связано с вашей задачей – впрыснуть адреналин в кровь тем, кто будет наблюдать за молебном. Одновременно следует провести наблюдения за реакцией объектов воздействия, для чего придется установить в селе миниатюрные беспроводные камеры слежения. Это дополнительная задача, и не слишком сложная. Выполнить ее поможет взвод обеспечения из состава сил спецназа ГРУ.

– Впрыснуть адреналин? – не понял капитан Старогоров. – То есть возбудить в них агрессию, которая неизвестно в какую сторону направится? А зачем нам это нужно?

– Не совсем так. Вернее, совсем не так. Адреналин – это всего лишь гормон страха, – объяснила капитан Ставрова. – В агрессию он, случается, переходит, но только в случае необходимости себя защитить, и чаще всего в истеричной форме. Во всем виновато общественное мнение. У нас народ, как правило, малограмотный в отношении научной терминологии, но любит красивые слова упоминать не к месту, поэтому чаще под понятием «адреналин» подразумевают совсем не то, что оно означает.

– Ну вот, товарищ генерал, видите, как подчиненные незаслуженно лишают заслуженного авторитета своего командира группы, – усмехнулся Старогоров. – Тамара меня уже дураком, по сути дела, обозвала, причем всенародно. Как я после этого могу группой командовать? Кто меня теперь слушать будет?

– Ничего страшного, – заговорил старший лейтенант Радимов. – Вообще-то я знаю, что собаки бросаются на людей, которые их боятся. И слышал, что это происходит из-за запаха адреналина, который выделяет трус. Собаки этот запах не любят.

Он на несколько секунд сузил глаза, и взгляд его затуманился. Перед ним появилась картинка: большая группа растерянных и испуганных людей где-то рядом с кавказским селом. Люди смотрели на небо, поглядывали друг на друга, озирались по сторонам, словно искали, куда убежать, хотя понимали, что бежать некуда. Эта картина более всего, наверное, соответствовала конечной цели операции.

Генерал состояние старшего лейтенанта заметил и сразу все понял.

– Что расскажешь, старлей? – тихо спросил он.

– Будет им адреналин...

Так как ни Старогоров, ни Ставрова были не в курсе этих способностей старлея, разговор продолжился в прежнем ключе.

– Собачий вопрос более тонкий, – объясняла Тамара. – Дело даже не в том, что собаки этот запах любят или не любят. Если говорить про самих собак, их повышенная и беспричинная агрессивность – это тоже проявление трусости, истеричной трусости. Истеричная агрессия как форма самозащиты. Собака этот свой запах знает. И ждет от труса такой же агрессии, на какую способна сама. Но все сказанное вовсе не значит, что все агрессивные собаки трусливы. Сторожевые породы собак по своей природе должны быть агрессивны, и при этом они не трусливы. Здесь надо чувствовать грань. В одном направлении работает адреналин, в другом – характер и воспитание. В принципе и у людей происходит то же самое. Это не разговор между делом, а большая тема для исследования. Но я ухожу от конкретного разговора в сторону. Извините, товарищ генерал...

– Ничего, мне тоже полезно расширить свой кругозор, – сказал Апраксин, удовлетворенный в первую очередь словами старшего лейтенанта. – Про адреналин я знал, а вот про трусливую агрессивность собак и такую же агрессивность людей услышал впервые. Интересно... Однако Тамара правильно заметила, что наш разговор о другом. Продолжу по существу вопроса. Итак, операция носит условное название «Адреналин». Соответственно, позывной командира группы в эфире такой же. У членов группы в позывном добавляется цифра: Тамара Васильевна – Адреналин-два, Константин Эдуардович – Адреналин-три. Связь внутри группы будете осуществлять посредством стандартных коротковолновых радиостанций спецназа ГРУ. «Подснежник», кажется, называется. Удобная штука.

– «Подснежник», товарищ генерал, – подтвердил старший лейтенант Радимов. – Удобная.

– Вылетаете завтра утром. Вечером, незадолго до наступления темноты, Тамара Васильевна будет пропускать вас через посты на дороге. Костюм и машина для нее уже подготовлены. Правда, все «Запорожцы», которые нам удалось найти, были уже не на ходу. Мы нашли кое-что получше – «ГАЗ-69». Даже не «уазик», а «ГАЗ». Раритет, за который коллекционеры готовы выложить большие деньги. Специалисты ФСБ поставили машину на колеса, и она ездит вполне сносно для своих лет. Именно такая машина, как хотела Тамара, способна стать отвлекающим моментом. Чтобы не перегонять на большое расстояние и не испытывать километрами, машину отправили ближе к месту грузовым самолетом. Оставшееся расстояние «газончик» проедет сам и свою миссию выполнит. Взвод обеспечения уже начал работать и все для вас приготовит. До утра рекомендую всем стать верблюдами, если это возможно, и выспаться, как говорится, про запас. Боюсь, что в течение следующей недели спать почти не удастся.

Сначала летели военным самолетом, потом вертолетом, тоже не гражданским. Летели без большого груза. Большой – это груз оборудования, которое было отправлено загодя. Но группе было достаточно и своего, персонального. На каждого пришлось по весу около пятидесяти килограммов. Да еще генерал-лейтенант Апраксин настоял, чтобы все трое облачились в бронежилеты.

– Вы для нас пока единственные и неповторимые, и мы должны беречь вас и лелеять. Нос от этого не задирайте, но берегите себя, – напутствовал офицеров генерал.

Для старшего лейтенанта Радимова это была нормальная экипировка в дальнем маршруте. Капитан Старогоров вообще был крепким и физически подготовленным мужчиной. Капитан Ставрова тоже была человеком тренированным с женской точки зрения. Беда заключалась в том, что женская точка зрения часто не совпадает с мужской, и командиру группы с Радимовым после пересадки из самолета в вертолет пришлось взять часть груза Тамары на себя. Каждый по десятку килограммов себе добавил.

С пересадкой в вертолет торопились.

– В горах обильный снегопад обещают, – доложил первый пилот. – Боюсь, вас заброшу, а сам вернуться не смогу. Здесь в это время года обычно снег с дождем бывает. В такую погоду только и летать... сверху вниз...

– Да, в такую погоду летать скверно, – согласился Старогоров. – В такую погоду лучше с грузом за плечами по горам шастать.

После такого высказывания командир вертолетного экипажа отстал от испытателей.

Небо и в самом деле было затянуто плотными хмурыми тучами, обещавшими скорый снегопад. Снежный покров, если он установится, мог сильно усложнить обстановку и помешать испытателям в выполнении задания.

Последний участок воздушной дороги занял чуть больше часа. Вертолет углубился в облака, но не утонул в них, быстро пройдя насквозь, и скоро показалась гористая земля и пересекающая ее петляющая дорога, редко посещаемая автомобилистами.

К испытателям вышел бортмеханик и прокричал, перекрывая голосом шум:

– Через десять минут посадка на территории военного городка. Сядем на футбольное поле. Нам уже разрешение дали. Сейчас солдат разгоняют, которые там занятия проводили.

– Это городок мотострелкового батальона, – сообщил Старогоров, знавший эти места лучше остальных в группе, так как недавно служил в Дагестане.

– Здесь же находится казарма отдельного отряда спецназа ГРУ, – добавил Радимов. – Состав постоянно меняется, ротацию проводят через три месяца. Общая численность – около роты. Взводы из разных бригад. Какой-то из них, видимо, нас и дожидается. Разумно, знают обстановку.

Слова старшего лейтенанта подтвердились сразу после того, как захлопал двигатель и остановились винты вертолета. Бортмеханик, как и полагается, открыл люк для высадки и сделал рукой приглашающий знак. Даже собственноручно вынес к люку тяжелый рюкзак капитана Ставровой, удивленно взглянув на Старогорова и Радимова. Летчикам трудно понять, как спецназовцы с такой тяжестью в горы ходят. Они привыкли, что техника переносит их вместе с грузом.

Едва офицеры-испытатели спустились по выброшенному из вертолета трапу, как к ним на большой скорости подъехал тентированный «КамАЗ». С пассажирского сиденья выпрыгнул лейтенант в камуфлированной форме, а через задний борт – несколько солдат. Трудно сказать, каким нюхом, не видя еще нарукавные эмблемы, старший лейтенант Радимов понял, что перед ними спецназовцы ГРУ.

Лейтенант, видимо, обладал тем же нюхом, поэтому сразу шагнул к нему, козыряя на ходу.

– Издалека своих узнаешь, лейтенант, – сказал Радимов и показал рукой. – Вот командир группы капитан Старогоров.

– Лейтенант Кирьянов, товарищ капитан, – еще раз козырнул, представляясь, лейтенант. – Командир взвода спецназа ГРУ. Приданы вам в качестве команды обеспечения. То есть носильщиков и всего, как я полагаю, прочего.

– Вот-вот, носильщики нам очень нужны, – подхватил Старогоров и сразу показал ближайшему солдату на свой рюкзак. – Только осторожно, там бьющаяся аппаратура.

Солдаты подхватили рюкзак капитана и Тамары Васильевны, а Радимов свой рюкзак предпочел нести сам, только передал его через задний борт, чтобы не забираться в кузов с такой тяжестью, и подсадил Тамару. Старогоров устроился в кабине вместе с лейтенантом, и «КамАЗ» тронулся с места...

«ГАЗ-69», основательно битый и восстановленный не самыми умелыми специалистами по кузовному ремонту, стоял рядом с продолговатым зданием барачного типа – казарменным помещением, отведенным для спецназа ГРУ. Тамара сразу подошла к машине и попыталась открыть дверцу, но та была закрыта на ключ. Тут же лейтенант Кирьянов достал из кармана ключи и передал их капитану медицинской службы.

– Ваш персональный, стало быть, транспорт. Бензин залит под завязку. Оба бака – основной и запасной. Меня Сережей зовут, – представился он.

Тамара молча открыла машину и села за руль.

– Рычагов здесь что-то много, – с недоумением произнесла она.

– А у тебя машина какой марки? – спросил Радимов.

– Обычная «копейка». Еле ползает, – призналась Ставрова. – Надеюсь, эта поползет лучше.

– Эта даже бегает, – пообещал лейтенант Кирьянов. – Рычаги – это отдельные подключения переднего моста и передачи. Я покажу. Блокировку с дверцы снимите. – Он обошел машину и сел впереди. Двигатель заводился с ножного стартера, и слышно было, как он характерно, с подвизгом, застрекотал. Потом заработал и сам двигатель. «Газончик» сначала дернулся, но Тамара вовремя подгазовала; машина тронулась с места и, довольно жестко подпрыгивая, сделала круг вокруг казармы. Улыбающаяся Тамара вышла из машины.

– Не хуже моей «копейки»... Я потом еще покатаюсь, чтобы к управлению привыкнуть. Здесь газ и сцепление немного другие. Но минут за десять привыкну.

Готовились тщательно, много раз проверяли все на случай, если рабочие в лаборатории забыли что-то из комплектующих для оборудования. Все оказалось на месте. Потом груз разместили в кузове грузовика. Всеми этими делами занимались Старогоров и Радимов. Ставровой по ее просьбе дали возможность отдохнуть и сосредоточиться. Теперь весь дальнейший ход операции зависел от ее профессиональных навыков гипнотизера. Для отдыха Тамаре выделили канцелярию спецназа, расположенную здесь же, в казарме. Маленький отгороженный закуток, где можно было посидеть в тишине и полумраке – в канцелярии было только одно маленькое окошко, выходящее прямо в казарменное помещение.

Отрядом спецназа командовал капитан Мартынов, но он, как сообщил лейтенант Кирьянов, в настоящее время находился на операции с двумя взводами. В казарме осталось два взвода, один из которых был передан в помощь офицерам испытательной группы, а второй выехал на полевые занятия и должен был вернуться только с наступлением темноты. Таким образом, Ставровой никто не мешал сосредоточиться и привести себя в нормальное рабочее состояние. Мысленно «прогнать» в голове все свои дальнейшие действия и правильно выстроить необходимые паттерны. Сначала в канцелярии сидел старший лейтенант Галактионов из управления космической разведки ГРУ, который должен был оказывать помощь испытателям. Но Кирьянов шепнул ему что-то на ухо, и Галактионов, закрыв ноутбук, ушел в дальний конец казармы, где ему выделили раскладушку.

Сам лейтенант Кирьянов если и заходил с солдатами в казарму, то только по необходимости, а в целом спецназовцы были готовы выступить вместе с испытателями, как только будет дана команда. Впрочем, она поступила, и не к капитану Старогорову, а именно к Кирьянову. На связь вышел пост наблюдения спецназовцев, выставленный рядом с дорожным постом бандитов. После получения сообщения Кирьянов сразу доложил Старогорову:

– Товарищ капитан, данные с поста наблюдения. Бандиты только что сменили личный состав на дорожном посту. Самое время выезжать, пока новые еще не втянулись и полностью не освоились. Им палатку доставили, значит, устраиваются не на один час.

– На неделю устраиваются, – ответил за капитана Радимов. – Может быть, даже больше, но уж точно не меньше.

– Едем, – отдал приказ капитан Старогоров. – Все вроде бы собрано. Костя, зови Тамару. Кирьянов, буди Галактионова. Снимаемся всем составом, пока снег не пошел...

Наблюдательный пост спецназа ГРУ был устроен на боковой поверхности высокой скалы. Конечно, желательно бы и выше забраться, чтобы увеличить обзор, но выше по этой скале даже кошка, наверное, взобраться не сумела бы, а о человеке и говорить нечего. Ну, разве что спортсмены-скалолазы или люди-пауки. Но для простых солдат, даже со специальной горной подготовкой, эта задача была не по силам. На площадке, с которой и проводилось наблюдение сразу за двумя постами бандитов, устроиться одновременно могли только два человека. Третий вынужден был ждать своей очереди на другой, большей по размерам площадке, но с нее в поле обзора попадал только передовой пост. При этом всем троим наблюдателям приходилось соблюдать осторожность. Одно дело – наблюдать за противником из-за кустов или из стационарного замаскированного укрытия, и совсем другое – лежать на открытой площадке скалы, где даже камня нет, куда можно голову спрятать.

На рекогносцировку вышли капитан Старогоров, старший лейтенант Радимов, лейтенант Кирьянов и снайпер взвода спецназа ГРУ младший сержант Алексеев. Остальные, в том числе и капитан Ставрова в старенькой машине и в цветастом костюме цыганки, ждали около грузовика за поворотом дороги, скрытые скалами не только от дорожных постов, но и от тех, кто случайно мог по этой дороге проезжать в село. Вместе с водителем тентированного «КамАЗа» для участия в операции привлекли еще одного водителя, который должен был отогнать назад «газончик» Ставровой.

Рекогносцировка нужна была только для того, чтобы просмотреть маршрут и устроить подстраховку Тамаре, когда она поедет к посту. Маршрут хорошо просматривался со скалы.

– Идем? – спросил Старогоров.

– Нет, Стас, ты в грузовике, – мягко возразил Радимов. – Там тоже командир нужен. На Галактионова мало надежды, он все о своем компьютере и своих спутниках думает. Мы втроем справимся – я, Кирьянов и Алексеев. Там, где нужно ползать или бегать, лучше быть нам. А где выставить или определить посты, там твоя епархия.

Капитан, признавая правоту старшего лейтенанта, только вздохнул.

– Я пошел к машине.

– Мы сообщим, когда займем позицию. – И Костя постучал пальцем по микрофону пока еще выключенного «подснежника».

Наперсный крест священника, называемый енколпием, – это вовсе не нательный крест. Первый носится на одежде, второй, маленький, – под ней. В старину кресты на одежде разрешалось носить только высшим церковным иерархам. Остальным – лишь наградные кресты, присуждаемые за особые заслуги. Позже, уже в конце девятнадцатого века, всем православным священникам в России, в отличие от греческих пастырей, ношение енколпия разрешили. В Греции простые священники не носят их до сих пор. Крепкий и тяжелый, чаще медный, иногда с позолотой или даже целиком серебряный, такой крест при определенных обстоятельствах мог стать даже оружием. Или орудием труда, в чем отец Николай легко убедил своих собратьев по вере и по несчастью.

Руками оторвать доску оказалось невозможно, даже при том, что в месте, где плинтус отрывался, можно было запустить под нее кончики пальцев. И отец Николай, и отец Иннокентий, и другие священники пробовали – ничего не получилось. И только поддев край доски енколпием, отец Николай смог раскачать доску и слегка приподнять. Но этого хватило, чтобы отец Иннокентий запустил под доску пальцы и сильно потянул. Слегка заскрипели вырываемые гвозди, поэтому пришлось остановить работу и прислушаться, не обратит ли внимания на скрип охранник. Но никаких шагов слышно не было.

– Продолжайте, – сказал отец Николай, а сам остался у двери на случай, если охранник все же услышит шум и войдет. – Аккуратно. Две доски. Этого хватит. Только без меня туда не соваться.

Отец Иннокентий времени терять не стал, и даже вопросов не задавал. Его сильные пальцы вторично зацепились за доску; последовало еще несколько коротких рывков, и дальше все пошло как по маслу. Под середину первой доски подставили табуретку и принялись за вторую. Теперь уже протоиерей использовал свой енколпий – расшатал доску с края и опять ухватился за нее руками. Со второй доской пошло легче. На всякий случай, чтобы было удобнее, оторвали и третью; она отошла на удивление легко и без скрипа.

– Это там, – сказал отец Николай. – Они там и отрывали, а потом поленились снова прибить, гвозди загнули, и все. Доска просто так лежит. Вот бы еще пару таких...

Отец Иннокентий, кажется, вошел во вкус, и с удовольствием разобрал бы если не весь дом, то хотя бы пол.

– Хватит. Встаньте кто-нибудь у двери. Если войдет охранник, хватайте его за шиворот, и в комнату. И не дайте воспользоваться автоматом. Он не ожидает от нас сопротивления. Для него мы – никто...

– Мы ему объясним, кто мы, – с угрозой в голосе проговорил отец Василий, вставая к двери.

– А вот объяснять только в случае крайней необходимости, – категорично заявил отец Николай. – Пусть не ждут от нас сопротивления, пусть так и считают нас никем. Нам же спокойнее будет... Свет мне не загораживайте.

Священники отошли от щели в полу на пару шагов, но все равно пытались заглянуть вниз, однако увидеть ничего не могли – до земли было не меньше метра. Отец Николай, перекрестившись, сначала оперся двумя руками о доски, потом осторожно спустился и сразу присел, всматриваясь в пространство вокруг себя.

– Бог в помощь! Что там? – спросил протоиерей.

– Темнота адова! Ничего не видно. Сейчас... Глаза привыкнут... Помолитесь за меня и за себя. Если что-то не так сделаю, сразу все к Господу отправимся, – раздался из проема голос отца Николая.

– Это так опасно? – встревожился протоиерей.

– Минер ошибается только раз, – высказался один из священников.

Отец Николай не ответил и стал что-то искать на ощупь. Тут же загремел чем-то деревянным. Все напряженно ждали, крестились и шептали под нос слова Иисусовой молитвы. Не прошло и двух минут, как отец Николай вытащил сумку, из которой высовывались перепутанные провода. Иерей поставил сумку на пол, заглянул в нее и осторожно вытащил пластмассовую канистру, к боку которой скотчем был приклеен какой-то предмет.

– Грубо сделано... – прокомментировал он. – Неумелый спец. По его неумению нам бы со своим умением не попасть впросак. Ну, Господи помилуй! Так... Что же мы здесь имеем? А мы имеем взрыватель, который должен замкнуться от телефонного звонка. – Иерей оторвал одну полоску скотча, отсоединил от канистры трубку сотового телефона без задней крышки корпуса и потребовал: – Отвертку нужно или хотя бы нож.

Ни у кого ничего подобного не оказалось. Тогда отец Николай, долго не думая, просто перекусил сначала один, потом и второй провод. Трубка была освобождена.

– Все. Пока мы спасены. Пусть звонят, мы ответим. Взрыва все равно не будет. Взрыватель, – палец отца Николая показал на трубку, уходящую через стенку канистры в какую-то наполняющую составляющую, – без тока не сработает. – И тут же вытащил сам трубчатый взрыватель, вставленный через высверленное отверстие и закрепленный тем же скотчем.

– А там что? – спросил отец Иннокентий, трогая ногой канистру.

– Полагаю, удобрения с полей. Аммиачная селитра, перемешанная с алюминиевой пудрой. Ну и, наверное, пузырек с кислотой. Высыпать и разбирать не буду, для этого требуется более опытный спец. В целом же это обычное для бандитов взрывное устройство. Бывает, они в такие канистры еще набивают куски арматуры, болты, гайки – поражающие элементы. Но здесь это не нужно. Нас не осколками хотели поражать.

– А чем? – спросил один из священников.

– Там, внизу, – отец Николай показал на пространство под полом и стал убирать под доски канистру с сумкой, – два ящика со стандартными минами для миномета «Поднос». С армейских, видимо, складов. Бандиты надеялись, что мины сдетонируют, хотя они тоже без взрывателей. Сдетонировать, может, и смогли, если бы канистру обложили этими минами. Но их даже из ящика не вытащили, просто поставили сумку на ящик. Так что до детонации не дошло бы. Для воспламенения тротила нужна очень высокая температура, а не удар. Если бы были ввинчены взрыватели – другое дело. Впрочем, боюсь, что нам вместе с домом хватило бы и этой канистры. Тем не менее могу точно сказать, что взрывотехник у имама Меджидова на голову сильно хромает.

– А вы, отец Николай, похоже, в армии минером служили? – спросил кто-то.

– Да, мне во время службы в армии приходилось иметь дело и с минами, – не вдаваясь в подробности, ответил иерей.

– И что теперь? – поинтересовался отец Иннокентий.

Отец Николай легко, словно ему совсем не мешала одежда, выбрался из подполья.

– Теперь с Божьей помощью необходимо доски на место приладить так, чтобы наше вмешательство осталось незаметным.

– Я спрашиваю про взрывное устройство, – уточнил отец Иннокентий.

– А что? Пусть лежит себе. Теперь взорвать его только один Господь сможет. Но я не думаю, что ему это нужно. Будем молиться, чтобы все прошло удачно. Первое дело мы завершили, по крайней мере можем теперь предложить спецназу начинать атаку, и нас во время этой атаки никто не взорвет. Попытаются, конечно, позвонить, но без толку...

– Да, помнится, вы что-то говорили про связь со спецназом. Трубка?

– Трубка. Буду звонить.

– У нас у всех трубки сразу отобрали, – объяснил отец Иннокентий. – У меня даже две, от разных операторов. Как вам-то оставили?

– У меня тоже отобрали, – улыбнулся отец Николай. – Мою, собственную. Но потом на посту ДПС дали другую. Омоновец дал, специально для связи. С номером, по которому следует звонить. Время сейчас ночное, но я попытаюсь связаться. Спецназ лучше и охотнее всего работает ночью. Будем надеяться, что я никого не разбужу. С вашего разрешения, уйду в другую комнату, чтобы мне никто не помешал. Аккуратнее доски укладывайте, чтобы незаметно было. Пусть Гаджи-Магомед думает, что в любой момент может нас уничтожить. А потом вместе помолимся за свое спасение.

На звонок по единственному номеру в записной книжке трубки ответили сразу:

– Генерал-лейтенант Апраксин. Слушаю вас, отец Николай. Надеюсь, батюшка, удачно добрались до места?

– С Божьей помощью, товарищ генерал, добрался, с Божьей помощью и работать начал. – Отец Николай слегка растерялся оттого, что сразу, позвонив среди ночи, попал на генерал-лейтенанта, и тот, как оказалось, ждал этого звонка и даже понял по номеру, кто звонит. – Извините, товарищ генерал, за поздний звонок. Меня информировали, что нашим освобождением будет заниматься спецназ ГРУ, а он, как я знаю, любит работать по ночам, поэтому...

– Нет, батюшка, вашим освобождением занимается не спецназ ГРУ, а Департамент «Х», – перебил его генерал. – Есть у нас такая новая величина, близкая по своей сути к спецназу. Величина, еще не ставшая, слава богу, популярной. Спецназ ГРУ в деле вашего освобождения выполняет только вспомогательные функции обеспечения при нашей группе. А каким образом вы поняли, что попали не в спецназ ГРУ?

– Ваше звание, товарищ генерал. В спецназе ГРУ даже командующий полковник. Генерал-лейтенанты там другими вопросами занимаются.

– Вы, батюшка, слишком хорошо информированы для священника, – заметил Апраксин.

– Я – бывший офицер спецназа ГРУ.

– Отставник?

– Комиссован по состоянию здоровья.

– В каком звании?

– Капитана.

– Жаль, капитан Николай Николаев, что ваша уважаемая супруга не поставила нас в известность сразу. Мы бы смогли тогда как-то иначе спланировать свои действия, опираясь на ваши армейские навыки. Но в любом случае все выяснилось, и, можно сказать, нам необыкновенно повезло.

– Нам тоже повезло. Всем нам, семерым. Господь не оставил любящих его детей и прислал им в помощь не кого-то, а меня, способного в данной ситуации эту помощь оказать. Я благодарен Ему за то, что Он избрал именно меня орудием для проявления Своей воли. – Отец Николай перекрестился, не отрывая трубку от уха. – А что касается жены... Это моя вторая жена. Мы с ней познакомились уже после того, как я расстался с армией. Она знает, что я служил в армии, но о спецназе ГРУ не знает ничего. Для нее я просто бывший офицер, и все. Первая моя жена погибла. Это я объясняю, предвидя ваш вопрос. Но вообще-то не хочется говорить на эту тему.

– Извините, батюшка, но я сейчас желаю разговаривать не со священником, а с офицером спецназа ГРУ, пусть и комиссованным по состоянию здоровья, – с капитаном Николаевым. Итак, капитан, что доложишь относительно обстановки?

– Доложу, товарищ генерал, что спецназ или ваша группа могут смело идти на штурм.

– Это исключено. Дом заминирован, и мы не знаем...

– Извините, товарищ генерал, что перебиваю вас. Дом уже разминирован, угрозы взрыва не существует. Там было плохо выполненное взрывное устройство: канистра со смесью аммиачной селитры, алюминиевой пудры и кислоты и стандартный взрыватель, замкнутый на трубку сотовой связи. Трубка рабочая. Интересно будет определить номер, с которого попробуют произвести взрыв. Но это уже работа не священника, а правоохранительных органов.

– Вот как... Разминировал, значит. – И генерал надолго замолчал.

– Алло, товарищ генерал, вы меня слышите? – встревожился отец Николай.

– Да-да, капитан. Извини, что молчу. Пытаюсь осмыслить новое положение вещей. Это может полностью поменять график, а может и не поменять. Не знаю, что лучше. Дай подумать.

– Я не вижу препятствий для штурма. С нами в доме только один охранник, которого мы сможем захватить и разоружить, заодно и сами вооружимся. Необходимо только знать точный момент, когда спецназ пойдет в атаку. Пусть позвонят и дадут, скажем, десять минут на то, чтобы попроситься у охранника в туалет. Я все сумею сделать.

– Не торопись, капитан. Тут вопрос гораздо сложнее, чем тебе кажется.

– Я сделал не то, что требовалось, товарищ генерал? – с легкой обидой спросил отец Николай.

– Ты все правильно сделал, и огромное тебе за это спасибо. По крайней мере, дал нам возможность выполнять свою задачу, не заботясь больше о безопасности группы священников. Но дело в том, что мы вступили в эту операцию, чтобы провести мощную политико-религиозную акцию.

– Извините, товарищ генерал, я не понимаю, что это такое. Как служитель религии, я стремлюсь к чистоте нравов и совести, а политика не бывает чистой, мягко говоря.

– Здесь ты, капитан – к счастью или к сожалению – прав на сто процентов. Тем не менее мы должны выполнить свою задачу, и потому тебе придется помогать нам. Тебе и твоим собратьям-священникам. Иначе в дальнейшем возможны точно такие же попытки со стороны имама Меджидова или другого какого-нибудь исламистского религиозного деятеля. Сама идея соревновательного молебна исламистам очень понравилась, и, насколько мне известно, уже готовится широкое освещение этого факта в печати ряда арабских стран и на нескольких телеканалах. Мы точно знаем, что все происходящее будет сниматься на пленку. И потому должны продемонстрировать мусульманскому миру тщетность таких попыток.

– О тщетности таких попыток, товарищ генерал, и даже об их глупости скажет любой ученый-богослов, будь он христианином, мусульманином, буддистом или иудеем. То, что задумал имам Гаджи-Магомед Меджидов, к самому исламу никакого отношения не имеет.

– К сожалению, отец Николай, я не могу объяснить вам все, что мы со своей стороны должны сделать, чтобы и без ученых-богословов отвадить желающих сыграть на чувствах верующего народа, вызвав приступ нетерпимого фанатизма. Ты был военным человеком и должен понимать, что такое государственная тайна. Поэтому тебе придется положиться на меня и по возможности помогать нашему Департаменту.

– Что от нас требуется, товарищ генерал?

– Чтобы все продолжалось, как и должно было идти.

– То есть вы предлагаете принять участие в молебне?

– Да. Обязательно. Это просто необходимо. С той точки зрения, которая вам не нравится, – с политической. И обязательное условие – не удивляться тому, что будет происходить.

– А что будет происходить?

– Это знает лишь Господь. Думаю, он ваши молитвы услышит и откликнется. Как раз в нужный момент.

– Думаю, для священников это несложное задание.

– Нет, само задание несложное. Сложность состоит в том, чтобы не испытать шок, когда что-то произойдет, когда Господь действительно откликнется на вашу молитву.

– Ничего не понимаю, – признался отец Николай.

– Все поймете в нужный момент. Но я очень прошу вас именно в тот момент забыть о нашем сегодняшнем разговоре, поскольку он составляет государственную тайну. Как офицер спецназа, покидая армию, вы обязательно давали подписку о неразглашении ставших вам доступными сведений. Эти сведения как раз из их числа.

– Я понял, товарищ генерал. Вы собираетесь устроить нечто такое, что вызовет шок не только у нас, но и у противной стороны. Так?

– Будем считать, так.

– Вы меня настолько заинтриговали, товарищ генерал, что я снова начал проявлять интерес к армии. Будь я чуть-чуть понаивнее, мог бы предположить, что вы сумели найти какой-то технический инструмент общения с Господом.

– А разве молитва, идущая от всей души, не является таким инструментом? – спросил Апраксин. – Я предлагаю вам считать, что это именно молитва.

– Молитва – это духовный инструмент. Вы же, кажется, обладаете техническим...

– Если вам не нравится понятие «политико-религиозная акция», примите «политико-техническую акцию».

– Все равно я ничего не понял. Наверное, и не стоит больше спрашивать, чтобы совсем не запутаться. Есть боевой приказ на уровне ограниченного подразделения в составе семи священников. И этому подразделению вовсе не обязательно знать весь план военной кампании. Все, как в армии.

– Правильно понимаешь, капитан. Еще один момент. Если случайно встретятся в селе некие странности, просьба внимания не обращать. Там будут время от времени появляться и спецназовцы ГРУ, и, возможно, еще кто-то. Скорее всего, в ночное время, но не обязательно. Если кто-то из вас заметит их, не стоит обращать внимания и вступать в контакт. Если им будет угрожать опасность, можно предупредить, но постараться сделать это незаметно. Итак, вы молитесь, а мы делаем свое дело. У меня все.

– Понял, товарищ генерал. – Отец Николай отключился и оглянулся на дверь.

Она оказалась закрытой неплотно, в образовавшуюся щель вполне можно было подслушать разговор. Иерей плавным движением скользнул к двери и посмотрел в щель. Рядом с дверью, спиной к ней, стоял отец Василий.