Однажды, когда на город спустились мрачные осенние сумерки, Анжелика гуляла по Новому мосту. Она часто приходила туда, чтобы купить что-нибудь или просто побродить от ларька к ларьку, от прилавка к прилавку.

Подойдя к «эстраде», где восседал Великий Матье, Анжелика в ужасе вздрогнула. Как раз в этот момент знаменитый парижский врач вырывал зуб у очередной жертвы, стоявшей перед ним на коленях. Около него скопилось множество зевак, и Анжелике пришлось локтями прочищать себе путь. Несмотря на то, что было довольно прохладно, Великий Матье был покрыт крупными каплями пота.

— Черт бы побрал этот проклятый зуб! Как крепко сидит! — голосил он, вытирая пот.

Рот пациента был широко раскрыт, страшные клещи, обхватывающие зуб, скрежетали в руках дантиста. Анжелика сразу узнала в пациенте человека, с которым была в шаланде больше года тому назад.

Тем временем дантист, вытащив клещи изо рта больного, повернулся к публике и громко спросил:

— Тебе больно, сын мой?

Замученный больной тоже повернулся к публике и, изобразив на лице подобие улыбки, пробормотал:

— Нет, — и отрицательно покачал головой.

Да-да, это был именно он: тонкий профиль лица, длинный улыбающийся рот, растрепанные волосы.

— Посмотрите, дамы и господа, — продолжал Великий Матье, — чудо, не так ли? Этому человеку совсем не больно. А почему ему не больно? Ему не больно благодаря чудесному средству, которое я сам приготовил и дал выпить больному перед процедурой. В этом флаконе, дамы и господа, содержится средство против боли! Покупайте это средство, и вы узнаете сами, господа!

Затем дантист обратился к немного пришедшему в себя больному:

— Ну что, продолжим?

Последний открыл рот, и через мгновение все услышали триумфальный возглас врата, протянувшего публике клещи, в которых находился вырванный «больной зуб».

— Тебе не больно, мой дорогой? — снова обратился он к больному, который дрожал всем телом.

Человек что-то промычал, мотая головой. Великий Матье вновь повернулся к публике:

— Благодаря моему новому средству, больной не страдает. Боль исчезла, ее нет, она пропала, как весенний снег.

Между тем пациент, надев свою остроконечную шляпу, спустился с возвышения. Больной направился к берегу Сены, Анжелика последовала за ним. Присев около воды, он начал что-то бормотать, сплевывая кровь, сочившуюся из ранки. У него было такое бледное лицо, что Анжелика испугалась.

«Он может упасть и утонуть», — подумала она, быстро подходя к жертве Великого Матье.

— Вы больны, вам плохо?

— О, я умираю, мадам, — ответил молодой человек умирающим голосом. — Этот зверь чуть не вырвал мне голову. Наверное, у меня сломана челюсть. — Он сплюнул кровь.

— Но вы же говорили, что вам не больно, — изумилась Анжелика. — Я сама слышала.

— Я ничего не говорил, я мычал. К счастью, Великий Матье хорошо заплатил мне за этот спектакль. Мадам, ведь этот инквизитор вырвал мне здоровый зуб.

Анжелика взяла за руку бывшего пациента.

— Пойдемте со мной. Как это глупо с вашей стороны, вырывать здоровые зубы. Пойдемте быстрее, я накормлю вас, и это не будет стоить вам ни сольди, ни зуба.

Через некоторое время они подошли к таверне «Красная маска». Быстро сбегав на кухню, Анжелика принесла все, что могло бы утолить голод жертвы. При виде лукового супа нос гостя заходил ходуном.

— Святая Мария! — воскликнул он, забыв о больной челюсти. — Как давно я не ел такого божественного супа!

Анжелика вышла, давая ему насытиться вволю. Пока ее гость, Клод ле Пти, ел, она обслуживала клиентов в зале. Вдруг дверь в зал открылась и на пороге появился памфлетист, улыбаясь во весь рот. Вертлявой походкой он направился к Анжелике и, обхватив ее за талию, быстро поцеловал в губы.

— Я давно искал тебя по всему Парижу, Анжелика. Ты из банды Каламбредена, не так ли?

— Да, — Анжелика запнулась, — но для всех я теперь родственница господина Бурже, хозяина таверны. Замолчи, тихо. — Она с опаской оглянулась по сторонам.

Памфлетист рассмеялся:

— Не бойся, красотка, фараонов в зале нет. Я их всех знаю наизусть. Ты хорошо устроилась. А помнишь шаланду? Я до сих пор помню запах твоих волос и сладость вишневых губ.

— Замолчи, — она резко высвободилась из его цепких объятий. — Может быть, вы хотите еще чего-нибудь на закуску? Пирогов или варенья?

Клод ле Пти снова припал к ее губам, но сильный удар деревянного кувшина об стол разлучил их. В дверях стоял господин Бурже.

— А, это ты, проклятый поэт, — пробасил он, закатывая рукава. Он покраснел и, выпятив живот, направился в сторону памфлетиста. — Ах ты дрянь, в моем доме, да еще лапаешь мою служанку! Убирайся отсюда, а то я вышвырну тебя на улицу пинком под зад!

— О, пощадите меня, сеньор, мой зад такой худой… — Поэт не успел договорить, так как последовал шквал ругательств и разъяренный Бурже бросился на молодого человека.

Анжелика не знала, что ей делать.

— Я… этот человек вошел, и я не могла от него отделаться, — повторяла она, прижимая руки к груди.

Памфлетист пулей вылетел на улицу. Немного успокоившись, хозяин подошел к Анжелике, отдуваясь, как после бани.

— Пойми меня правильно, детка, — пробасил он, — я понимаю, что тебе нужен мужчина в твои годы, но почему ты выбрала этого субъекта? Разве к нам не заходят солидные люди? — Он вышел во двор, что-то бормоча про себя и размахивая руками.

У новой фаворитки короля, Луизы де Лавальер, был большой рот. Она немного прихрамывала, но тем не менее это не мешало ей ловко и изящно танцевать. Но факт оставался фактом — она хромала. У нее была маленькая грудь и сухая кожа. После второй беременности, в которой был замешан один король, она совсем зачахла. Об этом знало только несколько человек. И, конечно, Клод ле Пти, поэт с Нового моста, недремлющее око Парижа. Как и где он узнавал все эти новости, для всех оставалось загадкой. Он сочинил памфлет, который начинался следующими словами:

«Будьте хромоножкой, но чтоб вам было 15 лет. Грудь, лицо и ум ни к чему; родители — бог их знает. Но если повезет, то станете, быть может, его любовницей, как Луиза де Лавальер».

И вот в один прекрасный день белые листы с памфлетами были разбросаны по всему Парижу и даже в будуаре королевы. Прочитав памфлет, королева рассмеялась, поняв, что стало одной соперницей меньше. Честно говоря, королева Франции смеялась так редко.

Опозоренная Луиза де Лавальер бросилась к ногам владыки. К вечеру того же дня вышел указ короля изолировать нахального поэта. Лучшие силы полиции во главе с Дегре бросились на поиски проклятого памфлетиста, и на этот раз никто не сомневался, что Клод ле Пти будет пойман и повешен.

Однажды вечером Анжелика была уже в ночной рубашке, Жавотта ушла к себе, а дети спали. Вдруг ей показалось, что к двери кто-то подбежал. Был холодный снежный декабрь. В дверь постучали, удивленная Анжелика подошла к двери.

— Кто там? — спросила она.

— Открой скорее, красотка, я погиб. За мной гонятся полицейский и собака,

— ответили за дверью, и этот голос показался Анжелике знакомым.

Поразмыслив, она отворила. Взлохмаченный памфлетист пулей влетел в коридор, а за ним — черная рычащая масса. Это была Сорбонна.

— Стоять, Сорбонна, — сказала Анжелика по-немецки, так как Дегре всегда отдавал собаке приказания на этом языке. Сорбонна остановилась, в зубах у нее был кусок материи от штанов насмерть перепуганного поэта.

— Ой-ой, она загрызла меня, я умер.

— Нет, пока что вы живы.

Анжелика силой затащила его в комнату, пока Сорбонна трепала в коридоре то, что некогда было куском штанов перепуганного памфлетиста. Потом она вышла в коридор, взяла собаку за ошейник. Так как дверь была открыта, Анжелика увидела приближающегося полицейского. Это был никто иной, как Франсуа Дегре.

— Не ищете ли вы свою собаку господин полицейский?

Дегре остановился возле двери и отвесил ей поклон.

— Нет, мадам, я ищу памфлетиста.

— Да? А я тут закрывала дверь и увидела Сорбонну. Я дала ей немного мяса.

— Спасибо, мадам.

— Я думала, что вы не знаете, где я живу.

— Нет, мадам, я давно уже знаю, кто живет в этом доме. Вы теперь называетесь мадам Марен, у вас два сына — Флоримон и Кантор.

— О, святая Мария, от вас ничего нельзя скрыть, господин полицейский.

— Я думаю, что мой визит доставил вам удовольствие, мадам. Последний раз мы с вами расстались… Помните?

Да. Анжелика помнила предместье Сен-Жермен.

— Что вы хотите этим сказать?

— В ту ночь тоже шел снег.

— Это было так давно.

— Да, мадам. Я продал должность адвоката и купил должность капитана-эксперта при королевской полиции.

— А что же вы делаете в такой час здесь, господин полицейский?

— Я преследую так называемого Клода ле Пти. Он был почти в моих руках, и Сорбонна взяла след, но потом он пропал, как будто провалился сквозь землю. А вы его случайно не видели, мадам?

— О, что вы, господин Дегре! Я не имею дел с поэтами и памфлетистами, — Анжелика засмеялась.

— А почему вы не приглашаете меня в дом, мадам?

— Вы знаете, Дегре, я бы с удовольствием, но я так бедно живу, да и поздно уже… — Чтобы как-то скрыть замешательство, она наклонилась к собаке.

Подул ветер, снежинки залетали в открытую дверь. Дегре поднял воротник пальто.

— Ну что ж, мадам, если вы меня не приглашаете, тогда прощайте. Спокойной ночи. Сорбонна, за мной, — и они скрылись в снежной мгле.

Стуча зубами от холода, Анжелика закрыла дверь на три задвижки. Дрожа всем телом, она вошла в комнату. Клод ле Пти сидел около камина, едва дыша от всего пережитого. Анжелика подошла к нему.

— Так это вы памфлетист, чумазый господин? Поэт улыбнулся. — Чумазый — да, поэт — может быть.

— Это вы написали эпиграмму на любовницу короля?

— Да, я.

— А вы не могли бы оставить их в покое? Поведение его величества, конечно, оставляет желать лучшего, но он — король, и мы все в его власти, не так ли? — Анжелика прошла по комнате и села с другой стороны камина. Клод ле Пти посмотрел на нее горящими глазами. Анжелика видела, как в этих искренних глазах загорается любовь мужчины.

— Ваша игра не доведет вас до добра, господин поэт. А ведь вы мне казались таким добрым и веселым.

— Да, я добр с феями, спящими в шаланде с сеном, но я жесток с принцами.

Анжелика вздрогнула, она никак не могла согреться.

— Теперь вы можете уйти, путь свободен, полицейского нет.

— Как, ты меня гонишь? Ты хочешь, чтобы эта проклятая собака разорвала меня на куски, а полицейский надел наручники? Они всегда преследуют меня, эти два дьявола: полицейский и собака.

Поэт протянул к ней руки.

— Иди ко мне, я вижу, как ты дрожишь. Сейчас твои глаза жестоки, а тогда в шаланде…

Против воли Анжелика, завороженная его глазами, подошла. Не мешкая, он обнял ее за талию.

— Ты вся дрожишь, Анжелика!

Собака, полицейский, поэт… Сколько событий! О проклятое чрево Парижа!

— Я давно слышал про «маркизу» и знал, что ты в банде Каламбредена.

— А ты знаешь, кем я была до банды Каламбредена?

— Нет, Анжелика, меня это не интересует. Полицейский и я — мы не похожи.

— Почему? — шепотом спросила Анжелика.

— Я не умею убивать, а умею делать людям только добро. Тут у тебя уютно, я не часто бываю в таких кварталах. А на улице идет снег и чертовски холодно. Я чувствую, что ты в одной ночной рубашке. Нет, нет, ничего не говори, молчи.

Анжелика смотрела на блики пламени. Мысли начали путаться. Поэт говорил, красиво и приятно, его рука опустилась и теперь ласкала ее.

После он встал и вышел на улицу.

А время шло…

«Скоро весна», — радостно думала Анжелика.

Она была вся в заботах о своих подрастающих сыновьях.