Книга: Департамент «Х». Прицел бога
Назад: ГЛАВА ВТОРАЯ
Дальше: ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

1

Летели на значительной высоте, но не настолько большой, чтобы терять из вида ориентиры. Майор Волченков, взлетая, сказал мудрую фразу, которая получила одобрение у всех, услышавших ее:
– Если падать, разницы нет никакой, с большой высоты падаешь или с маленькой. В горах навернуться можно и с пятидесяти метров, и с пятисот, и с пяти километров – и конечный результат будет одинаков. Только при большой высоте проживешь дольше, потому что падать будешь дольше. Зато с высоты лучше видно, что впереди.
Обзор, конечно, значил многое, тем более что летели они не по проложенному диспетчером маршруту, не по автопилоту, который готов прислушаться к голосу диспетчера, а лишь по указанию пальца проводника Джафара. Правда, афганец показал Кирпичникову точку на карте, где они должны были отыскать свой груз и Гималая Кузьмича Слепакова. И после этого полковник уже сам мог смотреть, правильно они летят или неправильно.
Однако без услуг Джафара все равно обойтись было нельзя, потому что проводник дважды показывал селения, где стоят гарнизоны: в одном случае афганский, в другом – натовский. Если первого можно было не опасаться, и мимо него пролетели на расстоянии, недоступном для зенитного пулемета, то второй обошли далеко стороной, опасаясь выстрела «Стингера», поскольку «Ирокез» не имел средств защиты от ракет ПЗРК. Да и зачем ему эти средства, если талибы не имели «Стингеров», а те ракеты, которые поставлялись к «Стингерам» теми же американцами в период войны Советского Союза в Афганистане, давно уже были израсходованы. Конечно, трудно было предположить, что натовцы сразу начнут стрелять по американскому вертолету, но последний не отвечал ни на какие вызовы наземных диспетчеров. Конечно, он имел в своем арсенале включенный прибор опознавания «свой – чужой», но, если на место недавней гибели отряда полицейских и захвата вертолета уже прилетели на сигнал радиомаяка другие вертолеты, то все ближайшие натовские гарнизоны уже оповещены о случившемся, и стоило опасаться неприятностей с земли.
Однако населенных пунктов и воинских гарнизонов на пути больше не попалось. Майор Волченков, наверное, не знал всех особенностей американского вертолета, и потому никак не мог набрать приличную полетную скорость. Но, вполне возможно, на скорости сказывалась значительная перегрузка машины, не рассчитанной на такое количество людей. Эта же перегрузка мешала и набрать большую высоту, чтобы перелететь напрямую через невысокий хребет. Из-за этого пришлось делать значительный круг и пролетать над перевалом, рядом с которым примостился небольшой модульный домик. Из домика вышли три человека в военной форме и приветственно замахали вертолету руками.
– Кто это? – спросил Кирпичников Турумтая.
Тот задал вопрос Джафару и перевел ответ:
– Итальянские военные метеорологи. Этот пост уже однажды уничтожали талибы. Джафар не знал, что его восстановили. Но что-то не видно охраны. На уничтоженном посту была охрана из десяти солдат и сержанта. Наверное, этих тоже скоро уничтожат. У талибов неподалеку базируется отряд, он не позволит НАТО держать здесь пост.
– По крайней мере, – сказал Вельчанинов, сидя в кресле слева от пилотского, – метеорологи приветствовали нас как союзников. Отсюда напрашивается вывод, что уничтоженная засада полицейских еще не найдена. Иначе везде передали бы сигнал «SOS», и нас встретили бы пулеметной очередью. Пулемет у них стоит на крыше, замаскирован непонятно подо что. И я пока ничего угрожающего не слышал, – подполковник показал на наушник, который держал рядом с ухом, одновременно зажимая ладонью прорезь микрофона.
– Хорошо бы тебе долго ничего не услышать, – сказал Владимир Алексеевич.
Но Василий Юрьевич снова приложил наушник к уху.
Еще через десять минут полета что-то сообщил Джафар. Турумтай перевел:
– Мы уже на подлете. Вертолет ООН должен был садиться вон за теми красными скалами, – он показал пальцем туда, куда только что показывал проводник. – Заходить на посадку лучше справа. Слева просмотр закрыт, и окружение площадки видно будет только в самый последний момент.
Кирпичников не отдавал приказаний майору Волченкову. Тот сам все слышал и направлял «Ирокез» куда следовало.
Уже перед самым скоплением скал, которые предстояло обогнуть, Владимир Алексеевич дал вызов через «подснежник». Сигнал требовал включить аппаратуру связи всей группе. Включил ее и Турумтай, который то ли забыл, то ли намеренно не вернул «подснежник» майору Ставровой. Впрочем, пока Тамара Васильевна вполне могла обходиться и без связи. Когда понадобится, она может и попросить, а пока иранскому подполковнику было бы лучше знать, что приказывает Кирпичников, чтобы правильно ориентировать своих пасдаранов.
Но в первый момент Владимир Алексеевич обратился только к Лукошкину:
– Я – Первый. Грибник, выставь пулемет к двери и будь готов к бою.
– Я – Грибник. Понял.
Через несколько секунд Кирпичников вызвал Валеева:
– Я – Первый. Робин, сможешь стрелять сверху?
– Если не будет сильно трясти. При тряске оптика бесполезна, ничего не видно.
– Будь готов, на всякий случай. Если понадобится, наш ас заставит свой транспорт зависнуть в воздухе.
– Я понял. Готовлюсь...
* * *
– Опоздали... – констатировал Вельчанинов, первым отреагировавший на увиденную внизу картину. – Они уже захватили груз.
На большой почти плоской площадке были уложены контейнеры, выгруженные из вертолета гуманитарной миссии ООН, рядом с контейнерами сидел на земле Гималай Кузьмич со связанными спереди руками, а рядом со Слепаковым курили два солдата в американской форме. Один из них что-то говорил пленному, толкая его ногой в плечо. Вертолета «Ми-17» видно не было, но чуть в стороне стоял включивший винты и готовый к взлету Bell UH-1H Iroquois. Боковая дверца салона была не задвинута, и видно было, что вертолет набит солдатами. Должно быть, это были участники захвата груза. Кроме них, чуть в стороне, отдельной группой стояли пятеро афганских полицейских.
– Я – Первый. Лесник! У тебя под рукой «Стингер» лежит. Отработай вертолет!
Прошла секунда, и у дверей пилотской кабины стало слышно, как резко усилился шум двигателя. Владимир Алексеевич выглянул в салон. Подполковнику Лукошкину кто-то услужливо сдвинул боковую дверцу, предоставляя возможность для прицеливания.
– Ас, – полковник протянул руку и положил на плечо майору Волченкову, – легкий наклон корпуса, и круг вокруг нижнего вертолета. Лети плавно, дай возможность Леснику хорошо прицелиться.
Выцелить стоящий на земле вертолет было несложно. Предварительно отключив систему опознавания «свой – чужой», Лукошкин легко нашел в прицеле источник тепла – вертолетный двигатель. Ракета вырвалась из тубы, заглушая своим быстро удаляющимся шипящим грохотом шум двигателя, и уже через короткое мгновение внизу раздался грохот. В воздух поднялся столб пламени и дыма.
– Надо же, я, кажется, попал... – равнодушно удивился сам себе подполковник.
– Атакую полицейских, – не теряя времени, сообщил майор Волченков, направляя машину в другую сторону; сразу же после этого слегка опустился увесистый нос «Ирокеза», и одновременно заговорили все его пулеметы. Толпа полицейских стояла плотно, замерев после взрыва вертолета и не понимая ситуацию, потому что прилетевший вертолет все приняли за свой. Это не позволило поступить адекватно ситуации. И потому вертолетные пулеметы просто смели группу полицейских, даже не позволив им разбежаться.
Кирпичников положил обе руки на плечи Вельчанинова, чтобы, опершись на командира ОМОГ, смотреть в окно фонаря на то, что происходит с другой стороны. Американские военнослужащие, что оставались рядом с контейнерами, повели себя по-разному. Один сразу побежал к взорвавшемуся вертолету; второй – тот, что толкал Гималая Кузьмича ногой, – задержался, рванулся в одну сторону, остановился, посмотрел в небо, не понимая, что ему делать. И тут Гималай Кузьмич продемонстрировал свою подготовку бывшего ротного старшины спецназа ВДВ. Ноги сработали ножницами: одна ударила американцу под колени, вторая – рядом со стопами. Солдат завалился на спину, а Слепакову даже связанные руки не помешали ловко запрыгнуть упавшему на грудь и двумя кулаками, поскольку руки были связаны в запястьях, несколько раз ударить его по голове. Последний удар наносился, когда лежащий уже не шевелился.
Вертолет приземлился рядом с контейнерами, чуть не задевая их лопастью.
– Турумтай! Американцы... они нам не нужны.
Кирпичникову очень хотелось сказать пресловутое «фас», но этого и не потребовалось. Турумтай вылетел из вертолета до того, как остановились винты; за ним побежали его пасдараны. Кирпичников не стал смотреть, чем закончится дело. А майор Старогоров уже вел к вертолету Гималая Кузьмича, на ходу развязывая ему руки...
* * *
Теперь предстояло решать, что делать дальше. Отдельно от основного отряда на военный совет засели полковники Кирпичников и Денисенко, подполковники Вельчанинов и Турумтай, а также проводник Джафар. Пока командиры будут решать насущные проблемы, Владимир Алексеевич выставил на всех подходах посты наблюдения и предупредил их о возможности воздушной атаки на лагерь. Следовательно, следить предстояло не только за тропами, но и за небом. В последнем случае – с особой внимательностью, потому что по тропам могут подойти только афганские полицейские или солдаты афганской армии, что не сильно беспокоило Кирпичникова, – с сухопутными силами если не справиться, то отбиться от них отряд, имея в своем распоряжении вертолет, смог бы. А вот если пожалуют войска НАТО, то они начнут именно с воздушной атаки, против которой и их вертолет будет бессилен.
Согласно предварительному плану, Джафар с Турумтаем должны были привести сюда носильщиков из ближайшего селения хазарейцев. До селения не больше двадцати километров. Позади него на отрогах горного хребта есть многочисленные пещеры, которые местным жителям хорошо известны. Там хотели устроить лагерь для всего отряда; там же думали хранить все оборудование. Но у Кирпичникова в связи с последними, не входящими в предварительный план и при этом очень острыми событиями возникли некоторые опасения, и он просто не мог не высказать их. И Владимир Алексеевич доложил их очень серьезным тоном.
– У меня вопрос к Турумтаю. Категоричный вопрос, требующий немедленного прояснения. Если бы детальный план всех наших действий и перемещений был известен в Москве, я стал бы звонить туда. Но, поскольку наш план разрабатывался в Иране, я прошу Турумтая подумать, где в системе существует дырка, через которую идет утечка информации, причем подробной. Американцы располагали не только маршрутом нашего следования, но даже точкой посадки вертолета гуманитарной миссии ООН. Из этого я могу сделать вывод, что нас, возможно, ждут и в селении хазарейцев, и в пещерах, в которых мы планировали устроить базу. В данном случае кто-то обрек на смерть весь наш отряд – и россиян, и иранцев. Возможно, это делается умышленно для создания критической ситуации, когда американцы смогут предъявить серьезные претензии и России, и Ирану.
– Как я могу отсюда определить, кто нас предал? – вопросом на вопрос ответил подполковник «Корпуса стражей исламской революции». – С этим можно разобраться только в Тегеране или на базе, на месте. И не с моим воинским званием следует проверять генералов и чиновников разных ведомств. Я даже не знаю всех, кто был в курсе нашего плана.
– Тем не менее ты должен как можно быстрее связаться со своим руководством и озадачить его. Пусть разбираются на месте.
– У меня нет связи, – развел руками Турумтай.
Владимир Алексеевич предвидел это и сразу вытащил из кармана свою трубку.
– Ты можешь позвонить генералу Мослехи?
– Во-первых, я не знаю его номера. Во-вторых, Мослехи – министр разведки, а не контрразведки. В-третьих, он для меня слишком большая фигура, чтобы так вот запросто позвонить и высказать свои подозрения.
– Первые два возражения существенные. Третье не принимается, потому что вопрос ставится не просто о нашей жизни и смерти, и даже не о срыве операции. Вопрос ставится о возможности крупного международного скандала. Если ловят просто шпионов другого государства, их судят и сажают. Только за добывание сведений. А когда ведутся боевые действия, когда уничтожается боевая техника... американцы уже потеряли по нашей вине три вертолета... Когда за сутки гибнет больше американских военнослужащих, чем за несколько месяцев афганской и иракской войны вместе взятых... Тогда скандал будет крупным и с серьезными последствиями. Мне трудно даже предположить, как он повлияет на российско-американские отношения. Но для Ирана такой конфликт может обернуться войной, повод к которой американцы давно ищут. И кто-то там, в Иране, очень старается такой повод им предоставить. Разве с таким вопросом не обращаются напрямую к высокому начальству?
– Здесь нет сотовой связи, – опять попытался отговориться Турумтай, но уже не так активно.
– У меня трубка спутниковой связи.
– Разговор могут прослушать.
– Во-первых, пусть слушают – нового они не узнают. Во-вторых, не прослушают, потому что моя трубка в рабочий период ставится на круглосуточный контроль прослушивания. Если последнее случится, трубку тут же отключат. Можно вести любые, самые секретные разговоры.
Если на военной базе Турумтай и генерал Мослехи подстроили ловушку Кирпичникову, то теперь полковник сам подстроил ловушку Турумтаю. Владимир Алексеевич предупредил о контроле прослушивания, но не сообщил, что при этом все разговоры с трубки записываются. И иранский подполковник может общаться со своим руководством, не подозревая, что слушает его не только собеседник.
– Кому же позвонить? – сам себя спросил Турумтай.
– Ты знаешь номер генерала Мохаммада Али Джафари?
– Простому подполковнику, как я, звонить напрямую генералу Джафари?! Тогда уж лучше сразу звонить аятолле Хаменеи...
– Если это нужно для дела, можно было бы позвонить и ему. Но вопрос такой важный, что Джафари сможет помочь больше, чем кто-то другой, поскольку это уровень его компетенции. Я уже объяснил ситуацию. Объясни ее своему командующему.
– Но где взять номер?
– Какой-то номер ты все равно знаешь? Своего штаба, например. Знаешь?
– Конечно.
– Звони туда. Спроси, как дозвониться до Джафари.
Турумтай глубоко вдохнул и громко выдохнул. Он решился. Взял трубку из рук полковника. Первый разговор был коротким. Кроме Джафара, никто не знал фарси. Но фраза, которую Турумтай повторил дважды, должно быть, состояла из числительных и обозначала номер, который ему дали. Турумтай набрал его сразу, видимо, опасаясь забыть. Сначала, похоже, с подполковником разговаривал кто-то из младших офицеров – возможно, адъютант командующего. Потом, как показалось Кирпичникову, разговор пошел с кем-то равным по званию, и Турумтай вынужден был убеждать. Но убеждать без аргументов было, видимо, трудно, а высказывать их кому-то постороннему было рискованно. И Турумтай стал говорить откровенно угрожающе, словно обещал призвать собеседника к ответу. Это, похоже, помогло, и до генерала Джафари, которого американцы зовут «Гиммлером иранского режима», подполковника все же допустили. Это тоже можно было понять по интонациям, которые явственно звучали в голосе Турумтая. Сначала он просто объяснял, кто он такой, почему и откуда звонит; потом докладывал. Потом собеседник начал задавать вопросы; подполковник отвечал подробно, вдумчиво и даже, как Владимиру Алексеевичу показалось, с некоторым удовольствием.
Еще Кирпичников был доволен тем, что теперь ему нет необходимости звонить с докладом генералу Апраксину. Виктору Евгеньевичу принесут распечатку разговора Турумтая со своим командующим, и там будет исчерпывающий доклад. Все равно Апраксин не имеет возможности вмешаться в иранские события. А события эти виделись Владимиру Алексеевичу не самыми приятными. Попасть между двух жерновов – хорошего мало. А с международным отрядом, кажется, так и получилось. Политическая ситуация в Иране сложная. Есть президент страны, сильный президент. Есть армия – и она тоже не слабая. Но у президента не заладились отношения с верховным лидером Ирана аятоллой Хаменеи, у которого под рукой имеется противовес армии в виде «Корпуса стражей исламской революции». Какие причины порождают конфликт между президентом и духовным лидером, Виктора Алексеевича не интересовало. Его волновало лишь то, как выполнить задание и не стать жертвой внутриполитических иранских разборок на высшем государственном уровне.
Разговаривал Турумтай долго. Но любой разговор имеет как начало, так и конец. Наконец иранский подполковник вернул Кирпичникову его служебную трубку; сам он выглядел довольным и почти веселым.
– Чем он тебя осчастливил? – спросил Вельчанинов, лучше других знающий Турумтая и потому сразу заметивший перемену в настроении подполковника.
– Эфенди генерал меня выслушал, расспросил подробности и обещал принять меры. И разрешил мне звонить ему в любое время суток, даже ночью. Он предупредит всех своих помощников, чтобы меня напрямую соединяли с ним. Эфенди Джафари знает о нашей операции и внимательно следит за ней, считая ее важной для безопасности Ирана. Если у него будут какие-то данные, он позвонит на эту трубку. Я предупредил, что аппарат принадлежит российскому полковнику. Он попросит позвать меня.
– Я позову, – согласился Кирпичников, довольный тем, что предоставил российской стороне возможность дополнительного выхода на такое значимое в иранской иерархии лицо, как генерал Джафари. По большому счету, это почти равноценно выходу на президента исламской республики. – Но я прошу не расслабляться, потому что обещание генерала разобраться с ситуацией не делает наше положение более стабильным. На мой взгляд, продолжать действовать по плану, известному противнику, – это самоубийство. А я лично склонности к суициду не имею, и в других это не одобряю. Есть какие-то деловые предложения?
– Главное предложение, – сказал Вельчанинов, – побыстрее убраться отсюда. Сюда могут прилететь другие вертолеты. Место натовскому командованию известно...
Разговор прервался вызовом «подснежника» – кто-то желал установить связь. Кирпичников и Вельчанинов одновременно включили свои радиостанции. Посмотрев на них, то же самое сделал и Турумтай.

2

– Я – Лесник. Первый, как слышишь?
– Я – Первый. Слушаю тебя, Сергей Викторович.
– В небе «беспилотник». Высота навскидку две с половиной тысячи метров. Летит в нашу сторону. Пока не долетел, хорошо бы «принять» его на встречном курсе «Стингером». У нас в вертолете остался один заряженный.
– Я – Далай-лама, – вступил в разговор Гималай Кузьмич Слепаков. – Американцы вскрыли контейнер с «Иглой», только достать не успели. Могу подготовить.
– «Игла» лучше «Стингера», – согласился подполковник Лукошкин. – Что делаем, командир?
– Готовь «Иглу». В темпе. Бей на встречном курсе, пока до нас не долетел.
– Понял. Работаю.
Кирпичников обернулся и увидел, как Слепаков вытаскивает из контейнера тубу. Лукошкин бежал в его сторону. Расконсервировать и подготовить «Иглу-С» к стрельбе даже по нормативам занимает двенадцать-тринадцать секунд. В спешной обстановке это можно сделать быстрее. И, когда Лукошкин оказался рядом со Слепаковым, последний уже протянул ему готовое к применению оружие. Прицельный планшет позволяет точно рассчитать выстрел на встречном курсе. Но такой прицел занимает больше времени, и потому подполковник стрелял в обычном режиме. Прицеливался он недолго. Ракета с шипением вырвалась и быстро унеслась в небо, оставляя за собой сначала дымовой, а потом, по мере набирания высоты, инверсионный след. При скорости шестьсот метров в секунду уследить за ракетой можно было только по этому следу. А управлять ей необходимости уже не было. Оптическая головка самонаведения уже нашла цель и уцепилась за нее, по ходу корректируя направление своего полета.
Вскоре все увидели момент поражения американского «беспилотника». Вспышка в небе была достаточно яркой – может быть, даже слишком яркой для самолета-разведчика.
– Первый, я – Лесник. Сдается мне, что это был не разведчик. Слишком большой взрыв. «Беспилотник» нес ракеты, чтобы нас раздолбать.
Мысли Лукошкина сходились с мыслями Кирпичникова: что подумал один, то озвучил другой.
– Я же говорил, что отсюда следует побыстрее сматываться, – оценил ситуацию Вельчанинов.
– Вопрос только в одном, – сказал Владимир Алексеевич. – Куда сматываться? Это нам предстоит срочно решить. И каким образом это сделать? Вместе с грузом «Ирокез» нас не потянет. Мы и без того летели с большой перегрузкой.
Командиры и проводник Джафар снова сели в круг, словно ничего экстраординарного не произошло, хотя все понимали, что потери американцев и афганской полиции за последние сутки превзошли потери за несколько месяцев активной фазы войны по захвату Афганистана. Американцы традиционно гордятся собой и очень не любят, когда их бьют, особенно если бьют сильно. Они считают это чуть ли не оскорблением величия своей страны. И потому все понимали, что в покое отряд теперь точно не оставят.
– Турумтай, – попросил Кирпичников, – обрисуй Джафару наше положение. Мы обсуждаем, а он не понимает, о чем речь. Спроси, есть ли возможность где-то спрятаться. Он лучше нас знает обстановку, да и выглядит он человеком надежным...
– На Джафара можно положиться, это человек чести. Он очень любил свою собаку, и сам стал характером, как она. А собака не способна на предательство.
Турумтай начал объяснять проводнику положение отряда. Джафар молча слушал. Потом, недолго подумав, начал что-то объяснять иранскому подполковнику. Тот дождался, пока проводник закончит, потом стал переводить:
– Джафар говорит, что пещер много, они имеют сообщающиеся проходы, разную глубину и даже выходы на разные стороны отрога хребта. Там легко спрятаться, и нужны очень большие силы, чтобы блокировать отряд, спрятавшийся в пещерах. Причем американцы не имеют карт этих пещер и легко там заблудятся. Даже местные жители знают не все из них. Кроме того, они не поведут туда американцев или других натовцев. Джафар считает, что пещеры – это самое надежное укрытие.
– А кто даст гарантию, что нас не встретят уже на подходе? – спросил полковник Кирпичников. – Пока мы не углубились в пещеры, нас просто постараются туда не допустить.
Возразил сам Турумтай:
– Я допускаю, что американцам известен наш план и они знают, что мы намеревались устроить базу именно в пещерах. Но они не будут перестраховываться многократно. Они уже устроили на нас засаду и должны быть уверены, что та сработала. Иначе американцы и здесь бы тоже устроили ловушку, прямо рядом с контейнерами. Если не устроили, значит, у них силы ограничены. Поблизости не так много их солдат. На базах в основном сидят специалисты, которых в таких операциях не задействуют.
– Возражение несостоятельное, – не согласился Вельчанинов. – Нет никакой гарантии, что на подступах к пещерам нас не будут встречать. И перестраховаться могут, и среагировать на уничтожение полицейской засады.
– Сейчас они, наверное, уже нашли остатки второго вертолета, – поддержал Вельчанинова Денисенко. – И наверняка знают, что мы сбили их «беспилотник». Самолет-разведчик тогда имеет значение, когда находится на постоянной связи с базой. И эта связь обязательно зарегистрировала полет ракеты «Иглы». Что случилось, понять им нетрудно. И они начнут действовать. А со средствами передвижения у НАТО всё в порядке. И пока мы собираемся, они уже отправили, как я предполагаю, сильный отряд к пещерам. По тревоге загрузить солдат в «Чинук» недолго. А за этим вертолетом мы при всем желании не угонимся. У него скорость в полете выше, чем у «Ирокеза», раза в три. Кроме того, нашему вертолету необходимо будет совершить два рейса, чтобы перебросить и людей, и груз. Мне кажется, следует искать другой вариант.
– Где американская база, на которой устроились их минометчики? Покажите на карте, – потребовал Владимир Алексеевич.
Полковник развернул свой планшет с картой, а Турумтай, несколько секунд присматриваясь, ткнул пальцем. В эту же карту заглянул и Джафар. Кивнул, соглашаясь, хотя ему никто не переводил, о чем разговор. Но карту Джафар тоже умел читать.
– Нужно устроиться где-то поблизости, там искать будут меньше всего. Это возможно?
Кирпичников поднял взгляд на Джафара. Проводник, выслушав перевод вопроса, сразу отрицательно замотал головой. Переводя ответ, Турумтай добавлял, видимо, и собственное мнение, потому что говорил он очень категорично.
– В это время года никак невозможно. Вокруг базы голые холмы, покрытые снегом. Всех хорошо видно, заметен каждый след. На всех высоких холмах сидят американские наблюдатели. Периметр постоянно облетают вертолеты. Невозможно...
– Жалко. Уж очень люблю быть неожиданным... Но если не получается, значит, не получается. Тогда следует искать что-то другое. Желательно, ближе к месту, где мы будем проводить основную часть операции. Место, насколько я понимаю, Турумтай выбирал лично?
– Долина Туманов? Нет. Выбирали без меня, основываясь на рассказах тех, кто там был. Я только карту потом смотрел и согласился, что место хорошее, полностью подходит для выполнения задания. Но сам я там ни разу не был и ничего сказать не могу. Может, Джафар знает?
Турумтай объяснил задачу проводнику. Некоторое время они вместе смотрели в карту, потом Джафар чему-то заулыбался и начал говорить. Турумтай выслушал его, задал несколько вопросов и стал переводить:
– Джафар хорошо знает это место. Там проходит старая дорога. Во время войны с Советским Союзом в долгом ущелье, которое называется Долиной Туманов, на ней тяжелые бомбардировщики разбомбили большой караван – шестнадцать грузовиков. При этом на караван обрушились стены ущелья. Бомбили во время тумана, наводчик давал координаты. С тех пор, говорят люди, там по ночам слышен звук двигателей. Это гудят привидения заваленных автомобилей. И человеческие привидения тоже ходят. Если так говорят, значит, кто-то их видел и слышал. Там по утрам обязательно встает туман, это все знают. А из тумана доносятся голоса и звуки автомобильных двигателей. Там звуки далеко разносит...
– А проехать по той дороге можно? – спросил Кирпичников. – Я не совсем понял суть. Если дорога непроезжая, нам и не стоит там базироваться. Тогда следует срочно менять план, если еще не поздно, и проводить операцию где-то в стороне.
Турумтай несколько раз кивнул.
– Редко кто решается ехать. Вообще-то ту дорогу еще два года назад пробили, камни разобрали. Американцы там недавно проезжали на трех «Брэдли» и двух грузовиках. Неподалеку их обстреляли из пулеметов, прямо на выезде из тумана. Кого-то в грузовиках, кажется, убили или ранили. Потом «Брэдли» начали стрелять по склону из пушек, и пулеметчики ушли в горы. Джафар сам недавно видел. Иногда там ездят грузовики. Но местные ездят только днем, очень редко и никогда – в туман. Предпочитают сделать круг в сто километров.
– А как там горы? Спрятаться можно?
– Горы считаются опасными, но спрятаться там легко. Есть несколько пещер. Правда, они с плохим воздухом; если в них разведут костер и станет тепло, выделяются какие-то газы, и люди потом болеют. Плохие пещеры. Но оборудование там спрятать можно. Оно тепло не выделяет.
– Вот и хорошо, – кивнул Владимир Алексеевич. – Хотя оборудование у нас разное; есть и такое, которое выделяет тепло... А сами мы и под открытым небом не замерзнем. Мы привычны к зиме, и местный климат нам не страшен. А теперь...
Полковник придвинул к себе карту и несколько секунд в задумчивости рассматривал ее.
– Отсюда около двухсот километров. Даже скорее чуть больше ста восьмидесяти. А теперь, Джафар, подскажи, где по дороге можно встретить гарнизоны НАТО или афганцев. Для пути по воздуху и пешего марша.
Джафар рассмотрел карту, пожал плечами и коротко ответил. Иранский подполковник перевел, а потом добавил еще и свой вопрос:
– Да нигде. На всем пути натовцев нет. Афганский полк есть, но стоит отсюда далеко, и не на прямой дороге. Есть только полицейские подразделения, мелкие, в населенных пунктах. А что, нельзя разве всем на вертолете перелететь? В два рейса, если в один не поместимся...
– Василий Юрьевич, на сколько километров полета у нас хватит горючего? – спросил Кирпичников командира ОМОГ.
– Нужно у Волченкова спрашивать, – ответил Вельчанинов.
Он оглянулся, увидел своего майора возле вертолета и не стал, как сначала намеревался, включать «подснежник», а просто пошел к нему. Разговор был недолгим. Вернувшись, Вельчанинов доложил:
– Если не так сильно загружать вертолет, то километров на четыреста пятьдесят хватит. Это, значит, можно сделать один рейс туда, потом один обратно и половину рейса туда. А потом взрывать вертолет. А можно часть людей и груз отправить туда, а остальным двигаться пешим строем. Я надеюсь, что вертолет нам может еще понадобиться.
– Я тоже на это надеюсь. Давайте решать...
– Что решать? – Турумтай слегка скис лицом, предполагая, что россияне полетят на вертолете, а его группу отправят пешком.
– У тебя в группе есть люди, владеющие русским языком? – спросил Кирпичников.
– Два человека учились в России, еще не всё забыли.
– С грузом я отправлю твою группу, майора Ставрову и майора Старогорова. Гималай Кузьмич груз без присмотра оставить не пожелает. С ними же полетит Джафар, чтобы показать место. Поскольку мы местными языками и местной обстановкой не владеем, возьмем тебя с нами и двинем своим ходом. Из груза с собой берем только «беспилотник» и «Иглу-С» с несколькими зарядами. Есть возражения против такого расклада?
Кирпичников поочередно посмотрел на всех. Турумтай, хотя только что, казалось, готов был показать свое неудовольствие в случае выделения в пеший марш его группы, теперь был недоволен обратной стороной процесса. Ему, должно быть, показалось, что на его пасдаранов не надеются.
– А почему отправляем именно мою группу? – спросил подполковник напрямую.
– Потому что они хуже тренированы, чем мои офицеры, – так же прямо ответил Владимир Алексеевич. – Или ты не заметил этого во время ночного марша?
Турумтай вздохнул.
– Не понимаю, почему так происходит. Тренируются, готовятся не хуже спортсменов перед соревнованиями; но одни выдерживают, а другие нет. Почему?
Кирпичников улыбнулся.
– Заметь, что я оставил для пешего марша только своих офицеров, которые пришли в Департамент «Х» из спецназа ГРУ, и действующих спецназовцев ГРУ. А теперь дам маленькую характеристику. Я вообще-то телевизор не смотрю – нечего там смотреть, – но недавно случайно увидел интервью, взятое у знаменитого хоккеиста прошлого, двукратного олимпийского чемпиона и сколько-то кратного чемпиона мира. Так вот, он рассказывает, что служил в десантных войсках. Не солдатом, а после института для получения офицерского звания короткие курсы проходил. В ВДВ. И пришел к мнению, что там нагрузки при занятиях больше, чем в сборной страны по хоккею. А сборная у нас была в те времена – не в пример нынешней... Но это в десантуре. А сами десантники рассказывают друг другу страшные сказки про нагрузки в спецназе ГРУ. Вот потому мы и не устаем, как устают другие, даже тренированные, как спортсмены... Так что тебе, Турумтай, придется отдуваться за всех своих. Мы на марше ждать не будем. Выдержишь?
– Я на ногу легкий и быстрый.
– Имя оправдываешь...
– И имя тоже. Я смогу, – упрямо сказал иранский подполковник. – У меня дух сильный. Против кого-то другого я, может быть, и не выдержал бы. А если против американцев, смогу.
Кирпичников и сам относился к американцам так же и потому понимал чувства Турумтая...
* * *
Все прекрасно осознавали, что после уничтожения американского боевого «беспилотника» долго задерживаться на площадке просто рискованно. И потому загрузка в вертолет прошла очень быстро. Тамара Васильевна со Станиславом Юрьевичем не очень обрадовались перспективе расстаться с группой и отправиться дальше вместе с пасдаранами, но Кирпичников назначил в этот отряд старшим именно майора Старогорова, и тот успокоился. Тамара Васильевна получила задание сразу по прибытии распаковать еще один контейнер с «летающим ведром» и с помощью «беспилотника» разведать обстановку вокруг предполагаемой базы. Таким образом, получив задание, оба успокоились, понимая, что идут в группе разведки. Гималай Кузьмич готов был лететь с кем угодно, лишь бы не оставить подопечный ему груз без присмотра.
Перед вылетом Владимир Алексеевич вместе с Турумтаем и Джафаром засели за карту и наметили подробный план своего маршрута. Джафар действительно хорошо знал здешние края и дал много дельных советов. А к тому времени, как вертолет был готов к полету, прокладка маршрута была завершена, и Джафару осталось только запрыгнуть в машину. Зафырчал двигатель, захлопали и раскрутились винты, и вертолет оторвался от земли, стремительно набирая скорость и сразу уходя слегка в сторону, противоположную горному хребту. Майор Волченков уже привык к новому для него управлению и свободно справлялся с машиной.
– Выходим! – скомандовал Кирпичников оставшимся.
Уговаривать никого не пришлось. Быстро собрали и спрятали под камни оставшийся после обеда мусор в виде упаковок от сухого пайка; проверили, нет ли каких других следов. Оставались только тела погибших американцев и афганских полицейских, а также догоревшие остатки взорвавшегося на земле вертолета.
Теперь, когда Турумтай остался единственным представителем иранской стороны в отряде, он уже не рвался быть ведущим группы. Шли по обычным правилам, как ходили всегда. Ведущий задавал темп; когда он начинал чувствовать усталость, уступал место идущему следом, а сам пристраивался в конец. Замыкающему идти всегда легче других. Так все сумели побывать и ведущими, и замыкающими и силы тратили все одинаково. Кирпичников только поглядывал время от времени на иранца; тот старался выглядеть бодрым и веселым, но сквозь эту маску заметно проглядывала нарочитость. Турумтаю трудно было равняться с российскими спецназовцами, однако он шел на характере и пересиливал себя.
По отлогому склону вышли в долину. Спускались наискосок, чтобы избежать крутизны, в отдельных местах достаточно опасной и замедляющей передвижения. Направление движения совпадало с проложенным на карте маршрутом, и это позволяло держать хороший темп. Дальше движение пошло по длинному ущелью, загнутому серпом. Шли и по берегу ручья, и по самому ручью, где было мелко, по дну, выложенному галькой. Но на стенах ущелья виднелись заметные следы поднявшейся воды, и Кирпичников, хорошо знакомый с горами, заметил это.
– Весной, когда в горах снег тает, здесь, наверное, не пройти...
– И не пройти, и не проплыть. Весной здесь река, а не ручей, – подтвердил Турумтай. – Правда, я здесь весной не был, но видел похожие места. В горах у нас весной везде так.
– До того времени, надеюсь, мы успеем вернуться, – обнадеживающе сказал полковник.
– Если вообще вернемся... – внезапно остановившись перед Кирпичниковым, сказал Радимов. – Извините, товарищ полковник. На меня «нашло»...
Капитан закрыл глаза и некоторое время стоял молча, вглядываясь куда-то внутрь себя. Турумтай, не знающий о способностях капитана, с недоумением посмотрел на Владимира Алексеевича. Тот сделал рукой успокаивающий жест, требуя подождать и не мешать Радимову. Но тот стоял так недолго. Открыл глаза и сказал:
– Впереди то ли засада, то ли просто какая-то группа. Скорее, привал. На засаду непохоже, хотя, возможно, что они собираются устроить ее позже, после отдыха. По-моему, афганские полицейские, и с ними пара американцев. Скорее всего, офицеры. Хотя я не знаю их знаки различия. Погоны есть, но прикрыты бронежилетами. А нарукавные знаки мне ничего не говорят. Но форма явно не афганская.
– Где? – спросил Турумтай. – Откуда им здесь взяться?
– Обедать собрались. Но посты выставили.
Полковник задумался.
– Где? – повторил вопрос Турумтай.
– Не могу сказать. Не понимаю, где они. У меня в голове карты нет. Одно точно знаю, что на нашем пути.
– Сколько человек? – спросил полковник.
– Не меньше полутора десятков. Но я мог увидеть не всех.
Владимир Алексеевич достал карту, чтобы посмотреть, где можно устроить засаду, но условные обозначения мало что могли сказать по этому поводу. И обходного пути не просматривалось. Путь был только один; скорее всего, группа полицейских и американцев шла навстречу россиянам и иранцам, тоже не имея возможности свернуть в сторону. Значит, встреча была неизбежностью. Но выигрывал при такой встрече тот, кто сумеет к ней подготовиться. А подготовиться можно только в случае получения информации.
Полковник включил «подснежник», дал время всем другим среагировать на сигнал и только после этого отдал команду:
– Я – Первый. Всем! Занимаем оборонительную позицию. Радимов, готовь «ведро» к разведке. Работаешь в паре с Денисенко. Функции распределяйте сами.
Назад: ГЛАВА ВТОРАЯ
Дальше: ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ