ГЛАВА ВТОРАЯ
1
После такого прозаического завершения инцидента наступило естественное расслабление. Но Кирпичников знал, насколько опасным оно может быть. Часто человек после мнимой опасности теряет контроль за действительностью, после чего попадает в действительно опасную ситуацию, будучи к ней не подготовленным. И потому Владимир Алексеевич еще более внимательно осмотрел дверь в свою квартиру, повторно осмотрев замок и дверную щеколду. Ничего не обнаружив, достал ключи, но, передумав, решил позвонить. Ждать пришлось недолго. В коридоре зашлепали тапочки. Сын всегда ходил дома так, что тапочки шлепали задниками по паркету. Эти шаги Владимир Алексеевич выделил бы из тысячи других.
– Кто там? – спросил Геннадий сердито.
Видимо, он посмотрел в дверной глазок, и ему тоже не понравилась темнота в подъезде.
– Это я. Открывай, – потребовал отец.
Геннадий открыл сразу, но посмотрел на свету не на отца, а за его спину. По лестнице спускались давешние парень с подружкой, которая уже успела подтянуть джинсы. Мимо открытой двери они прошли быстро, не глядя на двоих мужчин. Владимир Алексеевич вошел и закрыл за собой дверь.
– Что в подъезде со светом? – спросил сразу; во всей квартире, кроме прихожей, свет тоже не горел.
– Понятия не имею. Я отсыпался.
– На кухне свет включи.
– Чай пить будешь? Я еще не заваривал.
– Свет, говорю, включи. Это сигнал водителю, что я добрался благополучно.
Геннадий щелкнул выключателем.
– Чай заварить, товарищ полковник?
– Если тебе не трудно, товарищ капитан. А потом я тебе новости перескажу.
– Мама как? – гремя на кухне посудой, спросил Геннадий, пока Владимир Алексеевич переодевался.
– Микрочип вытащили. Всем троим вытащили. А мне чуть не вшили...
Геннадий некоторое время молчал, соображая.
– Не понял. В каком смысле?
– В самом прямом. Предложили принять испытание новых систем контроля за человеком и управления им. То есть предложили мне стать андроидом.
– Кто предложил? Генерал Апраксин?
– Через него предложили разработчики из Департамента «Y».
Владимир Алексеевич зашел на кухню и сел за стол на свое привычное место. Это место принадлежало только ему – ни Надежда Павловна, ни сыновья, когда бывали дома, на отцовское место не садились.
– И ты с удовольствием согласился...
– С меня ни согласия, ни отказа не требовали. Генерал пообещал, что его – то есть моя – оперативная группа в состоянии защитить себя с оружием в руках от посягательств этих якобы ученых мужей. От нас отвалили, решив удовлетвориться только боевиками, которых отпускают на свободу. За примерное поведение. Знаешь, что это такое?
– Постоянно с этим сталкиваюсь. Ни одной командировки еще без таких не было. Осудили, посадили, отпустили – и он снова в боевики...
– Хорошо. Генерал попросил, чтобы нам в подкрепление выделили твой отряд. Будешь работать под командованием отца?
– Так точно, товарищ полковник. Я готов. А как мама?
– Она пока под присмотром и в безопасности. Операции у нас не такие длительные, как ваши командировки, и потому я успею вернуться раньше, чем мама надоест врачам там, за забором. Но прикомандирование твоего отряда – вопрос еще не решенный, будет рассматриваться. Хотя возражений, кажется, не возникло. А пока попутный вопрос. Тебе что-то говорит такое имя – Абдулмуслим Газалиев?
– Слышал. Амир джамаата одного из районов Дагестана. В предгорьях работает, и давно уже. Иногда проводит в городах теракты. Пока поймать его не удается. Впрочем, я могу позвонить и навести более точные справки.
– Сделай, – согласился отец.
Геннадий пошел в комнату, где оставил трубку мобильника. Владимир Алексеевич к разговору не прислушивался, хотя отдельные слова до него доносились. Он наслаждался чаем и ждал, когда начнет потеть. Не сильно, но хотя бы чуть-чуть. Легкий пот выступить должен. Если он выступает, значит, чай хороший и организм работает правильно – ни почки не подводят, ни другие органы.
Через некоторое время вернулся Геннадий. Смотрел на отца странно.
– Что? – спросил полковник.
– Позвони Василию Юрьевичу, он тебе все лучше расскажет. Мне только несколько намеков дали, и все. Василий Юрьевич со своей группой разрабатывал банду Газалиева.
Владимир Алексеевич молча протянул раскрытую ладонь, в которую сын вложил свою трубку. На пару секунд уставился в потолок, словно там был записан номер, который стал набирать по памяти. Подполковник Вельчанинов ответил сразу.
– Слушаю вас внимательно. Кто это?
Номер капитана Кирпичникова был подполковнику незнаком.
– Василий Юрьевич, полковник Кирпичников тебя достал. Не отрываю от дел?
– Нет. Я за рулем, но у меня трубка к навигатору подключена, разговариваю без проблем. Здравствуй. С Новым годом тебя. Нужна помощь?
– Информация.
– Спрашивай.
– Амир Абдулмуслим Газалиев...
– Понял. Вернее, не очень, но сейчас к тебе приеду. Как войти в подъезд?
– Домофон.
– Через пятнадцать минут буду, – коротко подвел итог короткого разговора Вельчанинов и отключился.
Уже по этой фразе, по тону и по обещанию скоро приехать полковник Кирпичников понял, что Вельчанинов везет ему очень важную информацию...
* * *
Движение на московских дорогах в праздничный день было вполне человеческим. Люди гуляли и отсыпались, за руль садились немногие. И потому Вельчанинов приехал уже через восемь минут вместо обещанных пятнадцати.
– Не иначе, на вертолете добирался, – сказал, открыв дверь, полковник Кирпичников, сделал шаг назад, чтобы впустить гостя, и протянул руку для приветствия.
– «Гиббонов» на дорогах больше, чем водителей. Им план на праздники, похоже, повышенный дали. Дышать в алкотестеры устал, – признался подполковник, шагнув за порог и пожимая руку Кирпичникову.
– Капитан, чаю нам свеженького, – распорядился отец.
– Есть заварить чай, товарищ полковник! – Геннадий, проходя мимо, тоже пожал Вельчанинову руку и двинулся дальше на кухню.
– Кухня у меня заменяет зал чайных церемоний, – сказал Владимир Алексеевич, когда гость повесил бушлат на вешалку, и обозначил рукой направление движения.
Василий Юрьевич бывал в этой квартире много раз еще в ту пору, когда служил вместе с Кирпичниковым-старшим в одном батальоне, знал местные твердые традиции и потому на место полковника не претендовал, устроившись на стуле между столом и кухонным шкафом.
– Я в принципе ненадолго, только прояснить вопрос. Тема не для телефонного разговора. Как, кстати, хотелось спросить, Надежда?
– С божьей помощью, – ответил полковник. – Приходила в ясное сознание. Правда, ненадолго... Но врач гарантировал, что прояснения станут более частыми и более длительными и скоро она полностью придет в себя. Будем надеяться на лучшее.
– Микрочип...
– Извлекли всем троим. Я их сегодня уже посмотрел и пощупал. Их передали генералу. Более того, я даже получил приглашение заполучить такой же микрочип в собственный организм. Мне, грубо говоря, ненавязчиво предложили стать андроидом.
– Генерал? – спросил с легким недоумением Вельчанинов. Видимо, ему понравился Апраксин, и он составил о нем собственное мнение.
– Нет. Шеф встал на защиту группы. Всех моих людей планировали перевести на должности андроидов. Новые веяния некоторых наших руководителей...
– Править андроидами – мечта всех правительств мира, – задумчиво сказал Вельчанинов. – Насколько мне известно, по всему миру в это дело вкладывается очень много средств, ведутся опыты, но все наработки пока держатся в тайне.
– Не все, – не согласился Кирпичников. – Мы уже встретились с такой попыткой, и даже с наработками. В шестнадцатом отделении.
– Да, пожалуй, – согласился подполковник.
– Такие же приготовили и для нас. Но генерал предвидел нашу реакцию и отказался. Пока остановились на другом варианте: два чипа вошьют парням, с которыми нам предстоит работать. Так что ты мне можешь сказать про банду Абдулмуслима Газалиева?
– А люди Абдулмуслима имеют отношение к микрочипам?
– Банда завязана в нашей операции. Пути пересекутся. А что из этого пересечения получится, не могу даже предположить... – Кирпичников, при всем уважении к старому товарищу по оружию, не мог раскрывать детали будущей операции – и не потому, что не доверял Василию Юрьевичу, просто так положено. Но, сам чувствуя смущение от своего нежелания раскрывать карты, добавил вопрос, чтобы тон сказанного не выглядел неуверенным: – Ты, как я понимаю, имеешь к этой банде непосредственное отношение?
– Откуда сведения? – поинтересовался Вельчанинов.
– Геннадий накопал. Откуда, он мне не доложил. – Полковник повернулся к сыну, накрывавшему стол.
– В Дагестан звонил, – сказал капитан. – Руководителю нашей последней операции.
– Руководитель кто-то из местных? – спросил подполковник.
– Нет, прикомандированный из Генштаба.
– Вот то-то и оно... У нас та же самая ситуация сложилась.
– Какая ситуация? – поинтересовался Кирпичников-старший. – Я не из любопытства спрашиваю. Мне там работать, а обстановку я не знаю. В спецназе ГРУ данные перед командировкой для тебя готовят те, кто там находится. А нам спросить не у кого. Наших там пока нет. И из Департамента «Y» тоже нет.
– Это что за контора – Департамент «Y»? – спросил Василий Юрьевич.
– Разработчики микрочипа, мечтающие вшить его всему населению страны, дабы предотвратить теракты и выступления на митингах, где ругают правительство. Говорят, правда, чтобы контролировать человека, достаточно будет одной универсальной электронной карты, но она не дает возможности управления, а микрочип дает, хотя и не в таком полном объеме, как хочется разработчикам.
– То есть это те парни, которые издевались над Надеждой Павловной?
Вельчанинов напрямую спросил то, о чем сам Кирпичников предпочитал пока не говорить. Но говорить пришлось.
– Те самые.
– И ты будешь работать с ними в одной операции? – Подполковник был откровенно возмущен.
– Буду работать. Я должен знать, с кем и с чем столкнулся. Пока дотянуться до них я не имею возможности, но после операции, надеюсь, у меня будет информация, позволяющая защитить себя и свою семью.
– Да... – неожиданно согласился Вельчанинов. – Я иногда тоже предпочитаю идти навстречу опасности, которую только чувствую, но не знаю, как укрыться от нее. Я тебя понимаю. Но мы отвлеклись. Итак, ты спросил...
– Я поинтересовался, что за ситуация такая сложилась у вас в Дагестане, что ее требуется обсуждать особо. А если Геннадию ничего не сказали, как сказали бы о любой другой банде, значит, ситуация особая. Я правильно трактую вопрос?
– Правильно, – подтвердил Вельчанинов. – Действительно особая. Я со своей ОМОГ – а в ней помимо меня самого осталось сейчас всего три офицера – четыре с половиной месяца охотился за бандой Абдулмуслима Газалиева. И даже усилиями своей маленькой группы сумел предотвратить теракт, уничтожив смертника до того, как он взорвал себя в людном месте. А это – работа со смертниками – сейчас главная специализация Газалиева. Говорили, что у него целый лагерь таких людей. И мы нашли этот лагерь. Но, сам понимаешь, когда в банде помимо будущих смертников, коих двенадцать, находится еще двадцать два человека и все они прекрасно вооружены, мы вчетвером ничего против них предпринять не смогли. Пришлось просить поддержки. Была разработана специальная операция, причем без привлечения местных сил, чтобы соблюсти режим секретности. О дате проведения операции знали только я, командир сводного отряда спецназа МВД, командир дивизиона минометчиков и три старших офицера Генштаба, задействованные в разработке операции. Но, когда операция началась, мины легли на пустой лагерь, и после минометного обстрела, когда мы вошли в его пределы, обнаружили только с десяток мин-ловушек, но ни одного бандита застать не удалось. Значит, кто-то из нас шестерых предал или просто проболтался. А что было предательство, удалось выяснить через неделю, когда Абдулмуслим отправил в Каспийск нового смертника с сопровождающим. Смертника мы застрелили, а раненого сопровождающего захватили и допросили с применением психотропных препаратов. Он и сказал с удовольствием, что отряд предупредили, но он не знает, кто это сделал. В курсе этого только сам амир. Данные допроса мы передали в местную ФСБ вместе с самим раненым. Последнего добили в первую же ночь в лазарете СИЗО Махачкалы. Пуля в лоб. Выстрела никто не слышал. Больше он ничего сказать не успел, хотя, наверное, мог бы. По крайней мере, дать координаты новой базы банды. Мы этого спросить не успели – кончилось действие препарата, и он «отключился».
– Интересная ситуация, – согласился Кирпичников. – И ты делаешь вывод...
– Я делаю вывод, что Газалиева усиленно прикрывает некто, облеченный властью. Кто-то из тех, кому обязательно докладывают о предстоящей операции. Ты же знаешь, что о каждой операции сейчас положено докладывать наверх, чтобы осуществить координацию и чтобы не получилось, что мы воюем со своими.
– И когда это было? – спросил Владимир Алексеевич.
– Уже почти месяц назад. Я четыре дня как вернулся оттуда. Через пару-тройку дней снова намереваюсь отправиться доделывать дело. Я все равно Газалиева не отпущу. Моя группа сидит на «тревожных чемоданах», все ждут приказа. А приказ поступит, когда появятся первые сведения. По банде сейчас плотно работают осведомители. Если от них ничего не будет, у меня есть другой вариант выхода на банду. Но этот вариант еще следует проработать. Да вот только праздники мешают... Какой дурак придумал эти рождественские каникулы! Я бы за одно это всю Думу в полном составе на урановые рудники отдыхать отправил. И народ спивается катастрофически, и нам работать невозможно.
– Возможно, тебя туда и без каникул не пустят... – задумчиво сказал Кирпичников-старший.
– То есть? – не понял Вельчанинов. – Как так не пустят?
– Просто. Найдут тебе другое дело, которое посчитают более срочным и важным, и, что называется, приказным порядком... А если и пустят, то только со мной.
Подполковник помрачнел лицом, поиграл пару секунд желваками и сказал:
– Давай-ка, Владимир Алексеевич, договоримся. Ты, пожалуйста, перестань жмотить с информацией. Вижу, ты что-то зажимаешь. Я же тебе все откровенно говорю. Если это военная тайна, я пойму, а если общее дело, то ты сам понять должен.
Пока отец оценивал ситуацию и решал, что можно говорить, а что нельзя, Геннадий поставил на стол чайник, но сам, уже пододвинув табуретку, пока не садился, привычный к тому, что рядом со старшими офицерами приходится стоять.
– Да, конечно, извини, Василий Юрьевич, – сказал наконец Владимир Алексеевич и приглашающе кивнул Геннадию. Тот сел и стал разливать чай. – Есть такая система или, как ты говоришь, контора, называемая условно Департаментом «Y». Я служу в Департаменте «Х». Существует еще и Департамент «Z» – не помню, говорил я тебе это или нет. Именно с последним у нас разногласия по некоторым вопросам, а «Игрек» предоставил «Зет» микрочипы для испытания. Как ты знаешь, они были вшиты троим, но благополучно извлечены, пока еще не успели полностью врасти в организм. Я предполагаю, что позже операция была бы уже сложнее. Но не в этом дело. Дело в Департаменте «Y», с которым нам предложено провести совместную операцию. Изначально она разрабатывалась в своем научном аспекте в «Игрек». Их наработки предполагали вживление микрочипов сначала всем членам моей группы, чему воспротивился наш генерал, заранее предполагая, что все мы откажемся.
– Все?
– Пока отказался только я один. Остальные еще отдыхают, не зная, что им была уготована участь андроидов. Я сомневаюсь, что в моей группе найдется человек, которому эта идея пришлась бы по душе. Но и сопротивления генерала хватило. Наши интересы он отстаивал, кстати сказать, довольно жестко. Сказал, что мы в состоянии защитить себя силой оружия. Это подействовало, и от микрочипов мы отвертелись. Но операция не отменяется. Второй этап предусматривает вживление таких же микрочипов двум заключенным, которых вот-вот выпустят на свободу за примерное поведение. Двум бандитам из банды Абдулмуслима Газалиева. Их сумели посадить только по двести двадцать второй за ношение оружия, больше ничего доказать не смогли. По этой статье возможно условно-досрочное освобождение. Моя задача – контролировать этих бандитов и через них выйти на саму банду. Оперативная разработка уже ведется оперативным отделом нашего Департамента. Сегодня вызвали офицеров. Будут всю ночь сидеть, потому что времени осталось, как говорит генерал, в обрез. Могу в дополнение предположить, что тебе не дали возможности уничтожить банду по той причине, что ее уже отдали на заклание Департаменту «Y» для испытаний микрочипов. Точнее сказать, оставили на растерзание мне. Я постараюсь сделать это качественно.
– Я бы со своей группой с удовольствием включился, – заулыбался Вельчанинов.
– Чему радуешься? – спросил полковник.
– А как не радоваться, когда только что жаловался на рождественские каникулы...
– Жаловался, ну и что?
– Есть же в мире справедливость! Жаловался, что работать не дают... А оказывается, мою работу уже кто-то делает. Эти два парня, которых освобождают, как раз и есть тот запасной вариант, про который я тебе только что говорил. Мы идем в одном направлении. Значит, можем делать это вместе.
– Отлично. Я доложу генералу. – Полковник протянул руку, и сын вложил ему в ладонь трубку мобильника.
2
Группу по приказу генерала Апраксина вызывали сотрудники дежурного подразделения Департамента. За Владимиром Алексеевичем прислали машину. Дороги второго января по-прежнему оставались почти свободными, и потому он добрался быстро. Заодно вернул водителю фонарик.
Оперативное совещание полковник Кирпичников проводил сам, без Апраксина. Доложил обстановку и установку на новую операцию коротко и сжато, при этом ничего не упустив. Вопросы, впрочем, возникли.
– Кто будет производить гипнотическое внушение объектам? – поинтересовалась Тамара Васильевна, как специалист по гипнозу.
– На этот вопрос ответить не могу, так как не знаю, но могу предположить, что работать будут специалисты Департамента «Y», поскольку нам ничего не было сообщено о технологии. Еще предполагаю, что наша оперативная группа нужна только для того, чтобы вести контроль в непосредственной близости от объектов и при необходимости предпринимать какие-то кардинальные меры. Для этого нас, думаю, чем-то снабдят. Я имею в виду оборудование – скорее всего, электронное, а не простые бинокли, – и научат с ним работать. Не думаю, что бандитов отпустят раньше, чем кончатся рождественские каникулы. Чтобы оформить им документы, вызывать полупьяных сотрудников из дома не будут. И эти дни отводят на нашу подготовку.
У майора Ставровой вопросов больше не возникло, равно как и у капитана Радимова. Но майор Старогоров задумчиво сказал то, чего не ожидал от него услышать командир группы:
– А вообще вживление этих микрочипов – вещь нужная и полезная. В каких-то условиях даже необходимая.
– Ты абсолютно уверен? – с издевкой спросил Денисенко.
– Абсолютно, товарищ полковник.
– Тогда отдай на заклание Департаменту «Y» свою жену, а они обеспечат тебя аппаратурой контроля. Всегда будешь знать, где она находится, и сможешь управлять ею простыми командами: «Домой», «В магазин», «Купи бутылку водки». В этом смысле, может быть, и удобно. Во всех остальных – сильно сомневаюсь...
– Для жены, может быть, это и лишнее, а вот для контроля за детьми в наше неспокойное время – это да, – заметил Старогоров. – И за солдатами тоже. Помнится, в бытность мою начальником заставы были два случая, когда такие микрочипы могли бы сыграть свою положительную роль. Первый случай, когда наряд из двух солдат просто не проходил до конца свой участок наблюдения. А потом бандиты, которые за ними наблюдали, определили место, постоянно остающееся без пригляда, и многократно переходили там границу. Второй случай, когда у меня солдата похитили. Мы шли по следам и с большим трудом окружили бандитов на пятые сутки. А могли бы с помощью микрочипа сразу определить местонахождение солдата и блокировать похитителей... Так что отвергать сразу такие вещи, мне кажется, неразумно. Если человеку нечего скрывать, то и бояться микрочипа ему не следует. И вообще вся армия, все солдаты, по моему мнению, должны такие микрочипы иметь. Тогда армия станет намного более управляемой.
– В том числе и из-за границы, – добавил Денисенко. – Современный уровень развития компьютерных технологий позволяет это сделать. Позволяет уничтожить ту же армию одним приказом, направить ее в атаку в противоположную сторону или просто дезориентировать.
– Вот для того, чтобы такого не произошло, и следует проводить испытания, нарабатывать собственную систему. Полностью управляемая армия, выполняющая все приказы точно и вовремя, – это мечта любого полководца; полностью управляемый солдат, не бегающий в «самоволки» и постоянно чувствующий ответственность, – мечта любого командира.
– Я думаю, Станислав Юрьевич, – не согласился Кирпичников, – большинство наших с тобой соотечественников не согласятся с тобой, когда им предложат перспективу полного контроля над ними. Солдат отслужит свое – и станет простым гражданином своей страны, а управление над ним останется. Да и по большому счету, когда я командовал солдатами, то не считал, что должен сделать из них андроидов без чувств и понимания ситуации. Пусть даже солдат бегает в самоволку. Но если он человек, я могу на него положиться, у него проявления человеческие и понимание человеческое. У машины такого понимания нет и быть не может. Невозможно общество, состоящее из одних контролируемых машин. Тогда оно перестанет быть живым организмом.
– Не хватит операторов, чтобы осуществлять полный контроль, – стоял на своем майор. – Один оператор сможет проконтролировать от силы два-три десятка объектов. И потом, сколько денег уйдет на зарплату операторам? Государство такое не потянет. Оно ментов-то потянуть не может. У нас один мент приходится на сто двадцать человек, тогда как в развитых странах один полицейский приходится в среднем на четыреста пятьдесят человек. Один на сто двадцать – это считалось нормой в гитлеровской Германии на оккупированных территориях. Один оккупант на сто двадцать мирных жителей. Но у нас войны сейчас нет, а ментов – море. И у государства нет денег на их содержание. Отсюда и реформа, и сокращение. А переименование в полицию – это мелочь. Главное – финансы. И когда сокращается один контролирующий орган, не самое подходящее время говорить об усилении контроля за личностью. Контроль возможен только гипотетически.
– А здесь, Станислав Юрьевич, и не нужны будут операторы, – сказал полковник Кирпичников. – Мощный компьютер будет отслеживать, куда ты ходишь, с кем встречаешься, чем интересуешься. И относить тебя к определенной категории граждан. По мере накопления фактов одной направленности досье становится более конкретизированным, и уже делается вывод о твоей лояльности или нелояльности, об угрозе, которую ты представляешь для правящего режима или для органов правопорядка. А в нужный момент тебе могут дать какую-то команду, и ты станешь уже противником тех действий, к которым тебя раньше тянуло, то есть превратишься в обычного обывателя, лояльного власти и всегда голосующего только «за».
– Я и без того человек вполне лояльный, – сказал Старогоров, не приняв аргументов. – А все ваши рассуждения о том, что это может быть, можно сравнить только с утверждением, что Москва может применить атомное оружие, чтобы покончить с терроризмом на Северном Кавказе. Условия те же. Атомная бомба есть? Есть. Возможность применить ее есть? Есть. Значит, следует этого бояться. По моему мнению, это рассуждения одного уровня.
– Это рассуждения прямо противоположного уровня, в чем некоторые из нас имели возможность убедиться, – сказал Владимир Алексеевич. – Убедиться на примере собственной семьи... Но не буду углубляться. Мы здесь собрались для другого. В данном случае мы готовимся к проведению боевой операции в том усеченном объеме, который предусматривает вживление микрочипа только бандитам, но не членам группы.
– Я в принципе даже не против того, чтобы этот микрочип «вшили» и мне, – неожиданно заявил Старогоров.
Эта фраза вызвала звенящую тишину в комнате. Наверное, только один полковник Кирпичников подозревал, что толкает Старогорова на такой шаг. С первого дня своего прибытия в оперативную группу Владимир Алексеевич ощутил недовольство майора. Оно было понятным. В первой операции группы пограничник был ее командиром и наверняка рассчитывал оставаться командиром и дальше. А тут пришел какой-то спецназовец, и все перевернулось... И сейчас майор увидел возможность выслужиться, чтобы своим самопожертвованием ради общего дела заработать себе очки. И не понимал при этом, на что толкают его амбиции.
– Это дело сугубо добровольное, – сказал наконец командир, не давая паузе затянуться надолго. – Я доложу генералу, что у нас нашелся желающий стать андроидом. А то как-то смешно получается, когда операцию под названием «Проект «Андроид» проводят обычные люди...
Старогоров удовлетворенно кивнул. В этом кивке была даже какая-то гордость. Видимо, за то короткое время отдыха, что выпало на долю майора, на него сильно воздействовали дома, если он решился даже на такой способ выслужиться. Сложно бывает жить спокойно, если дома есть «вечный двигатель». А, судя по картотеке, Станислав Юрьевич был обладателем такого именно сокровища в лице жены. Впрочем, поможет ли такой кардинальный шаг, если даже генерал против, полковник уверен не был.
– Ладно, – подвел итог Кирпичников. – Я пошел на доклад к генералу. Вам остается ждать новостей.
– Как Надежда? – спросил Денисенко, когда Владимир Алексеевич уже открывал дверь.
– Лучше, – обтекаемо ответил Кирпичников. – Есть проблески, есть надежда на лучшее.
Тем, кто не знал, о чем речь, эти слова были непонятны. Незнающими в группе были только майоры Ставрова и Старогоров...
* * *
– Вводный инструктаж группы...
– Провел, товарищ генерал. Все прибыли в полном составе, больных и немощных нет.
– Кроме командира, – генерал посмотрел на грудь полковника. – Как самочувствие?
– Сам удивляюсь. Кажется, даже переломов нет. Я однажды ломал два ребра – тренажер сломался, приземлился неудачно. Помню, сделать глубокий вздох можно было только при сильном напряжении мышц. Сейчас дышу нормально. Больно только тогда, когда надавишь.
– Чем лечишься?
– «Конским гелем» несколько раз мазал.
– Что за штука? Народное что-то?
– Не народное. Продается в каждой ветеринарной аптеке. Рекомендую от любых ушибов, после переломов, при растяжениях. У меня знакомый отказался от операции при отрыве мышцы, вылечился исключительно «конским гелем». Я сам уже пару лет этой штукой пользуюсь. При открытых ранениях не рекомендуется, а все остальное – с большой пользой. И не я один это знаю. У нас в бригаде даже в медсанчасти применяли. Человеческие лекарства в большинстве поддельные, ветеринарные – еще нормальные. У дельцов до них руки не дошли, пока этим и пользуемся.
– Нужно запомнить. У меня внук активно в спорт лезет, постоянно травмируется. Кости у него слабые. Поможет?
– Кости, наверное, не укрепит, а в остальном – индивидуально. Я слышал, что не всем помогает. Мне же – всегда.
– Ладно, садись. Как твои восприняли короткий отдых и новую операцию?
– Мы – народ служилый, что прикажут, к тому и готовы. В целом нормально восприняли. Готовы, и даже более того...
– «В целом» и «более того» предполагают некоторые сомнения или хотя бы разброс мнений. Я слушаю. Чем недоволен личный состав?
– Личный состав доволен всем. Только майора Старогорова не устраивает ситуация, в которой мы за него решаем, стоит ему соглашаться на ношение микрочипа или нет. Короче говоря, товарищ генерал, он настаивает, чтобы ему «вшили» микрочип.
Виктор Евгеньевич от удивления глаза раскрыл шире.
– С чего вдруг такое желание? Мне, честно говоря, трудно его понять.
– Может быть, я понимаю, хотя допускаю, что и ошибаюсь.
– Выкладывай.
Полковник Кирпичников аккуратно, стараясь не давать майору отрицательных характеристик, обрисовал свое видение ситуации. Генерал думал почти с минуту.
– Вообще-то, стремление к лидерству – в определенных условиях хорошая черта характера. Хотя, мне кажется, не в данном случае. Я никогда не обещал Старогорову, что он будет постоянно командовать подразделением. Личные ожидания и стремления не могут служить гарантией назначения. То, что он в первой операции Департамента исполнял обязанности командира группы, не говорит ровно ни о чем. Майор знал, что группа будет расширяться, и естественным было бы предположить, что расширяться она будет за счет опытных офицеров. Более опытных, чем он.
– Семейное давление, – добавил полковник еще один штрих к общей картине. – Оно ломает его характер.
– И что думаешь? Может ли стремление Старогорова к лидерству помешать в сложной обстановке?
– Я не думаю, что дело зашло так далеко и майора можно считать ненадежным. Нет, в деле он хорош. Но микрочип меня смущает. Я могу предположить, что нам будут порой встречаться операции, в которых никому из группы лучше не светиться. Более того, при нашей всеобщей безалаберности – я имею в виду общую ситуацию в стране – потенциальный противник в состоянии провести хакерскую операцию и получить доступ к носителю микрочипа. Вернее, к системе контроля за ним. А это уже серьезно.
– Ты не подслушивал, случайно, мои аргументы, когда я отказывался от принятия микрочипов твоей группой? Этот был один из самых веских.
Полковник пожал плечами.
– В любом случае, – продолжил генерал, – мы имеем возможность исключать Старогорова из состава группы на время участия в какой-то операции, где его микрочип имеет возможность «засветиться».
– А вы, товарищ генерал, мои мысли случайно не подслушиваете? Этот аргумент я как раз и обдумывал.
– Значит, мы понимаем друг друга... Ладно, с группой решили. Сейчас я буду созваниваться, выяснять, когда пришлют человека для вашего обучения. Операцию планируется начать сразу после окончания рождественских каникул.
– Я так примерно и предполагал. А кто будет вшивать микрочипы бандитам? И еще: майор Ставрова интересуется, кто будет проводить с ними гипнотический сеанс.
– Микрочипы уже вшиты, и сеанс, надо полагать, уже проведен. Есть вероятность, что Ставровой все же доведется применить свои навыки психотерапевта, но это будет определено уже после завершения работы в нашем оперативном отделе. Полковник Градовокин запросил для разработки плана технических специалистов из Департамента «Y». Они с вечера сидят все вместе, разрабатывают для тебя несколько планов на все возможные варианты развития событий.
– Мы готовы.
– Проводите пока плановые занятия. Я позвоню. Спутниковую трубку держи под рукой, чтобы не пришлось тебя долго искать. В любом случае инструктор из Департамента «Y» прибудет не раньше обеда. Тогда и жди звонка.
– Еще вопрос взаимодействия и прикрытия, товарищ генерал.
– Отряд Геннадия... Пока, как я понимаю, думают. Наверное, пора поторопить.
– А в дополнение я просил бы подключить отдельную мобильную офицерскую группу подполковника Вельчанинова. Его ОМОГ уже давно работает по банде Газалиева и будет нам очень полезна. Более того, группа готовилась выходить на след банды как раз через ту парочку, что выходит из «зоны». Такие помощники могут оказаться очень ценными.
– Не много ли сил просишь в поддержку?
– Группа маленькая, всего четыре человека вместе с командиром. Но все они – живые легенды и могут оказаться незаменимыми помощниками. А отряд капитана Кирпичникова нужен для уничтожения банды.
– Я понял. Вельчанинов – это тот человек, что был с вами в ночном деле? Я заметил постороннего. Он?
– Так точно, товарищ генерал. Он обесточил больницу.
– Я узнаю о такой возможности. Куда насчет этого подполковника обратиться?
– Думаю, напрямую к командующему войсками спецназа ГРУ.
– Хорошо, я позвоню ему. Или даже съезжу. Так будет лучше. Созвонюсь, договорюсь о встрече – и съезжу. Мы уже встречались, когда я только начал подбирать личный состав...
* * *
По расписанию занятий оставшееся до обеда время отводилось на рукопашный бой. Рука у подполковника Лукошкина зажила полностью, и потому Кирпичников доверил проводить занятия ему, как главному специалисту в группе. Сам же встал в строй среди простых бойцов.
Лукошкин прогулялся перед строем, почесал нос, лукаво осмотрел всех и начал говорить, предваряя лекцией практические занятия:
– Поскольку нам всем предстоит командировка на Северный Кавказ, считаю, что уклон в занятиях нам необходимо делать с некоторой кавказской поправкой. Например, в Дагестане говорят, что каждый местный мальчик уже рождается со спортивным разрядом по борьбе. В Дагестане раньше культивировались в основном два вида борьбы – классическая, ныне называемая греко-римской, и вольная. Объяснять разницу не буду, поскольку все ее знают. В настоящее время наиболее широко распространены так называемые смешанные единоборства, которые раньше называли боями без правил. Но правила там все же существуют, и нам всем следует уделить им особое внимание, поскольку каждый подготовленный спортсмен интуитивно выполняет те действия, которые выполняет на ковре, как боксер – те, которые выполняет в ринге. То есть боксер не умеет защищаться от ударов ногами, а борец – вообще от ударов. Боец смешанных единоборств, что очень важно, не умеет защищаться от тех ударов, которые в его виде запрещены. Более того, он просто психологически бывает не готов к получению таких ударов.
– А если противник не имеет отношения к спорту? – задал «дежурный» вопрос капитан Радимов, большой любитель спросить хоть что-то.
– Тем проще. Что такое спорт в боевых единоборствах? Тот, кто начинает заниматься сразу боевыми единоборствами, не имея какой-то базовой техники, как правило, чувствует себя неуютно против тех, кто имеет таковую. Кто-то – бокс, кто-то – борьбу, кто-то – карате, но все это только основа, на которой строятся тактические навыки умения вести бой. Техника приобретается уже отдельно. В любом случае спортсмен, имеющий тактические, или технические навыки, или же и те и другие, имеет преимущество перед неподготовленным противником. И оба они имеют меньше шансов в схватках с человеком, которого не сдерживают комплексы правил. И это главное, что я хотел бы вам объяснить. Да, есть виды спорта, которые называются боевыми. Боевое самбо, ушу-саньда и некоторые виды карате. Тем не менее они являются спортивными дисциплинами и настоящему боевому искусству проигрывают опять же за счет правил. Ни одни спортивные правила не позволяют наносить удары, делающие из человека инвалида. Нельзя дать пинка между ног, ударить пальцами в глаза, оторвать ухо или перебить кадык. Нас с вами эти ограничения касаться не должны, поскольку эти удары, собственно, и являются нашим основным оружием в схватке против физически подготовленных людей. Можно быть десятикратным чемпионом мира по карате, борьбе или боксу, но, получив удар между ног, любой чемпион будет уже не в состоянии сопротивляться. И не надо стесняться, нельзя сдерживать себя какими-то искусственными ограничениями. Я уяснил это еще в детстве, когда мне в руки случайно попал учебник по боевому самбо, предназначенный для сотрудников милиции. Запомнил одну картинку. На четвереньках стоит человек с ножом в руках, а здоровенный мент бьет его тяжелым сапогом под основание носа. Против человека с ножом этот удар, скорее всего, оправдан. И вообще, если вопрос стоит о смертельной схватке – а в нашей деятельности большинство схваток бывают именно такими, – оправданными бывают любые методы и удары. Главное в том, чтобы наносить их вовремя, точно и без сомнений. Физически более слабый человек не в состоянии победить физически более сильного одним ударом – но в состоянии победить умением и отсутствием ограничивающих социальных комплексов. И еще характером. Что такое характер бойца, хорошо сказал Брюс Ли: «Если противник ударит тебя, сломай ему руку. Если противник сломает тебе руку – убей его». Именно так. Нельзя бояться уничтожить противника. Мы именно для этого и вступаем в схватку. И это основное ограничение, которое спонтанно останавливает в бою спортсменов. Мы же должны научиться преодолевать барьер точно на том же спонтанном уровне, который сдерживает спортсменов. В этом не только наша сила, но и спасение... Это преамбула. А сейчас – активная разминка.
И подполковник встал в строй первым, чтобы группа ориентировалась на него и повторяла его упражнения. Тренируя, Лукошкин предпочитал и сам тренироваться...