Глава вторая

Около расчищенного от снега поворота во двор частного дома стоял человек и, завидев машину, несколько раз показал рукой, куда свернуть. Сидевший на переднем пассажирском сидении подполковник Кирпичников отвлекся от своих мыслей и глянул на водителя:

– Сюда, похоже?

– Судя по номерам домов, кажется, сюда, – ответил водитель и включил сигнал поворота. – Не на всех домах номера стоят. Да и темно здесь. Но я от углового считал. Там под фонарем номер хорошо видно.

Номер дома, пожалуй, можно было рассмотреть только при свете прожектора, которым микроавтобус Департамента «Х» оборудован не был. Прожектора обычно ставят на внедорожниках или на специализированных микроавтобусах. А специализированный – это уже во всех отношениях заметный. Департамент «Х» же предпочитал находиться «в тени» и ничем не выделяться, даже транспортом.

Встречающий тоже, кажется, выделяться не желал, и потому был в гражданской одежде. Владимир Алексеевич опустил стекло, и водитель притормозил, давая возможность подполковнику задать естественный вопрос:

– Нас встречаете?

– Вы от Апраксина?

Милиционер, видимо, был толковый, и не назвал генерала по званию. Как раз рядом по тротуару проходила группа парней кавказской внешности, по внешнему виду вполне агрессивных, и чем-то даже похожих на своего рода патруль. Им ни к чему было слышать, что здесь кто-то приехал от генерал-лейтенанта. Армейским генералам здесь делать нечего, а если говорят о милицейском генерале, то это могло насторожить. Эти кавказские парни, живущие в одном поселке, всегда повязаны круговой порукой. И если что-то подозрительное заметит даже один, это сразу станет известно всем.

– Да, от Виктора Евгеньевича, – подтвердил подполковник Кирпичников, одобрив про себя такую маскировку. – Все вам привезли, что просили.

Компания кавказцев уже прошла мимо, хотя трое парней несколько раз оборачивались и посматривали за тем, что происходит у них за спиной. «Обэповец» быстро двинулся к воротам, но они раскрылись сами. Гостей здесь ждали, видимо, с нетерпением. Из-за вечных пробок оперативники Кирпичникова опоздали на двенадцать минут. Но такой вариант предусматривался, поэтому они выезжали, рассчитывая на получасовой запас времени. Значит, опоздав незначительно, не опоздали катастрофически.

Во дворе, когда ворота уже закрывались, Владимир Алексеевич первым вышел из машины. Навстречу ему сразу шагнул милицейский подполковник в распахнутом бушлате и протянул руку.

– Васильков, – коротко представился он.

– Меня Владимиром Алексеевичем зовут, – назвался в ответ Кирпичников и пожал руки еще двум сотрудникам, стоявшим за спиной подполковника Василькова. Но те даже не представились и отошли сразу после рукопожатия.

– А я без имени-отчества… Так уж привык. Фамилия мне моя шибко нравится, – улыбнулся подполковник во все свое широкое лицо. – Двор мы от снега расчистили, можете смело устраиваться. И даже в доме атмосферу слегка подогрели. Печка здесь, правда, дырявая, и слегка коптит, но не так, чтобы угореть. Просто легкий запах. Кто погреться захочет, можно в дом.

Милиционер в гражданском, который встречал машину, вынес «переноску» со слабой лампочкой. За машиной свет такой лампочки не будет виден из-за высокого, в человеческий рост забора. Авсеев с Осмоловым выгрузили из машины коробку с оборудованием, свои неизменные раскладные столик и два стульчика. Лампочку пристроили на шесте, который воткнули в сугроб рядом со столиком и принялись распаковывать оборудование. Кирпичников с одного взгляда определил, что запускать будут новое «ведро». Если первое имело грязно-белый пластиковый корпус, то это было грязно-серого цвета – под ночное небо. Маскировка тоже предусматривалась. А, помимо этого, видимо, первое «ведро» требовало подзарядки аккумулятора.

– А хозяева где? – спросил, страхуясь, Кирпичников, одновременно прислушиваясь к происходящему в доме и осматривая двор.

– Хозяин у нас в камере закрыт. Уже три недели сидит. Задержание оформили пока на тридцать суток. Он только освободился. «Семейный боксер». Приехал – и за старое. Жена заяву накатала, в райотдел отнесла, а сама с дочкой к сестре во Владимирскую область уехала. Только на суд обещала вернуться, боится дружков его. А мы дружков не боимся. И потому пока дом используем. Где здесь еще устроиться? Тут кавказцы половину домов скупили. На улице работать невозможно. Сразу внимание обратят. Но отсюда тоже много не увидишь. Пока все, чем мы располагаем, – это показания сбежавшего китайца. Самих китайцев в рабы продают тоже китайцы. Одна мафия другой помогает. С китайцами ФСБ разбирается, а мы – с кавказцами. Только пока ничего через забор не увидели.

– Значит, будем смотреть сверху, – уверенно произнесла Тамара Васильевна.

«Ведро» поставили на столик. Осмолов сам включил компьютер и объяснил майору Старогорову, как компьютер и БПЛА ВВП ищут друг друга по единой команде, чтобы установить связь. Майор был человеком сообразительным и схватывал все на лету. Через десять секунд он сообщил:

– Есть связь. Взаимная. Уровень чистоты сигнала сто процентов.

Осмолов только улыбнулся наивности майора.

– Сто процентов – пока они рядом стоят. Во время полета будет двадцать четыре – двадцать шесть процентов. Это обычная норма. В ясную погоду и на чистом воздухе, хотя бы не городском, бывает семьдесят – восемьдесят. Неустойчивой связь считается, если уровень сигнала меньше двадцати процентов. Тогда компьютеру трудно чистить помехи, бывают сбои в изображении. Но в инфракрасном режиме сбоев быть вообще не должно, независимо от уровня сигнала. Там передача идет в цифровом режиме.

– А в обычном режиме? – Капитан Радимов, как уже заметил Владимир Алексеевич, любил задавать вопросы.

– Тоже, в принципе, можно оцифровать, – неуверенно пожал плечами Владимир Иванович, – но сигнал будет стоить в несколько раз дороже. А все оборудование дороже в несколько десятков раз. Если есть возможность обходиться без «цифры», зачем мудрить? Достоинство нашего «вентилятора» еще и в низкой стоимости по сравнению с аналогами.

– Я готова! – доложила майор Ставрова.

– Готов! – в тон ей сказал майор Старогоров, усаживаясь на крыльцо и устраивая ноутбук себе на колени.

– Васильков! – крикнул Владимир Алексеевич в раскрытую дверь. – План района где?

– Несу, – отозвался подполковник и через пару секунд оказался на пороге, в одной руке держа свернутую план-карту, в другой – кружку с дымящимся на холодном воздухе чаем. – Я вам чаек делаю, чтобы не замерзли. Холодать начинает. Уже семнадцать градусов. А днем восемь было. Перепад большой. В такую погоду без чая трудно.

Карту он передал Кирпичникову, а чай отнес Тамаре Васильевне. Она, впрочем, к кружке не притронулась, поскольку обе руки держала на джойстике. Но Радимов, имея пока свободные руки, охотно согласился подменить майора Ставрову в этой приятной процедуре. Владимир Алексеевич чаем не интересовался и сразу зашел в машину, где горел свет. Развернул под лампой карту. Он сразу же нашел дом, в котором они находились. Другая изба – вернее, три стоящих неподалеку друг от друга строения, обведенные на плане красным карандашом, – очевидно, и были объектом наблюдения. Что сразу и подтвердил палец подполковника Василькова, засунувшего голову и одно плечо в машину и ткнувшего в карту:

– Вот здесь…

– Вижу, – кивнул Кирпичников и заспешил с картой к Тамаре Васильевне, рядом с которой устроился капитан Радимов.

Подполковник сразу положил поверх карты свой компас, чтобы сориентировать Тамару Васильевну в направлении полета. Она благодарно кивнула и чуть-чуть подправила угол наклона карты, чтобы удобнее и точнее ориентироваться.

Авсеев с Осмоловым уже не вмешивались в процесс работы операторов, но наблюдали за ним внимательно, считая, что лучший способ научить плавать – это выбросить человека за борт лодки на середине реки. Майор Ставрова без проблем «поплыла», то есть подняла «вентилятор» и заставила его лететь в нужном направлении. Пару раз в карту все же заглянула, и сразу же после этого бросала взгляд на майора Старогорова, сидящего в стороне. Страховалась и ждала поправки в случае ошибки. Тот монитор ей не показывал, но кивал, давая понять, что Тамара Васильевна ведет БПЛА ВВП правильно.

– Подходим, – в нужный момент сказал Старогоров. – Замедляй полет. Уже над первым забором. Облетай по периметру всю открытую площадку. Пока вижу двадцать метров… Двадцать метров можешь лететь прямо.

За спиной майора Старогорова присели на крыльце подполковники Кирпичников и Васильков, всматриваясь в монитор. Изображение шло в совмещенном режиме, то есть на режим прямой видимости накладывался инфракрасный. Прямая видимость в условиях заснеженного двора все-таки позволяла наблюдать картину, хотя некоторые объекты разобрать было трудно. Например, человека в светлой одежде можно было легко принять за сугроб. Инфракрасный режим такого не позволял, и отчетливо выделял биологически-активные объекты светящимися зелеными точками. Две таких точки замерли около забора. Дополнительное свечение на обычном изображении позволяло предположить, что люди курят.

– Еще двадцать метров можешь лететь тем же курсом, – сказал Старогоров. – Потом будет угол забора.

– Мне так неудобно вести, – пожаловалась майор Ставрова. – Поставь компьютер на столик. Мне нужно монитор видеть.

Старогоров оглянулся через плечо на Кирпичникова, тот кивнул, и майор отнес ноутбук на раскладной столик. Подполковники переместились за спину Тамары Васильевны.

– Поворот направо над забором. Облети периметр, – предложил Станислав.

– Мне командир запретил самой в ступе летать, – холодно возразила Ставрова. – Могу только «вентилятор» направить. Хотя можно попробовать подняться выше, чтобы все разом увидеть.

Только сейчас – видимо, на основе собственного опыта – вмешался Авсеев:

– Бесполезно. При ночной видимости будет работать только инфракрасный режим. Даже забора не будет видно.

– Поняла, – деловито согласилась Тамара Васильевна. – Веду вдоль забора.

Изображение, слегка колеблясь, снова заскользило по словно бы прочерченной на снегу линии. Майор держала «вентилятор» прямо над забором, и в таком ракурсе увидеть его высоту было невозможно. Но возможно было разглядеть большое здание, хотя только с крыши.

– Сарай? – непонятно кого спросил подполковник Кирпичников.

– Скорее, гараж, – на сей раз подсказку дал Осмолов. – Двигатели двух машин еще полностью не остыли и чуть-чуть просвечивают сквозь крышу. Видите?

Свечение было настолько малозаметным, что и здесь без подсказки обойтись было бы трудно. Но такая помощь была только формой передачи опыта и не нарушала процесса самостоятельного обучения.

– Что-то я не понял, – сказал подполковник Васильков. – По плану здесь забор должен быть. Сразу за этим гаражом. В метре.

На план-карту глянули все.

– Сейчас забора нет, – невозмутимо констатировала факт оператор. Убрали. Возможно, присоединили соседний двор. Расширяют свои экономические возможности.

– Дом, – подсказал Старогоров.

– Скорее, домик, – поправил его Кирпичников. – Домик с соседнего участка. С присоединенного. Скупают, что могут. Скоро Москву поясом охватят… Впрочем, в Москве тоже скупают не меньше. Но здесь за ними присмотра нет, а там все же под легким приглядом…

Подполковник Департамента «Х» посмотрел в сторону подполковника милиции, словно адресуя именно ему укор за отсутствие строгого контроля за куплей-продажей участков. Васильков повел плечами, как будто сбрасывал пыль с погон:

– Я ни при чем. Моя сфера – экономическая преступность. В домике никого, кажется, нет?

– Там, кстати, посмотрите, вообще тепла нет, – подполковник Кирпичников снова уставился в монитор. – Даже не топят, видимо. Наверное, сносить думают. И что-то свое хотят построить. Обычно они так делают.

– Летим дальше, – прокомментировала свои действия Тамара Васильевна.

Изображение на мониторе дрогнуло и поплыло.

– Стоп, – сказал молчавший до этого капитан Радимов. – Тамара, возьми на десяток метров правее. Что там такое? И чуть-чуть светится.

Изображение сдвинулось.

– Машина, – сказал Васильков.

– Не машина, а трактор, – уточнил Кирпичников.

– Экскаватор, – поправил Радимов своего командира. – Двигатель еще не остыл. Значит, работал. Что делает экскаватор?

– Ямы роет. Не себе, так другому, – пошутил Васильков.

– Если есть экскаватор, значит, есть строительство. Или котлован под здание копали, или траншею под фундамент. А по времени рабочий день еще только-только заканчивается… Если только у них смена не излишне короткая.

– Проверим сначала периметр, – решил Кирпичников. – Потом будем все подробно рассматривать. Поехали, Тамара Васильевна…

Сканирование участка шло не так быстро, как планировалось первоначально, хотя никаких препятствий пока не возникало. Требовались только тщательность и аккуратность при осмотре каждой детали, чтобы не пропустить что-то важное. Но рядом сидел подполковник Васильков, который был главным заинтересованным лицом. Впрочем, ему была нужна любая информация, даже незначительная мелочь. Поэтому дело затянулось вместо планировавшихся тридцати-сорока минут до середины второго часа ночи.

Владимир Алексеевич, видя, что офицеры группы справляются и без него, невольно возвращался мыслями к разговору с женой. Следователь, судя по всему, должен был быть оттуда, с берегов Волги, наверное, из райцентра. Любой московский следак привык не просить дать показания, а требовать, и по поводу и без повода демонстрировать свое право подозревать свидетеля в совершении преступления. Это манера вообще многих следователей. По крайней мере, из тех, с кем подполковнику Кирпичникову доводилось встречаться, такими были почти все. А встречаться доводилось не раз. После каждой боевой операции на Северном Кавказе на место происшествия, как правило, выезжала следственная бригада, которая тщательно обследовала место уничтожения бандитов, проводила по возможности опознание и все прочие положенные им действия. При этом следаки с привычным подозрением относились не только к показаниям пленных, если такие были, но и к свидетельствам самих спецназовцев. Власть свою показывали до смешного старательно. Настолько, что хотелось их послать подальше. Следователи были все прикомандированные, чаще всего из Москвы и других мегаполисов. Из небольших городов встречались редко. Эти вели себя, как правило, более скромно, с пониманием разницы в званиях, и от придирок воздерживались.

Убийство священника в Николе-на-Воложке для сельской местности – происшествие чрезвычайное. Слишком тихой была местность, и самые громкие преступления в таких местах, как правило, сводились к краже пары дырявых валенок, выставленных для просушки на забор. И, наверное, даже следователь чувствовал себя неуверенно, когда ему поручили вести это серьезное дело. В принципе, что мог он узнать у Владимира Алексеевича? Хотя… Как оказалось, подполковник Кирпичников был последним, кто видел отца Викентия Колпакова живым.

После нескольких долгих бесед с иереем Владимир Алексеевич проникся к священнику доверием и уважением. Как, впрочем, и сам отец Викентий к собеседнику, зная, где и кем тот служил и как с ним обошлось потом государство. Владимир Алексеевич только брату рассказал, что его приглашают на новую службу. Брат же и посоветовал перед отъездом зайти к отцу Викентию и попросить благословения. Через полтора часа после звонка генерала Апраксина, предупредившего, что он выезжает за подполковником, Владимир Алексеевич попрощался с братом, повесил на плечо сумку с минимумом необходимых вещей и направился в дом иерея. Мать священника, хлопотавшая во дворе по хозяйству, загнала маленькую, но злобную собачку в будку и пригласила подполковника в дом. Но отец Викентий уже сам вышел на крыльцо, собираясь идти в храм. Поздоровались. Священник был не в духе и, кажется, торопился. Вышли со двора.

– Рабочих хочу проверить. Я им в карты играть запрещаю. При мне не играют, а без меня – постоянно. И вечером, и утром, наверное, до работы. Отниму карты, сожгу…

Вагончик на спущенных колесах, в котором жили рабочие, стоял в церковном дворе.

– Я солдатам тоже запрещал, – согласился Владимир Алексеевич. – Азарт не совместим с внутренним спокойствием. А в спецназе без этого воевать невозможно.

– У меня другая причина. Они же церковь реставрируют – и тут же ее оскверняют. Карты – это осквернение православных канонов. Знаете, как они на свет появились?

– Кажется, в Древнем Египте… Как разминка ума для жрецов.

– Это все враки. Так про карты «Таро» говорят, но это тоже враки. История карт началась только в средневековье. И сначала появились игральные карты, а только потом – «Таро» во многих разновидностях; и уж совсем поздно, при Наполеоне, – «Карты мадам Ленорман». А древнее происхождение картам приписывают те, кто на них гадает, чтобы этот мираж выглядел более убедительным. Начинают с обмана, и обманом заканчивают. Но разговор сейчас об игральных картах. В 1492 году Изабелла Кастильская частично вырезала, частично изгнала евреев из Испании. Разрешила остаться в своих домах только тем, кто крестился. Для евреев это было большой трагедией, и они в отместку испанской королеве придумали игральные карты, которые подарили ее умственно отсталому внуку, наследнику престола, якобы для развития мыслительных процессов. Но в картах изначально был заложен смысл поругания христианства. Вся символика карт – это христианская символика, знаки мученичества и смерти Господа нашего Иисуса Христа на кресте. Каждая масть имеет к христианству отношение. Крести, или, как они еще называются, трефы… Треф на еврейском языке того времени, от которого произошел впоследствии идиш, означает «скверный». Знак бубны ни что иное, как символическое изображение четырехугольных шляпок кованых гвоздей, которыми пригвоздили Христа к кресту. Черви обозначают губку, которую пропитывали уксусом, когда пытались напоить Христа Распятого. А пики – это символ копья которым римский воин пробил ребро Иисуса. Козыри в картах тоже имеют еврейское обозначение. Козырь – это кошерный, то есть, годный только для евреев. Козырь любую карту бьет. Изабелла не поняла значения карт и приняла подарок для внука. Так карты начали странствовать по миру. А теперь ими даже в церковном дворе играют… Не позволю, – сердился отец Викентий. – И ведь люди-то верующие, за копейки работать согласны, перед каждым делом крестятся. А тут – удержаться от заразы не могут…

За этим разговором дошли до церкви как раз в тот момент, когда на дороге показался «Ленд Крузер» генерала Апраксина.

– Кто еще едет? – прищурившись, посмотрел священник в сторону машины.

– Это за мной, – сказал Владимир Алексеевич. – Я как раз и зашел проститься, и благословения попросить. Мне новую службу предлагают. Я согласился. Благословите, батюшка…

Подполковник, как полагается, наклонил голову и скрестил руки перед грудью, правую поверх левой, и ладони сделал чашечкой, в которую, видимо, и должно пролиться благословение.

Батюшка благословил и перекрестил. Его крестящую руку Кирпичников не видел, но только интуитивно угадывал движение…

– Все, кажется? – спросила Тамара Васильевна, вопросительно посмотрев на подполковника Василькова.

Милиционер сиял так, словно только что вернулся с пляжа в Майами, где слегка перегрелся на солнце. То, что смогла сделать для него бригада испытателей со своим летающим «ведром», не смог бы сделать никто. Так, видимо, казалось Василькову. А Владимир Алексеевич был уверен, что пара толковых офицеров спецназа ГРУ, например, он сам вместе с капитаном Радимовым, смогла бы сделать то же самое. Разница была лишь в том, что летающее «ведро» не оставило следов на снегу, а разведчики не были тенями, и потому следы оставили бы обязательно. Но БПЛА ВВП сделал, по большому счету, настоящее чудо, и Тамара Васильевна – тоже, сумев отыскать большой дом, соединяющий два отдельных двора. Чуда грех было не признать. Особенно удачно прошла завершающая часть разведывательного полета, когда майор Ставрова опустила управляемый аппарат почти до земли, при этом сумела из вертикального положения перевести его в горизонтальное и заставила замереть именно так. Подобную возможность «вентилятора» не знали даже Авсеев с Осмоловым, и потому в напряжении встали за плечами майора Старогорова, чтобы видеть все, что показывал монитор. Но Тамара Васильевна попыталась, и у нее получилось. Сначала она попробовала заставить «вентилятор» зависнуть в таком положении на большой высоте, а потом спустилась на малую, и там повернула прибор прямо против светящегося окна дома. Штор на окнах помещения, из жилого превратившегося в производственное, естественно, никто не предусмотрел. И это было на руку милиционерам. Они сами смогли увидеть, как идет работа на предприятии, которое трудно было бы назвать водочным заводом, поскольку водку там не производили, а только разливали, разбавляя технический спирт водой из-под крана. А потом ручными аппаратами ставили пробки и наклеивали красочные фирменные этикетки и даже, как удалось рассмотреть, акцизные марки.

– Вы нам все сделали. Теперь можно брать… Запись, кстати, велась?

– Обязательно, – гарантировал майор Старогоров.

– Значит, я вызываю бригаду ОМОНа. Спасибо вам, большое дело сделали…

Действия майора Ставровой были оценены по достоинству, поскольку именно она смогла выкрутиться из ситуации, когда на летательный аппарат было установлено только две камеры – простая и инфракрасная, и обе работали в режиме вертикального показа. Поставить камеру на горизонтальный показ испытатели изначально не догадались, а оказалось, что это и не нужно. БПЛА ВВП умел обходиться и малыми силами.

Подполковник Васильков встал, вытащил телефон из кармана и отошел в сторону, чтобы позвонить, когда в калитку громко и требовательно постучали.

– Хозяева! – раздался молодой голос с сильным кавказским акцентом. – Открывай…

Испытатели переглянулись и стали быстро упаковывать свое оборудование. Только одна Тамара Васильевна, передав джойстик в руки Владимиру Ивановичу Авсееву, пошла было к калитке, но подполковник Кирпичников остановил ее, ухватив за локоть.

– Я умею с ними разговаривать, – тихо прошептала майор Ставрова.

– Гипноз? – спросил Владимир Алексеевич.

Он читал отчет о первой операции группы, когда Тамара Васильевна в костюме цыганки с помощью гипноза сняла два поста боевиков на дороге. Но здесь ситуация была другой. Сам костюм цыганки готовил боевиков к тому, чтобы быть загипнотизированными. Армейский камуфляж же будет направлять волю в другую сторону.

– Антуража нет, – предположил Кирпичников. – Может не получиться.

– Я попробую, – настаивала Ставрова.

В калитку постучали снова. Еще более сильно и требовательно. И раздались какие-то голоса. Разговаривали не по-русски. Но, по крайней мере, можно было выделить не менее трех голосов. Васильков посмотрел на Кирпичникова, словно спрашивая совета. Остальные милиционеры смотрели на Василькова. Кирпичников выпустил рукав майора Ставровой и согласно кивнул, одновременно другой рукой делая знак подполковнику, чтобы тот зашел за машину.

Тамара Васильевна шагнула к калитке и на ходу спросила:

– Кто там? Что нужно?

– Открывай, говорить будем, – голос из-за калитки звучал требовательно и нагло. – Мне что, калитку вышибать? Мне недолго…

Кирпичников и Радимов шагнули следом за Ставровой, а Старогоров помогал загрузить оборудование в машину. Похоже было, что разговор не предвещает ничего хорошего, хотя и непонятно было, как кавказцы могли разглядеть в темноте полет БПЛА ВВП. Сразу по завершении погрузки водитель микроавтобуса сел за руль, готовый к любому повороту событий.

Милиционеры в гражданском приготовили оружие. У оперативников Департамента «Х» такового с собой не было, но подполковник с капитаном сами по себе являлись оружием, хотя противник этого знать не мог, и это для него было наиболее опасным.

Тамара Васильевна не успела открыть дверь. Били, видимо, ногой, а легкая задвижка не выдержала бы и простого напора плечом. Калитка резко распахнулась, майор Ставрова резко отступила, поскользнулась и упала под ноги капитану Радимову, который только успел подхватить ее за плечи. Но вскочила она сразу.

– Что тут армия делает? – спросил один из трех еще достаточно молодых кавказцев, что шагнули во двор.

За их спиной стояла еще достаточно большая группа.

– Выйди, сынок, постучи и спроси разрешения у женщины войти, – спокойно сказал подполковник Кирпичников.

– Что, женщиной прикрываетесь? – парень ухмыльнулся, очень довольный собой.

– Мы никем не прикрываемся. Женщина пошла открыть калитку. А привычка прикрываться женщинами и детьми – это, насколько я помню, старая привычка кавказцев.

– Не ври! – начал горячиться парень. – У нас на Кавказе так не делают!

– Я сам много раз это наблюдал, – спокойно сказал подполковник.

– Это только чеченцы, – сказал кто-то из-за калитки.

– Какая разница? Разве чеченцы не кавказцы?

– У нас в Дагестане так не делают, – ледяным тоном сказал тот, что первым завел разговор. – Что вы здесь собрались? Где хозяин? Он обещал мне дом продать.

– Он его уже продал, – сказал от крыльца один из милиционеров в штатском. – Мне. А я тебе продавать не собираюсь. Можешь гулять дальше, как гулял.

– А мне плевать, – начал было незваный гость, но подполковник перебил его.

– Себе за шиворот наплюй. И разговаривать с тобой будем только после того, как выйдешь, постучишь и попросишь разрешения войти.

– Нарываешься? – Парень, кажется, даже обрадовался обострению ситуации. Он, судя по всему, сам стремился к этому.

– Ты уже нарвался, – спокойно сказала Тамара Васильевна и тут же нанесла маваши-гери.

Гость, в отличие от подполковника Кирпичникова, который утром легко блокировал этот удар, выставить защиту не сумел, и, когда торпедой вылетал за калитку, еще и ударился головой о металлическую трубу, на которую были приварены петли калитки. Нокаут был стопроцентный. Парень остался лежать без движения, и это произвело на остальных шоковый эффект. Но шок кончился быстро, когда подполковник Кирпичников и капитан Радимов, не договариваясь, кому какой противник достанется, автоматически выбрали каждый ближнего к себе и нанесли по удару. Причем даже удары оказались одинаковыми – оба били от пояса основанием ладони. Только Радимов заехал стоящему против него парню в лоб, обеспечив тяжелое сотрясение мозга, а подполковник ударил своего в грудь, в межреберье, которое легко ломается – благо, расстегнутая куртка дагестанца позволяла видеть, куда следует бить, и не смягчила удар. Он в дополнение ко всему добавляет к травме ребер ушиб сердца, и обычно долго еще «аукается» тому, кто его получит по всем правилам рукопашного боя.

Здесь правила были выдержаны безукоризненно. Причем удары наносились так, что противники падали не куда-нибудь, а за калитку. Двое последних вылетели одновременно, и перед тем, как придавить первого, еще и ударились друг о друга. За калиткой уже образовалась куча. Но тут же еще пятеро, наступая на своих поверженных друзей, ринулись во двор. Подполковник Кирпичников сделал шаг влево, чтобы не мешать их стремительному и целенаправленному движению, а капитан Радимов шагнул вправо и вперед, выглянул за едва держащуюся калитку и осторожно ее прикрыл. Выбить калитку с той стороны было не сложно. С этой ее выбить было невозможно, можно было только открыть, но для этого требовалось время.

Двое из кавказцев почти успели вытащить бесствольные травматические пистолеты «Оса». Но «почти» – еще не значит, что успели. Потому что на оружие первыми отреагировали Владимир Алексеевич с Тамарой Васильевной и нанесли по удару: Тамара Васильевна опять ногой, а подполковник Кирпичников локтем при встречном шаге, совмещая свой удар с движением противника навстречу. И тут же среагировали милиционеры в штатском. Только один из них был вооружен дубинкой в дополнение к пистолету и успел нанести кавказцу резкий удар в прыжке по темечку. Двое других выставили перед собой пистолеты, и одно это уже могло остановить любое сопротивление. Наручники защелкнулись быстро. В профессионализме милиционерам отказать было трудно.

Оставшийся без работы капитан Радимов за шиворот по одному притащил из-за калитки лежавших там без сознания бандитов. И только после этого из-за машины вышел подполковник Васильков.

– Я вызвал бригаду ОМОНа. Едут тремя автобусами. Но дороги сейчас забиты. Будем ждать. Вы не торопитесь?

– Торопимся, – недовольно сказал Владимир Алексеевич, вспомнив, что его ждут дома.

Радимов тем временем вышел за калитку и быстро вернулся.

– Товарищ подполковник, у меня такое ощущение, что один за подмогой убежал. Я хруст снега слышал, но сразу не посмотрел. А потом уже ничего не увидел.

– Значит, подождем еще немного, – спокойно отреагировал Кирпичников. – Наших заказчиков без нас задавят.

От задних дверей машины отошел майор Старогоров, не успевший вступить в рукопашную схватку, и показал два пистолета с «фонариками» вместо стволов. Один сразу протянул капитану Радимову, умеющему пользоваться световым пистолетом.

– Наш научный состав был вооружен. Пришлось попросить на время.

– Мне генерал показывал такой, но пользоваться не доводилось, – признался подполковник Кирпичников. – Говорят, вы в прошлой операции испытали?

– Радимов главного злодея такой штукой уложил, – объяснил Старогоров.

– По голове бил? – спросил подполковник Васильков. – Лучше уж сразу между ног. Одним пинком можно исход дела решить.

– Ноги у меня коротковаты, – признался капитан Радимов. – До него метров шесть было, и он уже автомат поднимал. А я без автомата был. Пришлось этой штукой обойтись.

– И сейчас обойдемся, – категорично заявил майор Старогоров. – Но лучше все-таки свет выключить, чтобы самим не светиться и под пули не подставляться. Мало ли, чем они вооружены.

– Меня другое беспокоит, – почесал подбородок подполковник Васильков. – А что, если там тревога поднимется?

– Где? – не поняла Тамара Васильевна.

– Там, на подпольном заводе.

– Разве завод под полом? И не завод, а разливочный или, скорее, разбавочный цех. И не под полом, а в доме. Давайте будем говорить конкретно.

– Не важно. Если там тревога поднимется? Вон тому руки свяжи. Зашевелился…

Последнее указание относилось к одному из милиционеров в штатском. Наручников на всех поверженных не хватило, поэтому из сарая принесли моток толстого тугого провода, пригодного для промышленной электропроводки. Завязать узлом такой провод было невозможно, и руки кавказцам по мере их возвращения в сознание связывали на скрутку. Это было, конечно, туго и больно, но другого подручного материала в доме не оказалось. А воспользоваться брючными ремнями парней, как обычно это делают в спецназе, милиционеры не додумались.

– Так что делать будем? – снова спросил Васильков, и в его голосе послышалась откровенная надежда. Только что на глазах подполковника трое испытателей, из которых одна была женщиной, нейтрализовали целую банду отморозков. Это давало подполковнику право надеяться и на дальнейшую помощь.

Впрочем, командир группы Департамента «Х», кажется, такого оптимизма не разделял.

– А вы предлагаете осуществить захват нашими силами? – с легким удивлением поинтересовался подполковник Кирпичников, и громко, даже слегка демонстративно, зевнул. – Это не входит в наши функциональные обязанности. Я вам предлагаю все же дождаться прибытия автобусов с ОМОНом. Даже если на вашем заводе и поднимется тревога, это уже мало что изменит. Автобусы, как вы говорите, уже вышли. Демонтировать оборудование и даже спрятать куда-то китайских рабов ни времени, ни возможности уже нет. А вам следовало бы ОМОН выставлять поближе, чтобы ждали в готовности.

– Мы не предполагали, что вы сможете предоставить нам такую доказательную базу, – сознался Васильков. – Надеялись, но не на такую мощную помощь.

– Мне кажется, это ваши заботы, – Кирпичников проявил твердость.

– Бегут, – прислушиваясь, сказал капитан Радимов. – Сюда… Судя по шагам, человек десять. Тропа узкая. Пойдем, Станислав Юрьевич…

Капитан переглянулся с майором и оба посмотрели на Кирпичникова, ожидая разрешения. Тот кивнул, и офицеры включили свои световые пистолеты.

Хорошо, что свет выключили вовремя и со стороны не было видно, как капитан с майором вышли за калитку. Причем выключили не только «переноску», освещавшую двор, но и свет в самом доме. Но в других домах свет горел практически везде и освещал, хотя и неярко, узкую тропу, считавшуюся здесь, видимо, тротуаром. За зиму, естественно, его ни разу не чистили, а только утаптывали тропу. Но пройти по ней можно было от силы по два человека в ряд, да и то не везде.

Радимов со Старогоровым заняли позиции за деревьями и, оставаясь невидимыми, сами получили прекрасный обзор. Торопливо, иногда переходя на бег, в их сторону двигалась группа молодых кавказцев. Десять человек. Причем то ли обрезки труб, то ли арматура в руках давали основание думать, что огнестрельного оружия у нападающей стороны нет. Движение группы замедлилось метрах в десяти, когда шедшие первыми бандиты увидели фигуры стоящих за деревьями людей. Но статичность положения была только на руку офицерам, а прицел они взяли заранее. Да и прицеливаться нужно было только в лицо, поскольку зеленый луч лазера был достаточно широким. Он пролетел расстояние до группы быстрее, чем летит пуля, поскольку сверхсветовая скорость при стрельбе из автоматического оружия в природе еще не существует. И тут же раздался дикий вопль. Световой пистолет действовал безотказно и своим ослепляющим действием вызывал настолько сильный болевой шок, что полностью лишал пострадавшего координации движений на несколько минут. Первые жертвы упали лицом в сугробы, а луч уже метнулся в следующие лица. Капитан с майором успели нажать на кнопку «пуск», заменявшую спусковой крючок, только по три раза, когда остальные развернулись и побежали. Стрелять из светового пистолета в затылок бесполезно, поскольку луч не имеет ударной силы.

Через минуту Радимов со Старогоровым за шиворот затащили во двор и передали милиционерам первую пару пострадавших. Не успели те справиться со своей задачей, как к ним доставили следующих. Из последней пары один сумел даже встать и пытался убежать по тропе, закрывая лицо руками, но ноги слушались парня плохо. Костя Радимов быстро его догнал и поменял направление движения на прямо противоположное.

Когда последнюю пару доставили во двор, подполковник Васильков разговаривал по телефону. Автобусы с ОМОНом сумели быстро пробиться через традиционные вечерние пробки и были на подходе. Необходимость участия оперативников Департамента «Х» в дальнейшей операции отпала, а посмотреть, чем закончится дело, они так и не захотели. Теперь уже никого страховать необходимости не было. Задержка была минутной и свелась к тому, чтобы перебросить на диск все записи, которые могли мы послужить доказательством нелегального розлива паленой водки.

Связанных дагестанцев решили передать омоновцам только после того, как будет завершено оцепление. Это вызвало новую задержку с отъездом, поскольку подполковник Васильков попросил покараулить пленников, пока он со своими людьми будут участвовать в завершающей стадии операции.

Владимир Алексеевич нехотя согласился, приказал перевести пленников в дом, чтобы не маячили во дворе и не надоедали жалобами на то, что дышать невозможно из-за крови, залившей нос, руки из-за тугой проволоки затекли, а пальцы уже потеряли чувствительность. Или еще на что-то – причина всегда найдется. Кирпичников хорошо знал, что все эти горцы народ в бою храбрый, и дерутся хорошо, если силы как минимум один к трем, да и то только до того момента, когда их начинаешь бить. После этого их смелость уже ничего не стоит. А после битья они очень любят поплакать и пожаловаться. Надоедают нытьем. Ноги уже переставляли все, хотя самостоятельно двигаться не хотели, старательно демонстрируя собственную беспомощность. Несколько пинков быстро помогли ногам обрести устойчивость. Капитан Радимов с майором Старогоровым завели парней в сени и привязали руки одного к рукам другого, чтобы держались парами и жаловались уже только друг другу.

Авсеев с Осмоловым в действия оперативников не вмешивались, это было совершенно не их профилем, но со стороны посматривали с любопытством. Световые пистолеты ученым пока не вернули, но Станислав Юрьевич пообещал, что отдаст оружие, как только завершится их караульная служба, то есть когда пленников передадут с рук на руки омоновцам.

Владимир Алексеевич, как только подполковник Васильков услышал звук двигателя автобуса ОМОНа на улице, открыл калитку, вытащил телефон и отошел подальше в сторону, чтобы никто не слышал его разговор. Он позвонил брату в деревню, чтобы поинтересоваться у того новостями.

– Что, добрались до тебя следователи? – спросил Виктор Алексеевич. – Это я натравил. И номер телефона дал, и адрес. Что, думаю, я один отдуваться буду, пусть и тебя потягают…

– Еще нет, товарищ полковник, – не без ехидства отрапортовал Владимир Алексеевич, – до меня твои следователи не добрались. Сидит один у меня дома, но я пока вырваться не могу. Как только обстановка позволит, отправлюсь на допрос.

– И как новая служба?

– Служится…

– Доволен?

– Всем, кроме твоего поведения. Ты что, сам позвонить не мог?

– У нас тут связи не было. Не только у моей трубки, вообще не было. Что-то на ретрансляторе ветром сорвало. Даже за милицией после убийства батюшки ездили на машине. Я, кстати, и ездил. Из райцентра позвонить было, конечно, можно, но я, каюсь, не сообразил. Да и торопился. Милиционеров назад повез почти сразу.

– Так что произошло?

– Я надеялся, что ты мне расскажешь… Ты вместе с отцом Викентием ушел из его дома, а потом его нашли рабочие с пулей в голове. Во дворе храма на полдороге к вагончику рабочих. Умер сразу. Выстрела никто не слышал. Видимо, стреляли из пистолета с глушителем. Рабочие ко мне прибежали. Я сразу тебе звонить стал; думал, ты только-только отъехал. А связи нет… Побежал к матушке, она в храм, ключи мне от машины дала, я за милицией поехал.

– Он, кстати, пошел с рабочими ругаться.

– Да, матушка говорила. Рабочих пока не выпускают из райотдела. Ты, думаю, тоже под подозрением.

– Спасибо, утешил… Мне сейчас только таких проблем и не хватало. Хорошо еще у меня свидетель есть. Наш генерал за мной приехал и видел, как я с батюшкой прощался. Отец Викентий благословлял меня на новую службу. Надеюсь, нашего генерала подозревать в пособничестве не будут?

– Это ты у следаков спрашивай. Будут новости, звони.

– Ладно, бывай, полковник…

Владимир Алексеевич вздохнул и убрал трубку в чехол. Пленных к этому времени уже перевели в дом, и Старогоров остался присмотреть за ними, а заодно и чайку вскипятить. Благо, подчиненные Василькова свой чайник еще не успели забрать…