ГЛАВА 18

Замок на двери очень сложный. Я с трудом справился, даже имея в руках ключ. Очевидно, местные слесари сильно постарались, наставив дополнительных секретных приспособлений на стандартный сейфовый ригельный замок. Непонятно только, зачем им это нужно, если непрошеные гости приходят к ним через окна.

Гаврош-Мария с Умаром ворвались с автоматами наперевес и сразу бросились в разные стороны. За ними, почти профессионально прячась за косяк – прикрывает, застыл водитель «КамАЗа». Должно быть, у парня есть школа боевых действий. Соображает и действует недурно. Следует к нему присмотреться внимательнее. Он может оказаться здесь таким же опасным, как сама командир. И не забыть бы сообщить об этом подполковнику, который на ребят из группы Марии уже насмотрелся и сделал соответствующие правильные выводы.

– Как? – спросила Гаврош, убедившись, что в них никто не стреляет.

– Нормально. – Я сунул ключ в карман и выглянул на улицу. Автобус приближается. Скоро принимать гостей. – Сейчас Исмаил подъедет. Подполковник пока обеспечивает внешний вид помещению. Чтобы не было истерик.

– Плевала я на истерики... – Мария забросила автомат под мышку. Очень привычно это сделала. – Рино, подбери автоматы охраны.

Значит, этого парня зовут Рино. Странное имя. Или это кличка? Кто он по национальности? Белобрысый, высокий, длинноносый. Ладно, будем жить, разберемся...

Парень моментально подобрал три автомата.

– Куда ты их? – Гаврош спросила Проханова, под присмотром которого двое «работяг» таскали раненых.

– В бытовку. Помещение я проверил. Оттуда не выберутся.

– Они и отсюда бы не выбрались... Что с ними?

– Один – готов. Двое ранены. Кто знает, что они могут придумать. Лучше с толпой их не держать.

– Да плюнь ты... Пусть попробует кто высунуться... – Мария не понимала цели наших с Леней действий.

– Опять ты, Машенька, не доверяешь опыту профессионалов. А они тоже, учти, профессионалы... – Я показал на «раненых» и улыбнулся ей прямо в глаза.

Мое «Машенька» – ее добило. Не выносит Гаврош насмешливого к себе отношения. А я свое превосходство показываю с удовольствием. И надеюсь еще раз показать. Только чуть позже.

– Делай как знаешь... – махнула она рукой подполковнику. – Если человек сам себе работу придумывает, это его проблемы.

«Работяги» затащили в комнатку последнего омоновца. Здоровый парень остановился на пороге, посмотрел на Проханова сверху вниз:

– Слышь, ты...

Леня придержал автомат единственной рукой, резко развернулся и одним ударом ноги в грудь свалил здоровяка прямо в комнату.

– Неплохо... – оценила Мария удар. – Только рано разгибать колено начал.

Я, да и сам Леня хорошо знали, что колено он разогнул как раз тогда, когда это было надо. Если бы на десятую долю секунды позже, то подполковник просто проломил бы «работяге» грудную клетку.

Мария повернулась ко мне. Во взгляде у нее радость и удовлетворенность. Подняли мы девке настроение. Не рано ли только радоваться начала?

– Молодцы. Не зря я на вас надеялась. Сработали профессионально и утерли нос Мусе. Он говорил, что нам придется дверь взрывать, когда вы внутрь заберетесь. А сейчас, майор, помоги взрывчатку разгрузить. Мы с подполковником пока верхние этажи осмотрим. Как бы там чего не было...

А она не такая дура, как кажется. Я вышел на улицу, надеясь, что Проханов сориентируется в ситуации и сам посмотрит верхний этаж и чердак. Он предупреждение омоновцев слышал.

Рино перегнал «КамАЗ» и откинул задний борт машины. Он выдвигал ящики к краю, а мы с Умаром затаскивали их в помещение. Подошел автобус и встал рядом с грузовиком. Открылась только передняя дверь и выскочил один Исмаил, так и не успевший переодеться – любой незнакомый человек принял бы его за рыбака-фаната.

– Как дела?

– Порядок.

– Все целы?

– Подполковнику слегка лицо порезало.

– Заживет. Где Мария?

– Внутри. Верхние этажи осматривает. Крикни ее.

Он заспешил в помещение и снизу закричал что-то по-чеченски. Гаврош ответила ему. И тут же Исмаил вышел на улицу. Одновременно на скорости подкатила моя «птица-тройка». Капитан Шпинько выбежал, не закрыв дверцу.

– Где Мария?

– Ты какого черта машину на открытом месте оставил? – напустился я на него. – У нас там такая стрельба была... А если бы шальная пуля...

Он зло отмахнулся.

– Там, смотри...

Я выглянул из-за «КамАЗа». Издали шла колонна. Три тентированных грузовика. Я сразу понял.

– Исмаил, заложников в помещение. Быстро. Пусть твои парни гонят. Ты сам с «винторезом» вперед. Мочи по колесам. Шпинько, Рино, занять оборону по краям тротуара. Без команды не стрелять.

– Почему не стрелять? – Капитан захотел показать характер, не принимая моих приказов.

– Потому что я сам тебя пристрелю после первого же выстрела. И бегом...

Угроза подействовала. Рино и без нее уже залег, выбрав ближайшее укрытие. А Шпинько побежал через дорогу, на ходу передергивая затвор автомата.

Все это я выкрикнул на заводе, соображая только автоматически, и тут же одернул себя – какого хрена это я вдруг раскомандовался, словно сам я отъявленный чеченский боевик. Но уже через секунду сообразил, что интуитивно поступил правильно. Кто знает, что на уме у командира приближающейся группы. Полностью ли он в курсе ситуации? Может быть, кто-то позвонил, передал сообщение, и группа выехала. С телефонными сообщениями накладки не исключены, в этом я сам недавно смог убедиться, когда Лоскутков не предупредил меня. А если эти вдруг пожелают атаковать с ходу? Под кинжальный огонь с той и с другой стороны попадает автобус с заложниками. Нет, следует проводить операцию планомерно и вдумчиво, чтобы не допустить жертв.

Мы с Умаром быстро затащили последний ящик в помещение. Спустилась Гаврош.

– Что там?

– ОМОН.

Сухо щелкнул «винторез» Исмаила. До колонны звук выстрела, естественно, не дошел. И тут же головная «ЗИЛ-131» завиляла, попыталась остановиться на дороге, но управление из-за скорости было потеряно, и она съехала в кювет. Пассажиры, должно быть, наставили себе синяков. Вторая машина пыталась объехать неудачницу, но следующий выстрел остановил и ее точно таким же манером. Дорога оказалась перекрытой тяжелыми грузовиками. Из кузова, сразу рассыпаясь цепью, стали выскакивать парни в бронежилетах и касках. Но в прямую атаку не шли – сразу растворялись среди кустов и деревьев, приближались через заросли.

– Умар, – как-то само собой получилось, что я начал командовать. – Скажи подполковнику, чтобы на верхнем этаже оставался. Пусть из окон наблюдает и контролирует лед и, главное, другую сторону дороги.

Начали выводить заложников.

– Куда? – крикнула Мария. – Пусть там сидят. Нам сначала подготовиться надо. Майор, помоги Умару. Заминировать следует только механизм регулирования стока воды. Одного этого достаточно. Я буду вести переговоры.

Она сунула мне в руку какую-то бумажку. Я развернул ее уже при входе в двери. Это оказался от руки выполненный формуляр на минирование.

– Серега, что там творится? – крик сверху.

Подполковник быстро соображает, как следует вести себя в той или иной ситуации. Он вопрос задал не для себя, ему и так в окно все видно. И кричит умышленно.

– Три машины с омоновцами пришло. Заложников Мария пока оставила в автобусе. С ними два автоматчика. Она сама будет вести переговоры. Я с Умаром займусь в подвале минированием.

Я тоже кричал умышленно громко, чтобы не только Леня услышал, но и омоновцы в бытовке и на чердаке. Им информация нужна. По себе знаю, как трудно сидеть в засаде и ждать сигнала, не имея возможности ничего разглядеть. Пусть знают ситуацию и ждут своей минуты. Пусть готовятся.

Если бы Мария не спустилась не вовремя, то сейчас заложники из автобуса были бы уже внутри здания. Мне бы осталось только аккуратно «отрубить» Умара и закрыть дверь. Дальнейшая судьба террористов была бы предопределена. Теперь развязка откладывается до неопределенного времени.

Спускание ящиков со взрывчаткой в подвальное помещение оказалось делом весьма и весьма трудоемким. И даже опасным из-за крутизны лестниц.

– Осторожнее, майор!.. – Умар тащит ящик, пятясь.

– Я и так осторожно. Край ящика поднимай, иначе через перила не протащим.

– А ты свой ниже опусти...

Мы справились за десять минут. Особо осторожничали, спуская маленький ящик с детонаторами.

– Все, – сказал Умар и вытер рукавом обильный пот. – Дальше я сам справлюсь.

– Я подстрахую, – не согласился я.

А как иначе? Хоть посмотреть, что там за хитрость установят. Чтобы потом сообщить минеру.

– Подстрахуй лучше Гавроша.

– Слушай, не указывай... – Я для видимости даже вспылил. – Делай дело, а то я сам займусь этим.

– А ты умеешь?

– Ты думаешь, только ты один умеешь?

Я, естественно, блефовал. Ставить мины и обезвреживать я умею, как всякий спецназовец, в свое время повоевавший. Но вот с минами-ловушками, со всевозможными хитрыми приспособлениями всегда лучше общаться настоящему профессионалу. И тем не менее я вполне понял состояние и недовольство Умара. Если я делаю какое-то дело и рядом со мной стоит человек, от этого дела далекий, я не обращаю на него внимания, потому что знаю – он с советами не полезет и мешать мне не будет. Но если рядом стоит другой специалист, то самая привычная работа уже выглядит экзаменом. Это потому, что каждый человек выполняет действие по-своему. И ему почему-то хочется, чтобы и другие делали все так же, как делает он. От этого чечен и занервничал.

Я внимательно наблюдал, как он раскладывает и развешивает на механизмах управления шлюзом заряды взрывчатки, как устанавливает в гнезда детонаторы, как протягивает проводку для одновременной подачи тока в сеть. Даже кое в чем помогал спецу. Но когда Умар начал ставить пульт управления взрывом, я не выдержал.

– Какого хрена?..

– Что? – не понял он.

– Это. – Я ткнул пальцем.

– Обыкновенный дистанционный пульт. Только ставлю я его не на дистанции, а прямо здесь...

Это я и без него понял. И догадался, что на пульт будет подан сигнал с другого устройства.

– Трубка!

– Что – трубка?

– Это трубка моего сотовика.

Я узнал бы свою трубку по царапине на стекле экранчика. Здесь царапины не было, хотя модель была та же самая – «Motorolla». Но я решил идти напролом и врать в свое удовольствие, иначе как разговаривать с молчаливым чеченом.

– Разве я знаю, чья это трубка...

– Я знаю. Откуда она у тебя?

– Гаврош дала.

– Ладно. Трубку она мне пусть оплатит. Но я так понимаю, что взрыв будет производиться по телефонному звонку?

– Да. Халил сидит на другом конце. Если надо будет, он взорвет.

– А если позвонит кто-то другой? Мне дочь позвонить может. Или по работе кому-то понадоблюсь... Мы, значит, тут же взлетим все на воздух?

Умар даже засмеялся.

– Успокойся. Взрыв состоится в том случае, если на другом конце ответят. На этой трубке набран номер. На другой не отвечают. Когда надо будет, они ответят, и сразу произойдет срабатывание на прерывателе.

Он мне все выложил. Умница. Это мне и надо было узнать. Это мне очень надо было узнать. Вот же попал в историю – сообщил сдуру Асафьеву координаты лагеря. При первой же опасности Халил нажмет на кнопку приема, и мы попрощаемся с жизнью. И не просто попрощаемся, а очень красиво. Все, включая заложников.

Более того, есть и совсем обидные варианты. Предположим, удастся произвести моментальную атаку и Халил будет блокирован. Но кто-то из группы захвата услышит звонок и пожелает побеседовать с активным корреспондентом террориста. Ответит. И – опять тот же эффектный результат.

Это называется, влипли мы по самые уши. А что делать? Предупреждать Гавроша или предупреждать Асафьева? Первое выглядело бы очень мило.

А как Асафьева предупредить?

Трубка сотовика, который дали мне местные омоновцы, казалось, прожигает внутренний карман. Так хочется достать ее и позвонить. Но это бесполезно. Номер там заблокирован. И омоновцы выскочат наружу совсем не вовремя. Не успеют они добраться до дверей, как Мария даст команду перестрелять заложников.

У меня остался еще один шанс. Убедить Умара. Он как раз поднялся вслед за мной на первый этаж.

– А если телефон просто отключат?

– Кто его отключит?

– Ты представляешь, сколько стоит непрерывная связь? И на станции же стоят компьютеры. Они тоже понимают, что такой долгий набор номера не может быть естественным. Компьютер сообщит спецам, те подумают, что сломалась трубка, и отключат ее... Что тогда будет?

Умар помрачнел.

– Взорвемся. Датчик прерывателя сработает, как на ответ с другого конца.

– Надо предупредить Марию. Вы не продумали это до конца.

Умар неуверенно пошел к дверям. Взрываться вместе со шлюзом он желанием не горит. Чтобы не выпускать ситуацию из-под контроля, я двинулся вслед за ним. Если он сам не сумеет убедить Марию, то, может, я помогу. А убеждать надо, потому что самостоятельно отключить пульт управления взрывом я не смогу. Теоретически знаю – последним подключают провод, ведущий к прерывателю, но я не видел, какой провод подсоединяли последним, клеммы проводов уже были закреплены заранее. На месте Умар ставил только одну коробку.

Мы выглянули в дверной проем, чтобы позвать командира. Поблизости ее не оказалось, и я двинулся вдоль борта «КамАЗа», стараясь лишний раз не высунуться и не подставить себя под пулю омоновского снайпера.

Мария находилась в стороне, лежала с автоматом в руках у бетонного парапета прямо на холодном асфальте. Бедная девка, как она после таких моционов будет когда-то рожать? Метрах в двадцати от нее, прямо посреди моста через шлюз, стоял, слегка поеживаясь от того, что находится под прицелом нескольких «стволов», офицер ОМОНа.

– Нашел дураков... – кричала Мария, продолжая разговор. – Так я и разбежалась... Записывай номер моего телефона. Все переговоры в дальнейшем будут вестись только через сотовую связь.

Рино и Шпинько занимали все те же позиции, на которые я их и послал. Исмаил стоял чуть в стороне на одном колене, положив ствол на перила и держа на прицеле офицера. Ингуш зловеще улыбался. Он хорошо знал, что «винторезу» бронежилет – не помеха. Зачем только омоновец таскает лишнюю тяжесть...

Я оглянулся. За стеклами автобуса маячат фигуры еще двоих боевиков, с которыми я с утра так и не успел познакомиться. Можно было бы воспользоваться моментом, пока силы разбросаны, и попытаться захватить автобус. Но стоит он слишком близко. Если я уложу двух охранников, то остальные боевики начнут стрелять сквозь стекла по пассажирам. Слишком велик риск, даже если Леня поддержит огнем сверху.

А предпринимать следовало что-то срочно.

Вообще я чувствовал, что просто теряюсь в сложившейся ситуации. Это оттого, что пришлось заниматься не своим делом. Мое дело, которому меня долго и качественно учили, в том состоит, чтобы совершать диверсии. А вот предотвращать их, причем предотвращать так, чтобы заложники не пострадали, – этому обучают специальные антитеррористические подразделения типа знаменитых «Альфы» или «Вымпела». Разные у нас несколько профили.

– Слышишь, мент... Связь только по телефону. И еще... Убери своих снайперов. Первый же выстрел, и за него будет расстрелян один заложник, – продолжала Гаврош-Мария переговоры. – Я сейчас встаю и отхожу. Предупреди, чтобы не стреляли. Ты тоже пока под прицелом.

– Я слышу. Вставай смело... Я же не прячусь...

Мария встала. Но вставала она не совсем уверенно. Очевидно, она сама имела склонность к выстрелам после обещания не стрелять. Иначе смелее бы вставала и больше бы доверяла.

По идее если снайпер Исмаил на прицеле у омоновского снайпера, то вполне можно было бы и перебить террористов, если бы не заложники. Одновременные выстрелы в Исмаила, Марию, капитана и Рино – и моментальный штурм. Но для штурма следовало подослать группу омоновцев ближе. Хотя бы по льду. Подполковник постарался бы этого «не заметить».

Мария с омоновцем смотрят друг на друга долго. Своего рода демонстрация силы через взгляд с расстояния двадцати метров.

– Ты так и не выскажешь свои требования? – Офицер озабочен. Он тоже не психолог, специализирующийся на гашении агрессии в людях – таких готовят только в «Альфе», – и не способен на ведение подобных переговоров. Он больше сродни мне, только элитностью и уровнем обучения пониже. Меньше средств тратит государство на обучение офицера ОМОНа, чем на обучение офицера спецназа ГРУ. Преподаватели и преподавание у них не того уровня. Соответственно, и результаты обучения ниже. Впрочем, и профиль у него несколько иной. Омоновца готовят именно как служебную собаку – хватать и задерживать. Диверсию провести – на это он тоже не годится. Наверное, потому и трудно сейчас офицеру Марию понять. Мне легче. Я изнутри лучше вижу, как с ней себя вести. Ему бы сейчас шуточку бросить, чтобы расслабить террористку, а он бычится, смотрит на нее, как стандартный волкодав на волка. Так не получится взаимопонимания.

– Ты услышишь их позже, думаю, через несколько часов. Тебе твое начальство их передаст.

– Общаться будешь напрямую со мной. Начальство поручило мне вести переговоры.

– Я не хочу с тобой общаться, ты до такого уровня не дорос. И с твоим начальством тоже. Есть более высокие люди, которые этим займутся. Твоему начальству позвонят из правительства России и сообщат, как себя вести. Все... А ты звони мне, поговорим. Только не мечтай о долгих разговорах, сотовый телефон много стоит...

Она сразу оборвала нить, за которую омоновец рассчитывал потянуть. По крайней мере, если он не дурак, то должен был рассчитывать. Теоретически Мария действует правильно. Каждый антитеррорист должен стараться вести как можно более долгие разговоры с террористом. Чтобы по возможности оказать психологическое воздействие, ненароком выяснить что-то про личность последнего и характер, и таким образом попытаться как-то повлиять на ход событий.

Я почти уверен, что Асафьев или кто-то из его сослуживцев, имеющий психологическую подготовку, сейчас старательно обрабатывает лжебольную Марину Николаевну Сабирову с тем, чтобы выудить как можно больше сведений о Марии. Любых сведений, включая эпизоды детства, круг общения, отношения с родителями, увлечения и прочее. Пытается найти ее слабые места, на которые следует надавить, чтобы добиться желаемого результата.

Мне бы сейчас связь с Асафьевым и эти сведения...