– Товарищ майор, связи со шлюзом нет. Был сильный ветер, очевидно, обрыв. У них уже был обрыв на прошлой неделе. Тогда сильный снег шел. Ветка дерева не выдержала и сломалась. Оборвала кабель. Что-нибудь такое и сегодня... – Лейтенант доложил, и Асафьев зло стукнул кулаком по столу.

Так почему-то всегда бывает. В самый сложный момент, в самые напряженные часы вдруг вмешивается какая-то неуправляемая посторонняя сила и корректирует планы. Хотя, если разобраться, сейчас и корректировать нечего, потому что плана точного не существует.

– Позвоните в ОМОН. Предупредите. Пусть вышлют туда машину. И пост пусть усилят. И какую-то связь наладят. Хоть сотовый телефон где-нибудь найдут.

Он только что вернулся с доклада генералу. Тот тоже стучал кулаком по столу. И правильно стучал. Только ругался не по делу. Ругаться надо было на своих сотрудников, на него, Асафьева, а генерал во всем обвинял Толстова.

– Где ваш хваленый спецназовец? Почему вестей не подает? Зачем вы его туда вообще тогда послали, если он связью не обеспечен?

– Обеспечить его связью – это значит сразу провалить его, товарищ генерал, – защищал Асафьев частного сыщика. – К тому же мы засылали его совсем не для этой операции.

– А для какой же еще, мать его?!

– Мы засылали его с целью проникновения во вновь формируемые отряды на территории Чечни. О предполагаемом захвате шлюза мы тогда ничего не знали. Так что, вполне вероятно, майора Толстова и подполковника Проханова сейчас вывозят к району боевых действий.

Присутствующий здесь же заместитель начальника управления полковник Мартынов ворчал:

– При чем здесь Толстов?.. При чем здесь Асафьев?.. И я тоже при чем?.. И товарищ генерал при чем?.. Короче, такая у нас сложилась ситуация, что все мы прозевали появление боевиков в городе. Просто прозевали и должны сейчас признать это. Я понимаю, что не по отделу Асафьева дело проходит. У него другая работа. Но если уж перехлестнулись интересы, надо так же жестко и цепко, как за свое, за попутное дело приниматься. И подключать другие отделы своей Конторы, а не какого-то там майора Лоскуткова из городской ментовки. Мент – он и в Африке мент, от него нельзя ожидать большего. Раз он работает в городском управлении, значит, и мыслит он исключительно пределами города. И дальше эта мысль не идет. А мы, имея уже информацию из Екатеринбурга, должны мыслить масштабами страны.

– Ладно, что разговоры разводить. – Генерал еще немного постучал кулаком по столу, но уже не злобно, а словно успокаивая себя. – Всех следует на это бросить. Во-первых, мы не знаем даже приблизительное время проведения акции. Во-вторых, мы не знаем точно объект их интереса... Шлюз – это только подозрение. Но по всем законам военной науки положено проводить отвлекающий маневр. Возможно, они его и провели. Подсунули нам эту версию со шлюзом, а мы и ринулись туда всеми силами. А они в это время какую-нибудь ТЭЦ взорвут. И оставят зимой половину города без тепла. Что такое размороженные трубы в условиях нашей зимы? Люди будут «буржуйки» в квартирах топить. Одна только ТЭЦ – и готовьте дрова на двести тысяч человек...

– Но все-таки шлюз – это более вероятно, – не согласился полковник Мартынов. – Эффект мощнее. Надо только ни в коем случае не допустить утечки информации. Иначе в городе начнется паника. Представляете – треть города срывается с места. Бегут, везут, тащат... Не просто сами пытаются покинуть опасную зону, но и вывезти как можно больше стараются. Вещи-то горбом наживались. А по пустым домам после этого мародеры пойдут – все как и положено на войне. Тут сразу и у ментов дел наберется на три года вперед... Очень нам осторожно следует сейчас сработать.

– Это – да... – согласился генерал. – Утечки информации быть не должно. Проследи, майор.

– Дело пришло к нам из городского Управления внутренних дел, товарищ генерал. – Асафьев вздохнул, понимая, что ему предлагают сделать невозможное. – Каким образом я смогу заткнуть рты всем ментам, которые об этом знают? У каждого есть в опасном районе родственники или друзья. Они предупредят их, те предупредят соседей. И начнется цепная реакция. Настоящий исход. И предотвратить его, мне кажется, невозможно. Можно только организовать, направить по нужному руслу. А это уже не наше дело. Здесь пусть МЧС работает. У них для этого целые планы разработаны.

– Так их предупредите... И ищите, ищите – главное...

Асафьев вернулся в кабинет. Позвонил в управление МЧС. Предупредил. Там за голову схватились. Планы планами, но средства министерства сконцентрированы в Москве и местных сил маловато. Асафьев предложил подключить курсантов военных училищ.

И только после этого начал выполнять прямое указание генерала – стал искать. Вернее, заставил искать более молодых сотрудников своего отдела. Но ни он, ни они не знали самого главного – времени проведения акции. А без этого невозможно правильно сориентироваться, невозможно предвидеть.

Позвонил Лоскутков. Он тоже интересовался новостями. И между делом сообщил, что вызвал жену с работы и велел срочно собрать вещи первой необходимости и с этими вещами перебраться к теще. И Володя так же сделал. Только Володя жил с тещей, и перебрался он к брату тещи.

– Вот и началось... – сказал Асафьев и еще раз зло стукнул по столу кулаком.

А после этого стал названивать на работу жене. Его дом вообще находился на самом опасном для возможного потока месте, на повороте реки. Случись прорыв шлюза, поток, естественно, пойдет не по руслу, просто не сумеет он вовремя свернуть при той огромной скорости, с которой ринется вода, и дом просто снесет.

Семейные проблемы были решены, и не так, как хотелось бы Асафьеву, – жена сразу стала вспоминать всех подруг и родственников, которых следует предупредить, и его почти не слушала, а это уже значило, что лавина пошла, что остановить ее уже не удастся. Такая же страшная лавина, как сам водяной поток. Но важно было успеть в первый момент. Потом будет паника и неразбериха. А случись что в ближайшее время – многих и бегство не спасет. Не успеют эвакуироваться. Тешило надеждой только то, что у чеченских боевиков есть свой черный здравый смысл. Скорее всего они попытаются провести акцию ночью, когда город спит. Тогда результат бы был совсем трагическим для города. Однако до ночи времени еще много, и можно эвакуацию осуществить планомерно и, по мере возможности, организованно.

Снова позвонил Лоскутков:

– Слушай, майор...

– Слушаю... – Асафьев ответил раздраженно, потому что он последовал примеру именно этого мента, который предупредил своих, следовательно, оба они оказались причастными к панике, которая охватит целый район города в ближайшие часы.

– Мысль у меня появилась... Возможно, это та самая соломинка, за которую...

– Ну-ну...

– Где была перестрелка с чеченцами, когда убили омоновцев и сотрудника ГИБДД?

– На улице Блюхера в районе поселка Мебельный.

– Вот-вот. По одну сторону дороги поселок, по другую сосновый бор. А за сосновым бором Шершневское водохранилище.

– Ну и что?

– За поселком Мебельный на большом промежутке нет жилых строений. Чечены ехали со стороны поселка автоматно-механического завода. А что, если пошерстить их там?

– Почему именно там? Мало ли по каким делам они могли там проезжать? Есть еще данные?

– Не данные даже, а просто слухи. Дошло через десятые уши. Один из наших осведомителей вчера вечером слышал разговор двух женщин. В троллейбусе номер двенадцать, идущем в сторону Медгородка, видели женщину с окровавленной рукой. Вечером уже, часов, предположительно, в восемь. Руку она старательно прятала. С ней был человек кавказской наружности. По описанию женщина очень подходит под Гавроша.

– По времени подходит. Она могла ехать куда-то после убийства Вахи. Но даже если это была она... Это же – Медгородок...

– Оно – конечно, оно – так... Но Мебельный поселок находится на той же линии, только дальше. И нет гарантии, что она вышла именно на Медгородке, просто раньше вышла женщина, которая обратила внимание на окровавленную руку. А еще дальше, если помнишь, – поселок автоматно-механического завода. Я бы на месте чечен обязательно постарался устроиться где-нибудь на берегу водохранилища. Чтобы визуально можно было наблюдать за плотиной.

– Поселок автоматно-механического – это от самой плотины слишком далеко. Тогда бы они остановились в поселке Шершни.

– Там уже все переворошили. Нет там чеченов. Кроме одного местного жителя. Но он чечен только по национальности, на родине ни разу не был и даже языка не знает. Полностью обрусевший. Он и сам себя русским считает. А другие считают его татарином.

– Попробуй, – вяло согласился Асафьев. – Пошерсти...

– Я хотел тебе это предложить. А сам я другое надумал. Хочу квалификацию поменять...

Голос мента потерял обычную грубость, и Асафьев понял, что Лоскутков придумал что-то такое, в чем сам сомневается и просит совета.