Дверь мне опять открыл тот молодой компьютерщик, что и в первый раз нас встретил. Леня, закинув ногу на ногу, сидел на диване и, морща и без того морщинистый лоб, рассматривал листок бумаги. Фоторобот был уже готов и выведен на принтере. Асафьев с кем-то беседовал по телефону и держал при этом в руках трубку сотовика Проханова.

– Сейчас, набираю...

И неуклюже застучал по клавишам одним пальцем.

– Все. Жду. Сразу позвоните.

Он положил трубку на аппарат, а сотовик оставил в руке. Слышались длинные гудки. На другом конце линии трубку не брали. Я понял – высчитывают номер.

– Как успехи? – спросил Проханов.

– Видишь, живой вернулся... Значит, можно считать, что съездил удачно.

Он с моей женой хорошо знаком и потому понимает, что мне в самом деле крупно повезло.

– Дочь как?

– В школе. Выпускной класс. После четырех только возвращается.

– Полюбуйся. – Подполковник протянул мне результат его с компьютерщиком потуг. – И оцени мой изобразительный талант.

С листа на меня смотрела довольно симпатичная молодая женщина с волевым, решительным выражением лица. Такое лицо запомнить довольно легко. Хотя, говоря честно, я ко всяким фотороботам отношусь с великим недоверием. Был случай, когда пришлось делать мой фоторобот. И я сам себя не узнал. Причем делали его люди, долго и хорошо со мной знакомые.

– Сам как думаешь, похожа? – поинтересовался я.

– Я бы лично узнал, – сказал Леня. – А вот кто-то другой – затрудняюсь ответить. Я бы и без фоторобота узнал – мне не нужна такая бумажка. Все-таки не та еще техника у нас...

Зазвонил сотовый телефон у меня в кармане. Оказалось, это майор Лоскутков меня домогается.

– Привет, майор. Когда заскочишь? Дело есть. Надо побыстрее его решить. – Он частил, видимо, в самом деле торопился.

– Важное дело?

– Может быть.

– Тогда почти сразу постараюсь.

– Жду.

Теперь зазвонил простой телефон, который на тумбочке стоит. Асафьев схватил трубку.

– Да. Спасибо, милая. Через сколько минут? Хорошо, жду... – и он оставил трубку у уха. Через десяток секунд ему еще что-то сказали. Асафьев достал из кармана ручку и лихорадочно замахал рукой, требуя бумагу. Компьютерщик пододвинул чистый лист.

– Дьячкин. Дьячкин Николай Иванович. Спасибо еще раз. Нет. Это мы уже разберемся сами.

И он торжествующе посмотрел на нас.

– Нашли владельца сотового. По крайней мере, человека, на которого он зарегистрирован. Сейчас я узнаю, что это за тип, и попытаемся его сегодня же достать. Поедешь? – спросил у меня.

Так, опять фээсбэшник пытается меня запрячь для работы на свою Контору. То ли простота у него такая, то ли хитрость – не пойму.

– Нет. Нечего мне там делать. А достать ты его уже не сможешь...

Асафьев не всегда бывает глуп – особенно после того, как заработал шрам на лбу, – и сейчас моментально по тону сообразил, что я нечто знаю об этом человеке. Еще бы не знать, господа офицеры, если только вчера майор Лоскутков показывал мне его фотографию.

Это один из тех, с пробитым горлом. Фамилия под фотографией была отпечатана на машинке и четко врезалась в память. Я объяснил Асафьеву.

– Он никакого отношения к спецназу не имеет?

– Я такого не знаю.

– Я тоже, – сказал подполковник. – Хотя в городе есть и солдаты, служившие в спецназе. Они тоже многого стоят. Но это следует проверять.

– Позвонить в военкомат? – спросил компьютерщик. – У меня приятель в областном работает. Может быстро помочь.

– В каких документах военкомата упоминается спецназ ГРУ, молодой человек? – насмешливо спросил Леня. – По документам человек будет числиться рядовым строительного батальона, а на самом деле он боевой офицер спецназа. Военкоматам много знать не положено. Здесь иная проверка.

– Проверим, – вяло согласился Асафьев, думая о другом. – Значит, те убийства автоматически вливаются в наше дело. И опять работаем вместе с Лоскутковым...

Он даже вздохнул.

– Чем тебе не нравится бравый мент? – усмехнулся я.

– Я его взгляд не выдерживаю, – признался майор. – Только когда чаем с тройной порцией сахара его напоишь, тогда можно ему в глаза смотреть. А так – шибко страшно... Бр-р-р...

– Придется выдержать. Те два убийства вливаются, убийство киоскерши вливается. И еще один интересный случай. Прекрасный и мощный белый «Лексус» сажает попутчицу, но через несколько сот метров вдруг резко сворачивает влево, и трамвай на полной скорости врезается как раз в кабину водителя.

– А что попутчица? Ее не нашли?

– Она и не думала прятаться. У нее несколько ушибов, сотрясение мозга и естественный испуг. Такое и мужику удовольствия не доставит...

– В принципе, – предположил Проханов, – это делается до примитивизма просто. Единственно, надо отключить вовремя водителя и четко рассчитать угол, под которым трамвай ударит машину. Поворот машины должен быть на угол от сорока до пятидесяти градусов. Тогда ее не подминает, а только разворачивает. Если угол меньше, то не пробивается полностью место водителя. Если угол больше, машину может смять вместе с пассажиром. Тебя же тоже должны были этому обучать...

– Нет, – развел я руками. – Не удостоился.

– А меня обучали. Правда, только на тренажере. На подготовке перед Чечней.

– Я к тому времени свое уже отслужил.

– Извини... – Подполковник понял, что сковырнул мою болячку. Как много, оказывается, у меня болячек.

– А как эту попутчицу найти? – поинтересовался майор.

– Ее сегодня должен был допрашивать Лоскутков.

– Значит, чтобы это дело провернуть, следует сначала водителя отключить. Конечно, иначе он упрется в «баранку» и трудно будет подставить машину правильно. Сам можешь пострадать. Двое предыдущих были убиты ударом в горло. Что сказал патологоанатом?

– Фамилия погибшего Широков. Юрий Левонович Широков. Предприниматель.

– Даже так? – удивился Асафьев. – Я же его знаю...

– Потому я и сообщаю. Ты сам мне про него рассказывал, когда мы пивком у меня дома баловались.

– Широков весил не меньше центнера. Если бы он просто, даже без сознания, на руль машины навалился, его трудно было бы сдвинуть. Так где мне взять заключение экспертизы?

– У Лоскуткова.

– Ты заключением интересовался?

– Нет. Широкову снесло половину головы. Трудно, наверное, дополнительное повреждение определить. Его даже хоронили, по словам жены, в закрытом гробу. Из эстетических соображений.

Асафьев не унимался:

– И все же есть какие-то странности?

– Не знаю. Лоскутков забрал это дело к себе только потому, что двое предыдущих убитых были компаньонами Широкова. Он видит в этом цепочку.

– Значит, едем сейчас к Лоскуткову.

– Он только что меня приглашал.

– А я, – сказал подполковник, – трамваем до дома доберусь. Мне в ночь дежурить, надо перед этим выспаться как следует.

– Разве ты не спишь на дежурстве? – спросил я.

Подполковник ничего не ответил, только глянул на меня так, что я понял – старый вояка на посту никогда даже не дремлет, не то что не спит. И не важно, что представляет собой сам пост. Сказывается старая закалка. И отношение к своим принципам.

– Надо бы еще и в церковь по дороге заглянуть. За здравие дочки свечку поставлю.

Надо же, в очередной раз удивил меня подполковник!

– И это после того, что ты вчера вытворял с попом?

– Ты не путай попа с богом. Поп – это только посредник, обыкновенный спекулянт, как и те, что на продукты цены накручивают. А я богу помолюсь и подумаю...

Мне тоже необходимо было подумать. Я начал понимать, что пора бы и вспомнить, что отношусь я к подчиненным Левы Иванова. А когда начальство находится в затруднительном финансовом положении, его следует выручать. Похоже, я смело могу звонить Виктории Витальевне Широковой и требовать у нее оплаты «на всю катушку». Дело принимает серьезный оборот. Лоскутков связывает все три убийства. А теперь оказывается, что они имеют какое-то отношение к чеченцам.