Чувствовать себя невидимкой приятно. Я таким себя и чувствовал, глядя из темноты на пару освещенных светом костра бандитов. Второй проснулся, обменялся с первым несколькими тихими словами, мне неслышными, но даже если бы они и были слышны, это дало бы мало, потому что говорили бандиты между собой наверняка на чеченском, который я выучить пока не удосужился. После разговора они поменялись ролями. Ясно~ Значит, заранее договаривались. Один караулит, второй дремлет. На сдвоенном посту это можно, когда опасности не ждешь и знаешь, что подмена подойдет. А они не ждут, они считают, что они сами для кого-то опасность представляют. Ситуация повторяется. Те, что пошли меня отлавливать, тоже опасности не ждали. У них в голове не укладывалось, что я решусь на них нападать, тогда как они сами желали на меня напасть. Они жестоко поплатились. Поплатятся, думаю, и эти. У этих беспечность еще и тем вызвана, что они надеются на ушедших, считают, что те меня или где-то обложили, или уже гонят, как охотники дичь. А беспечность в боевой обстановке никого до добра не доводила.

Все тем же опасным невидимкой я сдвинулся с дороги к склону ущелья. Решил подальше склон обследовать, в местах, куда свет костра не попадает. Здесь я уже при передвижении соблюдал полную осторожность. Камни очень любят со склона летать. Только ступи неосторожно, сразу поплатишься – постовые проснутся. И потому я передвигался медленно. Но позволить себе это было можно, поскольку запас времени я имел.

По большому счету, и рядом с более опытными часовыми я прополз бы на расстоянии пары метров незамеченным и смог бы, смеха ради, унести у них оружие, если только оно не в руках. Просто бы ради интереса, ради того, чтобы себе доказать разницу в уровне подготовки. К несчастью, снова начал болеть бок, и это сильно мешало скрытному передвижению. Хоть и небольшая была нагрузка на мышцы, но и этой нагрузки, видимо, было достаточно, чтобы разбередить такую свежую и непрофессионально обработанную рану.

Боль в боку заставляла двигаться медленнее и неувереннее. Но я терпел и двигался.

Конечно, о том, чтобы ползать вокруг бандитов, и речи быть не могло. Это если мыслить здраво и заботясь о своем здоровье больше, чем это позволяют обстоятельства. И тем не менее, взобравшись по склону на пять метров, я все же убедился, что дальше подъем невозможен и мне, скорее всего, ползать все же придется. Конечно, со средней дистанции стрелять можно было бы и с такой высоты. Но мне необходима была дистанция, как казалось, более короткая. План действий в общих чертах начал созревать в голове по мере того, как я начинал осваиваться с обстановкой вокруг поста. Самое слабое место в моем плане было в возможном опоздании Ризвана Дидигова. Понятие «приедет к утру» было растяжимым, это могло означать и время сразу после середины ночи, и время перед рассветом, и время после рассвета. Вот последний вариант меня устраивал меньше всего. И мне необходимо будет четко ощущать наступление рассвета, чтобы не оказаться в светлое время на виду и не представлять собой классическую безропотную учебную мишень. Но в любом случае действовать необходимо с предельно короткой дистанции, забыв о ранении, забыв про боль и презрев ее. Разойдется шов – можно будет заштопать собственный бок еще раз. И нитки, и хирургические иглы в запасе есть. Убитая мною санитарка словно специально готовила их для человека, которому собиралась воткнуть в бок нож. Но спасибо ей и за то, что приготовила.

Я все же попытался пройти на уровне пятиметровой высоты по склону. Но скоро убедился, что склон передо мной становится все круче и круче, хотя забирает вправо, словно поворачивает в какую-то трещину, а уже на линии самого костра, в десяти метрах от него, и в пяти метрах от навеса, называемого гордо постом, в самой глубокой точке трещины, плотно и полностью перекрытой скалой, я вынужден был спуститься полностью, потому что даже обезьяна не умеет передвигаться горизонтально по вертикальной стене, а я не претендовал даже на роль обезьяны.

Я все же прошел дальше, постоянно посматривая на постовых у костра, опасаясь попасть в блик пламени, потому что блики пламени освещали склон с двух сторон как раз на уровне поворота, но не освещали его в глубине трещины, и проверил ширину скалы.

Нет, здесь места для засады определенно не было. Если забираться в самое темное место, то не оставишь себе возможности для маневра. Будь я уверен, что Ризван приедет один или хотя бы в сопровождении одного человека, я бы еще рискнул остаться там и начать атаку напрямую с тыла. Но если он найдет себе охрану человек в десять? И кто-нибудь в ответ на мою первую же очередь шардарахнет в мою сторону из «подствольника»? Тогда уже некому будет штопать мои раны, поскольку сам я буду не в состоянии сделать это. В тесном пространстве нет камней, за которыми можно было бы укрыться. А осколки будут рикошетить от каменных стен этого мешка и все устремятся в меня. Хватит с меня ножа санитарки.

Удивило меня отсутствие на посту грузовика. Если бы он уехал в село, я должен был бы заметить его, хотя были моменты, когда я терял дорогу из виду. Но хотя бы звук двигателя услышать мог бы. Конечно, грузовик мог уехать и в другую сторону. Кроме того, я мог пропустить его, когда спал после укола парамедола. Такое лекарство не гарантирует чуткий сон.

Грузовик грузовиком, и даже два грузовика двумя грузовиками, но место для засады выбирать все же следовало.

Миновав пост, я продвинулся дальше, потом снова дорогу перешел, перешел ручей и оказался около «зеленки». Здесь я уже был и знал, что атака отсюда будет малоэффективной. Но все же решил проверить еще раз. Я ведь и до этого находил в «зеленке» более высокие места, дающие возможность обзора и обстрела. А здесь «зеленка» была узкой и мною не исследованной. А исследовать ее на всякий случай стоило.

И я двинулся в заросли.

О том, что я здесь занимался «сельхозработами», я, естественно, не забыл. Не хватало только самому на гранату наступить. А успеть отпрыгнуть в сторону с моей раной дело сложное. Да и не только это важно, важен еще и сам взрыв, который сорвет все мои задумки. И потому я шел осторожно и при этом предполагал, что бандиты вокруг поста тоже не постеснялись что-то установить. Сами они знают, что и где установлено, и потому туда не суются. Мне же никто этого не рассказал, знаниями поделиться не пожелал, и я вынужден был сам в ночном мраке смотреть под ноги. К счастью, даже самой черной ночью мрак не бывает полным и глаза быстро к нему привыкают. Но ни одной «растяжки» обнаружить я не сумел. Если нет даже «растяжек», то о минировании и говорить нечего. Чтобы минировать подходы, в первую очередь следует иметь в наличии специалиста. А такого специалиста у Авдорхана, похоже, не было. Не было у него вообще никаких специалистов, как я понял. И главная ошибка старшего Дидигова состояла в том, что он ошибочно считал каждого человека с автоматом в руках воином, хотя это совсем не так. Можно уметь стрелять из автомата, можно уметь стрелять из автомата очень хорошо, но совершенно не уметь при этом воевать, не знать элементарных основ и правил боевых действий. Такие бойцы обречены на гибель в первом же столкновении с подготовленным противником. Что я уже доказал. Я доказал. Человек, имеющий какую-то подготовку, но далеко не самую лучшую в спецназе ГРУ. Там, где меня учили, были и преподаватели.

Я прошел «зеленку» до самой противостоящей посту скалы. Возвышенности не нашел, но уже на подступах к скале почувствовал сильный уклон. И уклон этот не от скалы шел. Выбрав верное направление, я поднялся на небольшую высотку, с которой было хорошо видно и костер, и людей рядом с ним. Для прицельной стрельбы дистанция идеальная, но только в том случае, если не планируешь после обстрела движения на сближение. Пока сблизишься с постом с этой высотки, там могут многие события произойти, и противник подготовится, чтобы встретить тебя с уважением очередью или гранатой. А мне сближаться необходимо, потому что я собираюсь производить захват, а захват с дистанции, насколько мне известно, произвести вообще невозможно. Захват даже теоретически производится так, чтобы противник очухаться не успел, не успел сообразить, что и к чему. Момент растерянности врага следует использовать по полной программе.

Побродив еще полчаса по «зеленке», я только вздохнул. Отсюда производить нападение не было никакой возможности. Во-первых, атаку предпочтительно не следует начинать с нижней точки. А уж тем более в моем положении. Но я в этом случае отсчитывал от обратного и именно потому искал место. Отсчет от обратного – нетрудно предположить, что и бандиты с нижней точки меньше всего ждут атаки и потому не концентрируют здесь внимание. Кроме того, здесь были пути отхода, чего не было со стороны противоположной. Но ближайшее место, где я мог укрыться, не попадая в свет костра, было только на другом берегу ручья среди кустов. Если я начну стрелять оттуда, мне потребуется слишком много времени на сближение. Это гибельный вариант.

И я опять перешел ручей и дорогу, опять начал подбираться к пространству между костром и отвесной скалой. Вернее, не между костром и скалой, а между скалой и постом, если можно назвать постом четыре шеста под навесом и невысокую каменную стенку. Действовать я решил, исходя из обстоятельств. Они сами поставят все на место, и не надо строить никаких планов. Достаточно и того, что я уже проползал этим путем и, кажется, освоился с обстановкой. В нужный момент я смогу туда же подобраться незамеченным. А пока спешить не стоит, потому что я чувствовал уже сильную усталость, и боль в раненом боку стала уже привычной, хоть и мешала передвижению. Мне необходимо было отдохнуть относительно в стороне от поста, там, где я могу расслабиться, потому что, забравшись на ближнюю точку и приготовившись к атаке, я вынужден буду замереть в неподвижности надолго. А сейчас мне это очень сложно сделать.

Я выбрал себе место чуть в стороне от освещенного пространства, откуда можно было видеть и костер, и дорогу, но меня не было и не будет видно ни от костра, ни с дороги до тех пор, пока не выкатится из-за хребта солнце, и прилег, расслабившись, на правый бок, поскольку лежать на левом не смогу уже, по всей вероятности, долго. По крайней мере до той поры, пока моя неумело зашитая рана не срастется.

Честно говоря, я мог бы позволить себе даже слегка задремать, зная, что смогу без проблем проснуться точно в назначенный себе час, но этого часа я не знал. Проснуться я мог бы, наверное, и от шума двигателя машины. Но это вопрос, говоря откровенно, открытый~ Человек я городской и привык спать спокойно, даже если под окнами проходит оживленная улица, как у меня дома. И никогда шум двигателя машины не мешал мне спать. Я опасался, что он может и сейчас не помешать мне, и потому предпочел держать глаза открытыми и только изредка смыкал веки, не теряя при этом контроля над собой и ситуацией.

Говоря честно, не потерять контроль над собой было сложно, потому что глаза порой сами стремились закрыться, и приходилось применять усилие, чтобы не допустить этого. Веки смыкались, слипались, тяжелели, а я боролся с этим усилием воли и забывал, потому что хотел забыть, что у меня снова появилось ощущение повышенной температуры, и в этот раз температура, кажется, поднялась довольно высокая. Однако меня это не пугало. Высокая температура при таком ранении – обычное явление, и странно было бы, если бы организм никак не отреагировал на удар ножом. Меня больше беспокоило сонливое состояние. Но с ним я бороться умел, силой воли сдерживая себя в самые критичные моменты, когда глаза готовы были закрыться против моей воли, а потом я умышленно закрывал их на короткие несколько секунд в моменты, когда сонливость отступала. Это помогло. Я давно уже знал, что сонливость – это временное явление, отступающее быстро, но временами снова пробующее человека на прочность. И пока первый момент сонливости совсем отступил и я почувствовал себя если не полностью из-за ранения, но все равно готовым к сложному противостоянию бандитам, я спокойно позволил себе расслабиться и довольно долго полежать с закрытыми глазами. И как раз в этот момент ухо уловило звук. Звук слегка вибрировал, отражаясь от скал и искажая свою первичную сущность, и я не сразу даже понял, что это такое, хотя, без сомнения, выделил его из уже привычного мира этой горной ночи. А потом понял, что это едет машина. Причем едет довольно быстро, двигатель работает на высоких оборотах, и потому звук такой слегка непривычный. Если бы я положился на свой чуткий сон, я наверняка пропустил бы этот звук.

Я даже на часы смотреть не стал, зная, что до утра еще далеко, но неизвестно, где составлялось расписание движения для Ризвана Дидигова, и я, подхватив автомат, сразу спустился с пригорка к склону хребта и, не забывая об осторожности, двинулся на линию костра, где и планировал устроить засаду. Я даже точно еще не знал, где будет засада, и торопился, потому что, как я ни готовился к приезду Ризвана, звук двигателя машины показался мне неожиданным. А неожиданность всегда заставляет человека слегка суетиться. И мне стоило большого труда чуть-чуть притормозить, чтобы этим снять суетливость. И это удалось. Еще и потому удалось, что меня хорошо научили мобилизоваться, напрягая внимание.

Оба бандита у костра проснулись, встали и смотрели на дорогу. Они тоже мобилизовались, но на приближение машины, которую ждали, отчего расслабились, хотя я не сказал бы, что они и без того сидели в нервном напряжении. Я же мобилизовался на предстоящий бой.

Дважды по дороге на позицию я оглядывался. Но света фар пока видно не было, хотя машина, как я понял по звуку, ехала быстро. Но ночь всегда далеко разносит все звуки, особенно туманной ночью. Здесь тумана нет, но есть влажный от близкого костра воздух, он тоже хороший проводник. Да и длинное ущелье звуки отражает обычно не кверху, а посылает вдоль стен, я сам много раз с подобным явлением сталкивался.

Я вышел на линию костра, посмотрел назад и вперед, выбирая позицию, и решил воспользоваться тем, что бандиты отошли от костра на дорогу. Я распластался по земле, совсем забыв про боль в боку, и бесшумно и быстро пополз к самому посту, за его невысокую каменную стену. И уже через две минуты оказался в двух с половиной метрах от костра, к которому бандиты наверняка скоро вернутся, и вернутся не одни.

Конечно, я рисковал. Но уже один звук машины успокоил меня – это ехал не грузовик, следовательно, там не может быть полный кузов бандитов. А если их будет слишком много, я смогу всех накрыть выстрелом из подствольного гранатомета. Пусть и придется тогда вместе со всеми уложить и Ризвана Дидигова. Кто сказал, что я должен давать гарантию Авдорхану Дидигову, что брат его жив, здоров и счастлив! Не собираюсь я давать никаких гарантий. Я уложу всех, если не смогу захватить, а дальше уже посмотрим, как дело повернется.

Один из бандитов вытащил из кармана сотовый телефон. Я сразу сообразил, какое совершил упущение, не обыскав последних убитых бандитов так же, как обыскивал первых. У кого-то из них мог оказаться мобильник, и я сейчас уже вызвал бы себе подмогу из части. Номеров старшего лейтенанта Радченкова, нашего командира отряда, и старшего лейтенанта Скорнякова, нашего командира взвода, я не знаю. Но я помню номер дежурного по бригаде, потому что сам несколько раз заступал в наряд помощником дежурного. Я передал бы сведения в бригаду, а оттуда уже связались бы и с Радченковым, и со Скорняковым. Но привычки долго и нудно корить себя я не имею и потому просто не забуду о мобильнике, когда все здесь закончу. С Ризваном на руках и с подмогой я смогу сделать все гораздо лучше, чем без Ризвана и без подмоги.

Бандит ответил на чей-то звонок. Разговаривали по-чеченски, я не понял ни слова, но дважды услышал имя Ризван. Значит, постового предупреждают, что подъезжает Ризван. Или из села звонят с предупреждением, потому что сам Ризван туда дозвонился, или звонят напрямую из машины, проверяют, свободна ли дорога.

Показался свет фар. Показался, колыхнулся по густому черному воздуху и стал стремительно приближаться. И так стремительно, что у меня опасение появилось, что машина может мимо проехать без остановки. И я положил автомат с гранатометом на каменный бруствер. Если так произойдет, то я просто вышибу машину гранатой с дороги. И будь что будет. Отступать мне уже некуда.

Но этому, кажется, не суждено было случиться. Я увидел, как с дороги бежит к костру один из постовых бандитов, и убрал автомат. Бандит схватил, как мне показалось, небольшую тыкву, оплетенную жгутами из толстой травы со всех сторон и имеющую такую же плетеную ручку. Только по тому, что постовой побежал к ручью, я догадался, что из тыквы сделана фляга. Раньше я видел такие у узбеков, которые служили у нас в бригаде по контракту. Но у чеченцев встретил впервые. Но если бандит бежит, если торопится, значит, машина остановится и кому-то там понадобилась вода. А останавливаться в другом месте и спускаться к ручью пассажиры не захотели. Я, в свою очередь, мог только приветствовать появление у бандитов жажды~

Автомат снова занял свое место на бруствере.

Свет фар стремительно приближался. По такой дороге, где ремонт полотна проводился, наверное, еще на заре советской власти, ездить на такой скорости можно только при острой необходимости, даже если прекрасно знаешь каждый поворот и каждую выбоину на этом пути. Значит, у приближающегося автомобиля была такая необходимость. А как иначе~ Вполне вероятно, что после побега Ризвана дороги в его родное село усиленно контролируются. Может быть, где-то там, позади, и погоня есть, но погоня отстала. У федералов нет таких машин, чтобы могли соревноваться в скорости с иномарками. А приближалась определенно иномарка, как я мог судить по яркому свету биксеноновых фар. Я не видел свет фар, когда нас везли в село. Наверное, у джипа «Гранд Чероки» фары тоже би-ксеноновые. У менее дорогих иномарок такие фары, и у «Гранд Чероки» наверняка должны быть. Хорошо было бы, подумалось мне, чтобы это та самая машина оказалась. Меня просто разрывало от нетерпения, так хотелось побыстрее разобрать, что там за машина приближается.

И постовой с тыквой вернулся. Встал рядом со вторым бандитом. Оба автоматы за плечи забросили. Они не ждут никакой опасности. И хорошо. Тогда там, в машине, люди тоже не ждут опасности. А постовых, своих односельчан, Ризван должен знать. Он не случайно сюда поехал, он рассчитывал найти здесь защиту и спасение, убежище, хотя знает, что здесь-то его в первую очередь и будут искать и сюда постараются не пустить. Спрятаться можно в любом лесу, но он предпочел здесь прятаться. Почему? Потому что надеется на людей своего брата? Скорее всего, именно так. И пусть надеется. Ризван Дидигов еще не знает, как не знает и сам Авдорхан Дидигов, что ряды его защитников существенно уменьшились. И еще уменьшатся через несколько минут.

Машина приближалась, но все еще невозможно было разобрать, что это за машина. Уже совсем немного осталось. Уже спуск в низинку, где пост расположен, начался. А скорость была прежней. Я рассчитывал на то, что машина остановится, но все равно беспокойство было.

И только по пульсирующему миганию красных фонарей позади – стоп-сигналов – я определил, что машина притормаживает. Водитель не сразу тормозит, а короткими нажатиями, плавно.

И только после этого стало заметно, как снижается скорость приближающихся фар. А потом автомобиль въехал в свет костра, и у меня чуть быстрее заколотилось от радости сердце. Это был тот самый джип «Гранд Чероки», на котором меня с друзьями в багажнике, как баранов, связанных, привезли в село, в плен привезли, не зная, что к своему же несчастью.

Машина остановилась рядом с постовыми. Открылись обе передние дверцы. Но вышел только человек с пассажирского сиденья – небольшого роста старичок с седой длинной бородой, и одет по-стариковски, и ногами шаркает. Что-то спросил, осмотрелся и спросил снова. Постовые стали объяснять. Со стороны все это выглядело так, словно случайные люди остановились, чтобы спросить дорогу. Но я понял, что объясняют постовые. По жестам понял. Оба сильно жестикулировали и показывали пальцами туда, где не так давно раздавались автоматные очереди и взрывы гранат. Они рассказывали про облаву на сбежавшего пленника и объясняли, наверное, почему так мало людей на посту осталось.

А я все ждал, когда выйдет Ризван. Почему-то думалось, что он сидит на заднем сиденье. Но задняя дверца так и не открывалась.

Где же ты, надежда на спасение пленников?

Группа собралась быстро, несмотря на то что за те полчаса, что два старших лейтенанта и старший прапорщик занимались наблюдениями, все остальные уже успели уснуть. Привал в рейде для того и объявляется, чтобы отдохнуть. А отдыхается лучше всего во время сна. И бойцы не желали упускать минуты отдыха, всегда сразу устраивались поудобнее, потому что знали, что следующий привал может быть не скоро. Те, кто поопытней, даже место себе не выбирали, просто ложились там, где стояли. Режим сна «когда придется» давно стал привычным и почти повседневным в каждом рейде.

– Задача простая. – Старший лейтенант Радченков был немногословен. – Отыскать место, где бандиты прячут пленников. Отыскать это место мы имеем возможность только двумя путями. Первое – проследить смену караула и доставку караулу и пленникам продуктов питания. Второе – захватив кого-то из местных бандитов. Поскольку первый вариант допускает скрытную работу, первоначально работаем непосредственно по нему. Задача каждому ставится персонально. Оборудование и лишний боезапас остается с нами.

Последняя фраза означала, что и радист старший сержант Труханов оставляет рацию, и минер прапорщик Лавренец оставляет свое опасное и тяжелое хозяйство, тащить которое ему помогали двое бойцов, и оба выходят в наблюдение. Основной груз Лавренца составляли две мины «МОН-50», каждая по два килограмма весом. Плюс еще несколько тротиловых шашек и взрывателей, которые следовало нести отдельно. Использовать специалистов было необходимо. И без того семь человек – не слишком много, чтобы охватить все возможные выходы из села, потому что выйти можно не только по дороге, но и по многочисленным тропинкам, идущим в горы сразу с огородов. К счастью, все эти тропинки уже неподалеку стекаются в несколько утоптанных троп, которые можно контролировать. И потому, чтобы осуществлять контроль, пришлось задействовать и радиста, и минера. А те тропы, которые под контроль не попадут, будут контролироваться сверху через ночной прицел старшего прапорщика Страшкова. Старший прапорщик всегда сумеет вовремя предупредить бойцов, чтобы со свободной тропы сместились в случае необходимости на соседнюю.

– Смотрим карту. Поочередно, – старший лейтенант Радченков раскрыл свой планшет и навесил над план-картой села усы.

– Валера, что там твои подопечные? – Вячеслав перевел свой бинокль на центр села, где находилась группа, за которой наблюдал старший прапорщик Страшков.

Поскольку эта группа, казалось, готовилась к выходу из села, на нее следовало обратить больше внимания, чем на других, которые в село вернулись.

– Что-то толкутся~ Из двора во двор ходят, разговаривают. Не пойму~ В одном месте им деньги отдавали. Это точно. Там в дом не пустили, хозяева сами во двор вышли. Я видел. Сколько дали, сказать не могу. Этого мне не видно. В нескольких местах им в рюкзаки продукты накладывали. Непонятно, что происходит.

– Местный рэкет, что ли? – усмехнулся старший лейтенант Скорняков. – На содержание банды Авдорхана Дидигова? Или на содержание пленников.

– Едва ли, – не согласился командир. – Тут скорее сам Авдорхан многих содержит. Он может себе позволить это. При нынешних-то ценах на бензин. Это что-то другое. Валера, смотри внимательнее. Мне в бинокль разобрать трудно. Дальше идем. Женя, где твои?

– По домам разошлись. Водку пьют. Дома я запомнил. Самый крайний, потом через два дома, потом еще через дом по другую сторону улицы, туда сразу двое зашли, с бутылкой. А еще говорят, мусульмане не пьют. Видимо, не все. Во двор носа не высовывают. В одном дворе дымит летняя кухня. Похоже, пришедшие уходить не собираются. И никто не торопится к Авдорхану на доклад. По виду и поведению я не сказал бы, что они вернулись с задания.

– Дымок вижу. – Вячеслав осматривал все село. – Кстати, а почему только три дымка на все село, кто скажет? В других домах есть нечего? Время-то к ужину идет. И село большое.

– Здесь во многих домах газ, – объяснил старший прапорщик.

– И сюда дотянулись, – удивился командир. – Мне в бинокль труб не видно.

– Нет труб. Газ привозной. Баллонами возят. Я видел в нескольких дворах баллоны для газа. Наверное, для смены приготовлены. Рядом с воротами стоят.

– А что там с третьей группой? – спросил Скорняков, намекая, что командиру неплохо бы и за своими посмотреть, но не говоря об этом прямо.

– Как и твои. Все по домам осели.

– Понял. Вся надежда пока на группу побирушек. Что они собирают?

– Продукты или деньги. Или продукты и деньги, скорее так, – повторил старший прапорщик. – Но – внимание, кажется, закончили. Из двора в середине села свернули сразу через огороды на соседнюю улицу. Рюкзаки, кстати, набиты основательно. Так~ Четвертый к ним присоединяется. Он тоже с рюкзаком. По соседней улице, наверное, ходил. Он из сферы нашего внимания выпал. И три собаки. Встретились. Все вместе свернули к выходу из села. Кто у нас на этом выходе? Кто кавказских овчарок не боится?

– Я – Рада! Колокол, слышишь меня? – не теряя время на комментарии к сказанному снайпером, старший лейтенант Радченков вызвал на связь по «подснежнику» старшего сержанта Труханова.

– Я – Колокол, слышу вас, товарищ старший лейтенант. В мою сторону идут? – Радист, оставшийся без рации, все понимал правильно.

– Отступи подальше, чтобы видеть, на какую тропинку свернут. Не приближайся. Собаки опасные. Страшилка страхует. Стрелять только в крайнем случае.

– Понял, – отреагировал старший прапорщик. – Расстояние предельное для точного выстрела. Уйдут дальше, смогу стрелять только в корпус, а это кавказца может не остановить. Я однажды четыре пули в такого выпустил. В грудь, навстречу – на мой запах бежал.

– Смещайся в сторону, чтобы быть ближе. Но тоже будь осторожен, ветер с нашей стороны. У собак нюх отменный. Следи за ветром, чтобы на одну линию не попасть.

– Понял. Я пошел. И еще понял~

– Что понял? – спросил Вячеслав, и усы его от удивления шевельнулись, задираясь кончиками почти к бровям.

– Что это за люди – понял. Мне кажется, их можно пропустить.

– И что это за люди? – переспросил Скорняков, желая услышать больше конкретики, которая расставит все по своим местам.

– Это пастухи. Чабаны. Они и одеты так. Спускались с гор на отдых. Пасут общую отару. Жители за это им платят и снабжают продовольствием~

– Похоже на то, – согласился Радченков. – Колокол, я – Рада. Далеко не провожай. Они пойдут, скорее всего, в сторону, где нас из «шмеля» выбросили.

– Понял, товарищ старший лейтенант.

– Проследи только, чтобы не свернули в другую сторону. Если в другую сторону, будем по карте ориентироваться, есть ли там луга.

– Я все-таки подстрахую, – сказал снайпер, снимаясь с места.

– Со стороны тоже за селом присматривай~ – в спину старшему прапорщика добавил Вячеслав и повернулся к Скорнякову: – Скоро стемнеет~ Они, конечно, могут и в темноте пойти, но пока я не вижу причин, чтобы им прятаться.

– Да~ В темноте в горы идти рискованно.

– Но пастухи-то пошли?

– Пастухи все тропы в горах знают. И они ходят там, где отара пройдет. На крутых скалах для отары дорога заказана.

– Это да~ Может, в селе держат?

– Но в селе их тоже должны кормить и должны держать во дворе усиленный караул. А кроме как во дворе самого Авдорхана я пока не видел чего-то, похожего на караул.

– Думаешь, Авдорхан их в своем дворе держит?

– Слишком много их. Очень я сомневаюсь.

– И что делать будем?

– По крайней мере до темноты – только наблюдать.

Командир, кажется, сам не знал, что делать в такой ситуации, но ему пока очень не хотелось принимать кардинальные меры из опасения обнаружить перед бандитами собственное присутствие. Но показывать спецназовцам месторасположение своей тюрьмы бандиты не спешили.

Темнота пришла быстро, не добавив полезных данных в небольшой информационный портфель группы старшего лейтенанта Радченкова.

– Рада, я – Страшилка, – доложил старший прапорщик Страшков. – Группа чабанов на пастбище идет. Вижу их в ночной прицел.

– Я – Колокол~ Мне кажется, они правее сворачивают, – не согласился старший сержант Труханов. – Как будто бы на дорогу по кругу выйти хотят.

– Просто они выходят на тропу. Тропа серпантином поднимается, – уточнил Страшков. – Не по скалам же им с собаками карабкаться.

– Валера, ты отследи, – потребовал Радченков. – Как только на тропу выйдут, к нам присоединяйся. Будем думу думать.

– Что тут думать, – возразил старший лейтенант Скорняков. – Идти надо. Пока не спят.

– Может, лучше, когда уснут? – спросил Вячеслав.

– Все с семьями живут. Как без звука захватишь? Женщины шум поднимут.

– Я думаю, наши группы пришли не оттуда. Если бы оттуда пришли, зашли бы к Авдорхану, доложили. Надо брать кого-то из двора Авдорхана!

– Нормальный ход, – вздохнул Скорняков, понимая, что это ему ставится задача. – Там их целая толпа.

– Не толпа, – доложил снайпер. – Мне сейчас двор Авдорхана хорошо видно. В доме, видимо, застолье. Авдорхан угощает гостей. В доме еще Кадимагомед Заркаев. Остальные гости расположились у школы и никуда не суются. Во дворе только два человека. Можно работать.

– Двор, говоришь, хорошо видно? – переспросил Радченков.

– Отлично. Как в тире мишень.

– Тогда там и оставайся. Будешь страховать. Женя!

– Понял! – Старший лейтенант Скорняков правильно почувствовал отведенную ему роль. – Иду. С собой беру того, кто ближе. Кто у нас ближе?

– Вологдин, – подсказал Вячеслав, зная, что лучшей кандидатуры командиру взвода в группе не подыскать. Может быть, чересчур жесткий в «рукопашке», но боец, обладающий терпением и стремительностью лесного хищника. Нападает и бьет молча, а подобраться для атаки умеет без единого шороха. Себе в напарники для такого же мероприятия Радченков выбрал бы именно Вологдина.

– Я – Вологда, нахожусь на точке наблюдения, – сразу отозвался ефрейтор контрактной службы Вологдин. – Готов. Двор прямо передо мной. Восемьдесят метров.

– Хоп, Геннадий, жди меня на месте. Со мной идешь, – распорядился Скорняков.

– Чабаны вышли на тропу. Идут к пастбищу, – доложил старший прапорщик Страшков. – Работаю полностью на прикрытие.

– Понял, работай, – подтвердил Радченков прежний приказ.

Скорняков тем временем уже поднялся и одернул на себе «разгрузку», потом стряхнул пыль с коленей, словно готовился не на захват пленника отправиться, а пройтись по начальственным кабинетам. Психологическая подготовка.

– Я пошел.

Вячеслав молча кивнул, качнув усами, и снова поднял бесполезный в ночной темени бинокль. В такое время суток бинокль без прибора ночного видения может служить только в одном случае, если его наводить на освещенный объект. А единственный освещенный объект в нужном направлении никакой информации пока не давал – освещался только маленький кусочек террасы дома Авдорхана Дидигова, на который падал свет из неплотно прикрытой двери. Но и дверь эта вела вовсе не в комнату, а только, похоже, в коридор большого дома. Но, даже если бы из коридора голоса доносились, бинокль был не в состоянии помочь эти голоса разобрать.

Выйти точно к ефрейтору Вологдину старшему лейтенанту Скорнякову помог старший прапорщик Страшков, давая конкретные и точные подсказки, поскольку сам в ночной прицел своего «винтореза» хорошо видел и того и другого.

– Евген~ Левее на три шага, потом круто вниз.

– Там что-то большое темнеет, закрывает село. Похоже на камень, готовый скатиться.

– Не переживай. Я еще днем эту скалу видел. Обойдешь ее слева, на время из моего поля зрения исчезнешь, потом снова появишься. Там я подскажу, я профиль помню.

Скорняков, пользуясь тем, что по периметру села не было выставлено внешних часовых, да и внутренних, по сути дела, выставлено не было, если не считать двоих во дворе Авдорхана, шел быстро, почти не пригибаясь. Луна еще не поднялась из-за гор, а небо, хотя и звездное, больше старшему лейтенанту идти помогало, чем выдавало его случайному взгляду со стороны. И только снайпер мог Евгения рассмотреть. Но среди бандитов в селе снайпер замечен не был. Да если бы и был, снайпер не обязательно должен иметь на винтовке ночной прицел, но, даже имея ночной прицел, снайпер не будет просто так, от нечего делать, рассматривать склоны ближайших гор и сажать аккумуляторы. Так что Скорняков чувствовал себя практически в безопасности, выходя к огородам сельских дворов, где нет риска встретить какого-то запоздалого путника.

– Товарищ старший лейтенант, я вас не вижу, но от скалы есть тропинка, – подсказал ефрейтор Вологдин. – Сначала круто вправо возьмет, потом вниз пойдет. По ней и спускайтесь. Внизу я встречу.

– Я уже за скалой, – отозвался старший лейтенант.

– Евген, вижу тебя, – сообщил старший прапорщик. – Следуй советам Геши. Он уже выходит к тропе. Нашел тропу?

– Здесь их две. В разные стороны ведут. Правую выбирать?

– Правую, товарищ старший лейтенант, – подсказал Вологдин.

– Встречай, спускаюсь.

Они встретились через полста шагов.

– Рада, мы готовы, – сообщил Евгений.

– Действуйте. Страшилка, координируй.

– Геша дорогу знает. Пока нечего координировать.

– Тогда смотри, чтобы не споткнулись.

– Я двор рассматриваю. Вижу парочку бандитов. Сидят. Нет. Один прикрикнул на второго. Тот чуть ли не бегом за дровами отправился. Не дрова там, просто хворост. Кучей сложен~ Хотят костер разжечь. Там у них место для костра есть. Камнями огорожено.

– Пусть подсветят, – разрешил старший лейтенант Скорняков. – Чтоб мы не промахнулись. Люблю у костра работать. Я все вижу, меня никто не видит.

– Костер – идеальная ловушка, – предупредил Вячеслав.

– Это могла бы быть ловушка только тогда, когда нас обнаружили бы. А сейчас Страшилка нас подстрахует. Посторонних не подпустит. А двое на двое – это не ловушка, а просто бои без правил.

– Они до такой ловушки не доросли, – сказал старший прапорщик. – Это не боевики, это просто бандиты или даже не бандиты, а только собираются ими стать. Не все еще обгадиться успели, хотя автоматы уже припасли.

– Мы постараемся, чтобы и не успели, – пообещал командир. – Вы сейчас старайтесь. Страшилка, что там во дворе?

– Один хворост таскает. Второй так и сидит, задницу поднять не желает. Судя по жестам, очень себя уважает.

– Дедовщина, – заметил ефрейтор Вологдин.

– Надо провести воспитательные мероприятия, – предложил Радченков. – По полной программе, предельно жестко.

– Обеспечим, – согласился Скорняков. – Брать будем молодого.

– Евген~ Будет нормально смотреться, – подсказал старший прапорщик, – если молодой старшего стукнет и убежит~ Могут подумать, что так и было. Попробуй.

– Вариант хороший, – согласился и Вячеслав. – Попробуй.

– Мы постараемся, – пообещал Скорняков.

Некстати загавкала собака.

Она была не во дворе Авдорхана, там собаки вообще не было, – через три двора по ветру. Но кавказские овчарки не только от волков отары охраняют, а и от лихих людей тоже и потому пришлых всегда чувствуют издалека. А природная агрессивность не позволяет псу молча ждать, когда чужой человек к его двору приблизится. И он начинает гавкать. Другие собаки в других дворах голос собрата обычно понимают лучше, чем человеческую речь, и потому лай раздался и из многих других дворов – такой же низкий, агрессивный. Но в селе все, наверное, уже знали, что на эту ночь чужие люди расположились лагерем около школы. И потому на предупреждение своих сторожей особого внимания не обратили. Так что приход подмоги к бандитам спецназовцам оказался только на руку. Прикрыл их собственное появление хотя бы таким косвенным образом.

Нижняя часть огородов была отделена от гор только невысоким каменным забором, не способным удержать, наверное, даже коз, потому что козы слишком хорошо прыгают. Спецназовцы тоже хорошо умели прыгать, и их забор удержать тем более не мог. И вообще было непонятно, зачем тогда такой забор нужен.

Старший лейтенант Скорняков первым перешагнул несерьезную преграду и шагнул через грядку с какой-то растительностью. Ефрейтор Вологдин последовал за ним.

– Евген, можно уже и пригнуться, – посоветовал снайпер. – Молодой бандит по двору ходит за спиной у старшего. Мне кажется, молодой нервничает. А старший в костре копается. Костер только-только разгорается. Но это хворост, не дрова. Хворост быстро займется.

Старший прапорщик Страшков напоминал своим разговором спортивного комментатора.

– Чуть-чуть притормозите. Молодой в вашу сторону идет. Он нервный какой-то. Головой подергивает, словно кого-то приглашает прогуляться.

Скорняков с Вологдиным были уже на середине огорода, куда добирались «гусиным шагом», и здесь уже легли на землю, чтобы дальше передвигаться ползком. Впрочем, и этот способ передвижения, при всей его осторожности, не стал более медлительным, чем «гусиный шаг». Ползать оба умели и быстро, и бесшумно.

Как и советовал старший прапорщик, они переждали короткий момент, когда молодой бандит развернется, и когда Страшков дал следующую команду, быстро поползли к верхнему заборчику, чуть более высокому, чем нижний. Но более высокий заборчик лучше защищал спецназовцев от взглядов со двора. Преодолеть же его в нужный момент труда не составляло. Заборчик соединял более высокую заднюю стенку сарая, сложенную из такого же камня, что и каменный фундамент дома. Различие состояло только в том, что камни фундамента дома были скреплены цементным раствором, камни стены сарая глиной, а камни забора вообще ничем не скреплены, а просто сложены один на другой. При несильном толчке такая стена сразу посыплется. Впрочем, и глиняный раствор тоже был некрепким, и удара ноги вполне хватило бы, чтобы эту стену развалить.

Примерно в середине пространства между сараем и домом росло дерево, окруженное молодыми побегами, берущими начало от того же корня. От забора всего полтора метра. Но молодые побеги представляли собой, по сути дела, целый куст, и потому этим кустом, не слишком густым для просмотра насквозь, все же можно было воспользоваться как укрытием. И старший лейтенант с ефрейтором именно в середине забора притаились, чтобы выглянуть во двор.

– Страшилка, язык проглотил? – прошептал Скорняков.

– На вас идет. Молодой. Он у дерева разворачивается. Слушай, Евген, мне кажется, он какой-то больной.

– Не слышу, чтобы чихал.

– Психически. Им там, похоже, все командуют, над ним издеваются. Он командам подчиняется, но нервничает. Просто психует. Но не в открытую, а за спиной у старшего. Недавно даже замахивался на него издали.

– У меня в подъезде такой живет. То ничего-ничего~ То идет по улице и замахиваться начинает. Люди в сторону, а он не на кого-то, а в ответ на свои мысли. В остальном вполне адекватен. И что ты предлагаешь?

– Я ничего не предлагаю.

– Кого легче взять? – спросил сверху старший лейтенант Радченков. – Я вас не вижу. Людей во дворе вижу.

Костер, уже разгорающийся, дал возможность Вячеславу рассмотреть двор в бинокль.

– Любого, кого закажешь. Есть только одно «но»~ Если молодой в самом деле псих и над ним другие издеваются, на него легче списать все происшествие. Иначе могут на посторонних подумать.

– Добро, – согласился Радченков. – Берите психа.

– Он уже развернулся и идет от вас, – сообщил старший прапорщик.

– В этот раз присматриваемся к обстановке. Со следующего разворота работаем, – решил Евгений.

Две головы одновременно приподнялись над заборчиком.

Широкоплечий, кряжистый человек сидел у костра и похлопывал себя по мощному бицепсу. Специально, похоже, носил не куртку, а жилет сразу на голое тело, чтобы руки свои показать. Такими руками можно без техники деревья в лесу корчевать. Впрочем, спецназовцев руки не испугали. Оценка ситуации была дана сразу.

– Все, – решил Скорняков. – Я работаю по старшему, Геннадий по психу. Страшилка, действуем по твоей команде.

– Готовьтесь. Он идет в вашу сторону.

Ждать пришлось недолго.

– Разворачивается~ Три шага до второго. Раз. Два. Три. Пошли~

Старший лейтенант и ефрейтор одновременно перепрыгнули невысокий заборчик.

– Назад! Всем назад! – дал вдруг команду старший прапорщик.

Спрашивать причину такой команды никто не стал. Старший лейтенант с ефрейтором моментально прыгнули обратно, и вовремя, потому что и молодой бандит замер на месте, и старший встал у костра.

– Что случилось? – спросил все же Вячеслав.

– В село на большой скорости входит грузовик. Резонно предположить, что он может напрямую к дому Авдорхана подъехать.