Глава 7

Небо хмурилось и обещало снегопад. Хотелось надеяться, что не самый скорый.

Назирхан не любил их. На свежем снегу остаются следы, всегда способные выдать весь отряд. Чтобы себя обезопасить, требовалось научиться летать, а этого Назирхан не умел и не надеялся освоить такое искусство.

Он вышел в короткий рейд по приказу амира Азамата, чтобы принести козье молоко для пленника. Это была не боевая операция, поэтому Назирхан взял с собой только трех бойцов своего джамаата просто на случай внезапной встречи с кем-то. Бойцы всегда подстрахуют, отследят, чтобы какой-нибудь глазастый «хвост» не увязался.

Амир Тимирбеков предпочитал, чтобы о его убежище никто не знал. Другого такого удобного места для базы на всем Кавказе не найти. Случись что, отряду просто некуда будет перебазироваться. Та запасная база, что у них имелась, не использовалась уже несколько лет. Она была малопригодной для длительного и спокойного проживания, поскольку располагалась слишком близко сразу к двум селам. Сегодня, в отличие от былых времен, на всех местных жителей ни в одном селе положиться было нельзя. Лет восемь-девять назад люди вели себя совсем по-другому. Перебираться на ту базу можно было бы только в самом крайнем случае, если уж совсем некуда будет податься. Да и отряд стал вдвое больше, чем тогда, когда сооружалась старая база. Тесно там всем будет.

Хотя самого амира Азамата беспокоило другое. В ущелье он свободно проводил занятия с бойцами, не опасаясь того, что кто-то сможет его высмотреть. Здесь даже бегать было можно. Вот только стрелять запрещалось, потому что эхо в ущелье убегало далеко, и неизвестно было, до чьих ушей оно долетит. Для учебной стрельбы джамааты выходили из ущелья на равнину. В основном в Чечню. Через несколько часов хода в нужную сторону начинаются такие места, что никто не увидит и не услышит. Сел там мало.

Этой дорогой сейчас и шел Назирхан. Только не в сторону от села, не налево после выхода из каменного лабиринта, а направо, именно в село. Он предварительно позвонил и договорился, чтобы ему приготовили побольше молока, припас два пятилитровых термоса. Не будешь же каждый день в этот маршрут ходить. Приходится даже такой скоропортящийся продукт, как молоко, брать с запасом. Если все пленный капитан не выпьет, ничего страшного. Прокиснет, вылить не долго. Тогда можно будет еще раз сходить и опять взять с запасом.

Выход в Чечню из пещеры был довольно узким и невысоким, что утомляло больше всего. Назирхану с ростом в сто восемьдесят пять сантиметров приходилось постоянно опасаться за голову. Этим проходом часто пользовался младший брат эмира Вагиф, тоже выполняющий поручения Тимирбекова. Назирхан всегда удивлялся, как Вагиф умудрялся здесь ходить и не разбивать голову. Он же на семь сантиметров выше старшего брата. Самому Назирхану приходилось почти весь проход держать фонарик включенным. Аккумуляторы садились, и надо было брать с собой запасные, чтобы уберечь голову на обратном пути. Вагиф же фонариком почти не пользовался. Он умел каким-то внутренним зрением ощущать опасные для головы места и заранее наклонялся. Но долго ходить так вот скрючившись – это утомительно. Особенно с ростом Вагифа.

Но всем неудобствам обязательно приходит конец. Бойцы выбрались из пещер. Снаружи и дышалось легче, и усталую спину можно было распрямить. Шли, как всегда и все ходили в отряде Тимирбекова, быстро. Бойцы из других отрядов никогда так не передвигаются. Амир Азамат гордился способностью своих людей неожиданно появляться там, где совсем недавно их и близко не было. Прийти, сделать свое дело и так же быстро исчезнуть. Пусть их ищут где-то поблизости. Там никого найти невозможно. Зато есть шанс наступить на взрыватель мины, пристроенной Гуллой в нужном месте. Задержки в пути разрешалось совершать только для установки мин.

Но в поход за молоком Назирхан не взял с собой Гуллу. Эта тропа всегда была безопасной, и группа шла по ней слегка расслабленно, хотя и внимательно поглядывая по сторонам и вперед.

Скоро и село стало видно. Несмотря на дневное время, людей на улицах не было. Но местные жители мало волновали Назирхана. Ему не было необходимости гулять по сельским улицам, потому что дом старого Гилани Джамалхавовича, к которому он шел, стоял самым крайним со стороны гор, отдельно от других. Двор старика даже общего забора с соседями не имел. До ближайшего дома было не менее пятидесяти метров. Это давало время и возможность присмотреться сверху, подождать, если кто-то окажется в соседнем дворе, и только после этого зайти к старику. Вероятность того, что их заметят на склоне, была низкой. Зимние камуфлированные костюмы цвета грязного снега с бурыми пятнами делали фигуры бойцов слитными с окружающим их миром.

В этот раз даже и ждать не пришлось. Посторонних на улице не оказалось. Оставив Искандара на тропе в качестве наблюдателя, Назирхан спустился во двор, где уже увидел Гилани Джамалхавовича, занятого какими-то своими делами.

За кормление пленных всегда отвечал Иманали. Именно ему предстояло напрямую снабжать молоком «крапового» капитана. Он и Гирей, сильный молодой парень из самой Махачкалы, несли в своих рюкзаках термосы под молоко. Они проследовали за Назирханом.

Старик воткнул вилы в небольшой стожок и отодвинул длинные ручки-рога тележки, в которую грузил сено.

– Аллах вам в помощь, гости дорогие. Заходите в дом. Я уже дважды чайник грел, вас дожидаясь. Поставлю и в третий раз.

– Здравствуй, уважаемый!

Назирхан в ответ двумя руками пожал ладонь старика, протянутую ему. От нее и от одежды хозяина пахло летом. Видимо, этот дух сохранился в стогу и впитался в человека, работающего с сеном. Аромат был приятным, каким-то манящим. Он не сочетался с ощущением скорого и обязательного снегопада. Воздух был переполнен этим предчувствием. Темные тучи шли с запада. Зимой они могли принести только обильный снег, который укроет все вокруг и уберет даже приятные запахи душистой травы. Тучи напомнили Назирхану, что в доме старика задерживаться не стоит.

– Я прошу тебя, уважаемый Гилани Джамалхавович, простить нас, невежливых гостей, но ты сам видишь, что скоро снегопад начнется. Тогда весь наш путь в горах будет отчетливо виден. Нам нужно торопиться. Поэтому мы вынуждены будем отказаться от твоего угощения.

– Жалко, – сказал старик. – А я хотел попросить вас об услуге. Вы с оружием, поэтому могли бы мне помочь. Сам я уже и стрелять-то, наверное, не сумею, даже если автомат из подпола достану и в руки его возьму. Меня отдачей с ног сшибет. Если и устою, то все равно не попаду туда, куда хочу. Глаза уже старые, плохо видят.

Назирхан насторожился.

– Тебя кто-то обижает, уважаемый?

– Обижает. Есть у нас недобрый человек.

– Как зовут?

– Ваха Тимирханов.

– Это кто такой?

– Капитан. Недавно это звание получил. Участковый наш. Плохой человек. Возраст не уважает.

– А что же он против тебя имеет? Ты человек мирный, с плохими людьми дел не водишь.

– Я тут кое-кому деньги в долг даю. Маленький процент себе оставляю, чтобы польза от денег была. А ему не нравится. Говорит, незаконная деятельность.

О том, что старик давно уже и по-крупному занимается ростовщичеством, Назирхан слышал от других жителей села, с которыми был знаком. Но ему до этого дела было мало. Каждый зарабатывает так, как уж может.

– И что он, этот Ваха Тимирханов? Протокол составить хочет? Или уже его написал?

– Сегодня к нему три других мента приехали. На пять вечера мне повестку выписал. К нему надо прийти. У него кабинет дома. Он сам себе так сделал, чтобы не ходить на службу. Дома всегда и принимает. И повестку… Мог бы просто прийти и сказать. Так нет, ему нужно, чтобы все официально было. Плохой он человек. С ним никогда не договоришься.

– А где он живет?

– По улице от меня одиннадцатый дом. Только по другой стороне. Сразу под горой.

– Три мента, говоришь, приехали… С оружием? – Назирхан оглянулся на своих спутников.

– С автоматами. Наверное, и пистолеты есть. Мне люди сказали. Сам я видел только машину. «Уазик» ментовский во дворе у Вахи стоит.

– Ладно. Что ж тут поделаешь, – улыбнулся Назирхан. – Как хорошему человеку не помочь. Но тогда тем более нет времени за столом засиживаться. Молоко готово?

– Конечно. В доме стоит.

– Наливай. Я пока позвоню своему амиру. Сообщу. Он тоже ментов сильно не любит.

– А кто их любит!.. – философски сказал старик, вытер руки о свою камуфлированную солдатскую куртку и пошел в дом.

Иманали с Гиреем двинулись следом за хозяином, на ходу снимая рюкзаки.

Назирхан вытащил мобильник и набрал номер Тимирбекова.

– Да, Назир, слушаю тебя, – быстро отозвался Азамат.

– Амир, у нас тут в селе осложнения возникли. Вернее, не у нас, а у нашего хозяина.

– Что случилось?

– К нему местный участковый докапывается. На сегодняшний вечер повестку выписал и еще трех ментов откуда-то привез. Я хотел бы вмешаться.

– Так вмешивайся. Четырьмя ментами меньше будет, многим людям дышать станет свободнее. Я бы знал, сам бы тебя с этим послал.

– Я так и подумал, но без вашего согласия действовать не мог.

– Работай. Да поможет тебе Аллах! Молоко захватить не забудьте.

– Мы сначала его заберем, потом к ментам в гости отправимся.

– Сколько у тебя людей?

– Трое.

– Четверо против четверых. Расклад мужской. Справитесь.

– Конечно, справимся.

Тимирбеков прекратил разговор.

Дальнейшее было делом простым и привычным.

Расплатившись со стариком и покинув его двор, Назирхан с товарищами поднялся на тропу, где группу дожидался Искандар, готовый к бою. Все они двинулись по склону в сторону середины села. В зимнее время сверху хорошо было видно, какие дома там жилые, какие заброшенные. Некоторые дворы оставались не расчищенными. Не было даже тропок от калитки к крыльцу, привычно для Кавказа украшенному затейливой резьбой.

Это значило, что хозяева покинули свое жилище. Кто в города перебрался, кто умер, оставив дом в наследство детям, которые только летом приезжали в родовое гнездо, как на дачу. Таких дворов и домов было слишком много, чтобы это выглядело нормальным. Люди, похоже, не желали жить в горном селе, предпочитали комфорт, уют и городскую суету тишине и покою. Цивилизация боролась с кавказскими селами своими жестокими методами. Она отдаляла людей от их естественной жизни, погружала их в существование, в котором невозможно остановиться и задуматься.

Назирхан слышал как-то выступление ученого богослова по телевидению. Тот как раз об этом и говорил. Проблема была повсеместной, касалась не только жителей Кавказа, но и народов всего мира. Человек, который не задумывается над своим существованием из-за недостатка времени, не может понять самого главного – смысла своей жизни. Бесконечная беготня и множество дел не дают ему возможности остановиться и задуматься.

Дом капитана Тимирханова был с двух сторон окружен именно такими заброшенными дворами, которые навели Назирхана Мухаммадтахирова на грустные мысли. Однако эти соображения не помешали ему сразу оценить обстановку и правильно сориентироваться.

– Вот этот дом. Искандар, Гирей, спускаетесь осторожно, выбираете позицию в соседних дворах под забором и ждете, когда мы начнем действовать. Мы отсюда будем стрелять по окнам. Они наверняка выскочат и подставят вам спины. Ментов расстреливать безжалостно, по заслугам! Потом гранату внутрь ментовского «уазика». Все понятно?

Искандар, всегда молчаливый, только согласно кивнул.

– Понятно, – сказал Гирей.

Без дальнейших посылов оба начали спуск, как-то сразу, без уговора. Каждый определил для себя место засады – двор. Назирхану не понадобилось даже бинокль к глазам прикладывать. Тучи не сделали день вечером, и все было хорошо видно. Бойцы умели прятаться, перебегали или переползали от одного большого камня до другого. Рассмотреть их на снежно-грязном склоне было сложно, но опытный глаз мог бы и заметить опасность.

Поэтому Иманали приложил щеку к прикладу автомата. Он был готов прикрыть товарищей меткой очередью. Несмотря на немолодой возраст, Иманали видел хорошо, а стрелял просто прекрасно.

Назирхан контролировал улицу, потому что увидеть бойцов на склоне могли не только менты в окна своего дома, но и другие люди. А кто знает, как они к ментам относятся?! Может, рядом родственники живут? Они всегда своего поддержат, даже если он и служит в полиции.

Но все обошлось. Искандар с Гиреем благополучно спустились к нижнему забору, перебрались через него каждый в свой облюбованный двор, заняли позиции, заранее присмотренные сверху, и замерли там.

– Иманали! По окнам. Погнали!..

Первые их очереди, хлесткие как удары кнута, слились в одну. Оказалось, что оба стреляли в одно и то же окно. Иманали продолжал бить туда же, а Назирхан перевел прицел на второе окно, потом и на третье. Стекла, сначала просто пробитые пулями, от многочисленных очередей быстро рассыпались.

Дальше все происходило именно так, как и рассчитывал Назирхан. Четверо полицейских выскочили из двери один за другим с автоматами в руках. Они понимали, что стреляют по ним со склона. Наверное, и количество противников подсчитали, поскольку это нетрудно. Короткие очереди четко отделялись одна от другой. Кроме того, у Иманали был автомат АК-47, а он работает куда более звучно, чем АК-74 Назирхана.

Перебегали менты неумело, путались ногами в сугробах, петляли, как зайцы, стараясь уберечься от выстрелов. Тому из них, который покинул дом последним, добежать до забора не удалось. Иманали уложил его очередью, и мент упал лицом в сугроб. Он лежал неподвижно, оставив ноги на вычищенной дорожке.

Двое других успели спрятаться за низким каменным забором огорода. Третий укрылся за каменным же сараем и стрелял из-за угла непонятно куда. Над Назирханом с Иманали пули даже не свистели. Должно быть, этот мент был совсем неумелым воином и не определил позицию стрелков.

Сверху достать тех, которые спрятались, было возможно только в тот момент, когда они высовывались. Но двое за забором вообще голов не поднимали и не стреляли. Непонятно было, зачем тогда они дом покинули. Но один из них, как показалось Назирхану по коротким отрывкам движений, которые он сумел уловить, звонил куда-то по мобильнику, должно быть, требуя помощь. Очередь эмира джамаата была точной и выбила каменную пыль из верхних камней забора. Хотя полицейского видно и не было, Назирхан явственно представил, как тот съежился и втянул голову в плечи.

Будь Назирхан только вдвоем с Иманали, не пошли он двух бойцов в соседние дворы, положение было бы патовым. Ни те, ни другие не могли с такой дистанции нанести друг другу урон. Рисковать и сближаться ни одна из сторон не хотела. Назирхану пришлось бы отступать, не добившись результата. На это, видимо, менты и рассчитывали.

Но тут, совершенно для них неожиданно, вступили в дело Гирей и Искандар. Их автоматы заговорили одновременно. С такой короткой дистанции промахнуться мог бы только человек, слепой от рождения. Потом оба бойца встали в полный рост и перебрались через забор, чтобы проверить результативность своей неожиданной атаки. Гирей добил мента, которого подстрелил Иманали. Других не добивали. Должно быть, они не подавали признаков жизни.

Завершив дело, Искандар с Гиреем перебрались через забор и стали подниматься по склону. В это время из дома с другой стороны улицы выскочил человек с автоматом и стал стрелять им в спины. Гирей упал. Назирхан первой же точной аккуратной очередью уложил стрелка рядом с его родным крыльцом. Он тут же увидел, как Гирей поднялся и продолжил подъем.

– Как ты? – спросил Назирхан, когда Гирей оказался рядом.

– В спину что-то ударило, с ног сбило. Кажется, ранен. По спине что-то течет. Хотя боли нет.

– Уходим, – дал команду Назирхан и сунул руку под рюкзак на спине Гирея.

Ладонь оказалась в молоке.

– Он тебе термос прострелил. Молоко течет.

– То-то я чувствую!.. А боли нет. И не пойму, что течет, не догадался!..

Гирей всегда был тугодумом, но хорошим, надежным бойцом. В этот раз он тоже справился с делом отлично.

Обратно маленькая группа шла так же быстро, как и в село. Даже еще быстрее, потому что Назирхан сам задавал темп движения. Время уже близилось к вечеру. Пока не начался снегопад, надо было дойти до прохода в пещеру, чтобы не оставлять следов. Гирей хотел было остановиться, чтобы снять рюкзак и вылить молоко из дырявого термоса, но эмир подтолкнул его.

– Торопись. Ты и без того промок. В пещере снимешь.

– Успеем. Я быстро.

– Ладно. Давай помогу.

Термос, у которого обнаружилось «пулевое ранение» совсем рядом с дном, признали непригодным к использованию и выбросили тут же. Он сначала полетел по склону, громыхая, потом уперся в камень и застрял там.

– Вперед! – прозвучала команда.

Гирей нес пустой мокрый рюкзак уже не за плечами, а просто в руке. Молоко продолжало капать с него.

Снегопад, густой, мощный, обрушился на склон хребта, когда до входа в пещеру осталось пройти полсотни метров. Опасаться насчет следов не приходилось. Снег сразу же все завалит. К тому же они уже свернули с хорошо протоптанной старой тропы, а новую не проложили. Никто не знал, где искать их следы. Пусть менты, которые обязательно прибудут на место происшествия, организуют преследование. Оно ничего им не даст. Поэтому Назирхан даже не дал команду «бегом».

Бойцы замешкались лишь у самого входа. Протиснуться там можно было только по одному. Сначала требовалось выдохнуть из груди весь воздух и проскользнуть между двух камней, а потом на четвереньках забраться в низкий лаз, который и за вход-то принять трудно. Пока один пробирался, остальные ждали.

В узком пространстве после камней и перед лазом мог поместиться еще только один человек. Значит, двоим предстояло ждать снаружи. Это дело не быстрое, зато уже в пещерном проходе можно было чувствовать себя в полной безопасности. Да и не настолько долгой была задержка, чтобы утомить.

Все без проблем забрались под землю, там перевели дыхание и двинулись дальше. Назирхан, как и планировал, сразу сменил аккумуляторы в фонарике. Теперь он светил замечательно. Заряда должно было с лихвой хватить до места базирования отряда, где свет уже можно выключить, потому что там всегда горит костер.

– Иманали, ты можешь сразу отнести молоко пленнику. Так амир приказал. Пять литров ему надолго хватит. Позже я старику позвоню, узнаю, как насчет следующей партии.

Иманали приказ выполнил точно. Он даже к общему костру приближаться не стал, сразу двинулся в камеру к пленнику, а Назирхан пошел к Тимирбекову.

Часовой открыл дверь, запустил «официанта», и сам зашел за ним следом, страхуя. В гроте теперь горел свет. «Краповому» капитану поставили на пол масляную чашу, посредине которой плавал кружок сырой картошки с фитилем, продетым в отверстие. Тот дымил нещадно, запах горелого машинного масла был чувствительным, зато в камере было почти светло. При старании можно было рассмотреть даже дальние углы.

– Похоже, ты хочешь меня на трехразовое питание со временем перевести, – сказал с усмешкой пленный капитан. – Или хотя бы для начала на двухразовое. Ты же был сегодня утром…

– Амир Азамат приказал принести тебе молоко.

– Это хорошо, – согласился капитан и прокашлялся в кулак, наглядно демонстрируя, для чего именно ему нужно молоко.

Иманали снял рюкзак, развязал тесемки и вытащил термос.

– Здесь пять литров. Мы сначала взяли два термоса, но потом нас обстреляли. Термос, который нес Гирей, был пробит. Пришлось выбросить.

– В засаду попали? – почти равнодушно поинтересовался капитан. – Наши?..

– Нет. Чеченская полиция. А термос прострелил кто-то местный, из села. Выскочил из дома с автоматом, когда мы ментов уже перебили.

«Официант» откровенно хвастался, хотя и старался говорить небрежным тоном.

– А что делает чеченская полиция в Дагестане? – не понял Вьюгов.

– Она не в Дагестане. Она в Чечне. Мы в чеченское село за молоком ходили. Есть там старик, коз держит, молоком торгует. Дорого дерет, но молоко хорошее. Амир приказал, мы быстро сбегали для тебя.

– Сейчас ничего не бывает дорогим, даже жизнь, – заметил капитан. – Старикам тоже нужно на прокорм зарабатывать.

– Старый Гилани и без того неплохо устроился.

– Он еще где-то работает? Молодец.

– Дома работает. Он этим занимается… – Иманали усмехнулся. – Как это по-русски сказать? Деньги напрокат дает.

– Не пыльная работа, – согласился Вьюгов. – Было бы еще и молоко хорошее!..

– Молоко у него хорошее. Пей… Как будет кончаться, скажешь. Мы еще сбегаем. Лечись.

В ходе разговора капитан Вьюгов сумел выяснить, что добраться до Чечни из этой пещеры не сложно. По карте он знал, что Чечня начинается за хребтом. Но он даже высококвалифицированным спортсменам-скалолазам зимой едва ли покорится. Да они и не бегают по скалам, а только ползают. Вывод напрашивался сам собой. Пещера имела выход не только в сторону Дагестана, но и в сторону Чечни.