Утром Басаргин пришел в офис раньше других. Он вообще часто приходил раньше, потому что весь его путь от квартиры до места службы составлял чуть больше четырех метров по коридору. И, по сигналу компьютера, принял новое сообщение из Лиона. Пока Александр Игоревич запускал программу-дешифратор, одновременно появились Доктор Смерть и Андрей Вадимович Тобако, некогда только временно прикомандированные к российскому антитеррористическому подсектору, чтобы помочь Басаргину с организацией работы. Но ничего более постоянного, чем временное, не существует, гласит старая истина. И в данном случае она себя и собственную мудрость оправдала полностью.

Басаргин уступил Доктору Смерть его привычное место за компьютером, поскольку в слишком большом для себя кресле не чувствовал себя уютно.

– Начинается. – Доктор первым прочитал с монитора выводимый программой расшифрованный текст. – Как уважаемый Омар Рахматулла и рекомендовал Джабраилу Алхазурову, тому следует выполнять заветы бесславно почившего Шамиля Басаева и переносить войну на территорию России. Кажется, к тому дело и движется...

– Что там? – спросил Басаргин из-за своего стола, сидя за многостраничным отчетом, который с него уже неделю ежедневно требовали из Лиона, и который Александр Игоревич никак не мог довести до ума.

– Омар Рахматулла в Варшаве трижды встречался с неким московским владельцем строительной фирмы Хамзатом Сулейменовым – тема бесед осталась неизвестной, поскольку записать разговоры не удалось, после чего на личный счет Сулейменова, прошу обратить внимание, что не на счет фирмы, а на личный счет, был переведен один миллион восемьсот тысяч долларов. Перевод осуществлялся со счета связанной с Омаром Рахматуллой и, очевидно, находящейся под его влиянием религиозной организации, официально занимающейся возвращением в Россию покинувших страну в прежние годы мусульман, беженцев и просто эмигрантов.

Тобако молча принял с принтера распечатку сообщения, один экземпляр отдал командиру, один – Доктору Смерть для подшивки в папку, один оставил себе, чтобы прочитать подробности. В это время пришли Ангел с Пулатом: первый приезжал из московской квартиры, находящейся на другом конце города, второй вообще из Электростали, но в одно время. Причем оба уверенно заявляют, что не стремятся к этому специально. Но, должно быть, долгая совместная служба в спецназе ГРУ заставляет их, не сговариваясь, чувствовать друг друга на расстоянии. Басаргин, быстро прочитав сообщение, передал лист для ознакомления им.

– А я этого Сулейменова знаю, – сказал вдруг «маленький капитан». – Фирма у него в Москве, а сам он в Электростали живет. В соседнем со мной доме, но двор у нас один. Я его жене как-то машину ремонтировать помогал.

– Она в сервис не обращается? Не по карману? – спросил Тобако.

– Она до сервиса доехать не могла. А потом смогла. С моей помощью. И ее муж зашел вечером ко мне поблагодарить сотней баксов. Культурно и без наглости. Просто с чувством благодарности. Правда, выпить отказался. А вообще он человек скромный. Квартира скромная, машина скромная, ведет себя скромно.

– Он знает твой адрес?

– Долго ли узнать, если я всему двору машины ремонтирую, – усмехнулся Пулат.

– Доктор, запроси Астахова. Есть на него что-то?

– На меня? – кротко удивился Пулат. – На меня обязательно есть. И в МВД тоже...

– Генерал еще не пришел, – сказал Доктор, глянув на часы и не обращая внимания на веселое настроение «маленького капитана». – Они начинают работать на полчаса позже нас, а мы официально начнем только через пять минут.

– Запроси официально, через выделенный канал.

– Тогда запрос может к Астахову не попасть.

– Мы ему позвоним, – настаивал Басаргин.

Когда руководитель подсектора настаивает, подчиненным остается только подчиняться. Доктор отстучал на стонущей под его пальцами клавиатуре запрос и отослал через закрытый выделенный канал связи с ФСБ.

– А где сегодня Дым Дымыч? – тоже глянув на часы, поинтересовался Ангел. – Обычно он прибывает на пять минут раньше нас с Пулатом.

– Он сегодня выходной, – сообщил Басаргин. – У него встреча с каким-то старым другом... Не знаю, что-то загадочное изображал... Может, по делам...

Звонить генералу Астахову не пришлось, потому что генерал объявился сам, и даже не позвонил, а приехал в офис интерполовцев. Дверь открыл, как обычно, «маленький капитан» и уступил Владимиру Васильевичу свое кресло.

– Поскольку все у нас в управлении хорошо знают, что я тесно с вами сотрудничаю, ваш запрос мне передали сразу. И я сразу к вам отправился. Правда, я и без того планировал к вам заглянуть, только чуть позже.

– По поводу?

– По поводу событий в Чечне. Там ваши завтрашние сотрудники хорошо сработались с моей группой, и я подумываю уже, а не пригласить ли мне ваших потенциальных сотрудников к себе...

– Не получится. – Басаргин ответил спокойно. – Вы конкуренции не выдерживаете хотя бы по оплате труда. Кроме того, у вас существует возрастной ценз, у нас такого понятия нет. И здесь мы даем вам большую фору, и все равно оказываемся победителями.

– К сожалению, это так, – согласился Владимир Васильевич, и непонятно было, шутил он в вопросе о приглашении спецназовцев к себе или говорил серьезно. – Но вы в курсе того, что в Гудермесе происходит?

– В курсе только вечерних событий. Полковник Мочилов нас информировал. Наши потенциальные сотрудники показали себя прекрасно и определили личность снайпера. Им оказался... Доктор, как его зовут?

Доктор стал открывать в компьютере базу данных по текущему делу, но генерал поднял руку, останавливая:

– Некий Урусхан Датуев, некогда воевавший в отряде Джабраила Алхазурова, но сдавшийся властям еще в первую амнистию, до того, как Джабраил сошелся с Басаевым. По данным местного отдела ФСБ, Урусхан Датуев – человек с больной психикой и проходил не однажды медицинское освидетельствование...

– Тем не менее стреляет он хорошо, – сказал Тобако. – А больную психику мы тоже проходили, как классику... Если помните большевистского гангстера Камо – он умудрялся на протяжении нескольких лет водить за нос лучших психиатров России и Европы. И все для того, чтобы ему не помешали сбежать из крепости, где его содержали... Но нас больше волнует вопрос, каким образом упустили самого Джабраила Алхазурова. Если бы его смогли сразу захватить, мы бы сейчас, возможно, не сидели здесь...

– Он, скорее всего, там же, в Гудермесе, на дно лег. Дом Хамкоева после ночной стрельбы показался ему опасным, и Джабраил сменил адрес. Надо искать его в городе...

– Я еще вчера отдал такой приказ, – сказал генерал. – А сегодня уже думаю иначе... Похоже, Джабраила мы упустили...

– Хорошие новости, – прогудел Доктор Смерть. – Наша радость от вашего сообщения не имеет границ...

И состроил страшную гримасу. А его физиономией детей можно пугать и без гримасы.

– Основания так предполагать, видимо, у вас веские, – сказал Басаргин.

– Снайпер ни с кем не встречался в Гудермесе, кроме собственной матери. И сегодня отправился в Грозный. По словам матери, он должен ехать в Москву. Ему пришел вызов на лечение. Сейчас проверяют почту, было ли Датуеву в последние дни какое-то письмо с вызовом. Но такой вызов не трудно организоваться или по дружбе, или имея в кармане стодолларовые банкноты... Я смею предположить, что он поедет сюда по стопам Джабраила Алхазурова и по его приказу. Но это пока не самое главное. За Датуевым следят, и вопрос с его миссией пока остается открытым... Основное, с чем я приехал – откуда у вас появился вдруг интерес к такой мирной фигуре, как Хамзат Сулейменов?

Басаргин молча протянул генералу распечатку сообщения штаб-квартиры. Генерал перечитал дважды, положил распечатку на стол и даже ладонью прикрыл.

– Вот о чем я вас попрошу... Никому пока не сообщайте о своем интересе.

– Не понял вас, товарищ генерал, – сказал Басаргин.

Владимир Васильевич почти целую минуту что-то сосредоточенно соображал, а потом начал медленно объяснять:

– Из Варшавы Сулейменов вернулся позавчера. А вчера он встречался с представителями антитеррористического комитета. Сулейменов создает организацию с многообещающим названием «Фонд поддержки и реабилитации к мирной жизни принявших амнистию боевиков»... Понимаете, какое политическое значение имеет здесь каждый наш неосторожный шаг? И какой резонанс будет такой шаг иметь?

– Ой, молодцы, – восхитился Ангел. – Лучшую прикрышку трудно придумать.

– Согласен, – кивнул генерал. – Они не только это хорошо придумали. Они еще и первый шаг предприняли. Сулейменов, чтобы не ходить далеко, сразу сослался на передачу телевизионных новостей. Вчера показывали, как сдалось десять боевиков Юрки Шкурника. Те самые, что стали объектом нашего с вами внимания... И Сулейменов предложил всех десятерых трудоустроить в своей строительной фирме, поскольку в Чечне сейчас не хватает рабочих мест и людям будет трудно адаптироваться в мирной жизни...

– Рабочих мест там не хватает для боевиков, – проворчал Доктор Смерть. – А для строителей работы полно.

– Я слышал про какого-то чудака, который уговаривал знакомого волка не есть мяса, – сказал Пулат, вроде бы ни к кому не обращаясь и глядя в потолок. – Я так и не помню точно, кто из них в итоге стал бараном для шашлыка.

– Тем не менее в антитеррористическом комитете инициативу чеченского бизнесмена рассматривают как положительную. И сейчас лучше его не трогать. Все мероприятия, я очень прошу вас, следует проводить негласно. С соблюдением самых строгих мер осторожности и секретности. Помощь гарантирую, но и помощь должна быть неофициальной. Поэтому я и приехал сам в ответ на ваш официальный запрос. Естественно, материалы на Сулейменова-младшего я вам привез.

– А есть еще и Сулейменов-старший? – спросил Тобако.

– Есть. Тоже входил в банду Джабраила Алхазурова, но ушел от Джабраила давно, сам сдался, еще до амнистии, после ранения. На мину наступил, и ему оторвало половину стопы. Как Басаеву... Уголовное дело против него заведено не было, поскольку особых грехов за стариком не числилось. Имя у него... Александэр... Не Искандер, что часто встречается, а именно Александэр... Александэр Сулейменов... Вы, я думаю, уже обратили внимание, что вся информация, которая попадает сейчас нам в руки, так или иначе завязана на Джабраиле Алхазурове. Надеюсь, никто не думает, что это случайность.

– Случайности всегда закономерны, только мы не всегда можем проследить связи событий, и потому видим только волю случая, – заметил Пулат. – Но это не я такой умный. Так всегда Дым Дымыч Сохатый вещает. Я сегодня его только временно заменяю.

– Мне нужен номер мобильника Сулейменова-младшего, – заявил Доктор Смерть. – Его следует «поставить» на спутник. Тогда мы сможем контролировать все его передвижения и контакты.

– Я попробую найти, но твердо обещать не могу, – откровенно и с нотками горечи в голосе сознался генерал. – Если меня спросят, для чего мне нужен этот номер, что я должен ответить? Что я контролирую деятельность антитеррористического комитета? Хотя, по сути дела, они должны заниматься антитерроризмом больше чем я, но они пытаются сделать из этого направления политику... С чем я согласиться не могу и не могу высказать свое несогласие, пока у меня не будет на руках неопровержимых фактов. Более того, я и эти факты могу взять только у вас.

– Да в чем проблема, – улыбнулся «маленький капитан». – Найду я вам этот номер. Только мне для этого нужно в Электросталь съездить.

– Действуй, – согласился Басаргин. – Чтобы быстрее получилось, может, с Тобако съездишь?

Серый «БМВ» Андрея Вадимовича был собран в Баварии по спецзаказу Интерпола и имел, как говорил сам Тобако, динамические характеристики реактивного истребителя.

– Мне на «Геше» привычнее, – не согласился Пулат, испытывающий настоящую любовь к своему маленькому и пронырливому «Хендэ Гетцу»...

Группа полковника Согрина основную часть задачи, связанной с поездкой в Чечню, выполнила в отличие от группы майора Султанова, которая была отправлена в Грозный не на конкретную операцию, а на конкретный срок, и готова была к тому, чтобы получать новые задачи и выполнять их так же старательно.

– Когда улетаете, товарищ полковник? – поинтересовался майор Султанов.

– Когда следаки со сдавшимися разберутся?

– Это долгая история. Домой их через пару дней отпустят, но проверять еще будут долго. По крайней мере раньше это всегда тянулось долго.

– Наверное, возьмем первичные протоколы допросов.

– Копии.

– Конечно. И после этого можем лететь. Сохно со своими людьми встретился, данные собрал. Больше ничего для нас не вижу.

В комнате было жарко натоплено, хотя и на улице холода не было в помине, но истопник в здании городского отдела ФСБ честно отрабатывал свою зарплату. Сохно разделся до пояса, лил на марлевый санитарный пакет какую-то бурую жидкость из плоской металлической фляжки и натирал покрытое шрамами плечо. В комнате встал устойчивый запах спирта.

– Что за химикат такой? – поинтересовался старший лейтенант Старков. – На язык, товарищ подполковник, попробовать не дадите?

– Ты, наверное, азбуку глухонемых в совершенстве знаешь? – поинтересовался подполковник встречно. – И язык, и уши с глотка отвянут. Но от старых ран, сынок, спасает. Спирт, анальгин, йод, меновазин, укропное масло и молодые мухоморчики... Двадцать дней настаиваешь в темноте, потом потребляешь... Желательно, исключительно наружно.

– Ноет? – пособолезновал Султанов.

– Не то слово. Перемену погоды обещает.

– В Москве все равно тепло. Аномалия, – категорично заявил старший лейтенант, уверенный, похоже, что Москва намного южнее Гудермеса и столице тепло обеспечено навечно. На то она, как говорится, и столица.

В дверь постучали.

– Войдите, – на правах старшего по возрасту и по званию сказал полковник Согрин.

Вошел дежурный по отделу капитан Рашитов с обычной повязкой дежурного на рукаве. Но вошел он не как дежурный, а как оперативный уполномоченный, помогающий официально только «альфовцам», а неофициально и спецназовцам, разобраться в сложившейся ситуации. Покосился на Сохно и звучно потянул носом, жадно втягивая спиртовой запах.

– Новости? – поинтересовался Согрин, прерывая потребление капитаном проспиртованного воздуха.

– Так точно, товарищ полковник. «Дипломат» с «винторезом» забрали с места хранения. Уже другой человек, не сам Урусхан Датуев... Место, видимо, было обговорено заранее. Вот фотографии...

Рашитов вытащил из папки и передал полковнику четыре фотографии человека, копающегося в кустах и выносящего оттуда уже всем знакомый «дипломат».

– Кто это, выяснили? – спросил майор Султанов.

– Личность в городе известная. Завгат Валеев. Был когда-то тренером по боксу. Это еще в советские времена. Неплохим, кстати говоря, тренером. Бывший боевик из банды Джабраила Алхазурова. Сдался властям, как и Урусхан Датуев, в первую амнистию. Что стоит особо отметить. Когда в городе был объявлен план «Перехват», была задержана машина Завгата, за рулем которой был его младший брат, не имеющий прав. Резонно предположить, что именно Завгат на своей машине и перевозил Джабраила Алхазурова. Куда они дальше делись, неизвестно. Но если сам Завгат здесь, возможно, что и Джабраил город не покинул.

– Сомнительный аргумент, – решил Сохно.

– Когда «дипломат» забрали? – переспросил Кордебалет.

– Только что с принтера, товарищ подполковник, фотографии принесли. Наверное, с полчаса назад.

– Сутки имел. Мог съездить в Грозный и вернуться.

– Ладно, это вопрос открытый... А что мы имеем в итоге? – спросил Согрин.

Итоги стал подводить майор Султанов.

– Мы имеем самого Джабраила Алхазурова, находящегося в Гудермесе или вне его, мы имеем Завгата Валеева, мы имеем Урусхана Датуева, которые точно входят в банду, хотя официально вернулись к мирной жизни. Мы имеем ментовского капитана Ахмата Хамкоева, который уверяет нас, что он честный милиционер и по характеру настоящий горец, уважающий законы адата. И никак не можем доказать, что он говорит неправду, если бы не такой, казалось бы, положительно характеризующий капитана момент, как инициатива со сдачей десятерых боевиков властям. Нет такой причины, чтобы боевики Юрки Шкурника обратились именно к нему. Больше мы ничего не имеем...

– А что нам следует узнать? – задал полковник второй вопрос.

– А узнать нам следует, откуда у почти нищего полевого командира Юрки Шкурника появилась значительная сумма в долларах? – продолжил майор Султанов. – Эксперты говорят, что он сжег не меньше ста тысяч. Об этом же говорят ленты от упаковки, которые он в огонь почему-то не бросал. Банк на упаковках указан пакистанский, следовательно, деньги пришли из-за рубежа, и недавно, поскольку дата на упаковках стоит месячной давности... Нам следует узнать, почему среди сгоревших бумаг не найдено документов боевиков отряда, которые, по их словам, Юрка Шкурник у них забрал. Шестеро других боевиков, уничтоженных на базе, все были с документами. У тех не забирал. А у десятерых забрал. Он что, поименно знал, кто будет сдаваться? Но куда в этом случае он дел документы?..

– Здесь вывод сам собой напрашивается, – предположил Кордебалет. – Он получил деньги в обмен на документы людей, которые сдадутся. И за их, вероятно, сдачу тоже, потому что за документы это слишком много. А сдача нужна была, как мы знаем из материалов Интерпола, Джабраилу Алхазурову... Это косвенно подтверждает, что капитан Хамкоев работает тоже на Алхазурова. Следовательно, документы сейчас находятся непосредственно у Джабраила Алхазурова. Непонятно только, зачем ему документы без людей... Мне кажется, что и людей он тоже будет забирать.

– Как он их заберет? – пожал плечами майор Султанов. – За ними еще долго пригляд будет, будут ходить в ментовку отмечаться раз в неделю...

– Кстати, – сказал капитан Рашитов, – мне как дежурному звонили недавно из Грозного. Ближе к вечеру прилетает кто-то из антитеррористического комитета. Как раз по поводу этих людей...

– С какой целью прилетает? – уточнил Согрин.

– Неизвестно. Просто информировали, чтобы мы в курсе были.

– Я повторяю просьбу генерала Астахова, – сказал Согрин. – Не следует афишировать наш интерес к сдавшимся. Особенно перед чиновниками из антитеррористического комитета. Иначе все мы столкнемся с противодействием политики. С политикой, извините меня, не повоюешь.

В дверь опять постучали.

– Войдите, – предложил Согрин, удивляясь вежливости местных офицеров. В Москве сначала заходят, а потом стучат.

Вошел старший лейтенант из шифровального отделения:

– Разрешите обратиться, товарищ полковник... – И уставное обращение тоже удивило. Как правило, в ФСБ в отличие от армии мало обращают внимания на уставную систему отношений и формулировок, заменяя ее гражданской, пусть и соблюдающей должностную субординацию.

– Слушаю...

– Вам шифротелеграмма. Распишитесь в ознакомлении. Передать ее вам на хранение я не могу. Это межведомственная. Если понадобится, имейте в виду, что межведомственные телеграммы мы обычно уничтожаем через три дня, если не будет особого распоряжения. Распоряжения не будет?

И протянул журнал регистрации, в который были вложены ручка и сам лист входящей шифротелеграммы. Согрин расписался, прочитал три строчки текста, хотел журнал закрыть, но еще раз заглянул в лист и закрыл только после этого.

– Можете хоть сегодня уничтожить. Даже лучше, если сегодня. Чтобы не сказали, что шифросвязь используется как средство для личного общения. Мало ли, кто-то может неправильно понять.

– Кто-то у нас шифротелеграммы не читает, товарищ полковник.

– Тем не менее можете уничтожить.

Шифровальщик вышел, а полковник достал из чехла трубку телефона спутниковой связи. Поискал глазами розетку и подключил трубку на подзарядку.

– Аккумулятор пора менять... Быстро разряжается... Полковник Мочилов пишет, что не может до меня дозвониться, и спрашивает, как дела у Александэра Сулейменова. Подскажите-ка мне, кто это такой?

– При чем здесь Сулейменов? – спросил дежурный капитан. – Александэр Сулейменов – это еще один бывший боевик из отряда Джабраила Алхазурова. Он ушел из отряда самым первым, еще до первой амнистии, после ранения. На мину наступил. Но удачно. Оторвало только половину ступни. Сейчас ходит с большим трудом. Я на днях его на улице встретил. Даже поздоровались. Пройдет немного, останавливается, за забор держится и ногу поджимает. Побаливает, говорит.

– Ага, – сказал Сохно, закончив растирку любимой старой раны и одеваясь. – Значит, появилось еще одно действующее лицо. У полковника, видимо, есть какие-то сведения и есть причины сообщать их нам намеками.

– Намеки понятны. Все то же предупреждение генерала Астахова.

– Меня, признаться, больше другое волнует, – сказал Кордебалет. – Как Джабраил Алхазуров собирается использовать этих десятерых. Насколько я понимаю, они не самые последние оторвы, если пошли под амнистию. Тогда зачем они Джабраилу нужны, если у него есть собственные силы, пусть частично и увечные – один, кажется, с головой не дружит, по крайней мере официально, второй хромает на всю улицу...

Пулат сработал оперативно и уже к середине дня вернулся в офис. Его маленькая и скоростная машина умела найти дырки в дорожных пробках, особенно если сам «маленький капитан» спешил и рисковал любимым транспортным средством, задевая защитой картера о бордюры, которые «БМВ» Тобако преодолевал без проблем.

– С задачей справился. – Он положил перед Доктором Смерть небольшой листок бумаги, где был записан номер мобильника. – Подключай, а потом сразу проверим.

– Что проверим? – спросил Виктор Юрьевич, уже запуская программу спутникового контроля, чтобы ввести в нее новый номер.

– Как работает. Мне надо самому этому Хамзату позвонить, чтобы подозрений не возникло. Я взял номер у его жены.

– Звони, – милостиво разрешил Доктор Смерть. – Я подключаю.

И с клавиатуры ввел в компьютер номер.

Пулат со своего мобильника набрал по памяти тот же номер. Ответили ему быстро, и разговор оказался доступен для всех через акустическую систему компьютера.

– Я слушаю...

– Хамзат Александэрович?

– Да-да... Что надо?

– Это Виталий Пулатов беспокоит. Помните, вы ко мне заходили как-то.

– Простите, не помню.

– Я вашей жене машину ремонтировал... Из вашего двора... Дом напротив...

– А! Да-да... Извините, у меня сейчас люди... Что вы хотите?

– Это вы меня извините. – У Пулата всегда вежливый голос, даже когда он матерится, что с ним случается крайне редко, а сейчас он вовсе не матерился, и потому голос слышался вежливым чрезвычайно. – Помните, вы мне тогда предлагали, если проблемы возникнут, к вам обращаться...

– Есть проблемы?

– Четыре тысячи баксов нужно. На неделю...

– Нет проблем. Я сегодня в командировку улетаю. Зайдите ко мне домой, я жене позвоню, она выделит. Еще что-то?

– Нет. Это все. Спасибо.

– Не за что.

– Через неделю я верну.

– Хорошо, до встречи.

Пулат отключился от разговора и посмотрел на всех с видом победителя.

– Не жадный, – сухо прокомментировал Басаргин. – Я к таким людям всегда отношусь с симпатией.

– Почему именно четыре тысячи? – спросил Ангел. – Почему не три и не пять?

– Мое счастливое число, – сознался «маленький капитан».

– А что такое счастливое число? Где бы мне такое найти, и чтоб посчастливее, – вздохнул Тобако.

– Запросто.

– Звонок, – предупредил Доктор, прекращая обсуждение темы поисков счастья, и включил звук.

На сей раз не отвечали долго. Наконец сонный голос ответил:

– Да...

– Куда ты пропала?

– Спала. Голова болит. Ты еще не уехал?

– Нет, только через час. Слушай, тут мне звонил этот... твой автомеханик или кто он там еще... Виталий, который...

– Да, он заходил, тебя спрашивал, я дала номер. Думала, ты уже улетел.

– Он пять тысяч баксов просит.

– За что еще?

– На недельку. Отказать неудобно было. Я сказал, что улетаю, велел к тебе зайти, ты, дескать, дашь. Так, короче, сделай. Когда заявится, скажи, что у тебя всего-то пять тысяч рублей, а в банке только муж снять может. А муж через неделю только вернется.

– Ладно. Нечего приваживать.

– Я того же мнения. Ну, пока, не скучай, и не слишком веселись.

– Возвращайся.

Разговор закончился.

– А почему они по-русски разговаривают? – спросил Ангел. – Я, конечно, ничего не имею против русского языка, иначе бы мы ничего не поняли, но просто интересно.

– Поняли бы и по-чеченски, – сказал Доктор Смерть. – Тобако выучил. А правда, почему по-русски?

– У него жена не чеченка, – ответил Пулат. – Чернявая тоже. Не знаю, кто она, но не чеченка. Вообще женщина не мусульманского типа. К тому же москвичка. А как, командир, обстоит дело с твоей симпатией к нежадным людям?

Басаргин улыбался:

– Нежадных я по-прежнему воспринимаю хорошо. Но о некоторых людях меняю мнение в зависимости от обстоятельств. Это, кажется, естественно. Так что, можешь и не заходить к бедной, почти нищей женщине, которая имеет в кармане всего пять тысяч рублей.

– Зайти-то надо, – поморщился Пулат, – но страшно...

– Охрана суровая? – спросил Доктор Смерть, что-то набирая в системе поиска базы данных.

– Дома охраны нет. Только я, как вспомню ее зовущий взгляд, мне пятиться хочется. Я утром дальше порога зайти не рискнул.

– Он опасается внезапного изнасилования, – сделал вывод Ангел.

– Примерно, – согласился Виталий. – Я люблю женщин... Но я не люблю, когда женщина выше меня ростом, и к тому же сутулая. Это вне моего эстетического понимания. И хищниц похотливых не люблю. Из таких паучьих лап трудно бывает вырваться, а я человек свободолюбивый. Один раз позволишь себе слабость, потом придется дома за дверью тихариться и вздрагивать при многочисленных назойливых звонках.

Слабость Пулата к женскому полу знали все, и все знали, что он предпочитает выбирать спутниц сам и не любит, когда выбирают его. И вообще, имеет собственные привязанности и общение с противоположным полом предпочитает с этими привязанностями согласовывать. Ангел, как лучший друг «маленького капитана», уверял, например, что больше всего на свете Виталий любит поварих, если они не толстые. Пулат не возражал против такого утверждения, поскольку отсутствием аппетита никогда не страдал...

– Я забрался в базу МВД Чечни, – сообщил Доктор Смерть, считающийся в российском антитеррористическом подсекторе почти штатным хакером.

– Надо бы еще в ФСБ Чечни.

– У них там сложная система защиты. В два раза сложнее, чем в главном офисе. Попытку взлома регистрирует сразу. Мне уже однажды дали втык, больше не лезу.

– И что в МВД? – не отрываясь от своего надоевшего отчета, спросил Басаргин.

– Немного есть на старшего Сулейменова. Ничего интересного. И немного на младшего. Чуть более интересно, хотя тоже...

– Мочилов сказал, что старшим займется группа Сохно, – сообщил Ангел. – Надо переслать полковнику все данные.

– Он там с «альфовцами» работает, – возразил Тобако. – Они данные могут получить без проблем.

– Что касается младшего, – продолжил Доктор Смерть, – то прошу внимания... История слегка любопытна. Был простой преподаватель истории в одной из школ Грозного. Уехал в Москву за несколько месяцев до начала всей этой чеченской истории, женился здесь, получил московскую прописку, вернее, подмосковную, поскольку жена у него проживала в Электростали. Работал в школе, но уже не учителем истории, потому как не прошел аттестацию – квалификация не та, а учителем трудового воспитания... Впрочем, всего три месяца. А потом занялся бизнесом, уже в самой Москве и в Московской области, и круто пошел в гору. Причем пошел настолько круто, что вызвал удивление окружающих, поскольку не имел первоначального капитала, однако вкладывал в развитие значительные средства. Тогда занимался только индустрией производства стройматериалов. Потом, не оставив первый бизнес, занялся еще и строительством. И опять были осуществлены большие вложения, которых у Хамзата Сулейменова в достаточном количестве не было...

– Подставное лицо? – предположил Басаргин.

– Похоже, – согласился Доктор Смерть. – Может быть, доверенное лицо многих известных фигур, которые по определенным причинам не желают себя афишировать. Или не имеют юридических возможностей...

– Я бы с этим согласился по той простой причине, что живет он очень скромно, и даже не в Москве, – добавил Пулат.

– Следовательно, следует искать его связи среди боевиков, – решил Тобако.

– Тут и искать не надо, зная, в чьем отряде воевал отец Хамзата. Но дело обстоит не так просто... – задумался Доктор Смерть. – Дело в том, что Хамзат Сулейменов имеет широкие связи и среди депутатов Государственной думы, и в правительстве Москвы, и в Московской городской думе. Почти дружеские связи, постоянно бывает на всех мероприятиях деловой элиты – официальных и неофициальных. Судя по кругу общения, он должен был бы жить в собственном особняке где-то на Рублевском шоссе, а не в Электростали. В тех кругах редко принимают человека, который не производит внешнего блеска. А Хамзат такого блеска не производит. Правда, в представительских расходах во всем, что касается бизнеса, он себя не ограничивает. Вернее будет сказать, не ограничивает свою фирму. Рабочая машина у него – «мерин-500», поновее моего, и все остальное соответствует имиджу.

– А дом все-таки Рублевке не соответствует, – возразил Пулат. – Евроремонт, конечно, но вовсе не «рублевского» уровня.

– Это задача, которую нам предстоит решить, – сказал Доктор так, словно он, командуя операцией, поставил задачу всему подразделению.

– Будем решать, – согласился Басаргин.

Раздался звонок в дверь. Пулат, как обычно, вышел, чтобы впустить пришедшего.

– Кто тут намедни говорил, что Дым Дымыч сегодня пьян и на работе не покажется? – спросил Пулат.

Дым Дымыч Сохатый, повесив куртку на вешалку, вошел в кабинет с серьезным лицом...