Звонок раздался уже во второй половине дня.

– Ты выспался? – спросил Вениамин.

Старшему лейтенанту Бравлинову показалось, что у капитана Рустаева у самого голос был ленивым и сонным. Удивляться такому не приходилось, потому как старшему лейтенанту было хорошо известно, что не только одному ему выдалась бессонная рабочая ночь. Кроме того, у капитана Рустаева проблемы со здоровьем жены, а это тоже не заставляет человека спать непробудно и сладко.

Говоря по правде, Бравлинов слегка задремал, просидев несколько часов в ожидании этого звонка. Может быть, даже более, чем слегка, поскольку несколько часов, проведенных на диване, трудно назвать дремотой. Но, как всякий военный разведчик, даже в полудреме он контролировал окружающее и слышал, как проехала мимо дома машина – старенькая, с задыхающимся двигателем и визгливой подвеской, слышал, как прошли мимо, вяло разговаривая, двое, потом еще кто-то один гремел садовым инструментом – похоже было по звуку, что несколько лопат на плечах тащил. Но скрип калитки не раздался и гравий на дорожке не захрустел. Значит, на участок Хомы не заходили. И Бравлинов даже глаза не открывал, осознавая ситуацию как безопасную.

– Выспался, друг дорогой. На год вперед. А ты как?

– И я. Слегка, – нет, теперь голос показался не сонным, а довольным, как мяуканье наевшегося и потягивающегося кота. – Пора, Сережа, за работу браться. Выходи к дороге, машину за тобой я уже послал. Мы ждем тебя в танковом институте. Я только что был на связи с оперативным штабом. Сведения приведены к общему знаменателю, но к ним стоит присоединить твое мнение. Осталось совсем немного, и это немногое уже будем искать вместе. Тебе предстоит скорее всего работать с нами легально. В случае необходимости нам выделят подкрепление. Взвод сидит рядом с вертолетом, ждет команды. Еще два взвода в боевой готовности в казарме. Все из твоей бригады.

– На небе, как я понял, прояснение? – Сообщение, конечно же, обрадовало Бравлинова.

– Ясность почти полная. Так, небольшие малочисленные облачка в счет могут не идти. Солнца им не закрыть.

– Вопрос у меня, Вениамин, естественно, только один – кто?

– Севастьянов. С Джабраилом Исмаиловым. Вернее, Джабраил Исмаилов с помощью, видимо, Севастьянова. Мы прослушали их разговор. Полковник Кальпиньш, кстати, был с ними, и он один не понимал, что делает спецназ ГРУ в городе. Потому и волновался, потому и проверить хотел. Носом чувствовал. Сейчас и разговоры Джабраила тоже на «прослушке». Он всеми возможными путями ищет Кальпиньша, поскольку Кальпиньш его основной покупатель. И очень обеспокоен его отсутствием. Надо решать, как будем действовать, а действовать давно пора, пока не появился новый покупатель типа второго Алиахмета. Выходи быстрее...

– Я уже с крыльца спустился.

Старший лейтенант только чуть-чуть обманывал. С крыльца он еще не спустился, он только на крыльце стоял и дверь на ключ закрывал, но идти был уже готов, и даже торопился. И потому к дороге он вышел как раз в тот момент, когда подошедшая машина разворачивалась в условленном месте, чтобы забрать его и отвезти в город, мимо того же поста ГИБДД, где его, гонимого, недавно отлавливали.

За рулем был старший лейтенант Каширин. С места машина сорвалась, едва Бравлинов на заднем сиденье устроился, и даже дверцу закрывать пришлось уже на ходу.

– Не сильно торопимся, Гриша? – поинтересовался Агент 2007, мягко показывая свое неудовольствие такой торопливостью. Впрочем, его недовольство имело вполне прозаические причины: пост ГИБДД был рядом, и не хотелось, чтобы машину, идущую на большой скорости, остановили для проверки. Портрет Бравлинова, несмотря на снятие повсеместной проверки, все еще, надо полагать, украшал стену ментовской будки.

– Торопимся, – согласился Каширин. – Пора начинать работать плотно, хотя мы, кажется, пока и не опаздываем. Но, поскольку бомбы объемного взрыва предположительно в городе, всегда существует реальная опасность эксцесса. Сам понимаешь, к чему это может привести.

Бравлинов слегка наклонился к переднему сиденью. По причине жары и перегретой на солнце машины стекла в дверцах были опущены, колеса громко шелестели от соприкосновения с разогретым и липким асфальтом, и потому слышно было плохо.

– Перед постом все же притормози. А пока вводи меня, безнадежно отставшего от жизни, в курс дела, чтобы я мог включиться в ситуацию.

– Это можно, – старший лейтенант Каширин совета послушался и скорость сбавил. И голос его показывал довольство. – Мы с Вениамином аккуратно взяли Алиахмета и его помощника. Обошлось без шума и без крови, хотя вооружены ребята были по полной программе. У каждого по два пистолета и по три гранаты. В машине у них нашли два автомата с шестью полными рожками. И деньги в сумке несли. Два миллиона баксов. Кстати, и по карманам у Алиахмета еще двести тысяч рассовано. На мелкие расходы. Ты в курсе, что с женой Рустаева? – неожиданно перешел Каширин на другую тему.

– Какие-то осложнения?..

– Да. Осложнения. Состояние крайне тяжелое. Операция нужна срочная. Лежит пока под аппаратурой для искусственного поддержания жизни. Операцию могут сделать только за границей. Надо туда отправлять. Капитану сказали, в сто тридцать тысяч это обойдется. Баксов, естественно. У нас врачи забыли, что такое рубли.

– И что? – спросил Бравлинов настороженно, понимая, к чему идет разговор, потому что связать вопрос со сказанным ранее было несложно, но не высказал своего отношения.

– Ничего. Это только информация к размышлению. А ты уже думай сам. Может, будут предложения. Итак, в карманах Алиахмета около двухсот тысяч рассовано. Два «лимона», как мы предположили, это сумма, предназначенная на покупку двух авиабомб с зарядом объемного взрыва, остальные на текущие расходы – транспортировка, подкуп, гонорар и прочее. Два миллиона заактировали, карманную «мелочь» я актировать не стал. Я специально сел протокол досмотра писать, чтобы никто не написал лишнего.

– Я понял, Гриша. Давай дальше, – поторопил Бравлинов. Он действительно все понял, но пока не торопился брать на себя то, что можно решить только с общего согласия. В подразделениях спецназа, воюющих в Чечне, и вообще на Северном Кавказе, существует негласная «черная касса». Все, что находится в карманах убитых боевиков, обычно уходит в эту кассу. Деньги идут на лечение бойцов, на помощь семьям погибших. Здесь погибших нет, и «черной кассы» здесь нет, и вообще непонятно, можно ли данную незаактированную сумму внести в «черную кассу». Вопрос тонкий, как все финансовые вопросы, и не решается впопыхах, потому что при торопливом решении можно и под статью уголовного кодекса попасть. А это никому не нравится. – Что Джабраил с Севастьяновым? Где они сейчас?

– Джабраил у себя в казино. Севастьянов в управлении. Насколько мы поняли, пытается найти следы Кальпиньша. Даже в прокуратуру обращался. Но, поскольку официально Кальпиньш не арестован, а только задержан, материалы в прокуратуру еще не представляли. И следов нет. Его пока держат «на подвале» в ФСБ, и тоже не сильно афишируют, что за человек сидит в камере. С Кальпиньшем местные охранники общаются только в присутствии офицера из группы подполковника Ставрова. И только люди, имеющие допуск к настоящей операции. Даже завтрак и обед ему сегодня носили с полным соблюдением всех предусмотренных режимом мер. Короче, наш подполковник в полной изоляции от мира. Севастьянову скоро ехать на совещание в областное управление. Там сегодня собирают всех, кто имеет отношение к шумихе последних дней. Убийство Мамоны. Твой побег. Покушение на Изота. Труп чеченца в подъезде дома, с крыши которого в Изота стреляли. Много шума, и путаница в головах. Хотят согласовать мероприятия и выстроить единую линию поведения. Думают общий знаменатель вывести, если получится. Не знаю только, как у них это получится, если данных никаких нет и не предвидится, пока мы им их не предоставим хотя бы в малом объеме. Пригласили всех городских и областных сыскарей, в том числе из ФСБ и прокуратуры. Будут намечать экстренные меры пресечения беспредела и установления в городе спокойствия, пока Москва не решила сама навести здесь порядок. Этого они больше всего боятся. Мы планируем подступить к капитану вплотную сразу после этого совещания. Что там будет решено, нам доложат сразу, но до совещания трогать его – еще больший шум поднимать. А нам, как сам понимаешь, все же желательно сработать тихо и со вкусом, пока мы лапы на обе авиабомбы не наложим. Это потом уже хоть пляски до упада.

Машина остановилась у ворот танкового института. Старший лейтенант Каширин просигналил трижды. Вышел солдат, глянул на машину и начал открывать ворота, не проверяя документы. К машинам военной разведки здесь уже привыкли, список висел на стекле в дежурной будке.

– А вообще Севастьянова перехватить реально? – спросил Бравлинов.

Каширин проехал за ворота, но на узких, окруженных кустами дорожках территории института сильно не разгонялся. Навстречу попадались и солдаты, и курсанты, и все уступали машине дорогу, с недоумением глядя на автомобиль с гражданскими номерами, с гражданским водителем и таким же гражданским пассажиром.

– Реально, но мы пока не торопимся, поскольку он не может держать у себя в кармане похищенное. Но может, в то же время, на него непреднамеренно указать. Группа «наружки» из Москвы прибыла. За ними в аэропорт отправлена машина. Парни сразу, не заезжая к нам, приступят к работе. Вся необходимая информация им уже передана.

– Как к Джабраилу подступиться?

– С этим могут возникнуть проблемы. Джабраил, как я сказал, у себя в казино. Севастьянов напугал его Алиахметом, и Джабраил не высовывается из стен, чтобы не получить в голову пулю снайпера. Семью туда же привез. Видимо, там есть и жилые помещения. Казино строили приезжие чеченцы. Вернее, не строили, а перестраивали из здания двухэтажной столовой и пристраивали зал для боулинга. Джабраил специально вызывал рабочих из Грозного. Планы здания в архитектурном управлении города есть, мы их, естественно, уже скопировали, но у нас нет уверенности, что планы соответствуют действительности. Возможно, в соответствии со своими наклонностями Джабраил пристроил еще что-то. Может быть, потайные комнаты, склады, может быть, какие-то скрытые запасные выходы. На полную блокировку сил пока не хватает. Ищем подступы. Обещают подмогу.

– Надо ловить момент, пока Севастьянов к Джабраилу не ускользнул. Если они вместе укроются в казино, будет сложнее.

– Знать бы, где спрятаны бомбы. Мы можем взять штурмом казино, а бомбы в другом месте, и их еще раз перепрячут или, чего доброго, взорвут прямо в городе. Можем только спугнуть. Отсюда и осторожность.

История с бесследным исчезновением Эдвардаса Кальпиньша почему-то очень беспокоила капитана Севастьянова. Казалось бы, только ночью он готов был бы многое отдать, чтобы Кальпиньш исчез надолго и даже навсегда без всякой возможности возвращения. Тогда, правда, капитан еще не знал, что этот человек и есть покупатель товара. Тем не менее даже покупателю не стоило бы знать о роли Севастьянова в этом деле. Но вот теперь, как оказалось, пришлось думать иначе. Причины для исчезновения человека могут быть какие угодно. Мог вообще по причине жаркой погоды надумать искупаться, нырнуть и не вынырнуть – год назад целый месяц искали крупного городского бизнесмена, у которого сломалась машина и он на попутке поехал домой, а по дороге решил на пляж заглянуть. Через месяц выплыл... Да, и такое могло случиться... Мог этот самый Эдвардас под машину попасть... Мог нарваться на неприятность с местными крутыми ребятами, поскольку любил гулять поздно. Хотя этот вариант для подполковника спецназа ГРУ маловероятен, он умеет, наверное, за себя постоять, и не поздоровилось бы скорее всего крутым парням... Мог Кальпиньш и по собственной причине, непонятной ни Джабраилу Исмаилову, ни капитану Севастьянову, пожелать спрятаться до поры до времени, чтобы объявиться в критический момент... Мог заподозрить нечестную игру, мог заметить предстоящие неприятности для всех и предпочесть убежать, никого не предупредив... Мог вообще попасть в лапы к военной прокуратуре, к данным которой капитан Севастьянов доступа не имеет... Всякое могло случиться...

И все же для собственного спокойствия Кальпиньша следовало найти, чтобы не ждать каждый день звонка в дверь и наручников на запястья. Или хотя бы найти его следы. Сложность состояла в том, что, кроме невнятного описания внешности – баскетбольный рост, по большому счету, вообще не считается описанием внешности – и характерного прибалтийского акцента, данных на Кальпиньша не было. Севастьянов не знал, по каким документам Эдвардас находится в городе, и не имел возможности объявить пропавшего человека в розыск. Да и объявлять в розыск было рискованно, потому что таким образом можно Эдвардаса засадить за решетку, из-за которой вытащить его будет трудно. Неизвестно, где он и чем занят и мало ли как он поведет себя при задержании. У такого человека вполне может оказаться пистолет в подмышечной кобуре. Даже если задержат и пистолет найдут, не дав возможности применить его, что потом с Кальпиньшем делать?.. И Севастьянов предпочел не рисковать. Розыск – это слишком крутые меры, которые не дают пути для отхода. И потому просто поручил лейтенанту Щербакову «осторожно поискать», пользуясь преимущественно телефоном и дружественными связями. Такой поиск занял несколько часов и ничего не дал, быстро себя исчерпав. И ответить Джабраилу было нечего.

Слегка беспокоила капитана Севастьянова и другая загадка – труп чеченца в подъезде жилого дома, с крыши которого стреляли в Олега Юрьевича. Уже определено следствием, откуда стреляли. И стреляные гильзы нашли в водостоке – скатились с крыши под уклон. Стреляли в Изота и в самого Севастьянова. Изот ранен, Севастьянов чудом успел спрятаться. Казалось бы – все. А тут еще один труп. Откуда? Сначала пришла в голову мысль, что Алиахмет убрал одного из своих людей. Но, прикинув варианты, капитан от этого отказался. Ни к чему Алиахмету показывать, что в ситуации чеченцы замешаны. После такого дела по всему городу начнут шерстить всех кавказцев, и ему самому уже трудно будет работать. Потом из райотдела доставили копии протоколов, и Севастьянов убедился, что был прав. Оказывается, еще какая-то сила действовала против Алиахмета и устроила с ним перестрелку прямо во дворе. Но Алиахмет, согласно показаниям свидетелей, уехал на машине с одним из сообщников. Уехал целым и невредимым. Но одного чеченца неизвестные люди, принятые свидетелями за одетых в гражданское ментов, захватили и тоже увезли. Менты никого не захватывали и не увозили. Не было данных, что в этом деле ФСБ участвовала. Иначе они сами бы уже данные запрашивали, а они не запрашивают. Тогда кто вмешался? Кто убил парня Алиахмета? Кто захватил снайпера?

Совершенно непонятно. Пришла в голову шальная мысль, что Кальпиньш и его люди, если таковые есть, убирают конкурентов. Но в эту версию не вписывалось исчезновение самого Кальпиньша. Тому было бы легче вместе с Джабраилом Алиахмета нейтрализовать. Кроме того, свидетели наверняка обратили бы внимание на человека баскетбольного роста, если бы он принимал участие в перестрелке. А Кальпиньш, отставной офицер спецназа ГРУ, Герой Советского Союза – он наверняка сам бы действовал, потому что такие люди не любят перекладывать риск на чужие плечи. И никто, наверное, лучше его такую операцию и провести бы не смог.

А если это не Кальпиньш – кто тогда?.. Есть еще охотники за товаром? Откуда им взяться, хотя почему бы им и не взяться, если взялся Алиахмет, когда с Кальпиньшем уже все было обговорено. Да и при длинном языке Джабраила удивляться появлению новых покупателей не стоит. Только кто они? И кто еще мог охотиться за Алиахметом?

Сплошные загадки, решить которые следует как можно быстрее. И не только потому, что дело взял под контроль сам губернатор области и дал распоряжение начальнику областного управления МВД докладывать ему ход расследования.

Интуиция опять помогала капитану Севастьянову и говорила, что во всей этой неразберихе скрывается угроза для него лично. Только какая здесь конкретная угроза скрыта, он пока понять не мог. Он даже как-то интуитивно складывал в общую кучу и сбежавшего из его кабинета старшего лейтенанта Бравлинова, и историю с выстрелом в старшего лейтенанта Соловьева, в которой тоже был замешан Бравлинов...

Но и какое отношение Бравлинов имеет ко всему этому, Севастьянов не знал, хотя мысли раз за разом возвращались к этому.

В таком вот настроении, с раздерганными чувствами и с несформулированными мыслями, состоящими большей частью из вопросов, он и приготовился ехать в областное управление на расширенное оперативное совещание.

Капитан Рустаев чувствовал себя спортсменом-спринтером, замершим на низком старте в ожидании выстрела судьи-стартера. Знал, как необходимо расслабиться, чтобы стартовать быстро, но и мышцы, и мысли стягивались напряжением ожидания.

И одновременно, как спортсмен хороший, Рустаев понимал, как необходимо взять себя в руки и сосредоточиться только на одном, чтобы не допустить ошибку – не сорваться со стартовой линии раньше времени и не опоздать, когда другие момент поймают. Но он сосредоточиться не мог, потому что не мог не думать о жене, лежащей сейчас там, далеко, за две тысячи километров от него, под аппаратурой искусственного поддержания жизни. И еще знал, что вечно она так пролежать не может. Необходимы деньги на операцию. Он даже живо представлял себе, как Ольга тихим голосом говорит врачу: «Мужу скажите. Веня все может». Она всегда была уверена в нем, всегда считала, что он может все. И даже его этими словами заставляла делать то, что он сам сделать не мог. Но после ее слов делал. Она была уверена в муже. Уверена в том, что он – единственный человек, который может ее спасти. А он только два часа назад держал в руках сумму, вполне достаточную, чтобы оплатить и операцию, и перевозку. Испытывал желание взять, но не взял. Кроме того, капитан Вениамин Рустаев, подписывая протокол досмотра и прилагаемый к нему акт, не мог не обратить внимания на то, что старший лейтенант Каширин не вписал в акт почти двести тысяч долларов, что были найдены в больших и многочисленных карманах Алиахмета Садоева. Более того, Рустаев видел, как старший лейтенант время от времени шептался то с одним офицером группы, то с другим, а после этого ловил на себе непонятные или, наоборот, очень даже понятные взгляды этих офицеров... И естественным было предположить, что разговор шел о деньгах и о жене капитана. Деньги террориста и убийцы могли пойти на спасение жизни Ольги. Их просто необходимо было взять, и никто бы слова не сказал... Никто бы просто старательно не заметил этого... Но для действия необходимо было набраться смелости. Смелости капитану Рустаеву всегда хватало. Ему хватало даже отваги, боевой отваги, и это было многократно проверено делом, но здесь нужна была совсем другая смелость. Смелость переступить через свой долг, через ответственность командира группы. Минутами казалось, что он решился и готов уже протянуть руку к ящику письменного стола, куда Каширин небрежно деньги бросил. Сумку с двумя миллионами долларов увезли, предварительно даже не пересчитав повторно при передаче, в управление ФСБ. А эти лежали здесь... Их можно было сдать, составив дополнительный акт, а можно было и не сдавать. И никто из офицеров группы не напоминал о том, что деньги, доллары, необходимо сдать... Не напоминали, потому что понимали, как необходимы сейчас эти доллары ему, капитану Рустаеву, и, может быть, даже надеялись, что он создаст прецедент. Никто не осудил бы его за такой поступок. Никто не осудил бы, но никто и не решился пока предложить это сам. Одно бы слово, кем-то произнесенное, потом взгляд капитана поочередно в глаза каждому, чтобы прочитать общее решение, и все. Но слова никто пока не произнес.

При этом капитан Рустаев прекрасно понимал, как опасны прецеденты. Здесь случай очевидный. Потом у кого-то может произойти случай чуть менее очевидный. Потом все менее очевидные. А потом это перерастет в способ заработка, который невозможно будет контролировать. В условиях боевых действий это происходит, и на это смотрят сквозь пальцы. Здесь тоже идут боевые действия, и в то же время – нет. И потому создавать прецедент Рустаев опасался. Но деньги тем не менее ему были нужны непременно, и другого пути добыть их у него не было. Отсюда и растерянность, и путаница мыслей в самый ответственный момент операции.

За окном послышался быстро приближающийся звук автомобильного двигателя, потом взвизгнули тормоза. Тормозные колодки на всех машинах меняли накануне операции, и у всех тормоза поскрипывали. Но Рустаев знал, кто приехал. Старший лейтенант Каширин привез Агента 2007, и это сразу отвлекло капитана от болезненных мыслей. Сережа уже был настроен на работу, что читалось в его глазах.

Здесь же, в бараке, отведенном спецназу, сидел за ноутбуком и лейтенант из группы подполковника Ставрова. Ноутбук через систему GPRS был постоянно подключен к спутнику контроля за телефонными разговорами, и лейтенант из-за стола не выходил, ожидая нового сигнала.

– Народ свой разогнал? – спросил Бравлинов, обратив внимание, что в бараке присутствует только половина группы.

– Присматриваются к казино, встречают «наружку», приглядывают за Севастьяновым. – Рустаев с ходу начал вводить старшего лейтенанта в курс дела. – Есть интересное новое сообщение. Я тебе, кажется, говорил, что по просьбе подполковника Ставрова взяты под контроль все самолеты «L-200» на территории России. Так вот. Из Брянской области в соседнюю с нами область с коммерческим рейсом вылетела одна такая машина. Странный рейс. Слишком далеко для такого самолета. Скорость мала – лететь придется долго. Ему дважды придется дозаправляться. Какой может быть цель, если только этот полет имеет отношение к нашему делу?

– И Брянск к тому же слишком близко к границе. С той же Прибалтикой близко, – добавил старший лейтенант. – Хотя до Прибалтики... Тоже не в соседнюю область заглянуть. Через Смоленскую область, потом через Псковщину.

– И не это самое интересное. – Рустаев поднял указательный палец восклицательным знаком. – Самое интересное в том, что самолет зафрахтовал человек, по документам стопроцентный русский, москвич, но говорящий с едва заметным акцентом, предположительно прибалтийским. Некий Петровский Юрий Юрьевич.

Капитан с удовольствием включился в обсуждение текущих вопросов, чтобы вырваться из замыкающегося круга своих мыслей о деньгах. И готов был, казалось, о чем угодно говорить, чтобы из этого круга выйти.

– Транспортировка товара? – предположил Бравлинов. – Отсюда – туда.

– Сомневаюсь. Ты этот «L-200» хоть раз видел?

– Нет.

– Я видел пару раз, хотя не летал. Однажды даже колесо попинал. Просто воздушное такси. Пятиместный. Удобный салон. Но туда больше ящика гранат не положишь. Да и то – на заднее сиденье вместо пассажира. Можно, конечно, и на переднее. Транспортировка бомб объемного взрыва исключена. Слишком тяжелые. Бомбардировщик несет только одну такую бомбу, а у нас в наличии, то есть в отсутствии целых две.

– И что мы можем предположить?

– Ничего. Пока. Оперативный штаб занят проверкой данных на человека, зафрахтовавшего самолет. Ждем результата. Кстати, проверяют и пилота.

– Опять ждем, – Бравлинов даже вздохнул. – А когда работать будем?

– И этого ждем, – к скорейшему завершению работы, по понятной причине, капитан Рустаев стремился, наверное, больше других. – Но этого ждем уже в готовности.

Прибывшая из Москвы «наружка» включилась в работу сразу, даже не заехав в танковый институт, чтобы познакомиться с оперативниками. Знакомство все же состоялось, но только телефонное, и капитан Рустаев повторил задачу. И «наружка» сразу выехала, чтобы начать работу двумя группами – одна, меньшая по численности, должна была присматривать за окрестностями казино «777», вторая, основная, взять под контроль ментовского капитана Севастьянова и не допустить его в казино, если капитан такое желание проявит.

Сам капитан Севастьянов на глазах у той же «наружки» сел в свою машину и поехал вслед за «Волгой» начальника уголовного розыска в областное управление внутренних дел. Начальник городского отдела был уже там.

И опять потянулось ожидание.

Время уже приближалось к вечеру, когда капитану Рустаеву позвонили из оперативного штаба с новым сообщением от дежурного:

– Кажется, можешь готовиться, капитан, к встрече. Человек, зафрахтовавший в Брянске самолет «L-200», летит по документам лица, в настоящее время находящегося в Москве. Документы на имя Петровского Юрия Юрьевича были потеряны около года назад. Только сейчас выплыли. «L-200» приземлится вот-вот, если еще не приземлился. Его встречают в аэропорту, там «пассажира» и сфотографируют для проверки. Раньше сфотографировать возможности не было. Будьте, короче, готовы, что он объявится у вас. На машине ему от аэропорта до вас три часа езды. Если постарается, сможет добраться быстрее, дорога на удивление хорошая, почти не российская. Ментам дадут приказ, если машина пойдет в вашем направлении, не задерживать.

– Нам что, не предпринимать без него активных действий? – не понял капитан расплывчатую формулировку.

– Ориентируйтесь по обстановке. Мы пока только предполагаем, что он едет именно к вам. Возможно, это и не так. Прямых доказательств пока нет. О всех передвижениях «пассажира» будем сообщать дополнительно. Но хотелось бы узнать, кто он. Возможно, это курьер Кальпиньша, который везет ему деньги.

– Не понимаю. Тогда зачем нужны были Кальпиньшу инструкции по самолету? – резонно возразил Рустаев. – «Пассажиру» вообще ни к чему изучать характеристики самолета, на котором он летит, а пилот эти характеристики и сам отлично знает. Тем более ни к чему такое изучение человеку, к которому этот «пассажир» летит.

– Вот потому нам и хотелось бы дождаться встречи Кальпиньша с «пассажиром», если таковая встреча состоится. Есть еще вопрос, который может тебя заинтересовать. Почему летит не напрямую, а в соседнюю область.

– Это может быть просто маскировкой. Но задачу я понял. Мы постараемся дождаться встречи. Пока держим все под контролем, если можно назвать контролем слежение за физическими лицами, когда мы не знаем, где находится похищенное.

– Я только что разговаривал с подполковником Ставровым. Кальпиньша сейчас будут допрашивать по поводу этого самолета. Он может пойти на контакт, когда поймет, что дело проиграно. Надо его заставить понять, что он проиграл. Надави на него.

– Мы в допросах не участвуем. Мы только пользуемся данными от Ставрова.

– Значит, жди сообщения.

Ставров позвонил только через полтора часа.

– Капитан, я только что разговаривал с оперативным штабом, докладывал результаты допроса Кальпиньша. Просили тебе передать. «Пассажир» едет сюда. С собой везет большую сумку. Очень бережет ее. Не доверил водителю поднести. Готовься к встрече. «Тойота Ленд Крузер» цвета оцинкованного ведра, номер.

Подполковник назвал номер другого региона. Уже это радовало. Если бы машина была из города, могли бы возникнуть трудности.

– Я всегда готов, только встречать его, по большому счету, должен не я. Он ко мне обниматься не полезет и даже узнать не пожелает. Что Кальпиньш?

Подполковник поддержал игру словами.

– Ему мы и предлагали «обняться» при встрече с пассажиром. Он отказался. Мы его по полной программе приперли. Даже дали прослушать часть разговора Джабраила Исмаилова с капитаном Севастьяновым. Как раз о Кальпиньше говорили. Впечатление произвело. Просил время на раздумья. До утра. Видимо, ждет, как поведет себя «пассажир». Если мы «пассажира» возьмем, Кальпиньш может пойти на контакт. Особенно после очной ставки. Так мне кажется...

– Кто будет брать пассажира? – конечно же, спросил Рустаев.

– Ну, не мы же. Мы экспертно-следственная бригада. Если надо воевать, твоей команде и флаг в руки.

– Что с телефоном Кальпиньша?

– Он как был заблокирован, так заблокированным и остался. Чтобы разблокировать, нужно ввести pin-код. Кальпиньш нам его не сообщает. Говорит, это не его трубка, и pin-код он не знает. Нам обещают подсказать наши компьютерщики, но пока приходится ждать. Они еще не нашли данные на трубку. Она не активирована, и спутник не может ее определить.

– Я понял. Петровский, будем пока называть его так, наверняка будет звонить Кальпиньшу, как только приедет. Есть какие-то конкретные предложения по встрече «пассажира»?

– Номер Петровского на контроле управления спутниковой разведки. Обещают в течение получаса передать его на наш компьютер. Как там наш компьютерщик, справляется?

Рустаев оглянулся на лейтенанта. Тот тихо дремал перед ноутбуком, то закрывая глаза, то открывая и бросая взгляд на монитор.

– Справляется. Мы его не сильно загрузили. Как только передадут номер, будет работать активнее.

– У меня пока все.

Едва капитан Рустаев отложил в сторону трубку, как позвонили на трубку старшему лейтенанту Бравлинову. Тот глянул на определитель.

– Оперативный штаб, – сообщил капитану. – Слушаю, старший лейтенант Бравлинов. Да-да. Он освободился. Разговаривал с подполковником Ставровым.

И протянул капитану свою трубку.

– Новые данные, капитан, – сообщил дежурный.

– Я понял, что вы не о здоровье, товарищ майор, спросить желаете.

– К вам едет весьма серьезный человек. Весьма серьезный. Идентифицировали по фотографии на аэродроме. Он есть и в нашей картотеке, и в картотеке ФСБ, и в картотеке Внешней разведки тоже присутствует. Когда-то закончил нашу Военно-дипломатическую академию по специальности диверсионная работа. Тогда он был майором Войска польского. Вацлав Загреба. Известен был как непревзойденный стрелок из пистолета. Попадал пулей в подброшенный металлический рубль. Особенно любил юбилейные рубли. Специально для него собирали всей академией, чтобы он продемонстрировал свое умение. Обрати внимание на специальность. Диверсионная работа. Профиль – подрывное дело. Последняя известная должность в Войске польском – начальник отдела в разведуправлении Генерального штаба. Полковник. Но эти данные трехлетней давности, а два года назад в польском Генштабе произошли большие изменения. Отправили в отставку почти всех, кто когда-то сотрудничал с русскими. В том числе и кто учился в СССР. Если Загреба попал в число уволенных, чем он занимается в последнее время, неизвестно. Но такой человек не у дел не останется. Стреляет, надо полагать, до сих пор не хуже, чем в молодости. Видимо, Кальпиньш надеется, что мы не сможем взять Загребу. По крайней мере, взять его живым. Следовательно, вы должны постараться. И себя при этом поберечь.

– Мы постараемся. Только бы нам успели его «передать». Есть возможность поторопить управление спутниковой разведки?

– Уже «передали», товарищ капитан, – понял, о чем речь, лейтенант за ноутбуком.

– Вот, мне говорят, что уже «передали». Будем работать.

– Докладывай, капитан, чаще. Все члены оперативного штаба уже собрались. Я переключаю связь с тобой сразу на общее заседание. Будешь общаться напрямую.

– Подождите, капитан, не отключайтесь, – вмешался в разговор властный голос. – Что вы собираетесь делать с Загребой?

– Извините, кто спрашивает?

– Генерал-майор Варламов, следственное управление ФСБ России.

– Проследить, товарищ генерал, к кому он приехал. И только после этого – брать, – ответил Рустаев.

– Если не ответит номер Кальпиньша, что, по-твоему, будет делать Загреба? – как на допросе, без паузы, спросил второй голос. Этот голос капитан узнал – полковник Мочилов прилетел в оперативный штаб на завершение операции. Генерала, должно быть, он с собой привез.

– Трудно предположить, товарищ полковник. Будем ориентироваться исходя из обстановки.

– Если перед действием время будет, консультируйся.

Теперь ожидание стало более напряженным. Точка на мониторе, наложенная на карту города, неуклонно двигалась в сторону центра.

– Собирается он звонить или не собирается?.. – проворчал старший лейтенант Бравлинов.

– Пора бы уже, – согласился капитан Рустаев. – Или он знает город, или водитель у него город знает и знает, куда ехать. И вообще, кажется, не собирается ни с кем встречаться.

– Все равно, пора выезжать. Выходим. Со мной Каширин и... ноутбук. Лейтенант. Собирайся. На ходу твоя техника работать будет?

– Будет, – заверил лейтенант. – Везде, где есть сотовая связь, работать будет.

– Сережа, – капитан повернулся к Бравлинову. Но телефонный звонок не позволил договорить. – Слушаю, капитан Рустаев. Так. Понял. Блокируйте машину, берите его и везите к нам. Нет-нет. Я же сказал. Сначала мы поговорим, потом к подполковнику Ставрову. Я предупрежу дежурного, вас пропустят на въезде. Карта города есть? Прекрасно.

Рустаев убрал трубку и снова повернулся к Бравлинову.

– Думал, ты на другой машине за нами поедешь, но тебе лучше со старым знакомым предварительно побеседовать. До подполковника Ставрова.

– Севастьянов, – сразу понял Бравлинов.

– Он самый. Ты, кажется, можешь оказывать на него влияние.

– Небольшое. Поговорим с ним, и он поплывет. Главное, чтобы нам не мешали. «Наружка» сможет провести задержание?

– Говорят, что справятся.

На выходе из областного управления внутренних дел капитан Севастьянов остановился с полковником Пиксиным.

– Я слышал, ты и прошлую ночь почти не спал, – сказал полковник, вытаскивая из пачки сигарету и похлопывая себя по карманам в поисках зажигалки. – Придется пободрствовать и в нынешнюю. К утру план мероприятий должен быть у меня на столе. Подробнейший, с временным графиком. У нас начальство, видишь, как графики любит. Чтобы все в пределах десяти минут было расписано.

Зажигалка нашлась, и Пиксин закурил.

– И это обязательно соблюдать? – Севастьянов применил свое обычное оружие – застенчивую улыбку.

На полковника это оружие всегда действовало безотказно. Пиксин и сам ухмыльнулся мрачной физиономией.

– Можно даже сам план не соблюдать, был бы конечный результат. Но временной график показать будет необходимо. Мнение руководства следует уважать даже тогда, когда оно делу вредит, и уж тем более когда спать хочется.

– Сделаю, товарищ полковник, – твердо пообещал Севастьянов, памятуя, что лейтенант Щербаков большой спец по составлению планов и графиков.

Полковник в свою «Волгу» сел, машина сразу вырулила со стоянки. Севастьянов, поставивший свой «Фольксваген Пассат» в стороне, пошел к своей машине. Рядом, излишне тесно, чужая машина пристроилась. В машине двое сидели. Незнакомые, хотя внешне на ментов похожие, как капитан определил сразу. При его подходе человек, сидящий от водителя справа, из машины вышел и шагнул к задней дверце. Капитан нажал кнопку на брелоке, «мяукнула» сигнализация, и он уже за ручку взялся, чтобы дверцу открыть, когда услышал голос из-за спины:

– Не туда, капитан. В соседнюю машину на заднее сиденье. И быстро, без суеты.

Севастьянов понял, что он заперт в узком пространстве между машинами не случайно. Заперт профессионально, и не имеет даже возможности развернуться, чтобы оказать сопротивление. И даже дверцу открыть, чтобы хотя бы от одного из противников отгородиться, невозможно.

– Что вам надо? – Севастьянов спросил даже спокойно. Сразу вспомнилось, что кто-то оставил в подъезде убитого чеченца, и это были не менты, и скорее всего не люди Кальпиньша. Вполне возможно, что и сам Кальпиньш у них в руках.

– Федеральная служба безопасности, – добавил голос. – Бесполезно сопротивляться.

Тот, что уступал капитану место, показал удостоверение, не передавая его в чужие руки.

Только тут капитан Севастьянов понял, что для него все кончилось. Он ожидал, что встретился с еще одними покупателями на товар, и рассчитывал суметь договориться. И ошибся жестоко. В коленях сразу почувствовалась слабость, чуть дрогнули пальцы на обеих руках. Но самообладания капитан все же не потерял.

– Одно хорошо, – сказал с усмешкой. – Высплюсь.

Он шагнул вперед, открыл дверцу и сел на заднее сиденье. С двух сторон сразу село по человеку, и машина тронулась. Соседи без разговоров вытащили у капитана пистолет из подмышечной кобуры и обыскали, изъяв пока только телефон, служебное удостоверение и банковскую пластиковую карточку, ту самую.

– Куда едем-то? – поинтересовался Севастьянов и обеспокоенно стал смотреть по сторонам, сообразив вдруг, что везут его в противоположную зданию ФСБ сторону.

– Сначала на беседу. Потом только на официальный допрос. В камеру чуть позже, – за всех ответил водитель. Голос был почти успокаивающий. – Не переживай, поговорят с тобой, но не отпустят.

– Поговорим, – с легкой угрозой в голосе произнес и Севастьянов, лихорадочно думая, как ему дать знать своим знакомым офицерам ФСБ, а еще лучше сразу уж раненому Изоту, у которого связи в областном управлении ФСБ на порядок выше, о том, что с ним произошло. Отношения с Изотом, кажется, стали налаживаться. Может согласиться помочь, если не пожелает, чтобы Севастьянов лишнего болтал.

Отставной подполковник Владимир Викторович Сапожников позвонил вскоре. Голос был озабоченный и усталый:

– Как у тебя дела, старлей?

Ситуация сложилась так, что старший лейтенант Бравлинов уже не нуждался в помощи Сапожникова, а посвящать постороннего в тонкости дела в планы спецназовцев не входило.

– Работаю, Владимир Викторович. Активно.

– Результаты есть?

– Кажется, предполагаются. Точнее сказать не могу.

– Понял. Не буду доставать, – Владимир Викторович проявил привычные в армейской жизни военного разведчика скромность и малое любопытство. Он еще не избавился от армейских привычек полностью и потому не желал быть назойливым.

– Что у вас, товарищ подполковник, с Алиахметом? Нащупали? – Бравлинов тем временем усердно убирал любые помехи подальше от себя.

– Караулят. Трубка его мобильника в доме. Подъезд определили точно. Но самого Алиахмета пока не видели. Выходили двое кавказцев, их тормознули, оказались азерами. Ждут. Сложность в том, что никто Алиахмета в лицо не знает. Генрих Юзефович отозвал из командировки человека, который с этим чеченом встречался у Мамоны. Скоро прибудет.

Это старшего лейтенанта вполне устраивало, поскольку он хорошо знал, что Алиахмета Садоева караулить у подъезда придется долго.

– Что с Олегом Юрьевичем?

– Спит после операции. Состояние нормальное. Мы с тобой и не такие ранения переживали. Ты был ранен?

– Никак нет, Владимир Викторович. Пока бог миловал.

– А я трижды такое удовольствие испытывал. Еще до Афгана. Два ранения – в Анголе, одна контузия – в Никарагуа. Ладно, удачи тебе.

– Меня в курсе дела держите, если новости появятся, – попросил Бравлинов.

– Ты тоже насчет новостей того. Не жадничай. Мог бы и намекнуть, кто у тебя в разработке под первым номером идет.

– Казахи. Они Мамону пасли, они и...

– Понял. Можно это Иванову передать? – Голос Владимира Викторовича оживился. Ему, видимо, очень хотелось, чтобы его протеже, а он явно считал Бравлинова именно таким, со своей задачей справился. Успех старшего лейтенанта спецназа поднимал и его собственный авторитет.

– Можно. Данные точные, но доказательной базы у меня пока нет. Будет чуть позже.

– Добро. Сообщишь, когда что-то будет. У меня что будет, я тебе позвоню.

– Договоримся, товарищ подполковник.

Бравлинов, прежде чем убрать трубку в карман, глянул на нее прощальным взглядом и выключил, потому что договариваться с отставным подполковником ему уже было не о чем. Как, наверное, незачем было и встречаться. А данные на действительных убийц Мамоны передавать следовало не подполковнику Сапожникову и, уж конечно, не Генриху Юзефовичу Иванову, а напрямую следственным органам, чтобы самого Бравлинова «сняли с розыска» и он мог бы спокойно вернуться к исполнению своих повседневных служебных обязанностей. Быть Агентом 2007 постоянно, всю оставшуюся жизнь, Сережа не планировал.

С Сапожниковым попрощались. Эту линию операции можно было считать закрытой, как и линию садового домика Хомы, куда Бравлинов возвращаться уже желания не имел. Но оставалась самая сложная линия. Та, которая его в садовый домик и загнала.

Старшему лейтенанту Бравлинову уже сообщили с другой машины, что операция по задержанию капитана Севастьянова прошла без шума. И он ждал, заранее любуясь впечатлением, которое произведет на мента своим появлением. И потому, когда около барака остановилась машина, он отошел к окну и остановился там, стоя к дверям спиной. В помещении горела только одна лампочка, и полумрак оставлял мрачноватое впечатление.

– Принимайте голубчика, – произнес незнакомый голос.

– Давно нам хотелось поговорить с ним, – шагнул навстречу прибывшим капитан Словакин. – Присаживайся, гражданин Севастьянов. Хотя сейчас уже можно смело говорить «садись» и быть недалеким от истины. Сядешь ты, судя по всему, надолго.

– Я хотел бы сначала поговорить с адвокатом, – мент уверенности не потерял, и голос у него был достаточно твердым. Вернее, он вовсе не чувствовал себя уверенным человеком, но умело показывал, что от принятия обвинений в свой адрес далек и готов к защите. К тому же адвокат был ему необходим, потому что он всегда сможет стать связующим звеном между ним и теми, кто сможет ему помочь. – Хочу сразу предупредить, что без адвоката по любому серьезному предмету разговаривать я не буду. Тем более в таком странном месте и с людьми, мне незнакомыми... Могли бы сначала представиться, а потом уже...

Опыт в делах допроса позволил Севастьянову вовремя сообразить и отказаться только от разговоров «по любому серьезному предмету», а вот о чем-то другом поговорить он был согласен, поскольку хорошо знал, что даже из пустого разговора всегда можно вытащить зерно истины и это поможет как-то сориентироваться.

– Отчего же, Анатолий Германыч, с незнакомыми, – сказал старший лейтенант Бравлинов, все еще не поворачиваясь из полумрака. – Мы, кажется, уже встречались.

– Не припомню, – неуверенно сказал Севастьянов, вглядываясь в спину старшему лейтенанту, но пока не узнавая.

Только тогда Бравлинов повернулся и шагнул вперед.

– Мне представиться? – спросил спокойно.

Пауза длилась недолго, и следом за ней послышалась почти облегченная, по крайней мере довольная, хотя и удивленная усмешка.

– Вот как. – Севастьянов оглянулся на доставивших его офицеров «наружки». – Значит, это все твои дружки. Которые в Соловьева стреляли.

От такого предположения, кажется, ментовский капитан почувствовал себя лучше, и даже злость в голосе проявил. Если он попал не в руки оперов ФСБ, а к парням Изота, то опасаться, по большому счету, ему нечего. С Изотом, кажется, они уже сумели договориться и начали бы плотно сотрудничать, если бы не история с покушением. Просто кто-то из-за суеты с этим самым покушением не успел еще дать команду, и все. А машина начавшихся разборок уже была запущена и крутилась.

Старший лейтенант отрицательно покачал головой, показывая несбыточность надежд мента.

– О тех дружках ты же сегодня с Олегом Юрьевичем уже беседовал. Наверное, все выяснил, – сказал он, разочаровывая и настораживая капитана. – А это сотрудники ФСБ, они специально из Москвы прилетели, чтобы за тобой присмотреть. Гордись таким вниманием.

Удар всегда бывает особенно ощутимым, когда получаешь его в момент облегчения и расслабления. Севастьянов не сел на кровать, а плюхнулся, словно его сзади под коленки толкнули. Ноги подогнулись против его воли. И это его падение не осталось незамеченным.

Сотрудник «наружки», мало обращая на Анатолия Германовича внимания, положил на стол перед капитаном Словакиным пистолет мента, трубку мобильника, служебное удостоверение и пластиковую банковскую карточку. Обойма из пистолета уже была вытащена и легла отдельно в стороне. Полная обойма. Значит, в патроннике патрона тоже нет, и оружие безопасно, даже если мент и сможет до него рукой дотянуться.

– Вот и она. – Словакин небрежно поднял банковскую карточку и посмотрел на тисненые пунктиром буквы. – Давно она нас интересовала. Значит, Садоев. Так что, карточки, товарищ капитан, воруем?

Севастьянов только плечами передернул, показывая, что отвечать на такое нелепое обвинение он не намерен. С высоты своего немалого следственного опыта он посматривал на спецназовцев с легким презрением, считая, что он-то сумеет правильно поставить себя в любой ситуации, но не понимал, что сам идет в подготовленную для него ловушку. И ловушка сработала.

– Значит, не воруем. Значит, боевики и террористы таким образом с нашими ментами расплачиваются, – сделал вывод Словакин. – Тебя, мент, никогда не интересовало, скольких жизней может стоить эта карточка, или ты абстрактного мышления лишен начисто...

– Я уже сказал, что по существу моего задержания разговаривать буду только в присутствии адвоката, – мрачно ответил Севастьянов и демонстративно уставился в потолок, словно нашел там что-то интересное.

Словакин тоже в потолок посмотрел, и даже с любопытством, но ничего там не увидел и к ментовскому капитану повернулся.

– Я вот в законах плохо разбираюсь, – признался он. – Но ты сам, наверное, знаешь, сколько тебе, предположительно, дадут по статье «двести пять» за терроризм. Использование служебного положения, кстати, как мне кажется, является отягчающим обстоятельством. Но тебе это лучше знать. И наверняка лучше моего знаешь, как оценивается судом сотрудничество со следствием. Что касается адвоката, то адвоката тебе предоставят, когда будут официальный допрос вести. Но пока допрос неофициальный, ты имеешь еще шанс рассматривать свое поведение как «явку с повинной». И мы можем так же на сотрудничество посмотреть. Потом будет поздно.

Капитан Севастьянов хорошо знал, как рассматривается судом «явка с повинной». И это был для него шанс хотя бы частично выкрутиться из ситуации. Но он не предполагал, что могут иметь на него эти люди. Спецназ ГРУ – совсем не следственный орган, это просто военная разведка, которая не имеет опыта следственных действий и даже не наделена юридическими полномочиями. И едва ли они смогут много накопать. Скорее всего просто берут его «на пушку». Запугивают, чтобы признался. А без доказательной базы «явка с повинной» сама станет доказательной базой.

Думал он не больше минуты.

– Я не возражаю против официального допроса. Интересно только, кто будет его вести? Надеюсь, что не спецназ ГРУ.

– Значит, будет допрос, но чуть позже, – банковская карточка перешла в руки старшего лейтенанта Бравлинова. Он тоже повертел ее перед глазами.

– Тогда что время тянуть. Везите, куда следует, там и будем разговаривать.

На желание Севастьянова внимания никто не обратил.

– Если это не твоя, Анатолий Германыч, – Бравлинов все не выпускал карточку из рук, – то с нее можно и деньги снять. Ты не возражаешь?

Взгляд ментовского капитана задержался на старшем лейтенанте.

– Чтобы деньги снять, следует знать pin-код, – бросил он пробный камень.

– А я его знаю. Кстати, – Бравлинов вытащил из кармана кошелек и положил на стол. Севастьянов напрягся, вцепился в кошелек взглядом, но кошелек был закрыт, и внутреннюю сторону клапана тем более не было видно. Но Бравлинов со Словакиным этот напряженный взгляд поймали и сумели прочитать.

– Кошелек узнаешь?

– Почему я должен узнавать чей-то кошелек. Впрочем, у меня был похожий. Потерял недавно. Может быть, он самый.

Бравлинов снял с руки часы, протянул капитану.

– А часы узнаешь?

Севастьянов и здесь ловушку не почувствовал.

– Приятно, когда тебе возвращают украденное, – сказал и хотел часы себе на руку пристроить.

– Твои часы за час на два часа отстают, – членораздельно и жестко сказал Бравлинов, подался вперед и глянул Севастьянову в глаза.

Ментовский капитан слегка спину выпрямил, расслабляясь, и чуть покачнулся на кровати. Глаза его несколько раз мигнули и закрылись.

– Открой глаза, – приказал старший лейтенант.

Севастьянов послушно открыл глаза.

– Ты спишь и ничего не слышишь, кроме моего голоса, когда я буду обращаться к тебе. Спишь глубоко и спокойно. Тебе спокойно. Проснуться ты сможешь только по моей команде. Только по моей команде. Никакие посторонние звуки тебя не касаются. Никакие звуки не могут тебя потревожить. Ты расслаблен и спокоен. Расслаблен и спокоен. Понял меня? Повтори.

– Я расслаблен и спокоен.

Офицер «наружки», что привел Севастьянова, удивленно обошел ментовского капитана и заглянул в лицо, не понимая, что здесь происходит.

– Я сказал условную фразу, – тихо пояснил Бравлинов. – Он сейчас в состоянии глубокого гипнотического транса. Теперь с ним можно работать по полной программе.

Севастьянов сидел прямо, смотрел перед собой и ни на что не показывал реакции.

– Прямо едет, – с заднего сиденья сообщил лейтенант с ноутбуком. – Там движение в три ряда, он едет по среднему.

Перед каждым перекрестком «Волга» со спецназовцами притормаживала, чтобы узнать, куда поедет наблюдаемая машина, и лейтенант докладывал.

Они продвигались по городу соседней, параллельной улицей, но вскоре предстояло пересечь по ближайшему мосту местную неширокую реку, и, если наблюдаемая машина никуда не свернет, капитану Рустаеву пришлось бы свернуть самому, чтобы пристроиться в хвосте. В вечернее время пробок на городских улицах не было, передвигаться можно было более-менее свободно и не опасаться возможности далеко и безнадежно отстать. Кроме того, естественно было предположить, что машина, которая встречала Вацлава Загребу в соседней области, не вернется сразу назад, только высадив самого Вацлава. Да пусть и высадит. Вацлав скорее всего не передаст водителю свою телефонную трубку. Он пока не видит к этому оснований.

Удивляло то, что Загреба никуда не звонил, словно не имел намерения встретиться с Эдвардасом Кальпиньшем. Он вообще не совершил ни одного телефонного звонка после приземления, словно ехал на встречу к назначенному часу, знал, куда ехал, и знал, что его там ждут.

– Перестраивается в правый ряд, будет поворачивать, – сообщил лейтенант.

Рустаев сбросил скорость.

– Куда же он?..

– Может, в казино? – предположил старший лейтенант Каширин.

– Что ему делать в казино? Он близко знаком с Джабраилом Исмаиловым? – вопросом возразил капитан.

– Откуда нам это знать точно. Может быть, и знаком. Может быть, знаком заочно, через Кальпиньша.

– Стоп, интересный вариант, – несмотря на слово «стоп», капитан Рустаев движения не замедлил, хотя и не гнал машину на высокой скорости. – Набери-ка номер подполковника Ставрова.

Каширин вытащил трубку и начал набирать номер.

– Подскажи, чтобы повторно допросили Кальпиньша и между делом сообщили ему о задержании Вацлава Загребы. Пусть что-нибудь ему наговорят про Загребу. И про Джабраила Исмаилова тоже. Лучше будет, если мы и того, и другого уже задержали. Может, это на Кальпиньша подействует. Да, про Алиахмета Садоева пусть скажет. Конкурент, дескать, разговорился. Или лучше пусть устроит им нечаянную встречу в коридоре. И спроси, что Садоев в действительности сказал...

Старший лейтенант сразу высказал предложение подполковнику. Тот что-то ответил.

– Хорошо, позвоните нам сразу, – попросил Каширин. – Как допрос Садоева прошел? Понял. Мы ждем ваших сообщений. Плотно ведем Загребу.

Старший лейтенант убрал трубку.

– Что там? – спросил капитан.

– Подполковник попробует. Он сам сейчас спустится в камеру к Кальпиньшу.

– Объект прибавил скорость. Сейчас проедет перекресток, – доложил лейтенант.

Добавил скорость и Рустаев. Каширин подсвечивал маленьким диодным фонариком в карту города, старался определить, куда Загреба направляется. «Волга» со спецназовцами чуть-чуть опоздала, и пришлось остановиться перед светофором.

– Что с Алиахметом Садоевым?

– Говорит, что приехал, чтобы убить Джабраила Исмаилова. Джабраил – его «кровник». Специалист по спецсредствам прибудет через пару часов. Будут снова допрашивать.

– Объект опять поворачивает направо, – сообщил лейтенант. – Повернул. По крайнему правому ряду едет. Возможно, нам в спину выехать хочет. Да, поворачивает на боковую улицу.

– Что за странные маневры? – не понял Каширин.

– Ничего странного, – возразил Рустаев. – Ему не понравилась какая-нибудь машина за спиной. Проверяет наличие «хвоста». Сейчас нам в спину выедет. Мы остановимся.

– Если проверяет «хвост», значит, уже близко, – решил Каширин. – Думаю все же, что он едет сразу в казино.

– Пусть и в казино. Что будем с ним делать?

– Брать.

«Волга» миновала поворот и остановилась.

– И что мы сможем ему предъявить, кроме использования поддельных документов? – Капитан Рустаев сомневался в необходимости задержания Загребы.

– Сумка с ним.

– А в сумке окажется куча тряпок, которые он привез сюда, чтобы продать. Даже если бы был звонок Кальпиньшу, мы все равно ничего предъявить не смогли бы. Трубка Кальпиньша не ответит, записать разговор будет невозможно. Опять никаких доказательств.

– Объект у нас за спиной, – предупредил лейтенант. – Догоняет.

– Пусть обгоняет. Хотя бы на пару кварталов. Он осторожный и опытный, лучше на глаза ему не попадаться.

«Тойота Ленд Крузер» цвета оцинкованного ведра величественно и неторопливо проехала мимо. «Волга» со спецназовцами скромно стояла у бордюра и не выказывала желания пуститься в погоню. Капитан Рустаев обернулся через плечо к лейтенанту с ноутбуком.

– Он поворачивает в сторону казино, – сообщил лейтенант.

Рустаев включил передачу, пару секунд подумал, вернул рычаг в нейтральное положение и достал трубку мобильника. В оперативном штабе, как он знал, ждут от него сообщений. Он же ждал от оперативного штаба указаний.

– Я напомню тебе, кто ты такой и чем ты занимаешься, – сказал старший лейтенант Бравлинов, положив руку на плечо ментовскому капитану. – Ты сам хорошо помнишь, кто ты такой и чем ты занимаешься?

– Я – капитан городского уголовного розыска, – спокойно и чуть отстраненно сказал Севастьянов.

– Вот видишь, ты немного забыл. Это только одна из сфер твоей деятельности, – голос старшего лейтенанта был строгим и уверенным. – С недавнего времени ты еще работаешь по совместительству в военной прокуратуре и в ФСБ, и по приказанию военной прокуратуры был внедрен как агент к международным террористам, торгующим опасным и мощным оружием. Ты знаешь, что такое боеприпас объемного взрыва?

– Очень мощное оружие, уступающее по силе только ядерному оружию, – Севастьянов отвечал не задумываясь, и, несмотря на то, что голос его был как бы отстранен от происходящего вокруг, было видно, что он хорошо информирован о том, с чем связался.

Бравлинов переглянулся с капитаном Словакиным. Словакин кивнул, понимая ситуацию.

– Вот к такому боеприпасу и рвались террористы. Тебе была поставлена задача выявить этих террористов и заманить их в ловушку. И ты с задачей справился. Перед тобой за столом сидит твой непосредственный начальник, – Сережа показал на капитана Словакина, хотя Севастьянов едва ли видел этот жест, потому что взгляд его был затуманен и неподвижен. – Доложи ему о проделанной работе. Как тебе удалось выйти на Джабраила Исмаилова?

Севастьянов минуту думал, вспоминая. Бравлинов подогнал его:

– Отвечай быстрее, не раздумывай.

– Мне предложил найти покупателя для авиабомбы объемного взрыва мой подследственный, Павел Михайлович Сакурский, когда-то служивший солдатом в частях охраны складов. Я свел его с Исмаиловым, – ментовский капитан с трудом, казалось, формулировал мысли.

Изучивший гипноз если не в совершенстве, то в достаточной степени, старший лейтенант Бравлинов понимал, что происходит в голове у Севастьянова. Тот в состоянии гипнотического транса получил установку, согласно которой он работает на военную прокуратуру и ФСБ, и сам сейчас не сомневается в этом. Следовательно, ответ дать должен. Но практически невозможно под воздействием гипноза заставить человека сказать то, что он не хочет говорить в обычном состоянии. В обычном состоянии капитан уголовного розыска нарушил закон и сейчас соображает, как ему передать сведения начальству из прокуратуры или из ФСБ так, чтобы не подставить себя в другом лице, в лице сотрудника уголовного розыска. Отсюда и медлительность в ответах.

– Что сделал Исмаилов?

– Исмаилов со своими людьми похитил со склада две авиабомбы.

– Где они находятся сейчас?

– Должны быть у Исмаилова, потому что покупатель, ждущий доставки денег, куда-то пропал сам. Покупателя зовут Эдвардас Кальпиньш.

– Где Исмаилов держит авиабомбы?

– Этого я не знаю. Предполагаю, что в подвалах своего казино.

– Это же опасно.

– Авиабомбы должны храниться отдельно от боеголовок. По отдельности они большой опасности не представляют. Взрыв самой боеголовки чуть сильнее взрыва гранаты. Взорвется в подвале, на улице даже не услышат. Так Джабраил говорил.

– Кто такой Вацлав Загреба? – спросил капитан Словакин. – Что ты про него знаешь?

Севастьянов молчал, словно вопрос не услышал. Бравлинов рукой показал на себя – он дал установку, что ментовский капитан должен слышать только его голос, обращенный к себе, и потом только повторил вопрос.

– Впервые слышу. – В искренности ответа сомневаться не приходилось.

Бравлинов задумался, но долго думать ему не дал телефонный звонок. Звонил капитан Рустаев, «провожающий» по городу Вацлава Загребу.

– Сережа, Загреба вошел в казино со служебного входа. Его там встречали. Вошел без сумки. Через пятнадцать минут вышел, забрал из машины сумку. Теперь он вместе с Джабраилом. Я доложил в оперативный штаб. Нам в помощь высылают два взвода из твоей бригады. Вертолеты вылетят вот-вот. У казино будут часа через два, не раньше. С тобой кто?

– Словакин. И Севастьянов вместе с «наружкой».

– Севастьянова передай подполковнику Ставрову. Попроси у Ставрова всех свободных людей, кого он сможет выделить, вместе с «наружкой». Себя приведите в порядок и отправляйтесь в казино. Я передам задание всем остальным. К прибытию спецназа мы должны быть внутри. Есть еще неприятный момент – я уже поинтересовался: при входе в казино тебя прозванивают на металл, как в самолете. Чтобы не прошли с оружием. Значит, рассчитываем только на свои руки. Придется поработать.

– Я отправляю Словакина, а сам... Я пройду со служебного входа. Подожди минутку. – Бравлинов отложил трубку и шагнул к Севастьянову.

– Ты можешь пройти в казино к Джабраилу Исмаилову со служебного входа?

– Я всегда прохожу там.

– Ты сможешь провести меня?

– Я ходил туда однажды с лейтенантом Щербаковым. Лейтенант ждал меня внизу, рядом с внутренними охранниками...

– Сколько внизу охранников?

– Бывает один, иногда двое.

– Дверь обычно закрыта?

– Металлическая двойная дверь. Закрывается изнутри. Охранник открывает по звонку.

– Тогда отдыхай. Часа через два тебе предстоит поработать со мной. Спи крепко. Проснешься только по моей команде или по моему прикосновению. Спи. Спи.

Севастьянов резко откинулся на спину, чуть не ударившись головой о спинку кровати.

– Вениамин, Севастьянов проведет меня через служебный вход. Я буду с оружием.

– Рискованно.

– Я дождусь прибытия наших и пропущу их через служебный вход. Ты со своей группой блокируй выходы через зал. Там, наверное, полно народа.

– Полно. Но я бы не надеялся на Севастьянова.

– Он в гипнотическом трансе. У нас нет другой возможности проникнуть внутрь неожиданно. Пока мы будем перестреливаться с охраной, Загреба может соединить авиабомбы с боеголовками, и после этого начнет ставить свои условия. Нам нельзя себя выдать до того, как ворвемся в здание.

Капитан Рустаев был уже в казино и присматривался к публике, когда позвонил подполковник Ставров.

– Оголил мою группу, капитан. Случится что здесь, тебе отвечать придется. И если в казино по твоей вине проиграются, отвечать придется финансово.

– Игра – дело непредсказуемое, – Рустаев не назвал Ставрова по званию, потому что неподалеку от него стоял местный охранник-чечен и по сторонам посматривал. Ни к чему привлекать к себе внимание даже таким обычным разговором. Одно случайно пойманное слово в состоянии охранника насторожить, заставить прислушиваться и присматриваться. – Есть что-то новое?

– Есть. Кальпиньш, как ты и предполагал, «поплыл» после моего откровения. А я прямо в лоб ему сказал, что его хваленый стрелок Загреба стрелять давно разучился. Особенно на бегу. Убегал, отстреливаться пытался. Но взяли, дескать, его без потерь, только один бронежилет помял. А Джабраил, сказал, вообще сопротивления не оказал – умный. Теперь друг друга закладывают. Потом по твоему совету сделал – организовал в коридоре «нечаянную» встречу Кальпиньша с Садоевым. Они друг друга узнали. Даже остановиться хотели, но конвоиры им поговорить не позволили. Сейчас Кальпиньш пишет показания. Знаешь, куда он хотел авиабомбы отправить?

– Куда?

– Ни много ни мало, в Польшу. А вторую в Чехию. В Польше предполагалось бомбу взорвать на строительстве объекта системы ПРО. Скандал в стране, участнице НАТО, но никто не взял бы на себя ответственность. А потом нашли бы в Чехии, где радары для того же ПРО собираются ставить, вторую бомбу. С маркировкой. Вот тогда бы появился след. Без доказательств на причастность российской стороны. Но кто поверит, что такое оружие можно просто взять и выкрасть. Значит, российская сторона причастна.

– А конкурент?

– Алиахмета еще не допрашивал. Но у него интересы более узкие – теракты на территории России. Кстати, ты лично с Кальпиньшем знаком?

– Нет. Он автор нескольких методических пособий. Мы по ним занимались боевой подготовкой. И не только мы, по всем бригадам такие «методички» ходят, – капитан говорил почти шепотом и не забывал контролировать поведение охранника.

– Он почему-то интересовался состоянием здоровья твоей жены. Что у тебя с женой?

– Лежит под аппаратом искусственного поддержания жизни. Но что может про это знать он? – Рустаев опять не назвал фамилию, чтобы она не привлекла чьего-то внимания.

– Ты у меня спрашиваешь? Ладно. Не обижайся уж на меня, капитан, но я свой долг выполнил и относительно такого странного вопроса Кальпиньша доложил в оперативный штаб. Оттуда обещали к тебе в бригаду позвонить, чтобы справки навести. Это было час назад. Наверное, уже навели, если тебя не отстранили. Ты где сейчас?

– На месте.

– Вертолеты приземлились. Машины я выслал. Два взвода уже едут. Шестидесяти бойцов вам хватит. Бравлинов ждет их неподалеку от места. Ждите и вы.

Капитан Рустаев опять посмотрел на охранника, который, как показалось, к разговору прислушивался. Но охранник смотрел в другую сторону. Капитан убрал трубку и двинулся в глубину зала к столам с рулеткой. Он уже заметил, что дальше, за этими столами, две двери ведут в служебные помещения казино.

Дальнейшие события развивались так стремительно, что не было даже возможности составить подробный и тщательный план действий. Появление переполненных вооруженными солдатами армейских машин рядом с казино могли заметить, и это было чревато непредсказуемыми последствиями. Потому действовать решили, что называется, «с колес», на импровизации.

С двумя взводами прибыл комбат. Старший лейтенант Бравлинов вышел из «Фольксвагена Пассат», принадлежащего Севастьянову, навстречу своему командиру.

– Ты в порядке, Сережа?

– Работаем, товарищ подполковник.

– Вот и прекрасно! Что делаем?

– У меня в машине сидит ментовский капитан Севастьянов. Он в состоянии гипнотического транса. Сейчас по моей просьбе Севастьянов позвонит Джабраилу Исмаилову и сообщит, что заявится к нему с напарником. Напарник – я. Меня, естественно, оставят ждать внизу на посту. Как только я открою дверь изнутри, вы должны блокировать или ликвидировать пост на автостоянке и ворваться в помещение. План здания?

– Мы с командирами взводов уже изучили.

– Половина блокирует верхние этажи, вторая половина занимает подвал, где, предположительно, находятся авиабомбы. Боеголовки должны быть от них отсоединены и находиться в другом помещении. Искать людей с ключами. Если двери металлические, взрывать опасно. Может сдетонировать. Предположительно, щиток с ключами может быть на посту охраны. Я сразу посмотрю.

– Понял. Я сам займусь подвалом. Начинаем?

– Поехали.

– Капитан Севастьянов, – строго позвал старший лейтенант.

– Я, – отозвался Севастьянов с заднего сиденья.

На всякий случай рядом с ним сидел прапорщик Симонов, готовый блокировать любые нежелательные действия мента в случае непредвиденного выхода из транса.

– Вот твоя трубка, – протянул Бравлинов трубку, звук в которой только что поставил на максимально мощный. – Звони Джабраилу Исмаилову. Скажи, что тебе необходимо срочно встретиться. Есть реальная опасность для Кальпиньша. Для Эдвардаса Кальпиньша. Ты уже рядом. Подъедешь со своим старшим лейтенантом. Старший лейтенант внизу подождет. Если Джабраил спросит, что у тебя голос такой сонный...

– У меня сонный голос, – то ли согласился, то ли спросил капитан.

– У тебя сонный голос. Если спросит, скажи, что у тебя болят зубы.

– У меня болят зубы.

Севастьянов набрал номер. Не отвечали долго. Наконец тяжелый голос сначала прокашлялся в трубку, и потом только раздались слова.

– Наконец-то объявился.

Слышно было хорошо не только Бравлинову, но и Симонову.

– Джабраил. Нужно срочно встретиться. Есть реальная опасность для Эдвардаса Кальпиньша. Мы уже рядом с казино.

– Ты с кем?

– Мой старший лейтенант. Он на посту подождет.

– Подъезжай. С похмелья, что ли? Еле говоришь.

– У меня зубы болят.

– Давай быстрее, мы тебя ждем.

Бравлинов сам взял из рук Севастьянова трубку и отключил ее.

– Порядок, работаем.

Машина сразу тронулась.

Последний поворот. Бравлинов посмотрел в зеркало заднего вида. Вдалеке за спиной на улицу на скорости выезжали военные грузовики. Операция разворачивалась.

Перед въездом на служебную стоянку прапорщик Симонов пригнулся, чтобы охранник не видел его. Старший лейтенант вышел первым, открыл дверь капитану. Севастьянов на ногах держался неуверенно. Со стороны можно было подумать, что он просто пьян. Но на кнопку звонка нажал именно Севастьянов. Наверное, даже в состоянии гипнотического транса автоматизм движений в нем работал безотказно. Протрещало дверное переговорное устройство. Голос с сильным акцентом грубо спросил:

– Кого надо?

– К Джабраилу, – сказал Бравлинов.

Щелкнул дистанционный замок. Бравлинов шагнул за порог первым и не забыл на сам замок глянуть. Открывается изнутри без проблем. Взгляд на охранника заставил старшего лейтенанта содрогнуться. У стены стоял двухметровый человек весом центнера в полтора. Уложить такого голыми руками – все равно что теми же руками бронированную входную дверь пробить. Но охранник подставился сам, повернувшись спиной, чтобы снять со стены трубку внутреннего телефона. Пистолет в руке появился сразу, и Бравлинов ударил рукояткой в длинном прыжке. В затылке великана что-то хрустнуло, и тяжелое тело мешком сползло по стене. Пальцы сначала безуспешно пытались зацепиться за гладкую пластиковую поверхность, но удар был точным и сильным, великан просто не сразу понял, что теряет сознание, но потерять его все же пришлось.

Старший лейтенант прыжком вернулся к двери и распахнул ее. Наблюдатель, видимо, был выставлен вовремя. И уже через несколько секунд на стоянку на скорости влетели два грузовика. Один из них умудрился аккуратно задеть бампером будку охранника стоянки, просто перевернув ее. А еще через несколько секунд парни в бронежилетах быстрой рекой устремились за дверь. Кто-то снимал со стены щиток с ключами от служебных помещений. Не забыли...

– Грибник! – позвал Бравлинов прапорщика Симонова и толкнул в объятия к прапорщику капитана Севастьянова. – Охраняй его. Можешь руки связать.

Сам Бравлинов устремился к верхней лестнице. Севастьянов заранее рассказал, как пройти к кабинету Джабраила. Но старший лейтенант опоздал. Кабинет уже был заполнен группой бойцов, тогда как остальные растекались по зданию.

За журнальным столиком в креслах сидели двое. С ними не церемонились и вытаскивали оружие и у того, и у другого. На скуле Джабраила красиво светился впечатляющий кровоподтек.

– Сережа, – позвал Бравлинова командир взвода, старший здесь. – Твои клиенты?

– Мои. Давно хотел познакомиться.

Гражданская одежда старшего лейтенанта, несмотря на молодой возраст, произвела, видимо, на задержанных больше впечатления, чем тяжеловесное вооружение его товарищей по бригаде. И Джабраил, и Загреба смотрели на него, ожидая продолжения. Но оба держались с достоинством, понимая, что проиграли и надеяться им уже не на что.

На журнальном столике между задержанными стояла большая спортивная сумка. Бравлинов сразу перевернул ее и вывалил на стол упаковки с долларами.

– Сколько здесь, пан Вацлав? – поинтересовался старший лейтенант.

– Вы меня знаете? – несмотря на вопрос, Загреба не спрашивал. Он таким образом свое удивление показал. – А еще говорят, что с развалом Союза ваши спецслужбы разучились работать. Мы напрасно поверили слухам. Здесь три миллиона с небольшим довеском. Вы, наверное, капитан Рустаев?

– Нет. Я старший лейтенант Бравлинов. Вы хотите познакомиться с капитаном Рустаевым?

– Хочу познакомиться. Ничего особенного. Личная просьба. Просто один человек просил передать ему довесок из этой сумки. То, что выходит за общую сумму.

– Капитану Рустаеву? – строго, чтобы не показать своей растерянности, переспросил Бравлинов.

– Именно ему, – Загреба растерянность Бравлинова уловил и наслаждался ею.

– Могу я спросить, что это за человек?

– Можете. И я даже отвечу, потому что вы здесь, следовательно, этот человек в ваших руках. Эдвардас Кальпиньш хотел передать капитану Рустаеву сто тридцать тысяч долларов на операцию для жены. У Эдвардаса бывают свои причуды. К тому же он сочувствует своим бывшим сослуживцам. Когда Эдвардас воевал в Афганистане, у него умерла жена, потому что не нашлось возможности отвезти ее на операцию за границу. Из Советского Союза не возили простых больных за границу. Тем более жен офицеров военной разведки. Вот. Он позвонил мне вчера и велел привезти деньги из его доли. А где Рустаев?

– Он в зале, – ответил Бравлинов, показывая за большое стеклянное окно кабинета.

А в сам кабинет вошел командир батальона.

– Как успехи, товарищ подполковник?

– Все нашли.

– Вот видите, как все просто заканчивается, – улыбнулся пан Вацлав. – А начиналось так загадочно и так романтично.