Мне не понравилось, как отнесся к моему вопросу Алиахмет. Я так понял, что он считает себя непричастным к разглашению. С одной стороны, это радовало. С другой – показывало, что и Алиахмет может не все знать. К примеру, не все знать о своих людях. Он к ним относится как к телеграфным столбам или к придорожным камням. Ведет при них разговоры, как сегодня в случае со мной, когда следовало бы наедине побеседовать. А такое пренебрежение безопасностью чревато последствиями. Но все же мне еще, в дополнение ко всему прочему, показалось, что Алиахмет сам достаточно озабочен и весьма удивлен. А его озабоченность может быть опасной, как я предполагал, и мне не хотелось бы вызывать его озабоченность. Стандартное мнение всех чеченских бандитов, что мертвый свидетель не является свидетелем, хотя это не всегда действительности соответствует, заставляет быть в общении с ними настороженным. Кто-то другой еще может подумать, прежде чем убить человека. Чеченские бандиты сперва убивают, потом думают. Сталкивался с таким не раз – примитивная «зачистка».

Причин радоваться перед встречей с Изотом у меня не было. Теперь же, после звонка Алиахмету, их стало еще меньше. И я сам словно бы со стороны посмотрел, оценил выражение своего лица, когда вышел из машины около офиса фирмы Олега Юрьевича. Официально он уже фирмой не руководил, поскольку стал депутатом и не имел права совмещать депутатские полномочия с предпринимательской деятельностью. Тем не менее в офисе у него остался прежний кабинет и в нем его застать было проще, чем в кабинете депутатском. Так же, насколько я знал, обстояли дела и у других депутатов.

В приемной меня ждали и провели в кабинет сразу, как только я представился.

– Садись, Копилка, – грубо и с усмешкой кивнул Изот на стул перед своим столом.

Копилка. Очень приятно это услышать! Я знал, что меня так за глаза называют блатные. Но в глаза еще никто не решался называть меня кличкой, не слишком приходящейся мне по нраву. Уважаемый Олег Юрьевич откровенно на конфликт напрашивался. А я вынужден был глотать оскорбления, не давиться при этом, и даже громко не кашлять. Но я человек терпеливый и знаю, что любая ситуация всегда может перевернуться на сто восемьдесят градусов и тогда уже я буду говорить иначе. Я не из тех, кто любит прощать, и провалами в памяти не страдаю. То, что я не стал заучивать четыре цифры, вовсе не говорит о том, что память у меня отвратная. Я записал, чтобы потом заучить. Но не хватило времени.

Я выбрал свою обычную манеру защиты – застенчивую улыбку. Она всегда обезоруживает агрессию. Памятуя особый характер стула для допросов в своем кабинете, и стул в кабинете Изота я сначала на прочность испробовал и только после этого сел. И снова поймал смешок в глазах Олега Юрьевича – видимо, о стуле в моем кабинете он тоже слышал.

– У нас, похоже, набралось друг для друга много неприятных известий, – начал я, и начал миролюбиво. Впрочем, и короткие твердые нотки в слова вставлял. Это чтобы он не принял меня за откровенную жертву и не начал наглеть. Я и наглость вытерпеть могу. Но сам процесс такого терпежа мне не нравится. – Я как раз звонил, чтобы предупредить о возможных неприятностях. Сейчас еще не сложно их избежать.

– Мне уже твой начальник звонил. Он и предупредил.

– Мой начальник? – сделал я удивленное лицо. – Это который? У меня их несколько, и чем дальше, тем старше.

– Витя. Полковник Пиксин.

Я спокойно выдержал нажим, потому что поверил в него. И ответил соответствующим образом. Так ответил, чтобы показать свою значимость в этом деле. Не роль винтика, но роль пускового устройства.

– И еще один полковник должен был звонить. Полковник Бергер. Правда, мне он не начальник, но все же. Тоже не последний в городе человек.

– Ага. И этот звонил, – почти с удовольствием подтвердил Олег Юрьевич.

Но я удар приготовил акцентированный.

– Только ни тот, ни другой из полковников не знают маленьких деталей, которые знаю я и еще два человека. Пиксину я во избежание непонимания до разговора с тобой постарался на глаза не показываться, а мой помощник, лейтенант, во избежание того же непонимания, когда докладывал полковнику существо проблемы, ничего конкретного не выложил. По моему, естественно, приказу. Полковник же Бергер вообще не знает, о чем мы разговаривали с его племянником. Он потому и суетится, что на племянника не надеется. И правильно делает, что не надеется, поскольку племянник очень болтлив. И вот я пришел. Поговорить до моего доклада Пиксину.

Олег Юрьевич смотрел на меня с любопытством, словно изучал. И ничего пока не отвечал. Мне такое его молчание не очень понравилось. И я, чуть-чуть подождав, вынужденно задал вопрос:

– Что скажешь?

– А что я сказать должен? Ты мне еще ничего не сообщил. Все, что ты говоришь, пока пустая болтовня, похожая на обычные ментовские угрозы. По молодости меня это еще могло беспокоить, а сейчас пусть такие вещи беспокоят ментов. Каждый мент обязан знать, кому он угрожает. Ты в том числе.

Я опять изобразил застенчивою улыбку.

– Ты не понял меня, Олег Юрьевич. Я не угрожать пришел, и даже не разбираться. Если бы я желал «наехать», я бы уже вчера начал вести протокол, а сегодня с утра протокол был бы уже в прокуратуре.

– Мне до твоей прокуратуры так же мало дела, как до тебя.

Изот отчаянно старался показать мне, насколько сильная у него поддержка. И я знал, что поддержка у него в действительности сильная.

– Тебе – верю. Но ты, насколько я знаю, своих парней всегда вытаскиваешь. Интересно мне будет посмотреть, как ты Ростислава вытаскивать будешь, когда сразу трое ментов опознают его. Попытка убийства сотрудника милиции.

– Диктофон из кармана вытащи, – неожиданно предложил он.

Я слегка растерялся. Он знал о диктофоне. И мне не оставалось ничего другого, как вытащить диктофон и положить его на стол. Олег Юрьевич сам не побрезговал, руки протянул, нажал нужную клавишу, чтобы пленку вытащить, и выбросил кассету в свою корзину для бумаг. Демонстративно.

– Теперь «лепи» дальше.

– Я уже все сказал. Старший прапорщик Лисин, племянник полковника Бергера, сказал, что дядя познакомил его с твоим человеком – с Ростиславом и просил сделать так, как Ростислав скажет. Лисин сделал. В итоге был ранен старший лейтенант Соловьев.

– Ошибка произошла, – Олег Юрьевич вдруг сменил тон почти на добродушный и снизошел до объяснений. – Стрелять должны были в старшего прапорщика. Мне нужен был раненый мент. Лисин пошел на это добровольно. Я обещал твоему старшему прапорщику за это решить проблемы с жильем. В тесноте парень живет. А этот старший лейтенант сдуру пистолет выхватил. И получил. Ростислава тебе не найти. Он уже далеко. А я такого вообще не знаю. Ни фамилии, ни имени не слышал. Лисин от своих показаний откажется.

– Вот, Олег Юрьевич, – я удачно выбрал момент, чтобы показать свои намерения, но, к сожалению, уже понял, что в данной ситуации работаю бесплатно. То есть не совсем бесплатно, а обеспечивая собственную безопасность. А это тоже стоит немало. – Я для того и пришел к тебе, чтобы общими усилиями сделать это. Остаются в этом случае двое. Старший лейтенант Соловьев и капитан Вахромеев.

– Это кто такой? Последний.

– Капитан нашего СОБРа. Он вчера на допросе Лисина присутствовал.

– Что за тип?

– Трудно сказать. Туповат, грубоват. Что еще сказать? Можно, наверное, поискать, чем его прижать или прикупить. Я попробую.

В глазах Олега Юрьевича интерес появился. Он понял, что я напрашиваюсь в его команду, но не возразил против этого.

– Попробуй. К старшему лейтенанту в больницу мы сейчас съездим. Вместе съездим и поговорим. У него тоже могут быть квартирные проблемы, а старший прапорщик, поскольку без пули остался, ничего не заработал. Как он, этот Соловьев, можно с ним говорить?

– Думаю, получится. На него и Бергер нажмет. Договоримся.

– Значит, один вопрос решили, – Олег Юрьевич обе ладони на стол положил, словно первое дело прихлопнул. – Перейдем ко второму.

– Не совсем с первым разобрались, – прервал я его с улыбкой. – Меня еще интересует старший лейтенант Бравлинов. Что с ним и где он? Очень желал бы встретиться. Даже в неофициальной обстановке.

– Подумаем, – Изот не возразил против моего интереса, и это уже радовало. Значит, он пошел на взаимовыгодный контакт. Я не был уверен, что он на него пойдет, и на этот случай подготовил вариант с «несговорчивым» Вахромеевым. Но пока применять его не понадобилось. – Теперь давай по второму вопросу поговорим. Конкретно. За что тебе заплатил Джабраил?

Самый трудный вопрос. Но когда ответ бывает незамысловатым, он всегда кажется самым естественным и похожим на правду. Это я давно знаю.

– Я прикрыл его парней. Пустяк. Два трупа, и трупы даже не найдены. И свидетель, оказывается, был пьян, и спьяну ему что-то померещилось. Может, белая горячка, может, еще какая-то гадость... Померещилось, и все.

Олег Юрьевич усмехнулся.

– «Штуку» баксов за это. Больше не стоит. Никак не пятьдесят. Джабраил не из тех, кто деньги на ветер бросает. Они ему нелегко даются. Он со своих заработков тридцать процентов отчисляет в Чечню. Не знаю уж, на что. Все серьезные чеченцы со своего дела отчисляют тридцать процентов. Иначе не проживут. Значит, откровенного разговора не желаешь?

– Платил не Джабраил, – постарался я запутать ситуацию и, по возможности, «подставить» еще одного человека. – Платил некий высокий прибалт. «Залетный» и не из бедных. Но делал это через Джабраила. И Джабраил сам сказал мне, сколько следует спросить. Наверное, и себе что-то оставил. Посредник.

– Еще и прибалты появляются. Интересно. Что-то я слышал о высоком прибалте. Даже слова чьи-то в голове вертятся. «Баскетбольного роста». Вспомню, спрошу. Пока оставим вопрос открытым. Давай займемся старшим лейтенантом Соловьевым. Тебя к нему в больницу пустят?

– Я еще ночью был. И сейчас, думаю, проблем не будет.

– Не называя меня. Для персонала. А со старлеем я сам познакомлюсь.

– Идет. Едем.

Я был рад, что разговор перешел с нежелательной темы на более актуальную для самого Олега Юрьевича, и с удовольствием приготовился ехать. Даже встал, показывая свою готовность.

Изот нажатием одной клавиши позвонил секретарше.

– Я выезжаю. Пусть машину готовят.

И встал тоже.

В приемной нас уже ожидало трое охранников. Интересные у всех охранников лица. Всегда невозмутимые и одновременно всегда настороженные. Мне вообще-то сдается, что они больше «рисуют» свою настороженность и потому постоянно держат такое выражение лица. Причем все без исключения, сколько я их ни встречал. Они и меня взглядами ощупали. Привыкли никому не доверять.

Мы спустились по лестнице к выходу.

– Я на своей машине поеду, за мной пристраивайтесь, – сказал я на крыльце и начал спускаться. Навстречу мне человек поднимался, парень незнакомый, и по его испуганным глазам я понял, что за моей спиной что-то происходит. Я полуобернулся и все понял.

Реакция сработала. Я прыгнул за подошедшую машину Изота и услышал, как стукнула пуля в бетонную колонну, разделяющую входные и выходные двери. Она явно мне предназначалась, эта пуля. Но звука выстрела я не слышал и не видел человека с оружием впереди себя. Значит, стреляли из винтовки с глушителем, издалека. Упал охранник, которому сразу три пули досталось, потому что он пытался прикрыть собой Олега Юрьевича. Конечно, охранники в бронежилетах ходят, но не в тяжелых, способных защитить даже от автоматной пули, а в бронежилетах скрытого ношения. Такой если и выдержит выстрел из «ПМ», то это счастье. Но ребра все равно будут сломаны. А пуля снайперской винтовки Драгунова, например, и тяжелый боевой бронежилет пробивает, и человека насквозь, потом отскакивает от второй стенки бронежилета и снова, кувыркаясь, в человека, начинает на себя кишки наматывать.

Крыльцо опустело моментально, хотя больше не стреляли. Остались только раненый Олег Юрьевич и охранники. Да еще несколько человек выскочило, стали охранников и Изота собой прикрывать. Эти, как я понял, тоже из охраны. Изота занесли. Я дождался, когда проход откроется, и быстро проскочил в дверь. Но в спину мне уже никто не стрелял. Снайпер понимал, что на месте ему задерживаться опасно.

– Ты, мент, цел? – спросил меня невысокий сухощавый человек, что распоряжался на крыльце.

– Еле успел за машину спрятаться. Пуля в колонну попала, – показал я пальцем за спину.

Человек вышел на крыльцо без страха, поковырял пальцем в штукатурке колонны, поднял что-то из-под ног. Вернулся и показал сплющенный кусок металла.

– «СВД»? – спросил я.

– «Винторез», – ответил мужчина. – «Винторез» – это серьезно.

Я, естественно, сразу заметил, что он даже по остаткам сплющенной пули определил винтовку, из которой стреляли. Для этого надо не просто видеть однажды боеприпасы для «СВД» и «винтореза», для этого следует хорошо знать их. А это может только специалист. Откуда такой специалист взялся тут, к месту?..

Специалист тут же вышел на крыльцо снова. Через стеклянные двери я увидел, как он разговаривал по мобильнику, коротко, отрывистыми фразами. И нисколько не боится новых выстрелов, в отличие от толпы, которая собралась в вестибюле и не решается за двери выйти. Действительно не боится, а не бравирует. Потом вернулся.

– Кто мог стрелять? Два человека «заказаны». Олег Юрьевич и ты. Это проще вычислить. Это ваших взаимоотношений касается и кого-то третьего. Думай быстрее. Может быть вторая попытка, и скоро... Быстрее соображай, если жить хочешь, быстрее.

– Только два человека, – сказал я раздумчиво, хотя думать мне было не о чем – решение казалось очевидным. Я действительно видел в мыслях только двух человек, которые могли бы пойти на такое.

– Первого отбрось. Бравлинов сейчас встречается с известным нам лицом. Он одиночка и никак не успел бы побывать одновременно и здесь, и там.

Специалист не постеснялся даже того, что Бравлинов в розыске. Откровенно показал менту, что знает, где находится старший лейтенант, и смущения от этого не испытал. А этот мент, между прочим, руководит розыском Бравлинова.

– Ты кто такой? – прежде чем ответить, спросил я напрямую. Мне его манера поведения слегка импонировала, он не суетился и знал, что делать и что спрашивать. С таким можно работать.

– Моя фамилия Сапожников. Я – начальник охраны у Олега Юрьевича. Кто второй?

Ах, вон что. Как я сразу-то не догадался. Слышал я про этого типа. Еще один представитель спецназа ГРУ, подполковник в отставке, кажется. Может быть, он и связал Олега Юрьевича со своим сослуживцем? Здесь есть над чем голову поломать. Но ломать голову в данный момент мне возможности не давали. Сапожников смотрел на меня прямо и ждал ответа.

– Алиахмет, – ответил все же я.

– Садоев? – переспросил Сапожников, показывая, что прекрасно знает, о ком может идти речь. И это мне тоже не понравилось. Начальнику охраны совсем уж не положено вникать в тонкости дел, которые его вовсе не касаются, хотя они и касаются его хозяина.

– Садоев. Алиахмет Хамитович Садоев.

– Где его найти?

– А вот этого я не знаю. – Я честно посмотрел в глаза отставному подполковнику. Настолько честно, что он, кажется, по природной своей армейской тупости поверил. Приятно иметь дело с доверчивыми людьми.

Ответить иначе я не мог, даже понимая, что Алиахмет решил и со мной распроститься, чтобы пресечь интерес Олега Юрьевича к некой теме. Да, я теперь в опасности, на которую сам напросился, позвонив Алиахмету. Но опасность будет гораздо большая, если еще кто-то узнает о наших с Джабраилом делах. Тем более отставной подполковник спецназа ГРУ.

– Ладно, поищем твоего Алиахмета. Менты скоро приедут. Что своим скажешь?

– Я ничего не скажу. Я недоумение выскажу. И вообще, не в меня стреляли, а кто стрелял в Олега Юрьевича – я не знаю, но, возможно, я же и буду это дело расследовать. Мне это как-то сподручнее, поскольку я очевидец.

– Меня это устраивает. Жди ментов. Я поеду один вопрос уточню.

Сапожников дал знак одному из охранников, подумал, поискал кого-то глазами и дал знак второму. И пошел к выходу. Они без слов поспешили за ним. Отставной подполковник ввел в охране армейскую, похоже, дисциплину.

Приехала наша следственная группа, следом за ней и «Скорая помощь». Ранение у Изота оказалось сквозное, средней тяжести, и его сразу же увезли на операцию. Следственная группа начала работу, и первым, конечно, дал показания я. И, только освободившись от этой обязанности, сразу отошел в сторону, чтобы подумать. А подумав, сразу позвонил Джабраилу. Мой выбор между двумя чеченцами был естественным. Если Алиахмет желает убрать Джабраила, я могу это только приветствовать. Но я против того, чтобы он и меня вместе с Джабраилом «урыл». И потому я должен помочь Джабраилу «урыть» Алиахмета.

– Ты чем сейчас занят? – как обычно, не здороваясь, спросил Джабраил.

– Тебе звоню, – сказал я абсолютно честно.

– Приезжай.

– Рад бы, да дела не отпускают. Сказать хочу. Алиахмет объявился. Ты в курсе?

– О чем ты говоришь? Алиахмета давно похоронили.

– Значит, он сам похоронил твою похоронную команду. И вернулся в город. Сегодня ночью заявился ко мне домой.

– И ты жив?

– Сначала я сломал руку одному из его парней. Кажется, парня зовут Муса.

– Такой кругломордый крепыш? Знаю такого. Ему надо было и шею сломать.

– Пытался. В дополнение к руке я его стукнул головой о металлическую дверь. Удар выдержали и голова, и дверь. Потом второй парень Алиахмета, второго зовут Завгат, повез Мусу в больницу. Как жертву нападения скинов. Мальчики в кожаных куртках, лысые. Избили. Можешь поискать Мусу по больницам. Я думаю, он в больнице «Скорой помощи», но гарантию дать не могу. Если хочешь, узнаю для тебя персонально. Только часа через два.

– Разберусь. Найду и разберусь. Как ты сам с Алиахметом расстался?

– Мы договорились о союзе против тебя. Он предложил мне действовать вместе.

– Что? – не понял Джабраил.

– Он ищет товар, ищет встречи с тобой и с прибалтом баскетбольного роста. Без такого помощника, как я, ему не обойтись. Он обещал удвоить мне плату против твоей. Подумать было о чем. Заманчивое предложение. И я обещал ему помочь. А что я мог, кстати, сделать под пистолетным стволом? Только помощь обещать.

– Он слишком зарылся. Я тебе удвою плату, если мы поймаем его. Обещаю.

– У меня есть возможность натравить на Алиахмета парней убитого Мамоны. Только что стреляли в Изота. Я и это могу списать на Алиахмета. Тогда на него выйдут еще и парни Изота. Это серьезно. Даже серьезнее, чем ты думаешь. Даже серьезнее, чем менты.

– Действуй. Но я боюсь, Алиахмет добрался до моего покупателя. Они конкуренты, а конкурентов следует убирать. Эдвардас пропал. Ты можешь что-то узнать?

– Того прибалта зовут Эдвардас?

– Да. Он уехал вчера вечером. Хотел узнать о тех спецназовцах, с которыми ты якшался. И не вернулся.

– Вполне может быть, что Алиахмет и добрался, активности и злости ему не занимать, – согласился я, сразу сообразив, что этого быть не может, потому что не вечером, а ночью Алиахмет Эдвардасом интересовался. – Но я позвонил, чтобы ты был осторожнее. Алиахмет очень рвется с тобой поквитаться.

– С этим, если ты не успеешь, я сам разберусь. Меня больше беспокоит исчезновение Эдвардаса.

– Он тебе уже заплатил? – Я ненароком попытался проверить местонахождение товара.

– Нет. Он ждал, когда привезут деньги. Поищи его. Посмотри сводки. И всякое там. Неопознанные трупы. Ты лучше меня знаешь, как искать.

– Я поищу, – пообещал я. – Могли деньги уже привезти? И его исчезновение могло быть связанным с этим?

– Не знаю. Он не ставил меня в известность, кто и когда привозит.

– Фамилию мне подскажи.

– Кальпиньш. Эдвардас Кальпиньш. Подполковник в отставке, служил в спецназе ГРУ, Герой Советского Союза.

– Все. Начальник уголовного розыска ко мне приехал. Зовет. Еще раз советую, будь осторожен.

Я убрал трубку и шагнул с крыльца навстречу «Волге» полковника Пиксина. Полковник хмуро ждал меня с распахнутой дверцей, не желая на крыльцо подниматься.

– Может быть, прогуляемся, товарищ полковник, – предложил я, показывая глазами на водителя. – Погода хорошая.

Виктор Иванович с неохотой покинул автомобиль.

Генрих Юзефович смотрел на меня с непониманием, если не сказать, что с подозрением. Взгляд почти артистический. Должно быть, долго тренировал его перед зеркалом, чтобы собеседнику все было понятно без слов. Вопреки устоявшемуся обратному мнению многие мужчины все же любят учиться контролировать свой внешний вид перед зеркалом.

Тем не менее слова Иванов все же произнес:

– Кто-то еще желает присоединиться к нашей беседе? – спросил с акцентированным укором. И этот укор можно было бы вполне расценить как категоричное предупреждение.

Я кивнул.

– Отставной подполковник наших войск желает удостовериться, где я нахожусь.

– Не понял? – переспросил Иванов, отставляя от себя чашечку кофе и выпрямляясь, но мне показалось, что он все понял, только выигрывает своим вопросом время, чтобы правильно сориентироваться. – Какой подполковник?

– Владимир Викторович Сапожников, начальник охраны Изотова, – тем не менее прояснил я ситуацию.

– Ах, этот. И что ему надо?

– Хочет убедиться, что я нахожусь здесь с вами.

– А зачем, простите, ему это нужно? И вообще, какое его дело до наших с вами дел?..

Я улыбнулся успокаивающе.

– Чтобы быть уверенным, что я не нахожусь в другом месте.

– В другом месте? – Всякий юрист любит ясность в формулировках, иначе он не юрист. И Генрих Юзефович в этом не исключение.

– Да. В точке, с которой только что стреляли в Олега Юрьевича Изотова. Снайпер, – я говорил намеренно громко, чтобы все слышали прикрывающие меня парни за недалеким столом. Они, конечно же, слышали, но вида не подали. Потом у Медвежьего Зайца зазвонил мобильник. Я понял, что его предупреждают, следовательно, предупредят и внешнее прикрытие. Значит, с этой стороны помех, когда появится Сапожников, ожидать не следует.

– Изота «грохнули»? – У Генриха Юзефовича глаза раскрылись шире, и в них промелькнул неподдельный детский интерес. Таким взглядом дети в замочную скважину смотрят, когда родители считают, что остались наедине.

– Только ранили. Убит охранник, который прикрыл Изота собой.

– Дел-ла, – раздумчиво протянул юрист.

Мой ответ, кажется, слегка разочаровал его. Смерть охранника, конечно же, не вызовет большого переполоха. Но даже ранение Изотова переполох вызовет не меньший, чем случился бы при удачном покушении.

– А Владимир Викторович что, подозревает вас? – спросил Иванов после некоторой паузы.

– Я думаю, он не подозревает, а просто проверяет. Видит во мне специалиста, способного на такое, и потому желает проверить. Работа у него такая, чтобы всех проверять. Но, пока он не приехал, давайте вернемся к нашему разговору.

– Бога ради, – Генрих Юзефович опять над чашкой кофе склонился и сделал маленький глоток. – Значит, дело обстоит так. Алиахмет Хамитович пропал из поля нашего зрения накануне убийства Мамонова. Заметьте, накануне. Тогда, когда его ждали в офисе, он не явился. Если он внезапно уехал, то не должен был бы, как я полагаю, знать о случившемся здесь без него. И по возвращении должен был бы к нам в офис зайти. Как-то так не полагается между партнерами. Начинается дело, приглашаются люди, и вдруг один из фигурантов исчезает без следа, а потом снова объявляется и не желает даже объяснить, почему он исчез. Впрочем, это вполне в духе чеченцев. Они заинтересованы только в соблюдении собственных интересов. Так всегда было. И на партнеров обычно плюют или только используют их. Вот потому с ними не все желают иметь дело. Они слишком высокомерны.

– И чем сейчас Садоев занят? Вы говорили, обложил своего «товарища по оружию».

– Обложил – это сказано слишком громко. Он просто ищет к нему скрытые подходы. Все, как на войне. Там ведь главное, чтобы противник тебя увидел впервые только перед собственной смертью. Впрочем, что я вам объясняю. Вы же военный разведчик и знаете это лучше меня. Так вот, Алиахмет Хамитович ищет людей своей национальности, которых Джабраил Исмаилов когда-то оттолкнул от себя. Таких немало наберется, потому что Исмаилов обычно тоже с чужим мнением считаться не любит. И Садоев уже собрал вокруг себя небольшую группу, с которой сможет, думается, доставить Джабраилу немало неприятностей. Плюс к тому, у него имеются и собственные парни, что вместе с ним приехали в наш город. Я полагаю, привез он тех, с кем вместе воевал. Следовательно, его группа становится уже боеспособной. И если у них появилось или появится оружие, то они становятся даже опасными. По крайней мере, опасными для Джабраила Исмаилова. Хотя я не совсем понимаю суть их разногласий. Но борьбу за власть всегда трудно понять со стороны...

– Боеспособная группа – это уже интересно, – сказал я и сразу увел разговор в сторону от действительного собственного интереса к этому вопросу. – В боеспособной группе наверняка есть парни, способные выполнить «заказ». Как вы считаете?

– Я считаю, что эта ваша версия имеет право на существование до тех пор, пока не будет получен отрицательный результат. Но результат, как я предполагаю, может быть и положительным. Более того, я скажу вам одну вещь, которую узнал только сегодня, уже после первой нашей встречи. Мамонов должен был встретиться с Алиахметом утром, а накануне вечером он, возможно, ездил к Джабраилу. Мне раньше говорили, что он ездил в казино. У нас в городе несколько казино, как вам, вероятно, известно. Но только сегодня я узнал, где он был в тот вечер. Он ездил в «777». И вполне вероятно, что мог встречаться там с самим Джабраилом. Если Алиахмет узнал об этом. Понимаете, о чем речь? Алиахмет мог заподозрить двойную игру, хотя этой игры и не было. Мало ли о чем могли говорить два серьезных человека на такой встрече.

– А какие вообще отношения были у Мамонова с Джабраилом? – поинтересовался я.

– Я бы сказал – чуть-чуть натянутые. Но не настолько, чтобы их принять за враждебные, просто – чуть-чуть. Можно сказать, что не было доброжелательности. Возникали иногда едва заметные конфликты, но все разрешалось без эксцессов по обоюдной договоренности. Это даже были конфликты не Мамонова и Исмаилова. Это были конфликты наших парней с парнями Джабраила. Все улаживали, естественно, те, кому и положено такие дела улаживать. Но Алиахмет этого не знал и мог понять неправильно. И в результате не прийти на встречу.

– А как мне до Алиахмета добраться?

– Вот это вопрос. Я могу дать только номер его мобильника, поскольку даже когда он каждый день приходил к нам в фирму, никто не знал, где он живет. К сожалению, тогда, когда Алиахмет пропал, его мобильник не отвечал. Не знаю, будет ли он отвечать сейчас.

Генрих Юзефович щелкнул кнопочными замками своей кожаной потертой папочки и вытащил заранее приготовленный листок размером с визитную карточку.

– Вот номер. Рукой Алиахмета написан. Запомните.

Я прочитал и запомнил. И листок от себя отодвинул, показывая, что он мне больше не нужен. Он мне действительно был уже не нужен. Он вообще был мне не нужен, поскольку я уже знал, что номер мобильника Алиахмета поставлен на спутниковый контроль ГРУ.

– А что сейчас произошло? – спросил я. – Как объявился Алиахмет?

– К нам он не показывался, как я уже говорил. Он «засветился» у бывшего омоновца, который оружием приторговывает. Искал «винторез». Случайно разговор дошел до нашего человека. И мне сказали об этом вот только час назад.

– Вы не находите, что «винторез» в городских условиях может быть только оружием киллера? – дал я прямой намек.

– Может, – согласился юрист. – Владимир Викторович не сказал, из чего стреляли в Олега Юрьевича?

– Спросите у него сами, – я кивнул за спину Генриху Юзефовичу и позвал официантку. – Девушка, еще кофе. И, если можно, побыстрее, человек спешит.

В кафе вошел отставной подполковник Сапожников, сопровождаемый двумя охранниками. Охранников я сразу определил по цепким взглядам и тупо-непроницаемым лицам.

– Покушение было совершено одновременно на Олега Юрьевича и на ментовского капитана Севастьянова, – сообщил Владимир Викторович. – Севастьянов, естественно, предположил, что первым номером в списке подозреваемых должен идти старший лейтенант Бравлинов, который, к счастью, во время покушения находился здесь и, следовательно, не мог стрелять. Вторым номером в списке Севастьянова идет Алиахмет Садоев. Это имя вам обоим известно.

– Более того, мы только что говорили именно о нем, – неожиданно пошел на открытый разговор с отставным подполковником сам Генрих Юзефович, несмотря на то, что раньше, насколько я понял ситуацию, не желал сотрудничества с людьми Изота.

– Даже так? – удивился Владимир Викторович, впрочем, удивился довольно сдержанно. – Может быть, вы даже знаете, где его искать?

– Генрих Юзефович дал мне номер мобильника Садоева, – сообщил я.

– Номер, – потребовал Сапожников и достал свою трубку, чтобы сразу позвонить.

– Не спешите, товарищ подполковник. Так мы только спугнем его, – предостерег я.

– Я хотел бы пообещать ему, что достану из-под земли, в Чечне достану. А что мы можем еще сделать?

Я думал недолго.

– У Олега Юрьевича Изотова большие связи в городе. Надо выйти на сотовых операторов. Они при необходимости могут отследить трубку по sim-карте. На Западе, я слышал, есть даже такая платная услуга для родителей, желающих контролировать местонахождение своих чад. У нас услуги нет, но возможность имеется. Правда, желательно бы, чтобы сотовый оператор не потребовал решения суда. Доступно это Олегу Юрьевичу?

Сапожников задумался.

– Можно попытаться.

– Если неофициально, может быть, я смогу помочь, – сказал Генрих Юзефович. – Если это только возможно с технической точки зрения. Честно скажу, ни разу об этом не слышал.

– Что с технической точки зрения это возможно, я могу гарантировать, – я был категоричен и уверен и их заразил своей уверенностью. – Я в свою очередь попытаюсь воспользоваться личными связями в космических войсках ГРУ. Есть у меня знакомый майор, с которым мы в Чечне вместе много водки выпили. Он не в курсе здешних событий. Я попытаюсь дозвониться ему, но только ближе к вечеру, на домашний телефон.

– Почему на домашний? – проявил наивность Иванов.

– Потому что не на служебный, – подполковник хорошо понимал, почему с такими просьбами нельзя звонить на служебный телефон.

– Сперва вы попытайтесь. Если не получится, я попробую.

– Договорились, – согласился Владимир Викторович.

Едва они вышли из дверей, я подошел к столику, где расселась со всеми удобствами моя страховка. Оглянулся, дабы убедиться, что официантки нет в зале.

– Лейтенант Зайцев. Тебе выговор. Ты неприлично растопыривал уши во время нашего разговора. Оба вы про свой собственный бестолковый разговор забыли, а лейтенант вообще на нас, как на баб, пялился. Хорошо, что Сапожников к вам спиной сидел. Он бы на это внимание обратил обязательно. Я не такой наблюдательный.

Лейтенант не ответил ничего, только стал набирать номер.

– Капитан Рустаев преследует Садоева, – объяснил старший прапорщик Топорков. – Надо предупредить его насчет трубки. Вдруг позвонят.

Краем глаза я заметил, как в зал вышла официантка. И потому не стал надолго задерживаться.

– Я позвоню капитану позже. Кто поедет отвозить меня – я прохожу вниз по улице и за ближайшим углом сворачиваю налево.

– Я подъеду, – предложил Зайцев, дожидаясь ответа капитана, и, словно бы между делом, вытащил из кармана пачку сигарет и одну мне протянул.

Лейтенант сам, естественно, не курит. При нашей службе вообще курящие – неприятный нонсенс. Лично я запах курящего человека в лесу, если стою по ветру, определяю шагов за десять. А я не самый лучший нюхач в спецназе. Сигарета – для официантки. Я, тоже некурящий, сунул ее себе в рот и направился к двери, похлопывая себя по карманам в поисках зажигалки.

Сигарету выбросил в урну уже на улице. Осмотрелся, ничего неприличного не заметил, громко зевнул, напугав отдыхающую на крышке канализационного люка кошку, и двинулся своим заранее намеченным путем по оживленной улице.

Лейтенант Зайцев со старшим прапорщиком Топорковым, видимо, не слишком торопились, потому что я не увидел обгоняющую меня машину лейтенанта. Хорошо, что за углом, где я должен был, согласно уговору, ждать, располагались книжные так называемые «развалы», и мне было чем время убить, не привлекая к себе постороннего внимания. Когда нужная машина появилась и остановилась неподалеку, я еще раз осмотрел вроде бы книжные столы и стеллажи, выставленные вдоль тротуара, а в действительности в одностороннем порядке познакомился с читающей публикой. «Хвоста» не увидел. И только после этого пошел к машине.

– Хочется надеяться, что сегодня домой поедем. Может, доведется даже ночевать дома, – с долей мечтательности сообщил лейтенант.

Ему до дома пару часов на самолете лететь.

Я понял, что есть важная информация. И даже сообразил, какого порядка.

– Как все прошло? Алиахмет оказал сопротивление?

– Он бы оказал, если бы смог.

– Вениамин умеет действовать жестко, – согласился я. – Договорился насчет трубки?

– Конечно. В первую очередь. Он трубку спрячет в подъезде дома, где жил Садоев. А sim-карту с собой, чтобы по ней можно было проконтролировать все последние звонки.

– Ситуация, как я понял, пока не изменилась?

– Может измениться после допроса. У нас трое задержанных. Хотя бы из одного показания можно будет выбить.

– Это тоже не всегда удается.

– Позвони Рустаеву. Он просил.

Машина по улице ехала не спеша. Я набрал номер.

– Вениамин, дыхалка не подвела?

– Нам бегать не пришлось. Подожди, мы сейчас остановимся, я выйду для разговора. У меня на заднем сиденье гости, при них разговаривать некорректно, могут обидеться. – Ждать пришлось недолго. – Порядок. Могу тебя, Сережа, сильно обрадовать. Поскольку мы не можем рассматривать Алиахмета Садоева как продавца бомбы объемного взрыва – она ему самому, мне кажется, позарез нужна! – мы можем смело считать его покупателем. Или одним из покупателей. С Алиахметом была сумка, в которой два миллиона долларов. Он готовился купить обе похищенные бомбы по миллиону за штуку. Больше здесь нечего было покупать за такие деньги. Тем более наличными. Основываясь на наличии денег, мы имеем право предположить, что бомбы никуда еще не ушли, что они здесь, в городе. И они у продавца, то есть у лица, совершившего кражу с армейских складов. И Садоев Алиахмет Хамитович знает, где находятся бомбы. Он знает продавца.

– А вся история со стрельбой, – выразил я сомнение в возможности оперативно решить вопрос. – Это уже, как я понимаю, следствие какого-то обострения ситуации.

– Я подумал об этом. И считаю, что резонно предположить конкуренцию между покупателями. Кто больше даст. Вторым покупателем, я предполагаю, мог выступить полковник Эдвардас Кальпиньш. И, имея набор покупателей, мы обязаны найти продавца.

– Дело за малым, – согласился я.

– Я еду передавать задержанных подполковнику Ставрову. Как только будут результаты, сообщу тебе. Держи трубку включенной.

– Если будет возможность, – согласился я. – Я буду на месте. До связи.

Мое положение главного действующего лица меня, мягко говоря, смешило. Казалось бы, такое главное действующее лицо – самое активное, самое боеспособное, решающее что-то. Не обязательно это будет командир конкретной операции. Командир может и в штабе сидеть, анализировать ситуацию и приказы отправлять. Главное же действующее лицо именно действует. А в моей ситуации главное действующее лицо оказалось только червяком на крючке, и не более. И мне приходилось больше отлеживать бока на диване в садовом домике Хомы, чем действовать. Использовать чужие сведения, нежели добывать собственные и ими оперировать. Но без этой моей лежачей работы червяка на крючке, как считалось, не выполнить остальную, действительно главную. Времена частных сыщиков-одиночек давно в Лету канули. Сейчас государственная машина работает, и приходится мириться с ощущением себя только маленькой составной частью этой государственной машины, мириться и, по мере сил и возможностей, делать дело наилучшим образом. Наилучшим образом лежать.

Медвежий Заяц отвез меня до обычного места, чуть-чуть не доезжая поста ГИБДД. И пусть обязательные проверки всего проходящего транспорта здесь уже закончились, мы все же решили не рисковать и не проезжать дальше. Перестраховка часто бывает более полезна, чем это кажется. По крайней мере, не стоит опасаться случайностей. Я вышел и обошел пост пешком уже привычным маршрутом. За два дня освоил его, и даже местные собаки, в дневное время покидающие любимые охраняемые объекты, на меня не лаяли, хотя носами в мою сторону тянули, узнавая почти примелькавшийся запах.

Я их не прикармливал, хотя следовало бы хоть что-нибудь захватить в кафе. Хотя бы пару булочек. Но русский человек задним умом силен, поэтому я мысленно пожелал собакам дождаться обеда, если я на обед сегодня поеду. И так же мысленно пообещал им быть внимательнее к своему временному окружению.

Добравшись до садового домика, я нашел ключ в условленном месте, значит, Хома за время моего отсутствия не показывался, и только уселся на диван, когда мне позвонили. Определитель показал номер Генриха Юзефовича.

– Сергей Алексеевич, рад сообщить вам, что нам, кажется, удалось договориться с оператором сотовой связи. Единственно, наш человек будет работать в ночную смену, то есть вечером заступает, тогда обещает все сделать. Владимир Викторович выделяет своих людей, я своих. Мы подумали, что и вы пожелаете присоединиться.

– Честно говоря, я не вижу в этом необходимости. Ваших людей я не знаю, но знаю квалификацию подполковника Сапожникова и думаю, что вы без меня справитесь. Я бы хотел сам кое-какие дела завершить, чтобы не возникало других вопросов.

– Тогда до встречи. Надеюсь, ближе к вечеру сможем обменяться новостями.

– До встречи, – согласился я, отложил трубку, привезенную подполковником Сапожниковым, и положил перед собой на стол трубку, по которой могли звонить капитан Рустаев или подполковник Ставров...

Мне опять предстояло ждать, пока действия начнут разворачиваться. По неприятной иронии судьбы, в настоящей операции они имеют обыкновение разворачиваться без главного действующего лица. Но уже была надежда, что мое ожидание, как и мое бездействие, приближается к концу, и почему-то созревала уверенность, что в завершение операции мне все же представится возможность действительно доказать, что я главное действующее лицо.