2
Хотя отставной майор Арефьев и называл старшего лейтенанта Пашкованцева своим командиром, сам Алексей прекрасно понимал, что это шутка и он в действительности не командир, а только предлог для неких вполне серьезных действий. Именно предлог, удачно подвернувшийся под руку. И этим предлогом Арефьев или еще кто-то пользуется с непонятной для Алексея целью. Само предложение помощи от Арефьева первоначально не смутило Алексея. Он воспринял это за инициативу отца, понимая при этом, что любой спецназовец всегда готов оказать помощь другому спецназовцу. Сам бы Алексей, попроси его кто-то помочь в аналогичной ситуации, естественно, не отказался бы. Так оно, вероятно, и начиналось. Но потом события стали развиваться несколько иначе и вышли из-под контроля старшего лейтенанта Пашкованцева, с чем он молча соглашался. в глубине души понимая, что его пока просто не вводят в суть дела и могут вообще не ввести. В разведке не принято совать нос в дела, тебя не касающиеся. Если участвуешь в каком-то мероприятии, то должен удовлетворяться отведенной тебе ролью и не проявлять излишнего любопытства. А если твоя роль еще и с твоими личными целями совпадает, то вся операция становится желанным событием.
Сомнения старшего лейтенанта, если они и существовали, развеяла одна фраза последнего разговора. «Жертвы среди гражданских лиц недопустимы…» – сказал Виктор Арефьев. То есть он косвенно подтвердил то, что в данном случае выступает не как гражданское лицо, и остальные члены его группы – не гражданские. А бывшие офицеры спецназа, как только стали бывшими, стали, следовательно, гражданскими… Вывод напрашивался сам собой – они службу не оставили. Может быть, оставил ее Арефьев и только временно привлечен к операции, что тоже случается. Но остальные наверняка действующие офицеры…
Сначала, там еще, в квартире родителей, в Москве, вызвало сомнение желание привлечь в помощь группу в двадцать человек. Не просто группу, а группу профессионалов. Это чуть-чуть выходило за рамки естественной помощи, в которой сам Алексей нуждался. С бандитами можно было справиться и гораздо меньшими силами. По большому счету, Алексей, даже если учесть его ранение, мог бы и сам, или же с помощью одного только Арефьева, справиться с делом и уничтожить поочередно всех противников. Но Арефьев рассудил иначе. Значит, у него были к тому собственные причины. Какие причины, Алексей пока не знал, узнать в срочном порядке не стремился и даже думал, что не узнает никогда, но кое-какие сомнения и соображения в голове появились сразу. Сейчас же эти сомнения подтвердились. И пистолет-пулемет «МР-5» возник не случайно. Он возник для того, чтобы показать непричастность к событиям спецслужб, имеющих в своем арсенале не менее совершенное российское оружие. Только кому это следовало показать? Правоохранительным органам или кавказцам? Это тоже был важный вопрос, определяющий степень значимости операции. Впрочем, и правоохранительные органы часто допускать до секретных операций бывает нельзя. В таком случае степень секретности будет одинаково касаться и тех и других.
Несколько других легких штрихов полностью дополняли выводы старшего лейтенанта Пашкованцева. Наличие у отставного майора Арефьева карты, выполненной управлением космической разведки ГРУ, возможность так легко проникать в компьютерные сети сотовых компаний, определение местонахождения трубки – все это, конечно, было бы недоступно без мощной поддержки такой структуры, как аппарат ГРУ.
Значит, все их действия находились под контролем государственной силовой структуры. Хорошо это было или плохо? Были здесь и свои отрицательные стороны. Если какой-то человек будет нужен ГРУ для дальнейшего использования, то будь это самый главный поджигатель, ГРУ не отдаст его старшему лейтенанту Пашкованцеву. С другой стороны, любые, даже самые резкие действия могут быть прикрыты сверху, что, конечно же, снижало риск наказания в случае провала. Но на провал Алексей и без того не рассчитывал. Он был слишком опытным офицером, чтобы позволить себе провалиться там, где расследование ведет прокуратура. Его могли бы перехитрить и вычислить другие спецслужбы. Но прокуратуре, тем более районной, это явно не по силам…
* * *
Такой вывод, однако, ничуть не поднял Алексею настроения. Но его настроению, как понимал он, долго еще будет не суждено подняться до уровня простой человеческой радости даже от чистого ясного неба и свежего утреннего воздуха. И с этим стоит уже смириться. Когда приходит какая-то радость, мысли сразу возвращаются к тому, что радость с ним никогда уже не смогут разделить ни жена, ни дочь… И радости сразу не остается места в душе…
Тем более, все вокруг напоминало о недавнем несчастье. Пепелище дома так и располагалось перед глазами, и сам старший лейтенант Пашкованцев не просто не мог, он не желал от него никуда уйти. И все дополнительное приходило к нему само, усиливая боль…
Вернулись с кладбища Михаил с Геннадием.
– Все! Готово…
Мишка с силой воткнул лопату в землю и снял мокрую от пота клетчатую рубаху, поигрывая мощными, словно бы накачанными мускулами, но Алексей знал, что спортом Мишка никогда не занимался. Просто работа в деревне сделала его таким сильным, хотя и природа, вложившая кровь в поколения, тоже свою лепту в этот организм внесла.
Геннадий свою лопату воткнул рядом с Мишкиной, но не так сильно. И чтобы лопата держалась стоймя, еще и ногой вдавил ее.
– Когда за телами-то ехать? – спросил, на Алексея не глядя.
– Позвонят… Следователь позвонит… Строганов Артем Палыч…
– Надо машину искать… Грузовик-то не хотелось бы…
– Строганов обещал машину прислать… Зятя своего… Грузовой микроавтобус…
– Знаю, – сказал Мишка… Нормально доедем…
– Гробы-то готовы?
– Отец вон идет… Наверное, готовы…
Дядя Леня двигался напрямую через огороды, пользуясь тем, что на огородах участки разделялись не обычным забором, в просто горизонтально прибитыми к столбикам жердями. Такой забор преодолеть не трудно.
– Ну чего? Готово? – издали спросил Мишка.
Дядя Леня кричать не стал, сначала подошел, потом только ответил:
– Готово… Тоша сейчас паяльной лампой обжигает…
– Зачем? – не понял Алексей.
– У нас так делают… Это в городах доски не строгают, а просто тряпками обивают. А у нас обжигают. Древесина крепче становится, дольше под землей не гниет…
Посидели молча.
– Если хотите, выпить можете… – предложил Алексей.
– Жарко… – отказался Мишка. – Если бы пивка…
– В машине возьми… – протянул Алексей ключи. – В багажнике шесть бутылок осталось. Пустые бутылки под крыльцо спрячь… И Тоше оставьте…
– Он с пожара в завязке… – сообщил Геннадий. – Даже пива не пьет… Тоша обычно месяц держится день в день… Потом с новыми силами…
Мишка принес пиво, сразу вылил содержимое одной бутылки в рот, как Алексей выливал недавно в огород, хотел бутылку под крыльцо засунуть и увидел там новые бутылки с «коктейлем Молотова».
– Эти куда?
– Первые две куда спрятал?
– К соседям под крыльцо… Там четыре года никто не был…
– И эти унеси… Человека в доме заметишь, не обращай внимания…
Мужики переглянулись.
– А кто эт там? – спросил дядя Леня.
– Сослуживцы меня страхуют. Чтобы ночью выспался…
Они переглянулись еще раз.
– ГРУ? – переспросил Геннадий.
– Спецназ ГРУ…
– Мы с черными и без них бы справились… – сказал Мишка.
– Вы видели сегодня, когда могилу копали, что двое черных за вами наблюдали? – встречно спросил Алексей.
– Никого там не было…
– Были… Только прятались аккуратно, вы и не заметили… И еще там человек был, третий, который кавказцев увидел… Увидел, потому что специально их высматривал…
– А что им на кладбище надо?
– Думаю, мину хотели заложить… Чтобы завтра, когда хоронить бы начали, всех взорвать…
– Ну, ты даешь… – Мишка от возмущения даже рот раскрыл.
– И что будет? – спросил дядя Леня.
– Ничего не будет… За ними смотрят. Мину обезвредят… Нормально похороним, а потом делами займемся…
Что вокруг разворачиваются какие-то большие события, мужики, похоже, догадывались. Но что события предстоят настолько серьезные, они предположить не могли.
– А что черные-то… На кладбище приедут?
– Конечно… – сказал Алексей. – И момент выберут, когда взрывать…
– Тогда я им уехать не дам… – Мишка упрямо губы поджал.
– Колом по машине… – подсказал дядя Леня.
– А оттуда из автомата… – возразил старший лейтенант.
– А я с ружьем подстрахую. Колом-то я уж всерьез не могу, а с ружьем-то справлюсь…
– Не надо ни кола, ни ружья… Бутылки вон есть… Нужен только коробок от спичек. Чиркаешь, зажигаешь и бросаешь, чтобы разбилась… Лучше в капот… Пусть «коктейль» в двигатель затекает… Тогда машине конец… Или прямо сквозь стекло в салон… Пусть кому-то из них волосатые груди поджарит… Но больше ничего… Они из машины выскочат – их не бить, на глаза им не показываться… Партизанская война… Все делать аккуратно… Поняли?
– А мне это нравится… – сказал Геннадий.
– Сделаем…
– На руках перчатки, чтобы на стекле отпечатков не осталось… – добавил Алексей. – Бутылки перед работой протереть…
* * *
Этот план раньше никак не продумывался старшим лейтенантом Пашкованцевым, родился сразу, как рождаются планы в ходе боевых действий, что называется, от обстановки… И посвящать в него отставного майора Арефьева не хотелось, потому что мало ли по какой причине такой план мог Виктору не понравиться. А деревенским мужикам хотелось действия, им хотелось свою силу почувствовать. Арефьеву и всем его бойцам точно так же, как и всему ГРУ, совершенно нет дела до того, что здесь будет происходить после завершения ими своего задания. А старшему лейтенанту Пашкованцеву было до этого дело. И если он научит мужиков себя и свои интересы защищать, как делают это сами кавказцы не только дома, но и в Центральной России, то жить местным будет значительно легче.
Виктор Арефьев позвонил вскоре.
– Ну что, я тебя готов обрадовать… Они установили в куче земли «МОН-50» . Направление строго на приближающуюся процессию. Сзади стальной лист… Обычная хитрость боевиков… Ты же знаешь… Присыпали землей, не отличишь от того, что было…
– Обезвредили?
– Зачем?
– То есть… – не понял Алексей.
– Твоя, командир, задача – никого из своих не допустить в противоположную сторону. Мы мину развернули. Взрывать ее будут наверняка только с безопасной стороны. Как им по наивности кажется, безопасной… В действительности это будет как раз ударная сторона. Они сами себя уничтожат.
– Я не думаю, что много людей на похороны придет… Пожар тушить, вообще-то, много народу собралось… И местные, и дачники… Но, кроме знакомых, ко мне больше никто близко не приближался. Я здесь сижу, как прокаженный, от всех в удалении… Дом окнами в поле… Окраина деревни… Но мне выставить в охранение некого… Все мои близкие заняты будут… Гроб нести, прочее… Выдели хотя бы пару человек… Скажу, друзья приехали, сослуживцы…
– Добро… Возьми Владимира с Анатолием… Они обеспечат…
– Им надо передать, что это твой приказ? – Алексей, как человек военный, приоритеты приказов понимал лучше простых пространных объяснений и считал, что другие люди военные должны относиться к приказам так же.
– Я сам им позвоню… Они пойдут… И пусть оружие спрячут понадежнее… На кладбище с оружием соваться нельзя. Там наверняка будут и менты, и Строганов…
– Думаешь, заявятся?
– Уверен на все сто процентов… Они ждут каких-то осложнений и не верят, что осложнения могут произойти в их присутствии. Они слишком себя уважают… По недоумию, естественно…
– Может быть… Но тогда попутный вопрос… И, мне кажется, достаточно сложный… А как Володя с Анатолием без оружия ментов будут с опасной стороны гнать? Не знаешь? Или я должен передать им кол своего братца?
Вопрос показался Арефьеву резонным.
– Да… С этим могут возникнуть проблемы… – вслух раздумывал отставной майор. – Что, ты, командир, предлагаешь отказаться от взрыва вообще?
– Предлагаю просто какую-нибудь ленточку протянуть… Чтобы направление показывала… Культурно будет… Я однажды такое видел на кладбище… Чтобы по чужим могилам не ступали… Пусть твои парни сделают… Мои могут не понять… Хотя это тоже никакой гарантии не дает… Менты могут через ленточку просто переступить… Они всегда считают, что ограничения созданы не для них…
– Хорошо… Попробуем… Если что – одним ментом больше, одним меньше… Это их только обозлит… И сыграет нам на руку…
– Лучше бы без этого… – не согласился Алексей. – Хватит одних похорон на этом кладбище… Кавказцы, если что случится, естественно, здесь своих хоронить не будут…
– Ладно… У нас есть слабый глушитель… Что-то типа оптического прицела… Взрыватель должен сработать от звонка с мобильника. Если будут сложности, задействуем глушитель… Беда, кажется, в том, что он узко направлен… Метров с десяти работает, может одного человека захватить… А если кавказцы будут стоять врассыпную? Кого из них захватывать? Ладно… У меня есть специалисты, пусть они решают…
– Проще сделай… – предложил старший лейтенант. – Выставь в стороне человека с автоматом. Если менты полезут за ленточку, дай сигнал, пусть стреляет в воздух или в ближайший пень… Естественно, без глушителя… Менты ринутся на выстрелы…
– Товарищ старший лейтенант, – торжественно признал майор, – вы гений… Вы облегчаете работу кавказцам. Они производят взрыв, который их уничтожит, и все будет выглядеть так, что ошиблись тупые минеры: хотели взорвать похороны, взорвали себя, а чтобы менты не мешали, они отвлекли их выстрелами… Красиво может получиться… Я тебя, командир, поздравляю…
– Спасибо, у меня аппетита нет… – вяло ответил Алексей.
* * *
– Может, ты не поедешь? – предложил Мишка, решив взять хлопоты по организации похорон на себя и отца.
– Обычно это кто-то со стороны делает… – сказала и тетя Зина. – Сами-то в морг не ездят… Пусть мои и займутся… Я тут пока насчет поминок похлопочу… А ты сейчас-то отдохнул бы… Как привезут твоих, по обычаю положено посидеть с ними рядом… С гробами то есть рядом… Обычно свечки ставят и ночь сидят по два часа… Сначала одни, потом другие… Но только родственники… Гробы-то к нам, наверное, занесем… Не погостили они у нас, не погостили…
Подумав, Алексей согласился, но согласился почти вынужденно. К нему стала ощутимая усталость подступать, и все окружающее виделось словно бы в полусне. Даже внутренняя душевная боль как-то притупилась и не стала уже такой острой, и даже физическая боль уже не так донимала его, и ходил он, только едва опираясь на тросточку.
Следователь прокуратуры Артем Палыч Строганов позвонил недавно и сразу сообщил, что машина уже полчаса как вышла и пора загрузить гробы и ехать за телами. Теперь решали, кому ехать. Что есть какие-то обычаи, Алексей, конечно, знал, но не знал сами обычаи, и потому тетя Зина подсказывала ему…
– Ладно… Я останусь… А священника найти здесь где-то можно?
– Отпевать, что ль, хочешь?
– Хорошо бы…
– Если в церковь везти, это за тридцать километров… Остальные церкви у нас порушенные стоят… Хотя можно священника прямо на кладбище позвать… Там и отпоет…
– А как это сделать?
– Машину мне свою дай, я съезжу, договорюсь на завтра… – предложил Геннадий.
Алексей молча протянул ключи.
– И хорошо, и отдохни… – сказала Тетя Зина, и Алексей подумал, что она, наверное, сама не знает, что обладает гипнотическими способностями. Говорит, а у него в самом деле глаза слипаются и ноги подгибаются.
– Ладно… Я отдохну…
– В дом иди, к нам… – позвала тетя Зина. – Я тебе постелю… И гробы туда привезут…
– Нет… Гробы пусть здесь поставят… Во дворе, рядом с пожарищем… Они хотели в этом доме жить… И я в бане посплю… Рядом…
Теперь он гипнотическому влиянию поддаваться не пожелал и ушел в баню, закрыв за собой изнутри дверь. До скамейки добраться показалось по-настоящему трудно. Свет через маленькое окошко едва проникал в предбанник. Ноги отчего-то подгибались. Эта усталость свалилась так внезапно и силы так разом покинули Алексея, что он сначала на краешек скамейки только сел и тут же глаза закрыл. А как ложился, уже не помнил…
* * *
Разбудил его звонок мобильника. В бане было уже темно, темно было и за окном. Из-за двери слышались приглушенные голоса. Не то что разговаривали тихо, чтобы его не разбудить, просто дверь и стены разговор приглушали.
Алексей вытащил трубку. Определитель показал номер отца. Сердце не застучало сильнее, потому что оно уже устало стучать сильнее, но сразу мелькнула мысль, что за окном ночь, а отец звонит ночью потому, что что-то случилось с матерью. Но рядом с определителем высвечивались цифры часов. Не было еще двенадцати, а отец часто звонил в это время, зная, что сын всегда ложится после двенадцати.
– Слушаю, папа… Здравствуй…
– Здравствуй, сынок… Как ты?
– Я в норме. Мама как?
– Вышла из криза. Ей лучше. Говорит, что должна на похороны ехать. Врач сказал: ни в коем случае. Криз всегда может повториться… Когда похороны?
– Завтра.
– Извини, сын, я тоже не смогу маму одну оставить… Я два раза в день в больницу хожу…
– Я понимаю, папа… Маму поддержи… Прощаться, по сути дела, придется только с закрытым гробом… Попрощайся мысленно… Свечку в церкви поставь…
– Я сегодня уже ходил в церковь. Поставил свечку за них – за упокой, и за тебя – за здравие… Кстати, я тебе еще одного профессора нашел… Говорят, хороший специалист…
– Папа… Почему горцы живут долго? Те, что на пастбищах обитают, среди овец…
– Воздух… Здоровый образ жизни…
– Нет… Потому что они к врачам не обращаются… Просто рядом врачей нет, потому они и здоровы… Я помню, когда мама болеть начала… Когда ты журнал «Здоровье» сумел выписать… Помнишь, тогда журналы в дефиците были… Вся подписка в дефиците была… Мама читать стала – и стала болеть… Я тогда маленький был, но тоже помню… Вот похороним Людмилу с Анастасией, меня подлечат пчелами…
– Как хочешь… Так мне отказаться?
– Откажись… Профессорам я не верю… Я лучше себе поверю…
– Добро… А как там отставной майор? Ничего про него не слышно? – прозвучало осторожное. – Он собирался, кажется, тебя навестить…
– Он работает, папа… Мы созваниваемся…
– До свидания, сынок… Держись…
– Ты держись… И маму поддержи…
* * *
Алексей открыл дверь, не включая свет. И не сразу понял, кто сидел на крыльце рядом с Мишкой и Геннадием. Только когда все встали, чтобы крыльцо освободить и дать ему выйти, старший лейтенант узнал Володю и Анатолия. Значит, Арефьев позвонил им, и они уже появились на месте, покинув свои убежища. Но, к удивлению своему, Алексей увидел на крыльце две спортивные сумки. Значит, приехали якобы с вещами… Имитация дальней поездки…
– Привет… – Алексей без улыбки пожал руки одному и другому. – Как добрались?
– На попутке… – сказал Володя. – Довез до поворота… Где пол-литровый указатель стоит…
– Хоромов я не обещал, помнится, но и в бане поместимся…
– Да мы и у бани разместимся без проблем… – заметил Анатолий. – Мы ведь только на похороны, потом назад…
– От нас, капитаны, выбираться труднее, чем к нам забираться… – сказал Мишка.
Мишка, в отличие от Алексея, уже знал звание «сослуживцев» Пашкованцева.
Алексей, впрочем, званием интересуясь мало, прошел мимо них к другой стороне двора, где за пожарищем разместили на табуретках два закрытых гроба – большой и маленький, рядом, на отдельной табуретке, горело две свечи, а по бокам от гробов сидели тетя Зина и еще две какие-то незнакомые женщины явно не дачного вида. Наверное, местные жительницы. Все сделали и устроили без него, пока Алексей спал. Но, выспавшись и отдохнув, боль он почувствовал с новой силой, словно она тоже выспалась и отдохнула вместе с организмом, а теперь сдавливала грудь страшным словом «никогда»…
Одна из женщин уступила Алексею место. Он сел рядом с гробом дочери, положил на него руку, Второй рукой на тросточку опираясь, и так замер. Казалось, мир остановился, казалось, ничего в мире не происходило больше, и все то ли кончилось, то ли просто застыло в страшной гримасе случившегося. Алексей ни о чем не думал. Он просто держал руку на крышке гроба. И сам словно слился с ним, и со вторым гробом тоже, и уже не мог пошевелиться, будто тоже умер…
Из оцепенения его вывел Геннадий. Положил руку на плечо.
Алексей голову поднял.
– Священник завтра в двенадцать приедет… Его зовут отец Василий… Молодой, но добрый… Когда-то сам в Чечне служил… В первую чеченскую… Я рассказал ему, что случилось… Обещал быть обязательно…
– Спасибо… – выдавил из себя Алексей…
