Книга: Идеальный калибр
Назад: ГЛАВА ПЕРВАЯ
Дальше: ГЛАВА ТРЕТЬЯ

ГЛАВА ВТОРАЯ

1. Рота капитана Герасимова, Спецназ ГРУ. Оборотни не успевают обернуться
Группа осторожно выдвигалась в глубину леса. Идти старались так, чтобы не слышать даже собственных шагов. Впрочем, это был привычный для них способ передвижения. При этом военные разведчики ловили ухом каждый звук, фиксировали глазами каждое движение еловых лап на ветру и были готовы на любую угрозу сразу же ответить автоматными очередями. Ведущим пошел старший лейтенант Шамсутдинов, потому что из троих только он один и знал, в каком месте застрелили двоих бандитов. Задача стояла простая: найти брошенное одним из беглецов оружие. И это уже будет доказательством того, что убегали бандиты не от волка, а от солдат спецназа ГРУ. И что волк тоже убегал от солдат спецназа ГРУ. Ни один волк, оборотень он или нет, если только не заражен бешенством, не побежит на выстрелы. Даже не зная, что каждый выстрел несет смерть, волк интуитивно будет бежать от шума. Именно шумом, устраивая облавы на волков, их и выгоняют на охотников. Шумом и красными флажками, развешанными на бечевке.
Подтверждение этого сразу сняло бы с плеч капитана Герасимова весь груз непонятности ситуации и вернуло бы роте слегка пошатнувшуюся управляемость. И капитан очень жаждал получить это подтверждение.
В его кармане подала сигнал чужая «переговорка». Своя, как обычно, располагалась в верхнем нагрудном карманчике разгрузки, короткой антенной поднимаясь до уровня середины щеки, но она пока молчала, поскольку командиры взводов предпочитали не мешать командиру роты, понимая, что во время поиска лучше никого не отвлекать. Сейчас же желал выйти на связь старший лейтенант Толстощекин, принявший командование «краповыми» после гибели капитана Ермолаева.
Герасимов ответил неохотно, потому что переговоры в самом деле мешали работе:
– Слушаю тебя, старлей. Новости есть? – сказал сухо и приглушенным голосом.
– Есть. Очередная жертва. Старший сержант в кусты сбегать решил. Чуть выше, чем мы все устроились. К тому месту, где командир с радистом погибли. И не вернулся. Картина та же самая, хотя волчьего следа мы не видели, а земля там мягкая. Один старший сержант лежал. Я сам все вокруг на коленях проползал, никакого волчьего следа.
– И не будет следа, – сказал Герасимов. – Мне так кажется.
– А что, разве оборотни следов не оставляют? – В голосе Толстощекина отчетливо слышались слегка истеричные нотки.
– Я не знаю, что там у вас происходит. Но это были не волки. И вообще, оборотней не бывает. Подозревать могу только одно: разрывная пуля. Ищи следы пули. В земле, а не в голове. Знаешь, как разрывная пуля работает?
– Знаю только, что они запрещены международной конвенцией.
– Бандитам на конвенции наплевать. Они берут пулю и делают по центру распил крест-накрест; при попадании в тело пуля разрывается на четыре части, и выходное отверстие получается размером с тарелку. Это в том случае, если она попадет в мягкие ткани. А если в жесткий череп попадает, то и входного отверстия не будет, потому что пуля сразу начинает череп на части раскалывать. Одного только не пойму, почему у всех семерых убитых ранения одноплановые. Словно снайпер стрелял в одну точку.
– Восьмой случай не такой. Там сбоку…
– Посмотри внимательно. Нужно кровь в месте попадания в голову смыть. Обязательно должно быть хотя бы начальное отверстие от пули. Хотя бы самым краешком должна оставить на черепной коробке округлый пролом. Проверь, сообщи мне.
– Понял, товарищ капитан. Мои парни вас слышали и голову убитому промывают. Сейчас просмотрят. Минутку подождите. Что у вас?
– Работаем. Есть подозрения, что двое подстреленных бандитов убегали не от волка, а от нас. И волк, в которого наш солдат не попал, тоже от нас убегал параллельным курсом с бандитами. Если сейчас найдем брошенный бандитом автомат, то все это должно подтвердиться. А это значит, что волки на людей не нападают. Это обычные волки с легким отклонением. Отклонение нам известно: стая не распалась на лето, а причину выяснить мы постараемся после, если сможем. Но это не критерий, определяющий оборотней. Еще раз повторяю, нет никаких оборотней…
Старший лейтенант Шамсутдинов в это время полез в кусты и вытащил оттуда автомат «АКМС-47». Показал командиру роты. Цель была достигнута.
– Старлей! Успокой своих! Теперь абсолютно точно. Нет никаких оборотней. Мы нашли оружие. И есть подтверждение, что бандиты не от волка убегали. Значит, эти волки не нападают и бояться их нечего. А волчий вой мы и перетерпеть сможем. Ищите укрытие от снайпера. И постарайтесь вычислить, откуда ведется стрельба. Если вычислите, доложите мне.
– Понял, товарищ капитан. Я сам уже начал о снайпере думать. Секунду… Да, вот, мне показывают. Есть отверстие от пули… Но… Это, товарищ капитан, скорее, пуля не от снайперской винтовки, а от крупнокалиберного пулемета…
– Размер отверстия всегда больше размера пули. Это может быть крупнокалиберная снайперская винтовка, «дальнобойка». К нам еще вчера должны были подойти два снайпера с такими винтовками. Могу предположить, что их захватили бандиты и пользуются нашими винтовками, как своими. Тогда… Знаешь-ка что, старлей… У этих винтовок прицел с мощным тепловизором. В кустах от такого не спрячешься. Прятаться можно только за камнями. Определи направление, откуда стреляли, и ищи укрытие. Передай старшему лейтенанту Патрикееву, что я сказал. И еще передай…
– Он рядом со мной стоит.
– Я слышал, – вмешался в разговор сам Патрикеев, – возвращаюсь к роте. А стреляли, скорее всего, с хребта. Возможно, перевал оттуда видно, а нашу роту не видно за поворотом склона. Потому в нас и не стреляют.
– Выполняй, – сказал Герасимов. – Оба выполняйте. Патрикеев, ниже перевала рация не берет узел связи. На перевал не поднимайся, пока не ликвидируем снайпера. Значит, сидим без связи со штабом. Начальник штаба к этому уже привык. Все, работайте.

 

* * *

 

Старший лейтенант Шамсутдинов повесил найденный бандитский автомат на сучок дерева, чтобы забрать его на обратном пути к перевалу. Как правило, захваченное оружие бандитов, мягко говоря, не нужное самим спецназовцам, сдавалось следственным органам для идентификации стволов по баллистической экспертизе и последующего уничтожения. Если возможности таскать с собой трофеи не было, просто вытаскивали из оружия затворы и куда-то прятали. Чаще всего забрасывали в реку или закапывали под землю, а сверху еще и камень клали. Без затвора автомат – уже не автомат, и использовать его возможно только в качестве дубинки. Так у населения скопилось много автоматов без затворов. Это безопасно, и на такие автоматы при «зачистке» даже внимания сначала не обращали, но потом и местные жители стали хитрить и, оставляя автомат, затвор прятали. Дескать, игрушка, что на нее внимание обращать. После нескольких случаев обнаружения затворов стали забирать и само оружие. Сейчас бандитские автоматы после выхода в лес всей роты спецназовцы отнесли к перевалу. Этот, последний, предстояло отнести позже.
– Вопрос выяснили, – сказал капитан Герасимов. – На душе легче стало. Теперь и работать будет легче, и на сознание ничто не давит. Слушаю предложения по дальнейшей разведке.
– Мы знаем примерное направление, – сразу сказал Корепанов, почесывая щеку с рыжеватой щетиной. – В одну сторону бежали и люди, и волк. Предполагаю, что там есть какая-то пещера с выходом на противоположный склон хребта. Какое-то подобие тоннеля. Искусственное или естественное сооружение, это нас не волнует, но следует его искать.
– Согласен. Я направление помню. – Шамсутдинов по-ленински показал туда рукой.
– Снайпер, – напомнил капитан. – Он, скорее всего, сидит на хребте. Причем мы точно можем сказать, что с его места виден перевал, но не видно то, что ниже перевала. Это уже определение его позиции. Его в первую очередь и следует искать, пока он нас всех не перестрелял. Если снайпер лупит из «дальнобойки», мы все в опасности, и потери будут неоправданно большие. Какие есть предложения по снайперу?
– Хребет здесь такую конфигурацию имеет, что… – Старший лейтенант Шамсутдинов только головой покачал, заглядывая в карту, развернутую на колене. – Слишком извилистый профиль. И со многих точек можно стрелять. Причем, если будем его искать, он нас увидит, и мы сами себя подставим. А если прицел винтовки с тепловизором, к снайперу вообще нельзя будет подобраться. На амбразуру бросаться можно, только подойдя к ней близко. Тогда будет толк. А с дистанции атаковать снайпера – самоубийство.
– Потому я и спрашиваю ваши предложения, – сухо сказал командир роты.
– У меня предложение прежнее, – сказал лейтенант Корепанов. – Искать проход через хребет. Пещера или тоннель. Наверняка снайпер не с этой стороны заходил. С этой стороны и мы зайти не сможем. Там такие скалы, что только команде профессиональных альпинистов и можно пройти. Да и то со специальным оборудованием и только за несколько дней. Если попытаемся отсюда пойти штурмом, нас как рябчиков с дерева…
– А где гарантия, что мы найдем проход? – отчего-то упирался капитан.
– А у нас другого выхода нет, – стоял на своем лейтенант. – Мы даже авиацию не можем вызвать, чтобы хребет расстрелять. Вертолеты сюда не поднимутся. Самолеты снайпера найти не смогут.
– Да и связи нет, – напомнил Шамсутдинов.
– Связи нет, – согласился Герасимов. – Любая попытка установить связь с перевала – это дать лишнюю возможность снайперу уничтожить радиста. «Краповые» уже без радиста остались. Да, так подставляться нельзя. Подняться по скалам…
– Невозможно под обстрелом, – сказал Шамсутдинов, поддерживая Корепанова.
– И без обстрела тоже, – добавил Корепанов. – За оставшиеся полдня мы одолеем треть склона. Это максимум. Ночевать в висячем положении невозможно. Забираться дальше в темноте – тем более.
– Соглашусь, – поддержал Шамсутдинов, как признанный скалолаз.
– Уговорили, – вздохнул капитан. – Ищем проход в пещеру. Должен быть проход. Обязательно должен быть, иначе они нас смогли бы не так обстреливать. Но и вход в пещеру должен быть под сильной охраной. Потому следует соблюдать предельную осторожность.
– Может, вызовем роту? – предложил старший лейтенант.
– Это будет сразу заметно. Разведку проведем сами, – решил Герасимов. – Вперед. Ищем следы. Не может такого быть, чтобы следов не оставалось. Хотя бы волчьи следы, хотя я не уверен, что волки и люди одним проходом пользуются…

 

* * *

 

Следы нашлись, но слишком старые, чтобы по ним можно было определить что-то конкретное. Отпечатки множества ног вокруг черного круга от небольшого костра, да к тому же размыты дождем. За время пребывания военных разведчиков в горах дождя не было. И, кажется, его не было уже больше недели, хотя никто точно не знал этого. Однако и сам Герасимов, и Шамсутдинов с Корепановым отлично умели чувствовать влажность почвы. После дождя хотя бы пару-тройку дней почва совсем не такая, как через неделю после дождя. И все уверенно говорили, что дождя не было больше недели.
Бандиты здесь устраивали большой привал. Командир роты со своими командирами взводов попытались все же прочитать следы вокруг костра. Если не прочитать, то хотя бы подсчитать. И получалось, что у костра отдыхало не меньше полутора десятка человек, причем отдыхало не в первый раз, поскольку виднелись и совсем уже старые, едва приметные следы. Это говорило о том, что бандиты имеют привычку передвигаться значительными группами. И получалось, что при нечаянной встрече в лесу это был слишком серьезный противник для троих военных разведчиков, чтобы идти с ним на откровенное столкновение. Атаковать такого противника, конечно, невозможно. Вывод напрашивался сам собой: если в лесу появится достаточно сильная группа, пусть и не все те пять десятков, что первоначально не пожелали пустить спецназовцев на прочесывание леса, а даже десять или пятнадцать человек, которые всегда имеют возможность получить подкрепление, и неизвестно, с какой стороны это подкрепление подойдет, обнаруживать себя нельзя. Необходимо будет вести по возможности скрытое наблюдение, и это наблюдение способно дать тот результат, которого военные разведчики и добиваются, – привести их к проходу в пещеры. А любая силовая акция может дать обратный эффект. Или бандиты сами атакуют и вынудят спецназовцев спешно отступить, или же они просто рассеются по лесу, и тогда положение станет вообще неприятным, поскольку автоматную очередь можно будет ждать из-за каждого куста – в лицо, в бок и в спину.
– Андрей Александрович, – позвал старший лейтенант Шамсутдинов, – сюда посмотрите…
Капитан подошел ближе.
На участке песчаной почвы среди нескольких сосен, редких в привычном уже ельнике, поверх человеческих следов отчетливо просматривались волчьи. Причем они были намного более свежими, и были оставлены попарно. Видно было, что след задней лапы иногда наступал на след передней. Это значило, что волк шел спокойно, ничем и никем не потревоженный. Но, наверное, так волк мог ходить здесь до того, как в долину пришли спецназовцы и состоялся бой на опушке леса. Выстрелов, тем более многочисленных, не только волки, но даже собаки не любят, хотя и реагируют на них по-разному. Одни стараются спрятаться, другие, наоборот, рвутся навстречу выстрелам. Как ведут себя во время стрельбы волки, сомневаться не приходилось. Любой дикий зверь, как правило, старается найти себе место как можно дальше от стрельбы. Это инстинкт самосохранения, выработанный веками. Если бы волки бросались на выстрелы, они не смогли бы выжить. И неизвестно, сколько ныне пропавших видов животных, не имеющих этого инстинкта, исчезло навсегда.
– Следы в сторону хребта, – констатировал старший лейтенант. – Следует искать такие же, но более свежие.
– Лучше бы человеческие найти, – выдал желаемое за действительное капитан Герасимов. – Но пока, к сожалению, видим только старые.
– Значит, плохо ищем, – сделал вывод лейтенант Корепанов. – Бандиты летать не умеют, хотя считают себя орлами.
– Ладно, идем искать, чтобы подрезать орлам крылья.
Но сразу пойти дальше не удалось, потому что снова запросил связи старший лейтенант Толстощекин. Ожидая новых неприятностей, капитан Герасимов ответил сразу:
– Слушаю, старлей. Чем опять обрадуешь?
– Могу обрадовать, товарищ капитан. Раненый у нас. Мочку уха парню оторвало. Пуля в землю ушла, и по направлению смогли высчитать точку снайпера. Наш снайпер смотрел; говорит, из его «Винтореза» не достать. Невозможно снять и невозможно подобраться на необходимую для стрельбы дистанцию. Но по крайней мере видим, откуда ждать неприятностей. Пулю я посмотрел. Снайпер сказал, калибр 12,7 миллиметра. Мощная винтовка…
– Минометом не достанешь?
– Была мысль. Я советовался с минометчиками. Они дальномером измеряли расстояние; говорят, если только минометы на верхнем уровне перевала установить, попробовать можно. Но это значит устанавливать минометы на глазах у снайпера под его прицелом. То есть сразу оставить минометы без расчетов. Самоубийство…
– Понял. Мы ищем вход в пещеру, чтобы пробраться на ту сторону хребта. Должна быть пещера или тоннель.
– А если у бандитов база в другой стороне долины?
– Там слишком высоко. И зимой холодно. Они не смогут там перезимовать. И в любом случае они должны иметь проход на другую сторону. И снайпер должен оттуда проходить. Там его только и можно достать. Потом, есть у меня еще сомнения. В первый день бандиты атаковали нас в открытую, зная, что у них есть возможность уйти. Если бы у них такой возможности не было, они без боя отходили бы до последнего, минировали бы все подступы.
– Понял. А что волки?
– И волчий вой мы слышали с двух сторон. Значит, волки тоже на ту сторону проходят. Еще одно доказательство. Ищем следы, человеческие и волчьи. Они должны привести к месту. Я карту развернул. Говори точку, где твой снайпер.
Старший лейтенант Толстощекин свою карту уже давно, видимо, приготовил, и сразу назвал квадрат. И дал пояснения:
– Там два острых пика, между ними площадка. Он как раз на этой площадке.
– Понял. Мне это место отсюда не видно, но я понял. Помню эти два пика. Попроси минометчиков дать пробный выстрел не с самой твоей позиции, а чуть ниже, где хребет поворачивает. Чуть левее, чем позиции моей роты. Там минометы будут под укрытием скал, их по прямой линии не будет видно, хотя расстояние до пиков оттуда на сотню метров меньше. Но сами они навесом могут достать.
Толстощекин думал недолго.
– Да, оттуда, пожалуй, могут и достать. Я прикажу попробовать. У меня все, товарищ капитан. Конец связи?
– Конец связи…

 

* * *

 

По мысли разведчиков, следы должны были вести к хребту. Они сместились со дна долины ближе к склону. Здесь лес стал значительно более редким, а почва под ногами более каменистой и бурой, тогда как раньше была больше черной, стало заметно больше песка, на котором следы искать было значительно легче. И волчьи следы вскоре появились во множестве. Было похоже, что здесь одновременно пробежала вся стая, и не так давно. По крайней мере, не больше пары дней прошло. По такому следу можно было идти вполне уверенно. И спецназовцы пошли. При этом следы рассматривал поочередно только один из них и давал направление движению, а двое других прикрывали фланги. Теперь пошли быстрее, потому что не было необходимости осматривать все вокруг.
– А, сдается мне, бандиты с волками дружат, – неожиданно для всех сделал очередное гениальное открытие лейтенант Корепанов.
– Это даже я понимаю, – согласился капитан Герасимов, – только вот не вижу пока конкретных аргументов для категоричного утверждения.
– Если бы не дружили, они все подходы к своей норе перекрыли бы минами и растяжками. А не ставят их только потому, что боятся волков взорвать.
– Резонно мыслишь, – сказал Герасимов. – Против этого возразить нечего. Думаю, что ты полностью прав.
– Согласен, – сказал и старший лейтенант Шамсутдинов, поднимая автомат выше. – А вот и они… Волки…
– Где? – Капитан посмотрел по направлению, указанному стволом автомата.
– Сейчас из-за кустов выбегут. Расстояние метров сорок. Парочка…
– Одного хотя бы ранить… – снова выложил очередную порцию здравомыслия Корепанов. – По кровавому следу пойдем.
– Это точно, Ренат, нужно только ранить…
Волки показались из-за кустов. Бежали не быстро, но целеустремленно. Короткая автоматная очередь не заставила волков остановиться, но неторопливый бег рысцой сразу перешел в стремительный галоп. Шамсутдинов дал вторую очередь, и волчий визг показал, что пуля нашла цель, но волки не остановились, и только через десяток стелющихся по земле скачков стало заметно, как на ходу отваливается у переднего волка хвост. Пуля угодила прямо в него. Хвост так и не отвалился до конца, хотя и волочился по камням, а через мгновение волки скрылись за большими камнями.
– Есть ранение, – удовлетворенно констатировал Корепанов. – Я в детстве овчарку держал. Хороший был кобель. Подрался раз с двумя доберманами. Ему самый кончик хвоста откусили. Крови было, словно из порванного горла. След будет хороший.
– Не успел обернуться оборотень! Идем, не будем время терять, – распорядился Герасимов и первым двинулся в сторону кровавого волчьего следа.
– Бандиты, – сказал вдруг, всматриваясь в склон, Шамсутдинов. – Десять человек.
– Ложись! – скомандовал капитан, хотя и с опозданием. Все трое залегли уже одновременно с командой.
– Видели они нас или нет? – спросил сам себя капитан Герасимов.
– Слышали уж точно… – Шамсутдинов показал на свой автомат.
Но бандиты сами ответили на вопрос капитана. Прозвучало несколько очередей, пули затренькали по камням и ударили в стволы ближайших деревьев.
– Отходим? – спросил Корепанов.
– Вперед идем, – выбрал маневр командир роты. – Встречным курсом. Но рандеву устраивать не будем. Они пойдут по склону, мы – лесом, им навстречу…2. Младший сержант Петя Востриков, почти готовый снайпер, меняет другого снайпера
Рамазан понял, что я куда-то стрелял, только после того, как гильза, падая со скалы, скатилась к нему. Слабый звук выстрела был легко подхвачен ветром, гуляющим по вершине хребта, и унесен в вышину. У «Харриса» и глушитель тоже хороший, хотя несколько тяжеловатый и позволяет стрелять скрытно даже с близкой дистанции, хотя сама винтовка создана для дистанции дальней. Рамазан встал, ожидая, когда я спущусь и расскажу, в кого стрелял.
– Ложись, отдыхай, я не скоро, – громко посоветовал я, понимая, что спуск будет более сложным, чем подъем, и уж наверняка более продолжительным. Иначе при спуске и не бывает, как скажет любой спортсмен, занимающийся горными видами спорта. Я не спортсмен, но эти законы давно изучил.
Руки у меня уже отдохнули. Досталось им за последние дни немало. Еще сказывались последствия подъема по веревке из клети, а тут в дополнение школу скалолазания пришлось пройти. А ведь снайперу, как нам говорили преподаватели, не рекомендуется поднимать груз больше двадцати пяти килограммов, чтобы руки при стрельбе не дрожали. Работа снайпера сродни работе ювелира. Интересно, конечно, у тяжелоатлетов руки дрожат? У меня вот дрожали только после трудного подъема, потом дрожь прошла очень быстро. Конечно, будут дрожать и после спуска, потому что во многих местах придется надеяться только на силу пальцев и кистей. В силе своих рук я был уверен, но кое-какие приготовления к спуску сделал. Удобнее расположил за спиной винтовку, чтобы не мешала, расстегнул несколько пуговиц, чтобы не стесняли движения, и только после этого стал спускаться в том же месте, где и забрался на верхнюю платформу. Тот путь я еще помнил, а искать новый относительно удобно только при подъеме, но никак не при спуске, где возможности посмотреть, куда ногу поставить, может и не представиться. Ищешь опору вслепую и не всегда находишь. Правда и высота здесь, на моей скале, не такая большая. При подъеме, конечно, и рекордсмену мира по прыжкам в высоту с шестом не запрыгнуть, но при спуске хватило бы и две трети пути преодолеть, а дальше и спрыгнуть не страшно. Два с половиной, три метра – это не высота, если умеешь правильно ноги при приземлении поставить. И это несмотря на то, что под скалой лежал монолитный каменный пласт. На камень прыгать, конечно же, жестковато; тем не менее это намного лучше, чем прыгать на скользкую, к примеру, глину или на каменную россыпь, где обязательно или поскользнешься, или ногу поставишь не на тот камень, что чревато или растяжением связок или даже переломом. А мне сейчас никак нельзя терять способность к быстрому передвижению. Осталось сделать последний шаг, чтобы завершить задуманное. Значит, и спускаться следует до того момента, когда это можно, а прыгать только в крайнем случае. Лучше обойтись без риска. И я это понимал, потому что лучше других знал, что может натворить снайпер с «дальнобойкой», да еще имея прицел с тепловизором. Только что убитый мною бандит находился от меня на такой дистанции, что достать его с простой снайперской винтовкой было невозможно. А я достал его. И волка бы достал, если бы имел в том надобность. И хочу так же точно достать Лукмана, потому что он вышел на убойную позицию и достает сейчас моих товарищей по взводу или «краповых», как Адам.
Эти мысли совсем не мешали мне совершать спуск. И даже, наоборот, помогали быть предельно осторожным и избегать ненужного риска.
Горец Рамазан смотрел на меня снизу и, вполне возможно, насмехался над моей осторожностью. Но меня это не пронимало. Я твердо знал одно: я не имею права сейчас ошибиться, не имею права упасть, не имею права подвернуть ногу при приземлении, потому что, кроме меня, никто не сможет остановить Лукмана. И пусть надо мной смеются, пусть считают мою осторожность и ответственность трусостью… Разве это важно? Разве важно, по большому счету, что о тебе кто-то со стороны думает? Важно только дело, которое необходимо сделать.
Скала казалась нескончаемой. Нескончаемой она казалась и тогда, когда я лез наверх, а при спуске она вдруг невероятным образом увеличилась в несколько раз, и я думал, что буду до вечера искать ногами опору. У меня уже и руки отказывались сжиматься и разжиматься, и пальцы судорогой сводило. Но я спускался медленно и спокойно и все же спустился так, как хотел. Я не спрыгнул, но ступил на монолитный камень под основанием скалы. Рамазан за время моей экскурсии успел и дыхание перевести, даже успел устать отдыхать. Он стоял рядом со скалой, встречая меня.
– В кого стрелял? – спросил он сразу. – Лукман?
– Нет, Лукмана я еще не видел. К нему шел четвертый из нашей погони.
– Хотел предупредить, чтобы Лукман нас караулил, – с уверенностью сказал Рамазан.
– Скорее всего. Сверху можно держать и нашу тропу, и, наверное, выход из пещеры в Погорелом лесу. Хребет удачно поворачивает.
– И где же он засел? – скорее сам себя спросил Рамазан.
– Кажется, я знаю… Идем.

 

* * *

 

Рамазан за моей спиной шел, но я услышал, как он остановился.
– Волк.
– Я видел его, – сообщил я, не оборачиваясь. – В прицел. Не стал стрелять. Он нам не мешает. А жить ему тоже хочется. Идем.
Шаги Рамазана зазвучали громче и более часто. Он торопился догнать меня. Боялся волка. У меня даже мысль мелькнула, что имам Магомедов специально своих людей волками пугает, чтобы держать их в тонусе и в уважении к себе. Волк – стимулятор дисциплины. И только избранные знают, что этот волк не опасен, что он никакой не оборотень. Он живет рядом с людьми, потому что принужден к этому каким-то образом, но не является ничьим врагом.
Волк стоял на камне и смотрел на нас. Камень был совсем рядом с тропой. Мне было просто интересно узнать, насколько дик этот зверь. Дикий, конечно же, убежит, избегая такой тесной встречи с людьми. Это там, в проходах пещеры, когда волк пробегает по горизонту, он не имеет возможности свернуть в сторону. На свободе волк обязан постараться встречи избежать. Но этот не избегал. Этот стоял и смотрел на нас, а когда мы приблизились, стал смотреть в сторону. Я много раз слышал, что волк избегает человеческого взгляда. Наверное, у волка и у собаки много общего. А собака смотрит прямо в глаза только в момент наивысшего внимания: при кормлении или перед атакой. И волк, избегая прямого взгляда, вероятно, показывал, что он не настроен атаковать.
– Он не убегает, – сказал Рамазан. – Будем мимо проходить, он на нас прыгнет. Это в пещере мы – свои. Здесь мы для него – добыча…
– Не говори ерунды. И не смотри на него прямо. Прямой взгляд – признак агрессии. Иди себе спокойно, он нас не тронет. Не замечай его.
Не знаю, насколько трудно было Рамазану выполнить то, что я сказал – причем сказал уверенно, будто бы со знанием дела, – но мне самому было трудно пройти мимо этого камня, глядя только вперед. Другого человека убедить всегда легче, чем самого себя. Рамазана я, кажется, убедил, но сам при этом остался в сомнениях. И двигался в напряжении, ожидая стремительного волчьего прыжка. Но волк сидел на камне величественно и спокойно, как на какой-то тумбе в цирковой арене, и смотрел в сторону, словно нас и не было. Мы прошли уже около десятка шагов, когда я остановился, пораженный нечаянно проскользнувшей в голове мыслью. Волк сидел, как на тумбе в арене цирка… Цирковой волк?
– Рамазан, ты в ладоши хлопать умеешь? – спросил я.
– Конечно… – не понял он мой вопрос.
– Давай-ка вместе волку похлопаем, – предложил я.
– Зачем? – не понял Рамазан.
– Так надо.
Я захлопал первым. Рамазан тут же ко мне присоединился. Дикий волк от этих звуков сразу сорвался бы с места и убежал. По крайней мере, мне так казалось. А этот, на камне, повернулся в нашу сторону, заулыбался и язык высунул. Он явно смотрел на нас приветливо, и стало абсолютно ясно: он хорошо знал, что такое аплодисменты.
– Скажи-ка мне, Рамазан, ваш имам в цирке не работал?
– А кто его знает, где он работал. Родом он из наших мест. Уехал в молодости. Вернулся не так давно. Уезжал простым человеком, вернулся имамом.
– А волками он командует? Ты видел?
– Нет. Он им дорогу всегда уступает. И даже слегка кланяется. Уважительно так. Но никогда не командует. Есть у него какой-то человек, которого волки слушаются. Но я его не знаю. Кажется, его Ибрагимом зовут. Но точно не знаю.
– Хватит хлопать. Волк, как я понимаю, остался нами весьма доволен. Видишь, как благодарно смотрит. Нам спешить надо, идем…
Наверное, Рамазану не показалось, что волк остался нами весьма доволен. И мое предложение поспешить воспринял с радостью, забыв, как недавно задыхался. И мне, пропустившему его старт, пришлось догонять. Впрочем, значительных усилий это не потребовало. Тем более что он и сам вскоре шаги замедлил, всматриваясь вперед. Я-то не всматривался. Я эту картину уже видел, можно сказать, вблизи, если только взгляд через оптику винтовки можно назвать взглядом с близкого расстояния. Застреленный мною бандит так и лежал неподалеку от тропы. Рамазан медленно прошел мимо и обернулся, когда я поднял автомат бандита, быстро разобрал его, разбросав части в разные стороны, а затвор вообще забросил как можно дальше с обрыва, в скалы, через которые, как я понимал, никто не ходит.
– Зачем это ты? – не понял Рамазан.
– Чтобы никто больше из этого автомата не стрелял. Парня не стало – имам пойдет в село и даст автомат в руки другому парню, такому же, как ты, и убивать прикажет.
– Да, это правильно, – согласился он. – Но парня жалко. Его тоже привели, как и меня. За долги. Вынужден был…
– Тем не менее он при встрече с нами расстрелял бы нас без сомнения.
– Да, конечно, – согласился Рамазан.
Я тем временем снял с пояса убитого две гранаты «Ф-1» и прицепил их себе на пояс. Потом из кармашков разгрузки бандита переложил себе в такие же кармашки четыре гранаты «ВОГ-25» для подствольника. Лишняя, конечно, тяжесть, но гранаты лишними никогда не бывают. Попали бы мне в руки раньше эти самые «Ф-1», я установил бы растяжку на выходе из расщелин. Это на случай преследования. Но сейчас возвращаться к расщелинам далеко, и потому придется обойтись без этого.
Более практичный, чем я, Рамазан нашел на том же поясе убитого, только на спине, фляжку с водой. Жажда мучила нас обоих. Рамазан отпил примерно половину, определяя по бульканью и по весу, сколько там осталось жидкости, и передал флягу мне. Я ее опорожнил полностью и пустую вернул Рамазану.
– В ручье напьемся и флягу наполним.
– Наполним, – устало согласился он.
– А теперь присядь за камень и отдохни, – предложил я, снимая с груди широкий ремень от своего «Харриса».
Место было, скорее всего, то самое. Дальше, как видно было даже простым взглядом, хребет сильно уходил в сторону, противоположную предыдущему повороту, и сильно понижался. Насколько я помнил, понижение это вело к перевалу. Значит, Лукман должен был быть где-то здесь, среди верхних скал, на позиции, с которой перевал простреливается полностью.
Первоначально я осмотрел линию хребта визуально. Подыскивание удобной для стрельбы позиции – это целая отдельная дисциплина в школе снайперов. Более того, это наука, которая помогает выжить – и нанести при этом противнику наибольший урон. Причем преподаватель много раз говорил нам, что все теоретические выкладки мало чему научат. Основное в этом деле – личный опыт. Он у меня был минимальный, но все же теоретические основы при выборе позиции я знал и помнил. И потому хотелось применить знания на практике. Бандитские снайперы теоретические основы не знали, но имели практический опыт. Они могли выбрать правильную позицию. И я попытался эту позицию высчитать.
Определив два подходящих, по моему мнению, места, я взялся за «Харрис» и сразу включил тепловизор, понимая, что увидеть самого Лукмана мне не удастся. На первой – на мой взгляд, самой удобной – позиции тепловизор не нашел никакого излучения, близкого по характеристикам к человеческому телу. Какое-то тепло над хребтом все же поднималось, но это могло быть тепло от чего угодно, даже от нагретых на солнце камней. Тепловые характеристики такого свечения не входили в шкалу определения, и потому вместо точного синего контура возникало лишь незначительное переливчатое сияние непонятного цвета. А жаль. К этому месту было так удобно подходить. Почти не нужно было перебираться через камни, не было необходимости протискиваться в расщелины. Но для снайпера это, видимо, не было критерием выбора. Маленький Адам мог везде протиснуться. Естественно, до того, как получил перелом шейного позвонка…
Я перевел прицел на вторую позицию, расположенную между двух небольших красивых пиков. Судя по контуру, между пиками лежала ровная площадка. И здесь тепловизор показал свою полезность. Не видя Лукмана, я все же понял, что он лежит там. Большое облако тепла поднималось над площадкой, выдавая лежанку снайпера.
– Он там, – показал я Рамазану.
– Лукман?
– Он самый. Лукман. Мне нужно забрать у него винтовку.
– Осторожнее с ним. Лукман может ударить исподтишка. У него всегда нож в рукаве, – предупредил Рамазан.
– Справимся, – сказал я уверенно. – Ты со мной идешь?
– Конечно, – согласился Рамазан. – Я подстрахую.
На его подстраховку, конечно, полагаться следовало не полностью. Тем не менее присутствие парня могло бы мне помочь. По крайней мере, когда мы поднимемся, Лукман увидит у меня за спиной человека из своего отряда и не будет стрелять сразу. А там мы тем временем уже окажемся на площадке, там уже я смогу сам стрелять, если только у меня будет такая необходимость.
– Тогда полезли…

 

* * *

 

Путь на площадку был, конечно, не такой сложный, как, скажем, мой предыдущий путь на скалу. Здесь уже не навыки скалолазания требовались, а просто эффективная диета, потому что с животом пробраться в некоторые расщелины было проблематично. Впрочем, у меня конституция тела такая, что к полноте я не склонен. А Рамазан вообще телом сухой и жилистый. Мы протиснулись, хотя винтовку с плеч мне пришлось снять. Вторую винтовку снова нес Рамазан. Он сам взял ее, а я не стал забирать, чтобы руки не утруждать. При стрельбе руки не должны быть усталыми.
Только последние метры нам пришлось карабкаться. И на площадку забираться пришлось, опершись на нее руками, предварительно отправив туда оружие. Лукман был там. Он не лежал, он сидел с пистолетом в руке, готовый стрелять в непрошеных гостей. При виде меня, да еще вооруженного такой же, как у него, винтовкой, Лукман смутился, и взгляд его выражал откровенное беспокойство. Но тут же на площадку поднялся Рамазан, и Лукман вроде бы успокоился.
– Не рано ли эмир тебе доверился? – спросил он, критически поглядывая на меня и Рамазана. Потом взгляд его упал на «Гекату». – А Адам где?
– Идет. Скоро догонит. Не верит он, что ты один с делом справишься.
– Можно подумать, он справляется… У меня все в порядке.
– Тоже семь человек? – спросил я насмешливо.
– Пока еще только двое. Одного на перевале. В кустики побежал. Я ему голову снес и штаны одеть не позволил. Второго, когда они минометы куда-то за скалу перетаскивали. А потом уже не до них было.
– Что так? В птичек пострелять решил?
Я показал на небо, где в вышине кружила какая-то крупная птица. Может быть, орел, может быть, ястреб, я не слишком разбираюсь в птицах.
– А так вот. Без птичек работы хватает. Там в долине бой идет. Имран обкладывает троих разведчиков. Ему их не видно, а я в тепловизор увижу. Имам специально меня послал в поддержку группы Имрана. И Имран знает, ждет моей помощи. Сейчас с твоей помощью поочередно всех спецназовцев достану…
Лукман, довольный собой, отвернулся от меня, убрал пистолет и взялся за винтовку, показывая стволом в сторону, в которую он собрался стрелять.
– Не достанешь, – сказал я с легкой насмешкой, словно сомневался в его способностях стрелка. А сам положил свободную руку на рукоятку пистолета.
– Далековато, но я достану, – не согласился он с моей оценкой собственных снайперских способностей и не понял, что именно я имел в виду сказанным. – Вот Адам, тот не достал бы, он только на ближней дистанции хорошо стреляет, а я и здесь достану.
– Не достанешь… – повторил я уже совсем иным, категоричным тоном.
Он что-то почувствовал в моем голосе, обернулся, и я без театральщины, призывающей к дальнейшей беседе, выстрелил из пистолета имама ему в лоб. Лукман перед выстрелом только оскалиться успел. Не по-волчьи, а по-шакальи, как мне почему-то подумалось. Ни на что другое у него времени не хватило. Таким образом, благодаря моим стараниям бандиты остались без обоих доморощенных снайперов, хотя надеялись получить в придачу к первой паре вторую.
Недолго думая, я убрал с края площадки винтовку и перекатил к обрыву Лукмана. Рамазан помогал мне, хотя ему пришлось зайти со стороны простреленной головы, и он заметно морщился от вида крови. Похоже, его вот-вот должно было вырвать. Если человек к чужой крови так относится, он по жизни неплохой человек, так мне мой личный жизненный опыт показывал. Но, конечно, воин из такого человека не получится.
Но Лукмана мы все же с обрыва сбросили, потому что троим на площадке было тесновато. Особенно если требовалось залечь в боевую позицию. В этом случае и двоим здесь было не развернуться. А позицию мне необходимо было занимать срочно. Я помнил, что Имран собирался слегка отоспаться, а потом идти в лес. Он даже сказал зачем. Специально для меня сказал, что нужно напугать того, кто любит ночами летать. Естественно, разговор шел не о сове и не о филине. Имран имел в виду летучих мышей. Следовательно, он ставил своей целью доставить неприятности спецназу ГРУ, моим товарищам по службе, моим друзьям. И потому мне следовало поторопиться. Не только Адам с Лукманом могли помогать своим, причем помогать существенно. Помогать могу и я. И надеюсь, что более существенно. Вот и стажировка, которая уже становится настоящим экзаменом. И этот экзамен мне необходимо сдать на «отлично».
Сначала я проверил свою винтовку. Она сообщила все, вплоть до наличия патронов в магазине. Лукман выстрелил четыре раза. Значит, два раза он все-таки промахнулся. Я постараюсь не промахиваться. Передо мной не стоит цель напугать противника выстрелами в затылок, я не Адам. Моя цель – просто обезопасить своих. И я начал исследовать ситуацию. Прицел был настроен как раз для общего просмотра, но никак не для стрельбы. Если Лукман стрелял с такого положения, значит, он не разобрался с кнопками управления системой. А я показать ему ничего не успел.
– Мне помочь? – спросил со спины Рамазан.
– Не нужно. У меня работа индивидуальная.
В это время послышался нарастающий гул. И приближался он к нам. Я хорошо знал, что это такое, потому что дважды на моей практике бандиты применяли против нас минометы.
– Ложись! – крикнул я Рамазану.
Он неуклюже свалился мне на ноги. Побоялся, наверное, лечь на самом краю.
Мина взорвалась на хребте, недалеко от нас. Скала под нами приняла вибрацию, и я это почувствовал всем телом. Откуда стреляли, я не знал. Минометов видно не было. Да и будь их видно, я все равно не мог дать сигнал к прекращению обстрела. Пока минометы пристреливаются, мне необходимо успеть помочь своим, за которыми охотится Имран. Не слишком приятно лежать под обстрелом, тем более когда обстреливают свои же. Но дело следовало сделать в любом случае. И я начал поиск…

 

* * *

 

Группу Имрана я нашел без труда. Их было двенадцать человек вместе с ним самим. Один бандит лежал в стороне. Должно быть, уже набегался, если судить по неуклюжей позе. Остальные, развернувшись широкой цепью, прячась за деревьями и камнями, неторопливо двигались в сторону перевала, прочесывая лес по нижней части хребта. Склон в этом месте был относительно пологим, лес казался не густым, и обзор у бандитов был вполне приличный. Но кого они искали и кого хотел достать Лукман? Это мне было не ясно. Я никого увидеть не смог. Для выяснения этого вопроса пришлось подключить тепловизор.
Джойстик на боковой щечке пульта управления винтовкой после прямого нажатия центральной кнопки вывел меню, я быстро нашел, что мне было нужно, и подключил тепловизор. Как хотел искать цели Лукман, мне было непонятно. Тепловизор он, кажется, включить не сумел. Наверное, только надеялся разобраться. Выбрав режим поиска, я отдалил от себя изображения и быстро нашел три синих светящихся контура среди кустов. Причем один находился чуть в стороне и в весьма опасной близости от бандитов. Мне казалось, они просто не могут не заметить его, проходя мимо.
Снова завыла и ударила в соседнюю скалу мина. Минометчик активно пристреливался. Конечно, попасть миной в небольшой пятачок, на котором мы с Рамазаном устроились, – снайперская работа. Но и среди минометчиков снайперы бывают.
– Рамазан, – позвал я.
– Я здесь.
– Спускайся. Здесь могут миной накрыть. Они пристреливаются, потом и накрыть могут.
– А ты?
– А мне отстрелять цели нужно. Несколько выстрелов сделаю и тоже спущусь. Спускайся.
Он сомневался всего несколько секунд. Потом я услышал его кряхтение. Полез.
– Винтовку оставь. Она может мне пригодиться…
Так ему спуститься будет легче. Все-таки «Геката» для него тяжела. А я спущусь и с тремя, мне здоровье позволяет это сделать. Да и использовать «Гекату», может быть, тоже придется. Все зависит от того, что за бой разворачивается в лесу.
Не отвлекаясь больше ни на Рамазана, ни на очередные, один за другим последовавшие взрывы двух мин, я начал просматривать ситуацию в лесу в прицел и выбрал цель, которая, на мой взгляд, наиболее опасна для засевших в кустах людей…
Назад: ГЛАВА ПЕРВАЯ
Дальше: ГЛАВА ТРЕТЬЯ