Книга: Стон земли
Назад: Глава пятая
Дальше: Глава седьмая

Глава шестая

На звонок к стеклянным дверям частной гостиницы вышел, судя по всему, не дежурный администратор, а двухметровый и основательно пузатый громила с внешностью дикого кроманьонца из школьного учебника. Скошенный лоб громилы и маленькие глазки пугали больше, чем, собственно, рост. Такого нужно ставить в охрану банков – ни один грабитель близко подойти не решится. Только кроманьонской дубины в его руке не оказалось, но поверх свитера была надета широкоременная подмышечная кобура, а из нее торчала рукоятка бесствольного травматического пистолета «Оса». Оружие против автомата с дистанции бессильное, тем не менее, достаточно серьезное и легко проламывающее самые крепкие ребра. Судя по всему, громила был охранником. Моргая мелкими, как бусинки, сонными глазками, он включил свет над крыльцом и растерялся, увидев бойцов группы захвата. Не каждому и не каждый день приходится сталкиваться с подобным.
Майор Лохматый мысленно отметил растерянность охранника и сразу подумал, что в приличных заведениях на крыльце устанавливают видеокамеру, чтобы наблюдать за теми, кто подходит к зданию, или хотя бы за машинами на стоянке следить, чтобы ни у кого «запаску» не украли. Здесь, видимо, на видеокамере решили сэкономить, вот и растерялись от неожиданности, не понимая, почему из-за двери охраннику в живот смотрят автоматные стволы. Причем сразу три, потому что в помощь капитану Лончакову с двух сторон выступило по бойцу. За пластиком шлемов лиц бойцов видно не было, но угроза обычно не столько от лиц исходит, сколько от стволов. А стволы смотрели серьезно и угрожающе.
Охранник оглянулся за спину, видимо, пытаясь найти поддержку, но там никого не было.
– Чего надо? – неожиданно высоким голосом, но громко, спросил он.
Капитан Лончаков развернул свое удостоверение и приложил к стеклу двери. Охранник наклонился, подслеповато сощурился и прочитал. Кажется, он мало что с перепугу понял, потому что снова спросил тем же голосом:
– Так чего надо-то?..
– Дверь открыть надо, – сказал Лончаков. – Номер с бабой, ванну, выпивку и постель… Но это в дополнение. Сначала дверь…
– Мест нет.
– Болтать в СИЗО будешь. Считаю до трех и стреляю в дверь. Учти, за твой счет восстанавливать придется. – Капитан решительно щелкнул предохранителем автомата, опуская его сразу на градацию автоматического огня. – Раз…
Счет «два» не понадобился. Громила торопливо снял запирающую перемычку, соединяющую створки дверей, и бойцы, распахнув створки, ручьем устремились внутрь, отодвинув его к стене между внутренними и наружными дверьми. Последними в гостиницу вошли майор Лохматый и старший лейтенант Супротивников.
Старший лейтенант сразу выхватил из подмышечной кобуры громилы травматический пистолет, посмотрел на внешне неуклюжее оружие и спросил:
– Лицензия есть?
– Конечно-конечно…
Верзила достал из заднего кармана брюк паспорт, вытащил из корочки обложки светло-голубой картонный листок, сложенный вдвое, и предъявил. Супротивников сверил номер на пистолете и в регистрационной графе лицензии и сунул «Осу» в руку охраннику.
– Молодец, что к оружию не прикасался. Тяжело тебя хоронить бы было. Сколько весишь-то? Наверное, центнера полтора?
– Сто сорок, – скромно признался верзила.
– Живи пока…
Супротивников прошел в гостиницу вслед за майором, уже скрывшимся за поворотом из коридора на лестницу. На стойке дежурного администратора, пожилой женщины с красным от испуга лицом, лежала раскрытая регистрационная книга.
– Не расстраивайся, мать, – обратился к ней старлей, – все будет аккуратно и красиво. Ничего ломать, надеюсь, не придется. А если придется, это не наша вина. Что лицо такое красное? Как у тебя давление?
– Гипертония… – тихо прошептала женщина.
– Да… На криз похоже. Таблетки есть?
– Адельфан.
– Выпей, мать. Если не поможет, вызывай «Скорую». А лучше сразу вызывай, метель в городе, они не скоро доберутся. Охрана, помоги женщине…
Группа захвата умела работать быстро, слаженно и эффективно. Без ненужной суеты, выполняя все действия по единственному каждому бойцу хорошо знакомому знаку командира. Зная, что преступники вооружены и тоже понимают, что им грозит в случае задержания и суда, поэтому просто так не сдадутся, действовали предельно жестко и энергично, стараясь не дать противнику возможности даже подумать. Первым шел, как и полагается командиру, капитан Лончаков. Шел твердо, но шагов его в коридоре слышно не было, и не только потому, что коридор покрывала ковровая дорожка, просто он умел так ходить, научился в силу своих специфических обязанностей. Около нужной двери на втором этаже остановился, сделал знак своим бойцам, чтобы те заняли позицию по обе стороны косяка, а сам отступил назад и с короткого разбега в полтора шага с разворотом корпуса на триста шестьдесят градусов, что называется, с «вертушки», ударил в дверь каблуком. Удар пришелся прямо над замком, и был таким мощным и резким, что мог бы покалечить человека, оказавшегося за дверью. Она, естественно, не выдержала и распахнулась, но, к счастью, за ней никого не было.
Зато в самом двухместном номере находились четверо. Двое сидели на одной кровати, двое на другой. Между ними стояла табуретка, на которой была расстелена газета, а на ней лежали карты и деньги. Мелочь, но много, целая горка мелочи.
– Встать! Руки за голову! Лицом к стене! И не двигаться! – громко и отрывисто скомандовал капитан Лончаков. – У нас приказ – стрелять на поражение.
Впрочем, эта команда частично относилась только к одному из четверых, поскольку трое встали сразу, как только вылетела вместе с замком дверь. Они послушно убрали руки за голову и повернулись лицом к стене. Четвертый же только усмехался без всякого страха перед автоматными стволами, а его правая рука медленно тянулась к подушке.
– Встать! – резко повторил Лончаков.
Рука не остановилась, продолжая перебирать пальцами по одеялу, и тогда короткая автоматная очередь разорвала подушку, из которой в разные стороны полетели куски поролона. Рука отдернулась, но не от испуга, просто реакция сработала. Человек снова ухмыльнулся, но вставать упрямо не желал. Он демонстративно потряс руками, показывая, что там ничего нет, потом положил их на табуретку и… мелочь и карты тут же полетели в бойцов группы захвата, а сама табуретка, развернувшись, полетела в обратную сторону, выбив стекло в окне. Человек легко вскочил на подоконник, словно намеренно подставляя спину под автоматные стволы, и замер в ожидании выстрелов. Он понимал, что его должны застрелить, и был готов к этому. К его удивлению, выстрелы не раздались. Но и на улицу он выпрыгивать не стал, сразу все поняв, а демонстративно повернулся лицом к ворвавшимся в комнату бойцам и процедил:
– Ждут внизу. Обложили, волки позорные, или как вас еще называть… И не стреляете… Это я понимаю. Когда бежать человеку некуда, что в него стрелять? И то хорошо. А вы попробуйте меня руками взять. Слабо рискнуть и ближе подойти?
– Отчего же слабо? – спокойно ответил Лончаков. – Я могу тебя и с подоконника в окно выбросить. Как щенка… Продемонстрировать?
Он догадался, на что надеялся бандит. Тот хотел, чтобы бойцы подошли к подоконнику, тогда они окажутся в окружении трех других бандитов, а в ближнем бою автомат даже как дубину использовать трудно. Но капитан такие последствия предвидел и показал пальцем на одного из них, определяя очередность:
– Вы трое – по одному выходите в коридор. Первый, пошел…
– Мы просто соседи, – стал объяснять бандит. – Нас позвали в карты поиграть, вот и зашли по-соседски. Мы из соседнего номера. Я из соседнего номера. А это друг мой. Я к нему в гости приехал. Он здесь, в Магадане, живет.
Парень был явно не якут, и второй тоже мало на якута походил, хотя оба были не русскими, скорее азиаты или татары. И оба казались напуганными. Третий, сохраняя полное спокойствие, шагнул к двери, обгоняя говорившего и подставляя руки под наручники.
– Разберемся, кто к кому, откуда и по какому случаю приехал, – сказал, входя в комнату, майор Лохматый. – Ведите их в машину.
Едва вывели за дверь всю троицу картежников, как парень на подоконнике оскалился, изображая улыбку, и поманил капитана Лончакова пальцем, приглашая приблизиться. Капитан долго не раздумывал, передал автомат стоящему рядом бойцу, начал было снимать «разгрузку» и бронежилет, отвлекая этим внимание от своего замысла, но до конца ничего так и не снял, только «липучки» с одного плеча сорвал и тут же, разбежавшись в четыре шага, высоко подпрыгнул, ударив ногой парня в живот чуть ниже пояса так, что тот вылетел на улицу вместе с оконной рамой.
Сам капитан с трудом удержал равновесие, приземлившись на вторую ногу и зацепившись каблуком ударной ноги за подоконник. Но, чтобы его действия выглядели красивыми в глазах подчиненных, которых он сам же и тренировал, Лончаков и этот эпизод обернул в свою пользу, совершив ловкий кувырок через голову, после которого инерция поступательного движения сама поставила правильно сгруппировавшееся тело на ноги.
Супротивников, подоспевший в момент, когда бандит вылетал в окно, обойдя сбоку капитана Лончакова, выглянул на улицу и громко крикнул:
– Скрутили козленка…
В ответ послышался долгий мат-перемат бандита. А Лончаков вытащил из-под одной подушки пистолет-пулемет «Скорпион», из-под второй – точно такой же пистолет-пулемет, но за рукоятку руками не взялся, чтобы не стереть отпечатки пальцев, а вынес оружие за сложно выгнутый и сложенный так, что из него только короткий ствол выглядывал, приклад из толстого круглого металлического профиля.
Захват был произведен успешно. И даже более успешно, чем ожидалось. Вполне резонно предположить, что удалось взять сразу обоих бандитов. А кто такие двое других, предстояло еще выяснить. Просто так отпускать людей, общавшихся с бандитами, нельзя, их предстояло допросить и проверить по картотеке, и не по местной, а по всероссийской. Профессиональный нюх, который вырабатывается только с годами, заставлял майора Лохматого не торопиться с освобождением вроде бы посторонних людей.
А с улицы сквозь выбитое стекло в номер гостиницы метель наметала снег. И делала это так активно, что за минуту на подоконнике образовался небольшой сугроб.
– Василий Иванович, – распорядился майор, – позвони, вызови следственную группу. Обыск в этом номере, да и в соседнем тоже. Там можно дверь не выбивать, ключ у парней возьмите. Откуда ты, сосед? – спросил он парня, который с ним объяснялся.
– Из Татарии. Из Казани…
– То-то я смотрю, говор не местный…
Теперь метель донесла в окно не только сухой шелест жесткого и колючего снега, но и звуки сирены – к зданию гостиницы подъезжала «Скорая помощь».
– Я так понимаю, твоему «крестнику» вызвали, – обратился майор к капитану Лончакову.
– Ему бесполезно вызывать. У него, скорее всего, разрыв мочевого пузыря. Боли, наверное, страшные. К утру, наверное, умрет. Я хотел выше ударить, но в бронежилете прыгать тяжело. А он высоко стоял, не достал, – оправдываясь, ответил капитан.
– А к кому тогда «Скорая»? – удивился Лохматый.
– Дежурная администраторша себе вызвала, – объяснил старший лейтенант Супротивников. – У нее гипертонический криз.
– Сейчас у всей страны криз, – заметил капитан, – криз уважения к законам. Это гораздо острее, чем гипертонический криз, и более опасно…
Из-за метели долго добирались до здания управления областного ФСБ. Улицы заметало все сильнее и сильнее. И если на вершинах магаданских сопок снег не задерживался, сметаемый ветром, приближающимся к штормовому, то между сопками, в низинах, снегоуборочная техника просто не успевала справиться с массированной атакой природы. Тем не менее добрались. Задержанных растолкали по разным камерам, чтобы не могли сговориться о даче показаний. Благо пустых камер в подвальном помещении здания хватало. По большому счету, следовало дождаться и возвращения следственной бригады, проводящей обыски в номерах частной гостиницы, однако нетерпение майора Лохматого было слишком сильно, и он решил начать без них. Ничто не помешает тех же самых задержанных вытащить на «беседу» вторично, если того потребуют обстоятельства.
Первым на допрос привели Волоху, скрученного под окном после не слишком удачного приземления в глубокий сугроб, который бандит умудрился пробить головой почти до земли. Привели его под руки два конвоира и, не очень заботясь о светских приличиях, как мешок, бросили на шаткий стул перед столом майора Лохматого. Сам Волоха идти, кажется, не мог, подгибал под себя ноги и держался за живот. Но опера предполагали, что бандит не лукавит и не симулирует, хотя и с таким поведением задержанных они время от времени сталкивались. Но, видимо, капитан Лончаков был прав в своем диагнозе. Однако врача задержанный не требовал, хотя все же попытался предъявить, с его точки зрения, обоснованные претензии:
– Без адвоката говорить не буду. Не надейтесь.
Оперов своим предупреждением наивный Волоха не особо напугал, заставил только улыбнуться и переглянуться.
– Исходя из оперативной обстановки, – спокойно, и даже слегка позевывая, сообщил майор Лохматый, – мы имеем право допрашивать тебя без адвоката. Если доживешь до завтра, в чем я сомневаюсь, может быть, после обеда повезем тебя в суд, чтобы оформить арест. Там тебе и адвоката выделят. Бесплатного. А мы где тебе найдем его в вечернее время? Даже если пожелаешь золотым песком расплачиваться, никто в метель не поедет адвоката искать. Пешком идти тоже дураков нет.
– Не буду говорить без адвоката, – тем не менее уперся Волоха, скрипя зубами то ли от злости, то ли от боли в животе.
Право Волохи на боль майор Лохматый признавал, сам видел, какой силы удар он получил. А вот права на адвоката признавать не хотел, пока это лишь навредило бы следствию. Адвокаты имеют привычку соваться в дела, которые видеть не должны. А если уж они происходят при них, то должны глаза закрывать, для них самих так лучше. Но такие адвокаты постепенно переводятся, они теперь скандалов ищут, поскольку скандалы приносят им дивиденды в виде новых заказов.
Развивая события по отработанному и давно используемому сценарию, старший лейтенант Супротивников кивком головы дал знак одному из конвоиров, и тот, стоя за спиной сидящего Волохи, привычным движением ноги выбил ножку стула. Этот сломанный стул специально держали для допросов настырных людей, не желающих проявлять приличествующую случаю откровенность и добросердечность. Волоха ахнул, упал и застонал. Конвоир тут же собрал стул, и кулаком вбил шипы в пазы, чтобы он еще какое-то время продержался. После этого Волоху снова подняли и бросили на стул. Но теперь, испытав дополнительную боль после падения, он сидел неуверенно, почти висел задом над стулом, что создавало ему дополнительные неудобства, изнуряющие и склоняющие к откровенности. Лишь бы быстрее закончили допрос!
– Осторожнее дрыгаться надо, – усмехнулся Супротивников. – Теперь вот и за стул с тебя вычтем и за окно, в которое ты вылетел. Хватит твоего золота?
– А допросить тебя по горячим следам, даже не имея под рукой адвоката для твоей защиты, право мы имеем, и допрашивать будем, несмотря на всю твою глупую болтовню, – вмешался майор Лохматый. – Жив будешь, можем еще три дня тебя на этом стуле продержать и допрашивать. Никто нам это не запретит, оперативная необходимость того требует. И плевать мне на твое желание получить адвоката. Когда я решу, что он тебе нужен, тогда и получишь. Я здесь все решаю и всем распоряжаюсь. Запомни это навсегда. И говорить ты у меня будешь, даже если язык себе откусишь, все равно заговоришь. Без языка. Не сможешь говорить, напишешь все, что требуется. Сам напишешь, по собственному желанию. Это, конечно, не будет рассматриваться, как явка с повинной, тем не менее, зачтется следствием как смягчающее вину обстоятельство. Не захочешь говорить или писать, мы позовем командира группы захвата. Ты ему очень понравился, готов тебя еще пару раз ногой достать. Вот он и объяснит, что и в какой графе правильно писать. С любой ноги и с любой руки с удовольствием объяснит…
Майор изучал когда-то специальный курс принудительного гипноза, и иногда у него получалось беседовать с задержанными с помощью введения последних в транс, хотя не всегда. И потому Николай Петрович говорил обычно таким тоном, чтобы обеспечить суггестию [14] . Но до этого, согласно науке, требовалось или достичь с подследственным взаимопонимания, установить раппорт, как говорят сами гипнотизеры, и заставить его расслабиться, или же подавить его волю запугиванием. Второе у Лохматого получалось значительно лучше первого. Но все зависело от контингента, с которым приходилось работать. С некоторыми проще было общаться по-доброму, даже с некоторой долей стеснения. Тогда и они начинали стесняться и сочувствовать оперу.
Лохматый все это знал и не сомневался, что додавит Волоху до того, как тот расстанется с жизнью…
Назад: Глава пятая
Дальше: Глава седьмая