Глава одиннадцатая
Капитан Лосовски оставлял трубку на столе, когда выходил в душ. День выдался чрезвычайно жарким, и он в такие дни по два раза ходил в душ, чтобы освежиться и смыть пыль, которую ветром наносило с недалекой пустыни. Лаборатория была расположена невысоко в горах, и нижний ветер, если дул с юга, легко накрывал ее пылевым облаком полностью. Пыль скрипела на зубах, пыль оседала на лице, на руках, на промокшей от пота одежде. В такое время все сотрудники лаборатории злоупотребляли душем и по три раза в день переодевались. Хорошо, что лаборатория имела свою прачечную, куда можно было сдать одежду.
Спасение виделось в том, что этот южный ветер никогда не дул больше недели в году, иногда даже укладываясь в четыре или пять дней. В остальное время местный климат был просто хорош и приятен. При высокой температуре воздух оставался горным и свежим, которым хотелось дышать и дышать. А потерпеть неделю было не сложно. К тому же многие сотрудники лаборатории старались именно на эти дни взять отпуск. Но Боб Лосовски свой годичный отпуск отгулял еще в начале лета, когда вернулся после тяжелых испытаний в рыжей пустыне Калахари на границе Замбии и ЮАР, изможденный и почти больной. Тогда, в этой проклятой пустыне, особенно явственно чувствовалось, что такое зима в Южном полушарии. Дня не проходило без проливных дождей. Каждая низинка превращалась в водяной поток, и вся группа испытателей не успевала просохнуть после прошедшего ливня, как попадала под ливень следующий. И не было возможности просушиться и отдохнуть в цивилизованных условиях хотя бы в течение одной ночи. Местное чернокожее население было агрессивно настроено против всех белых, и оборудование, которое группа испытывала, как раз для того и было предназначено, чтобы определять биологически активные объекты задолго до того, как они появятся в зоне визуального наблюдения, и избегать встречи с ними, будь то местные жители или крупные местные хищники. Львов в тех местах водилось немереное количество. Система работала через спутник, и спутник постоянно сопровождал группу своим недремлющим оком видеокамеры.
Едва вернувшись из той поездки, капитан Лосовски узнал, что вскоре ему предстоит ехать в Афганистан. Ему самому, да и всей группе, требовался отдых. И потому отпуск был предоставлен всем одновременно. Причем у самого капитана он был более коротким, чем у подчиненных, поскольку ему предстояло еще позаботиться о следующей командировке.
Так и получилось, что в период пыльных ветров Лосовски остался в стенах лаборатории. Кстати, это случилось впервые за все время его работы в DARPA. Как-то так получалось, что он в этот период всегда находился в деловых поездках. А в этот раз пришлось убедиться, что в рассказах сотрудников, которые с этими пыльными днями хорошо знакомы, не слишком много неправды. И душ казался спасением.
Вернувшись и переодевшись, капитан сунул трубку в карман, глянул на настенные часы и заторопился на испытательный полигон, где должен был вместе с членами своей группы проверить некоторые исправления, сделанные после их отзывов об уже испытанном экзокостюме.
Таким образом, Лосовски не сразу заметил, что к нему на трубку поступил входящий вызов…
* * *
Только через полтора часа, совершив в «загруженных» костюмах «пробежку» по полигону, взобравшись на скалы и спустившись с них, отстреляв на стрельбище переносимый запас мин, а потом разоблачившись, капитан, обменявшись мнениями с коллегами, пожелал позвонить, как и договаривались, профессору O’Харе, чтобы высказать претензии по слабой работе над недостатками. Обычное рутинное дело. Людей проще заставить что-то невообразимое сделать, чем уговорить переделать или даже просто довести до необходимой кондиции сделанное ранее. Они когда-то этой работой горели, но уже остыли и с неудовольствием воспринимали любую претензию. Так случалось обычно. Сколько ни испытывал капитан Лосовски приборов, оружия и оборудования, всегда доведение до степени готовности шло со скрипом.
Вытащив трубку, капитан увидел сообщение о пропущенном входящем звонке. Кто звонил, было понятно по коду страны. Символы «+7» показывали, откуда поступил звонок, а остальные цифры Лосовски помнил хорошо. Но сразу связываться с Айтмырзаевым Лосовски тоже не поторопился. Вообще-то Айтмырзаев звонил ему впервые, и если звонил, значит, были тому особые причины. Может быть, даже важные. Но они более важны, конечно, для самого кавказского бандита, а не для капитана DARPA. И потому капитан сначала позвонил профессору O’Харе и высказал претензии по поводу работы инженеров лаборатории. По сути дела, недостатки, как посчитал Лосовски, были только слегка подретушированы, но не устранены. Свой отчет капитан помнил по пунктам, и так, по пунктам, и говорил с профессором, разбирая, что сделано, и настаивая на том, что это полуделание можно отнести к абсолютному неделанию. Профессор не возражал и своих сотрудников не выгораживал. Только записывал, кажется, каждый пункт сказанного. Это можно было понять по тому, что профессор просил отдельные места повторить. Обычно так делают, когда пишут от руки. Если бы профессор сидел за компьютером, он бы просто включил микрофон и записал возражения на компьютер, как делал часто. Но, видимо, в настоящий момент компьютера под рукой у профессора не было. Его персонального, то есть компьютера, на котором он все данные и держит. И потому разговор слегка затянулся. И только завершив беседу с O’Харой, капитан Лосовски позвонил Айтмырзаеву. Но теперь уже не отвечал кавказский бандит. Но попытка пообщаться с Айтмырзаевым вдруг заработала на каком-то высшем уровне, согласуясь с принципом Гермеса Трисмегиста о том, что «подобное притягивается подобным» , потянула за собой ниточку, и раздался новый звонок. На сей раз определитель показал номер Льюиса Канта, старшего агента ЦРУ, поставляющего капитану сведения из России. На такой звонок грех было не ответить.
— Слушаю тебя, Льюис.
— Боб, ты сейчас свободен?
— Относительно. Как и все в нашем мире…
— Не забивай себе голову заумными теориями нобелевских лауреатов. Я слышал, у тебя в машине горючки мало. Это легко поправить. Просто приезжай на заправку. Я буду сидеть в забегаловке. Как обычно, в углу.
Собеседник разговаривал вальяжно и в то же самое время по-деловому.
— Понял, еду… Новости?
— Новости. Поторопись. У меня время лимитировано.
— Тороплюсь…
* * *
Роберт Лосовски был уверен, что ни одна машина на свете не цепляется за дорогу колесами так прочно, как его тяжелый «Шевроле Сильверадо», да еще имеющий резину с почти тракторным протектором. Уже одни сдвоенные задние колеса «Сильверадо» красноречиво говорили о чрезвычайной устойчивости. Конечно, у большегрузных автомобилей и собственный вес несравним с пикапом, и не одна пара колес сдвоена, но у большегрузных машин обязательно бывает высокий центр тяжести. Особенно когда их перегрузят так, что рессоры в обратную сторону выгибаются. Казалось бы, больше груза — сильнее к дороге прижимает. Но, оказывается, груз этот расположен высоко и потому подвержен действию центробежных сил, что опасно при совершении поворотов. Потому грузовики, несмотря на мощнейшие двигатели, не могут себе позволить входить в поворот на такой скорости, на какой «Сильверадо» заходит, и не срывается в занос, и не переворачивается, хотя электронной системы стабилизации не имеет. Просто природа такая у машины. Есть же люди, которых ни один кулак с ног не собьет. Лосовски встречал таких. И эту машину с дороги выбросить проблематично. Разве что танковым тараном.
И потому капитан ехал на свидание быстро, глотая поворот за поворотом и не очень опасаясь встречного транспорта, потому что, кроме как в их лабораторию, эта дорога никуда не ведет и никто по ней не ездит. А в лабораторию в это время дня тоже никто не ездит. Да и сверху дорога, несмотря на тот же пыльный ветер, просматривалась обычно далеко за несколько поворотов «серпантина», что позволяло не только не притормаживать при повороте, зная заранее, что обязательно заедешь на полосу встречного движения, но и намеренно проезжать повороты по этой полосе, чтобы срезать углы. Такая манера езды свойственна раллистам и существенно экономит время и топливо.
Прямая дорога легла только в самом низу, в долине. Но и здесь прямая она была только по направлению, а по уровню разница между низинами, между холмами и вершинами холмов достигала порой полутораста футов , а порой и больше. Здесь встречная машина могла появиться, потому что дорога из лаборатории влилась в трассу, соединяющую два штата, и здесь часто проезжали другие машины, а порой и целыми колоннами передвигались большегрузные фуры. А дорогу впереди видно только до вершины следующего холма.
На относительно прямой можно было набирать скорость. Конечно, «Сильверадо» не был способен глотать мили с аппетитом гоночного болида, и даже скорость спорткара была ему не по силам. Но и той скорости, на которую пикап был способен, хватало, чтобы удовлетворить чувство хозяина мощной машины, которая даже самый крутой подъем преодолевает без усилий…
До автозаправочной станции, расположенной перед въездом в поселок, капитан Лосовски добрался быстро и без происшествий. Льюис Кант, старший агент ЦРУ, сидел, как обычно, за угловым столом полутемного зала закусочной. Днем здесь бывали только водители проходивших мимо машин, и потому в это время в кафе всегда было тихо. Те же водители перестают торопиться вечером, потому что часто останавливаются ночевать неподалеку. Лосовски и Кант уже многократно встречались, когда возникала в этом необходимость, именно здесь, и всегда за одним и тем же столом. Лосовски, как обычно, пил маленькими глотками кофе, а Кант посасывал пиво, которого его объемный живот мог вместить неограниченное количество.
Лосовски выдвинул из-под стола стул и сел на него верхом. Кант в своей привычной манере хлопнул капитана по плечу и молча кивнул, приветствуя. И тут же сделал рукой знак молодой полной официантке. Видимо, заказ уже был сделан, и официантка, сказав что-то бармену, приняла из его рук большую кружку с кофе и без подноса принесла и поставила перед Лосовски. Капитан поблагодарил сдержанным кивком. Кофе в заведении всегда был безвкусный, и впечатление складывалось такое, что его заваривали в каком-то большом ведре, а потом разливали клиентам.
Кант дал возможность капитану глотнуть пару раз кофе, затем отставил от себя очередную пустую кружку.
— Готов слушать? — спросил Льюис.
— Ладно уж… Выкладывай, что у тебя есть… — дал согласие капитан так, словно его долго пришлось уговаривать.
— Ровно через семь дней.
Тон старшего агента был такой, словно он объявил о начале ядерной войны.
— Что — через семь дней?
— Ты можешь удовлетворить свой интерес…
— У меня много интересов.
— Русский экзокостюм. Экзоскелет, как они его называют и отделяют от экзокостюма, который тоже разрабатывают. Разница в применении. Экзокостюм предназначен для раненых и вообще для производственно-хозяйственных нужд, а экзоскелет имеет чисто боевое применение и даже несет на себе вооружение. Я, кажется, говорил тебе про гранатометы на предплечьях.
— Да. Я помню.
Старший агент полез в карман и вытащил упакованную в кусок полиэтилена карту памяти формата микро-SD.
— Сумеешь прочитать?
— У меня есть картридер. Осилю…
— Читай. Все данные там. Вплоть до спутниковой карты местности, где будут проходить испытания. Хотя сами испытания не привязаны конкретно к какому-то одному пункту, будут проводиться там, где возникнет взрывоопасная ситуация. Специалисты ФСБ спрогнозировали такую ситуацию, хотя, я предполагаю, они попытаются спровоцировать своих повстанцев на выступление. Дадут им или дезу, или даже настоящую информацию, которая поднимет бандитов из гнезда. Случится заваруха. И там будут испытывать экзоскелет. Но это только мои предположения. Ты сам, думаю, на месте лучше разберешься? Поедешь?
— Долг посылает… — скромно ответил Лосовски.
— Это хорошо, когда чувство долга работает. Во мне вот его от природы нет, и потому я не всегда на себя надеюсь. За информацию платить намереваешься?
Лосовски слегка растерялся, но сразу же понял, что попал на классический вариант вербовки. И насторожился…
— Деньгами? — спросил, уже заранее зная ответ.
— Услугой. За услугу.
— Чем смогу, помогу. Одно дело делаем.
— И отлично. Задачу я тебе несложную поставлю. Будешь там, встретишься с моим человеком и передашь ему кое-что. Просто скажешь пароль, выслушаешь отзыв, и все. Большего от тебя не требуется. Единственный маленький нюанс — лицо этого человека тебе необходимо потом забыть навсегда. Оно время от времени появляется в российских СМИ. Ты не должен будешь его узнавать. Передашь и забудешь…
— Мне не нравятся полосатые коты , — старой американской поговоркой ответил Лосовски.
— Ты просто их готовить не умеешь, — мрачно пошутил в ответ старший агент. — У меня все. За кофе я уже заплатил. Можешь ехать.
— Когда встретимся?
— Когда будешь готов к поездке, сообщи. Я провожу тебя и передам посылку. Не волнуйся, для переноски посылки экзоскелет тебе не понадобится. Там только один конверт с диском.
Капитан кивнул и встал со стула, который задвинул под стол в первоначальное положение. Льюис Кант приступал к следующей кружке пива…
* * *
Вернувшись в лабораторию, капитан Лосовски хотел было позвонить Ахматхану Айтмырзаеву, но потом решил сначала материалы от Льюиса Канта посмотреть, вдруг придется сразу инструктировать Ахматхана, и засел за компьютер. Прочитав информацию агента из России дважды, капитан Лосовски уже забыл про кавказского бандита, забыл про пыль, летящую в кабинет сквозь все щели в рассохшихся окнах, и позвонил профессору O’Харе. Сообщил ему о полученном материале, в который входили и основные тактико-технические показатели экзоскелета. Эти показатели показались капитану настолько интересными, что он пригласил профессора к себе в кабинет, что вообще-то было не совсем корректно по отношению к руководителю проекта. Тем не менее интерес отметал все соображения корректности. Это касалось и самого профессора. O’Хара заспешил в кабинет капитана. И вместе они еще дважды просмотрели материалы.
— Любопытно. Могу предположить, какова энергопотребляемость всего этого сооружения, — сказал профессор. Голос его звучал с определенным сарказмом, который Боб Лосовски принял за следствие зависти. — Экзоскелет в моем понимании — это вовсе не танк, чтобы таскать на себе танковый аккумулятор. Но у танка существует генератор, который аккумулятор постоянно подзаряжает. А здесь нагрузка со стороны электродвигателей. Мы тоже могли бы позволить себе поставить такие мощные электродвигатели и добиться таких же тактико-технических показателей. Но тогда экзоскелет пришлось бы использовать только в непосредственной близости от линий электропередачи, к которым ему пришлось бы быть постоянно подключенным. Ни один в мире генератор не способен восполнить такие затраты.
— Пока мы не увидели это своими глазами, мы не можем давать какую-то оценку, сэр, — здесь капитан не постеснялся проявить корректность и отнестись с уважением к чужой работе. Но это было необходимо, чтобы профессор приложил усилия и «пробил» такую сложную и рискованную командировку. Сам капитан — не та величина, чтобы добиваться чего-то во властных структурах. Это вопрос, который по весу может осилить только руководитель лаборатории. Здесь невозможно будет обойтись без санкции Госдепартамента, а то и лично госсекретаря. Как-никак, в случае провала может разразиться международный скандал. А он, судя по последним декларациям и президента, и представителей Госдепартамента, не вписывается в современную межгосударственную политику. По крайней мере, официальную.
Но профессор O’Хара и сам уже, кажется, загорелся.
— Да, Боб, мне необходима эта разработка. Про людей говорят в таких случаях — нужен живым или мертвым. Как сказать про экзоскелет — не знаю. На тебя одного вся надежда. Любыми путями, с любыми жертвами, с любыми затратами. В первую очередь — система управления, и в первую очередь — силовая установка. Остальное, думаю, равнозначно нашим разработкам.
— Я готов, сэр, — спокойно, даже с уверенностью в себе ответил капитан Лосовски. — Необходимо только добыть официальные санкции. Пусть даже на работу в автономном режиме. В случае провала я буду представлять только себя или какое-то частное предприятие, и не более.
— Я сделаю это. Сделаю.
— А я сделаю остальное. Обещаю.
Он не стал отвечать расширенно, не стал говорить красиво и убедительно, хотя раньше даже слова правильные мысленно подбирал, не стал уточнять, что он не просто готов, но давно и планомерно шел к этой командировке, планировал действия и анализировал возможные последствия. Данные от агентуры ЦРУ только подтверждали изначальные представления Лосовски. Узнав случайно, что в России «с нуля» разрабатывается экзоскелет, во многом аналогичный американскому по назначению, хотя, вероятно, не являющийся аналогом по функциональности, капитан Лосовски начал собирать сведения. Сам он отправлялся тогда на испытания в Афганистан, то есть туда, где испытать оборудование можно в реальной боевой остановке. Именно такое испытание было необходимо. При этом встал вопрос: где могут испытывать свой экзоскелет русские? Естественно, в районе Северного Кавказа. Следующий вопрос возник уже в Афганистане, там же нашелся и ответ. На кого могла бы подумать американская сторона, если бы группа капитана Лосовски пропала без вести? Пусть и не пропала бы, но подверглась бы нападению и была уничтожена, а экзокостюмы похищены? Естественно, на талибов. Хотя в данном случае группу капитана прикрывали самолеты-беспилотники, которые осуществляли круглосуточно мониторинг окрестностей. Если Россия будет испытывать свои экзоскелеты на Северном Кавказе и испытатели погибнут или просто пропадут без вести вместе с костюмами? На кого могут свалить вину спецслужбы? Только на боевиков. А появление у американской стороны аналогов вызвать подозрений не может, потому что над той же проблемой работают и американские лаборатории, причем работают давно и плодотворно. Конечно, хорошо бы добыть чертежи и техническое описание русских разработок. Но, если агентуре ЦРУ это пока не под силу, то неплохо и образцом экзокостюма обойтись. Взять, к примеру, китайскую индустрию. Она не тратит больших средств на создание оригинальных образцов. Она закупает образцы и создает собственные аналоги. Во многом именно этим и обуславливается такой гигантский скачок китайской экономики, совершенный за последние десятилетия.
Вопрос был решен, причем решен не под нажимом капитана Лосовски, а под нажимом профессора O’Хары, на которого сам капитан предварительно планировал «поднажать», чтобы убедить в необходимости своих действий. Значит, следовало проработать план, а потом подключать и Ахматхана Айтмырзаева.
На подготовку отпущена всего неделя. За эту неделю предстоит не только все спланировать, но и подготовиться. И не только самому со своей группой, но и подготовить помощников там, на Северном Кавказе. Значит, следует заранее информировать Айтмырзаева, у которого могут оказаться и свои срочные дела, чтобы он эти дела отложил и включился в операцию капитана Лосовски.
Роберт не стал выключать компьютер, на котором высвечивалась спутниковая карта района предполагаемых испытаний русского экзоскелета. Глядя на карту, Лосовски вытащил трубку и набрал номер…
* * *
— Ахматхан, ты мне звонил сегодня, когда я в душе был. Я потом пытался тебе перезвонить, твоя трубка не отвечала.
— Наверное, я тоже в душ выходил, — ответил Айтмырзаев каким-то странным голосом, словно бы с откровенной издевкой, хотя раньше не позволял себе такого тона. Более того, раньше он говорил уважительно, как и положено говорить с человеком, который подарил тебе жизнь. Сейчас голос изменился.
Вернее, голос был прежним, однако интонации в нем были совершенно новые, незнакомые капитану. Но Лосовски слишком плохо владел арабским языком, на котором они разговаривали, чтобы проанализировать интонацию собеседника. Арабский язык излишне цветист и искусственно красив, что часто мешает в разговоре человеку, для которого этот язык не является родным. Но Ахматхан почти не разговаривал по-английски, и потому приходилось обходиться арабским.
— Ты хотел что-то сообщить мне? — настороженно спросил Лосовски.
— Да, хотел поинтересоваться состоянием твоего здоровья.
Теперь издевка была настолько явственной, что пропустить ее мимо ушей невозможно.
— Это важный повод для звонка, — согласился Лосовски. — Здоровье у меня хорошее.
— А мне сказали, что тебя после моего взрыва вертолетом в Москву отправили. В военный госпиталь. Как настоящего героя, который своим телом солдат прикрыл…
Капитан какое-то время соображал, не понимая, о чем говорит Айтмырзаев. Но предпочел уточнить, потому что чувствовал в словах кавказского бандита какое-то заблуждение. И именно это заблуждение, видимо, заставляло Ахматхана говорить в таком тоне.
— Я не понимаю, о чем ты говоришь.
— Скоро увидимся. Тогда поймешь. Я в любом случае до тебя доберусь, — это была уже угроза, но угроза, высказанная вскользь, хотя и уверенно. — Только есть к тебе одна просьба.
— Слушаю.
— Не улыбайся мне при встрече.
— Тебе моя улыбка не нравится?
— Мне становится жутко. А я в таких случаях обычно стреляю на опережение.
— Где ты видел мою улыбку? — спросил капитан, не обращая внимания на угрозу.
— Там, в Афгане, ты улыбнулся на прощание. Я едва сдержался, чтобы не выстрелить…
— Не понимаю твоих претензий.
— Объясню при личной встрече.
— Да, я готовлюсь вылететь к тебе. Жди через несколько дней. Место встречи определим при следующем разговоре.
— Вылетаешь? Когда?
— Максимум через пять дней. Через семь нам уже предстоит работать.
— Не тешь себя надеждами. Через пять дней ты еще не встанешь на ноги. В моем взрывном устройстве осколки были тяжелыми.
— Я стою на ногах. И не понимаю ни твоего тона, ни твоих слов.
— Стоишь на ногах? В реанимационной палате? Ты… Ты… — возмущенно и излишне резко сказал бандит и тут же отключился от разговора, видимо, чтобы не сорваться и не наговорить грубостей.
Лосовски показалось, что операция на грани срыва. Но капитан не знал, как ему прояснить ситуацию…