ГЛАВА ПЯТАЯ
1
На звонок дверь открывается сразу, словно Дым Дымыча в окно увидели и приготовились к встрече. Так, должно быть, и произошло, поскольку он предупредил о своем приезде телефонным звонком.
Он заходит молча, по привычке не произнося ни слова в подъезде, где старушки любят прикладывать уши к дверям и глаза к замочным скважинам, если имеют таких подозрительных соседей. И только за дверью, когда Красный дважды поворачивает за его спиной ключ в замке, Сохатый спрашивает:
– Как, приготовились?
Металлическая дверь обита толстым слоем утеплителя и поверху какой-то толстой синтетической кожей, хорошо прячет звуки, а голос у Дым Дымыча негромкий, хотя и всегда внятный, жестко членораздельный, чтобы никто потом не смог сказать, что не понял его.
В ответ он видит ухмылку. В полумраке прихожей светятся вставные металлические зубы.
– Тебя ждем… Твоего мудрого совета…
Красный слегка ерничает, но он всегда такой, и Сохатый, хорошо зная манеру поведения старого уголовника, больше половины своей шестидесятипятилетней жизни отдавшего «зоне», другого и не ожидает. Но и при таком наборе общего срока Красный авторитетным стать не сумел – не те статьи, чтобы в авторитеты выбраться, да и характер не тот. Предпочитает, чтобы другие брали ответственность на себя. А это большой выгоды не приносит. Потому Красный сейчас и заботится о близком завтрашнем дне, когда будет не способен сам себя обеспечивать даже по мелочи, не говоря уже о крупных запросах.
Сохатый отвечает достаточно жестко:
– Я посоветую слушаться меня. Другого посоветовать не могу, и при других вариантах работать с вами не буду.
Они проходят в комнату. Там сидят еще двое – вислоносый Ерема, бывший когда-то, в расцвете собственных лет, квалифицированным карманником, и плоскогрудый туберкулезник Квадрат, всегда только пристраивающийся сбоку к тем, кто дела делает, но сам ни на что не способный. При этом в каждое лицо глубокими морщинами вписана лагерная биография. Более подробно она отражена на руках, разрисованных татуировками, часть из которых при умении можно «прочитать». Но Дым Дымыч себе такую задачу не ставит, поскольку и без того неплохо знает их жизнеописание и способности, знает, от кого чего можно ожидать.
– Общий привет! – рисованно-устало машет он рукой, и садится верхом на стул. Приветливости, впрочем, в его фразе не слышится.
– Придумал что-то? – не теряя времени на пустые разговоры, спрашивает Красный.
– Еще не думал. Пока только узнавал…
– И что узнал?
Сохатый паузу выдерживает не для того, чтобы себе придать важность, а чтобы обратить на сообщение особое внимание.
– Узнал. Стоит с парнями связываться. Есть, что стрясти. Не всегда есть, но сейчас – есть. Они сами кого-то крупно потрясли.
– Крутые? – Ерема часто носом шмыгает, как кролик, отчего кончик носа по-кроличьи шевелится. Раньше Сохатого это смешило, сейчас уже не интересует.
– В меру. Но обламывать, думаю, так и так придется. Сразу под тебя не лягут… Вы за ними, как я понимаю, уже мотались?
– Вчера весь вечер, – рассказывает Красный. – Ездят парой. Друг друга не оставляют. Телеги – класс. Нам на всех бы хоть одну такую. Главное, чтобы они после таких покупок пустыми не остались.
– Не остались… По моим данным, они «огребли» где-то на дурачка по пол-лимона баксов.
– Нехило… Я чувствовал, ребята серьезные. – Ерема особой храбростью никогда не отличался – умеет только на того «наехать», кто не ответит соответственно. – Машинки эти, кстати, тоже серьезно стоят. Могли уже и потратиться…
– У одного осталось половина, у второго чуть поменьше… Он жену в Норвегию отправил. И денег ей сколько-то выделил. Сколько – не знаю. Говорят, на покупку дома… Я спрашивал – это максимум, сто тысяч баксов. На шикарный дом. Но шикарный он едва ли захочет…
– Зря он так поторопился, – сетует Красный, – вопрос недвижимости не терпит суеты.
– Кстати, о недвижимости. Квартиры у них смотрели? – спрашивает Дым Дымыч.
– Двери металлические, каркас сильный. Простой монтировкой не возмешь. Придется на улице их прижимать.
– Желательно, рядом с ментовкой, – мрачно кивает Сохатый. – Чтобы сразу уж, для полноты ощущений… Только дома! И никаких свидетелей. Иначе всегда рискуешь пулю в спину получить… «Черных» на улицах полно. Ни ты, ни я не сможем разобрать, кто из них чечен, кто сын Берега Слоновой Кости… Только дома!
– Я ж говорю, двери металлические… Их просто не возьмешь… – настаивает Красный.
– Замки?
– А хрен их знает…
По замкам они уж точно не спецы, это Сохатому тоже давно известно. Если есть возможность, подденут простую дверь монтировкой, две минуты, и след их простыл… Что посложнее – для них преграда.
– Надо мне посмотреть… Готовьтесь, поедем.
– К чему готовиться?
– Ко всему. Ждать будем на квартире.
– У которого?
– Раздоев с семьей живет. Едем к Мадаеву.
– Где они сами сейчас? Можем сразу на ствол нарваться.
– В ментовке застряли. Номера на машины получают. Там очередь такая…
– Имея такие бабки можно все за пять минут сделать.
– Бабками тоже надо уметь пользоваться. Как они оттуда выедут, мне сообщат. Агентура работает…
– Надеюсь, агентуре платить не из общего котла?
– Не надейся. Из общего.
– А говорили, что ты в одиночку справлялся и с более сложными делами…
– Обо мне много говорили, но никто ничего не знал точно. В одиночку работают только любители. А профессионал имеет группу поддержки всегда. Хотя это тоже зависит от профессионала. Когда он захочет, он… Впрочем, это неважно.
– Сохатый, – мрачно спрашивает Квадрат, – ты за одну ночь информации набрал больше, чем мы за два дня… Тебя случайно не в ментовке ею снабжают?
– Нет. Не в ментовке. В ФСБ.
Откровенность иногда тоже бывает полезной. Особенно, когда в нее не верят.
– Это легче, – соглашается с ухмылкой Красный. – По крайней мере, оттуда сведения могут оказаться и точными.
* * *
Дым Дымыч и не ожидал, что разыскиваемые чечены живут в элитном доме. Не должны еще успеть переехать. А до того – не заработали. По крайней мере, это касается Халила Мадаева, как Сохатый и убеждается, когда Красный показывает пальцем и говорит:
– Вон тот дом… Розовый… Второй подъезд…
Панельная пятиэтажка. Панели покрашены были некогда розовым, а теперь непонятно-грязным цветом, который розовым можно назвать, только имея воображение уголовника-рецидивиста. Такому человеку, как Красный, много лет проводящему в различных «зонах», даже жизнь в пьяной грязи, но на свободе, виделась в розовых снах. Потому и дом кажется розовым.
Сохатый проезжает мимо.
– Куда ты?
– А ты хочешь, чтобы я машину под дверью оставил? В таких домах лестничные площадки тесные. Боюсь, старушки местные ворчать будут, и номер запишут.
Он сворачивает в квартал у следующего дома, находит тесный парковочный пятачок, занятый уже двумя машинами, и с трудом протискивается в свободное пространство, заехав левыми колесами на бордюр и даже чуть-чуть в сугроб. С правой стороны при таком способе парковки дверцу можно только приоткрыть, но выйти из машины невозможно – соседняя «копейка» мешает.
– Слева выбирайтесь, – командует Сохатый и сам выходит, осматривается, не наблюдает ли кто за ними. – Шевелитесь, не на прогулку вышли.
С заднего сиденья выбраться проще, а вот Красному приходится выбираться с левого переднего через рычаг переключения передач, и Сохатый видит, что старый уголовник, в самом деле, человек старый и довольно неуклюжий. С таким здоровьем трудно рассчитывать на то, чтобы прожить разбоем, и только пугливость людей делает Красного и его дружков сильными. По крайней мере, самому Сохатому, с ними в этом деле работая, не стоит рассчитывать на серьезную поддержку со стороны «подельников», если ситуация примет серьезный оборот.
Они обходят дом, обходят через тропинку в сугробе громадную разливанную лужу перед проходом к подъезду и поднимаются на второй этаж. Красный молча показывает на обыкновенную металлическую дверь, совсем не мощную, не усиленную и не «сейфовскую», какие ставят некоторые богатые люди, чтобы уберечь себя от обыкновенных проблем, связанных с их же богатством. Смутить такая дверь может только того, кто заранее готов к смущению и не решается на резкий шаг. Сохатому решимости хватает.
Он нажимает кнопку звонка. За дверью не слышно никакой реакции. Как и ожидалось, дома никого нет. Сохатый толкает дверь основанием ладони, словно проверяя ее на прочность. Звякает металл.
– Я же говорил, – усмехается Красный. – Штурмовое орудие надо…
Сохатый смотрит с ответной усмешкой. И после этого звякает, вытаскивая ее из кармана, связкой отмычек на большом кольце. Чтобы подобрать нужную, ему хватает одного взгляда на замок и двух проб. Третья проба оказывается правильной. Десять секунд, и замок щелкает, проворачиваясь. Один оборот, второй… Дверь распахивается.
– Прошу! – Приглашающий жест рукой. – Только ноги вытирайте, чтоб не наследить.
Красный устремляется в квартиру первым. А у него даже походка по-старчески суетливая, замечает Сохатый. Ерема с Квадратом опасливо оглядываются на лестницу, бросают взгляды на соседские двери, вооруженные «глазками», и тоже шагают за порог. И эти молодостью и энергией, а уж тем более уверенностью не светятся, хотя по возрасту младше Красного на полтора десятка лет. Ни на кого из них положиться нельзя…
Сохатый заходит последним и не оглядывается. Он чувствует все окружающее не глазами, а внутренним взором. Сейчас здесь безопасно – говорит этот внутренний взор.
* * *
Двухкомнатная квартира подтверждает ожидания Дым Дымыча и сомнения остальных интерполовцев. Она не заявляет о богатстве и твердом положении хозяина. Старая мебель, много пыли и грязи.
Красный, Ерема и Квадрат сразу и неприятно суетливо приступают к своему привычному делу – начинают искать, что можно унести из того, что унести стоит. Судя по их вытянутым физиономиям, носильщиков искать им не придется. Квартира богатством не отличается. Сохатый же, чуть-чуть подумав и внимательно осмотревшись, подходит к окну и выдвигает подоконник, словно заранее зная, что там тайник. Впрочем, наличие тайника при определенных навыках и при внимательном взгляде определить не слишком трудно – старая краска заляпана пальцами там, где она не должна быть заляпана. И покрошившаяся, тоже краской обляпанная, замазка кусками вывалилась именно так, как она должна вывалиться при частом и неаккуратном выдвижении. Уголовники замечают работу Дым Дымыча и торопливо шагают к нему за спину – посмотреть. Каждому понятно, что тайник делают для того, чтобы в него что-то прятать от посторонних беззастенчивых взглядов. Но в углублении тайника находится только пистолетная обойма с патронами.
– Вроде меньше «макаровских», – говорит Красный, когда Дым Дымыч высыпает патроны себе в ладонь и достает у себя из кармана патрон от пистолета «ПМ», чтобы сравнить.
Сохатый бросает взгляд на патрон в руке Красного, потом на патроны из тайника.
– От «вальтера», калибр 7,65… Значит, ребята постреливают… Будем иметь в виду, что…
Звонок мобильника не дает ему закончить фразу.
– Слушаю… Так… Понял… Куда едут? Понял… Я их здесь жду…
Он убирает трубку и смотрит на уголовников с видом победителя. Они и взгляд его чувствуют, и понимают, что он в этом деле все равно главное действующее лицо, с которым они вынуждены считаться без всяких сомнений.
– Что? – Красный даже ногами по-стариковски перебирает. И в коротком вопросительном слове звучит старческая суетливость.
– Зачем вам нужен «видик»? Оставьте этот хлам!
– Что там? Оттуда звонили?
Квадрат ставит видеомагнитофон на стол, но не возвращает его на место.
– На место его поставь… На место… Иначе, как зайдут, сразу видно будет…
Квадрат, не менее суетливо, чем Красный, устанавливает видеомагнитофон и зачем-то начинает подключать кабели.
– Кабели в покое оставь… Или посмотреть решил?
– Что? – настаивает на своем вопросе Красный, и Сохатый понимает, что, увидев патроны, уголовник испугался. – Оттуда?
– Оттуда. Едут уже с новыми номерами. Веселы и счастливы. Похоже, что сюда едут. Если сюда, то через пять минут будут на месте… Вы, все трое, во вторую комнату, и сидеть там тихо, как мыши. Я их здесь встречу. Выходите только тогда, когда разговор услышите. И не мешать мне…
Уголовники послушно выполняют команду. Они рады, что нашелся человек, который берет на себя не только командование, но и самую опасную часть работы. До этого только Красный командовал ими, но ему они могли и возразить. А Сохатому не могут. Сейчас и сам Красный рад состоявшейся замене.
Дым Дымыч устанавливает подоконник на место и осматривает прихожую и кухню. В прихожей есть и вешалка для верхней одежды, и стенной шкаф, какие любили устраивать в старых «хрущевках». В шкафу тоже верхняя одежда. Будут ли чечены пользоваться шкафом, если есть вешалка? Сохатый решает, что не будут, и, вытащив пистолет, забирается в шкаф. Наружная защелка хлипкая. Даже если хозяин квартиры и надумает, проходя мимо, повернуть ее, под легким нажимом плеча двери распахнутся.
Долго ждать в замкнутом пространстве ему не приходится. «Летящие шпоры» и по городу летают быстро. Уже через пару минут раздается характерный металлический звук – в замочную скважину вставляют ключ.
Двое вошедших разговаривают между собой по-чеченски, но матерятся при этом по-русски. В отличие от Ангела, Сохатый чеченский не изучал и ничего понять не может, кроме русского мата, и потому ждет, ориентируясь на звуки, раздающиеся из-за тонкой двери шкафа. Но эти звуки вполне понятны и читаемы. Раздеваются, разуваются. Проходят в комнату, шкаф не закрыв. Не обратили внимания на неплотно притворенную створку…
Пора!
Дым Дымыч не волнуется. Он давно уже отвык волноваться. Он просто шагает за высокий порог и оказывается у хозяев за спиной.
– Привет вам, ребята, от Абдула Мадаева. Который из вас будет его племянничек? А?…
Неулыбчивое лицо Сохатого выражает при этом откровенную приветливость.