Подполковник Сохно первым оказывается у прохода и, не зная, что ждет его за поворотом, привычно прилипает спиной к скале и замирает, прислушиваясь. Но слышно ему только напарника. Макарову, выбравшему второй путь, чтобы оказаться по другую сторону, приходится преодолеть сложный участок из осыпающихся мелких камней, падение которых подполковника и настораживает. Но Сохно прекрасно знает опыт Славы Макарова, не однажды проявленный в деле еще во вьетнамские времена группы , кроме того, понимает, что и он сам бы не сумел на таком сложном участке спуститься без звука, и потому страхует, зажав в руке «стечкин» с опущенным предохранителем. Если в этом проходе кто-то есть, если место здесь охраняемое, любой наблюдатель пожелает прояснить, что за звуки доносятся снаружи, и обязательно высунет сначала автоматный ствол, потом и сам осторожно высунется.

Но все обходится благополучно. И Макаров занимает свое место по другую сторону прохода, точно так же, как подполковник, прижавшись спиной к скале. Напряженные, понимающие ситуацию взгляды встречаются. Переводится дыхание, и одновременно следуют два встречных кивка. И сразу за этим спецназовцы делают по скользящему шагу – в сторону прохода.

У каждого с собой по тяжелому рюкзаку. Но рюкзаки в опасный момент проникновения в пещеру лучше оставить снаружи, что они и делают раньше, чем приближаются к проходу. Лаз узкий. Человеку с солидным животом здесь трудно было бы пробраться. Даже квадратным плечам Макарова в проходе тесно, но Слава человек тренированный и гибкий и, изогнувшись, протискивается в щель первым. Сохно еще оглядывается, страхуя тылы, и следует за товарищем.

Макаров уже освоился в полумраке небольшого грота. Он стоит в полный рост. Но руку держит отставленной за спиной, обратив ладонь в сторону Сохно. Значит, требует тишины и внимания. Сохно замирает и сам прислушивается. Ничего не слышно. Рука Макарова опускается, Сохно шагает вперед и тоже выпрямляется. Разговаривают коротко и шепотом:

– Что? – естественный вопрос со стороны Сохно.

– Показалось… Разговор…

Опять минуту слушают. Снова доносится какой-то звук. И за ним еще несколько.

– Кто-то идет… Куда?

«Куда», как понятно обоим, относится не к тому, куда идут посторонние, а решает – куда им самим спрятаться. Выбираться наружу? Потом не будет возможности забраться в лаз… Идти навстречу опасности? Но неизвестны силы приближающихся…

– Вперед! – решает Сохно.

Решение оказывается правильным, потому что уже через несколько неслышных шагов по правой стене находится пусть и низкая, но ниша, способная скрыть двоих человек, согнувшихся в комок и прижавшихся друг к другу. Замирают, стараясь сдержать даже дыхание, хотя легкие в такой позе сдавливаются, и невольно испытываешь желание выпрямиться, и хотя бы раз для отдыха вдохнуть полной грудью. Но этого позволить себе нельзя.

Слушают сырую пещерную темень. Издалека слышится голос. Говорит один человек. Но явно приказным тоном. Слова из-за расстояния разобрать невозможно, но тон, кажется, приказной. Разговор прекращается. И сразу за этим слышатся шаги. Шаги удаляющиеся. А еще через несколько секунд новые шаги – эти приближаются, гулко отдаваясь в тесном коридоре. И еще какой-то непонятный периодичный звук – словно крыса пищит. Но периодичность звука говорит о том, что это не может быть живое существо…

Тусклым отблеском на несколько секунд вспыхивает свет. И снова гаснет. Боевики идут в темноте, только на поворотах высвечивая путь фонариком. Как раз подсветили перед очередным поворотом. Ниша хорошо укрывает спецназовцев, хотя атаковать из такого положения невозможно. Но ориентироваться они могут, потому что слабый отраженный от каменных стен свет снаружи в этот коридор все же попадает. И потому ноги двух боевиков, когда те проходят мимо, видны отчетливо. И даже слышен шелест руки, опирающейся о стену прямо над нишей и мимоходом сбрасывающей со стены мелкие камни. И видно тонкий коаксидный кабель, что боевики оставляют за собой. Значит, писк издает разматывающаяся катушка. Минер тянет кабель, чтобы взорвать проход с помощью электрического детонатора…

Сохно начинает действовать, поскольку его положение наиболее удобно для атаки. Он, уже не стараясь вести себя тише, просто вываливается из ниши с зажатой в руке саперной лопаткой и выпрямляется, одновременно бросаясь вперед и нанося удар. Идущий замыкающим боевик придерживает рукой кабель, что сматывается с катушки идущего первым, и укладывает его по полу в коридоре. Он успевает обернуться на шум и даже пытается прикрыть голову ладонью с тремя пальцами. Но лопатка заточена по боковым граням так, что ею при необходимости можно бриться. Она обрубает кисть, и глубоко входит в голову.

Макарову трудно атаковать из-за спины Сохно, хотя он тоже уже вывалился из ниши, и потому Сохно продолжает движение. Не имея времени на размах, он просто не останавливается и грудью сбивает второго боевика. Тому бы вперед рвануться, чтобы разорвать дистанцию и иметь возможность к защите подготовиться, но боевик теряется и замирает на месте. В результате чего падает вместе с Сохно, прижатый им к каменистому полу.

Спецназовцы хорошо знают психологию боя и понимают состояние человека, только что чувствовавшего себя в полной безопасности, но внезапно оказавшегося беззащитным в плену. Сюда же примешивается восприятие боевика, привыкшего делать несколько выстрелов из засады, и тут же убегающего, прячущегося, всегда избегающего прямого боя. Таких людей надо сразу «додавливать», не давая им времени на то, чтобы опомниться. Всего несколько секунд уходит на то, чтобы замкнуть на запястьях наручники и разоружить пленника. И – к выходу его, к свету… Туда же и рюкзак убитого. Макаров занимается рюкзаком, вытаскивая груз взрывчатки, и сразу приступает к минированию прохода. Сохно смотрит пленнику в глаза и одновременно чешет ему саперной лопаткой бороду. Осторожно чешет, чтобы горло слегка порезать, но не перерезать совсем.

Лопатка в крови… Когда Сохно отодвигает ее, боевик не отрывает от острия взгляд. Вид крови товарища и смешанной с ней собственной крови пугает его больше вероятной смерти.

– И кто ты будешь, друг мой любезный? – почти по-кошачьи мурлыча, спрашивает Сохно.

Он в самом деле похож сейчас на кошку, играющую с пойманной мышкой.

– Я помощник минера… Я не воюю… Я только груз ношу… Я, как носильщик… Носильщик… Я никого не убиваю… – испуг боевика настолько велик, что он даже не понимает того, что его груз тоже убивает, как и автомат, недавно бывший в его руках.

– Что тебе здесь надо было? Что вам здесь надо было? Быстрее, быстрее… Отвечать сразу!

– Выход взорвать… Заминировать… Теймур – минер… – кивок в сторону тела напарника, испуганный взгляд на отдельно лежащую отрубленную трехпалую кисть. – Я только помощник… Я никого не убивал…

– Куда остальные пошли?

– Когда?

– Только что!

– Не знаю… Эмир не говорит…

– В какую сторону?

– Дальше… По коридору… Как выйдешь, налево…

– Сколько там человек?

– Эмир Абдул и снайпер Беслан…

– Остальные где?

– У выхода… На площадке… Тамир с помощником еще один выход минируют…

– Когда прибудут ваши гости?

– Они уже идут… Беслан в прицел их видел…

Сохно кивает Макарову, прислушивающемуся к разговору, тот сразу протискивается в щель, чтобы рассмотреть, что делается снаружи. И быстро возвращается.

– Шесть человек. С большими тяжелыми рюкзаками. Отдыхают… С тропы сошли, приблизились к склону… Отдых перед концом пути… Понимаешь?

– Сошли с тропы? – не понимает другого Сохно, и задает пленнику новый вопрос: – Там есть еще проход? Дальше?…

– Не знаю…

– Куда Мадаев пошел?

– Не знаю…

– Что говорил?

– Велел Султану сказать, вернется через два часа.

– Кто такой Султан?

– Заместитель эмира…

– Где он?

– На площадке… Со всеми… За эмира остался…

– Вам что делать велел?

– Заминировать и возвращаться по проводу…

Макаров снова занимается минированием прохода, но устанавливает не электрический детонатор, а радиоуправляемый, принесенный с собой. Руки боевика скованы наручниками за спиной. Макаров что-то засовывает ему в кармашек на поясе так, чтобы невозможно было это достать.

– Мы уходим, – предупреждает он. – Я установил радиоуправляемый взрыватель. Пульт управления у тебя в кармане. Установлен на разрыв дистанции… Сделаешь три шага, заряд взорвется… Поэтому сиди тихо… На три шага отойдешь… и все… Понял?

– Понял…

– Я за тобой вернусь… Тогда и жить будешь… Иначе будешь сидеть здесь вечно… Моли Аллаха за мое здоровье и хорошую память…

– Да-да… Да-да… – испуганно твердит пленник.

А Макаров с Сохно уже направляются в глубь коридора, перешагивают через труп убитого Теймура и идут дальше. Торопятся. Они даже словом не обмолвились, но понимают друг друга и без этого. Если прибывающая группа сошла с тропы и ждет под склоном, значит, там их кто-то должен встретить. Кто? Эмир Мадаев. Почему там? Почему не у главного выхода? Ведь до главного входа рукой подать. А тесный левый проход вообще рядом… Решение приходит само собой. Главный выход, как, вероятно, и другие – для остальных групп. Эта группа должна быть особой. Какая группа может быть особой? Только та, которая несет деньги боевикам…

Но и здесь есть вопросы.

– Почему Мадаев никому не сказал, куда идет и зачем? – уже отдалившись от пленника, спрашивает Сохно.

Макаров на ходу пожимает плечами.

– Он от природы не слишком разговорчивый. Но я понимаю твою мысль. Двадцать пять миллионов. Это слишком много. Это не только для тех, кто сюда прибывает. Основную часть они спрячут, а выдадут только «мелочь», как обычно.

– У меня мысль интересная появилась. Черный Роджер… Капитан Флинт… Помнишь детские книжки?

– Понял… Принцип капитана Флинта. Никто не должен знать, где зарыты сокровища… Ты думаешь, они уберут своих же?

– Предполагаю и такой вариант…

– Это вполне соответствует духу Мадаева… Он безжалостен… Хотя я не уверен, что он решится присвоить себе деньги.

– Это на его совести. Он может их и не присвоить. Он просто уберет тех, кто видел, где деньги спрятаны. Для безопасности. А потом небольшими порциями будет переправлять по нужным адресам…

– Понял… Поспешим.

Они и вправду спешат, и потому несколько раз камни под неосторожными шагами издают звук, который может предупредить противника. И каждый раз после этого оба останавливаются, прислушиваясь, насторожившись поднятыми наизготовку стволами, готовые ответить выстрелом на выстрел из темноты. Фонариками пользоваться рискованно. Свет в прямом коридоре, а он временами и в самом деле прямой, можно увидеть издали, и без труда подстрелить любителя ходить, совсем не спотыкаясь. И не знаешь при этом заранее, насколько далеко прямизна коридора тянется, когда будет следующий поворот. Но Сохно опять подтверждает, что его не зря считают специалистом по пещерам. Он идет легко, каким-то чутьем угадывая неровности почвы и изгибы стен. Если впереди появляется препятствие, то легкое касание оставленной за спиной рукой заставляет и Макарова проявлять осторожность. Продолжительный участок им приходится преодолевать на четвереньках, но это не смущает Сохно.

– Уверен, что сюда? – шепчет из-за спины Макаров.

Только в таком тесном и неровном проходе, когда-то промытом, видимо, всесильной водой, подполковник решается зажечь фонарь. И лучом показывает на откровенно свежие борозды и отпечатки рук. Показ в комментарии не нуждается, и Макаров только удивляется, как Сохно в темноте понял, что ему предстоит показывать? Неужели он и без фонаря видел что-то? Или чувствует следы нюхом, как собака? Или на ощупь их проверяет и идентифицирует?… Но Макаров сам хорошо знает, что такое опыт, хотя и не понимает полностью, из чего опыт складывается. Он сам имеет богатейший опыт, но не умеет объяснить, что в какой-то сложной ситуации заставляет его поступить так, а не иначе, кто приказывает пойти в одну сторону, а не в противоположную.

Дальше путь становится проще. Идут уже в полный рост и значительно быстрее. Но звуки, доносящиеся спереди, заставляют спецназовцев остановиться и прислушаться. Звуки явно исходят от людей и не носят естественный природный характер. Но что это за звуки? Не сразу понятно…

– Булыжниками в футбол играют, – предполагает Сохно. – Интересно – мать их! – кто у них за вратаря?

Он чешет нос увесистым стволом своего «стечкина» и шагает вперед смелее. Те, кто такие беззастенчивые звуки издает, едва ли сами могут что-то услышать со стороны. Теперь спецназовцы передвигаются еще быстрее – нет необходимости соблюдать полную осторожность – и надеются не опоздать к развитию событий.

В большой треугольной комнате со множеством боковых выходов они долго не задерживаются. Здесь намного светлее, чем в коридоре, и можно ориентироваться не по слуху, а визуально. Но все же недостаточно светло, чтобы сразу составить себе точное впечатление о месте предстоящих действий. И потому Сохно, замерев, прислушивается и определяет коридор, из которого доносятся звуки.

– Откапывают лаз, чтобы запустить группу, – комментирует Макаров.

Сохно кивает. Он согласен.

– Здесь ждем… Сюда, голубчики, пойдут…

И тут же показывает товарищу на один коридор, откуда звуков не доносится, а сам перебирается к другой стене, где тоже скрывается в темноте прохода. С той и с другой позиций полностью контролируется коридор, откуда спецназовцы пришли, и второй коридор, откуда раздаются звучные удары камня о камень. Засада по всем правилам полной блокировки противника!

Камни стучат менее интенсивно. Или работяги устали, или работа завершается. Сохно с Макаровым ждут внешне спокойно, друг друга не видят, но знают, что каждый в нужную минуту будет вести себя только так, как необходимо вести себя в данной ситуации, и не допустит ошибки.

Из прохода теперь доносятся голоса. Но голоса отдаленные. Словно люди вышли из пещеры. Но это ненадолго. Скоро голоса становятся более ясными и четкими. Опять слышится стук камней. Значит, проход за собой закладывают. И не собираются здесь же запускать остальные группы. Сохно с Макаровым правильно просчитали ситуацию – этот проход только для тех, кто несет деньги… Правильным ли окажется вывод о том, что должно произойти чуть позже?…

Стволы смотрят из темноты, от нетерпения подрагивая в руках.

Наконец слышатся шаги. Луч фонаря вырывается из-за угла, неровно освещая каменистый пол треугольной комнаты. Восемь человек… Фонарь в руках только у одного, который командует. Еще один явно держится особняком. Он даже рюкзак не несет, и автомата не имеет. Но заставляет других рюкзаки снять. И вытаскивает из одного упаковку, как нетрудно догадаться, с долларами. Упаковка солидная, увесистая. Перебрасывает ее тому, что с фонарем. Тот прячет упаковку в нагрудную сумку, перебрасывает сумку за спину, и перевешивает фонарь на пояс. Берется за автомат.

Сохно уже по этому жесту понимает, что сейчас начнутся основные события. И интуиция не подводит его. Один из боевиков начинает стрелять из автомата, второй из штурмового пистолета. Им не нужны свидетели… Пришло время действовать и спецназовцам. Сохно видит, что только одна из жертв осталась в живых, но и на него уже наводится ствол. Подполковник делает шаг, толкает боевика в плечо, и сам падает вместе с ним. И, так и не успев подняться, кричит:

– Какого хрена вы так расшумелись?… Кончайте базар!.. Сопротивление бесполезно!.. Все выходы перекрыты… Предупреждаю… Хуже будет, если я шуметь начну… Быстро! Быстро!..

Следующий выстрел штурмового пистолета направлен туда, откуда раздается голос. Искандер даже руку не поднимает – стреляет навскидку, от пояса. В ту же сторону направлена рваная автоматная очередь и целый поток ругательств, выброшенных эмиром Абдулом, который отвечал за безопасность, но, несмотря на свой профессионализм охранника, прозевал появление противника. Эмир Абдул знает, кто и насколько строго спросит с него за это…

Но Сохно выстрелов ждет, словно специально вызывал их на себя, давая возможность вступить в работу напарнику, и уже перекатывается за камень, правда, делает это как-то неуклюже, совсем не так, как делал обычно. И тут же от противоположной стены звучит еще один автомат, ломая пополам, как тростинку, боевика со штурмовым пистолетом. Но второй боевик выключает фонарик и исчезает в боковом проходе.

– Это Абдул! – кричит Макаров.

– За ним! – резко приказывает Сохно.

Макаров и без того уже оценивает ситуацию и бросается следом за эмиром, а Сохно садится, не имея возможности встать, и сразу начинает перевязывать прямо поверх камуфлированных штанов простреленную в бедре ногу. Рядом лежит не шевелится тот боевик, которого Сохно сбил ударом в плечо и тем самым спас от неминуемой смерти. Почему не шевелится? Или пуля достала и его?

Подполковник здоровой ногой толкает парня в бок. Тот шевелится.

– Винтовку можешь не трогать. Она тебе больше не нужна… Разве что захочешь Абдула подстрелить, тогда позволю сделать один выстрел…

Макаров возвращается.

– Там разветвление… Четыре коридора… Ушел… Сильно задело?

– Артерия, кажется, цела… – Оба хорошо знают, что при ранении в бедро человек, которому перебило артерию, в полевых условиях обречен. – Наверное, и ходить сам смогу…

– Лежать! – приказывает Макаров Беслану, убирает от него подальше винтовку и помогает Сохно закончить перевязку.

Подполковник встает на ноги и пробует сделать шаг.