Глава двенадцатая

Майк ждал в аэропорте посадки реактивного самолета. Он увидел Дженюари, идущую по ступеням трапа. Дэвид держал ее под руку. Девушка еще не заметила отца, и в течение короткого момента он тайком залюбовался ею. При каждой следующей встрече ее облик едва уловимо менялся. Красота Дженюари приобретала новые грани. Он одобрил современный стиль, которого она придерживалась. Широкие слаксы, шляпа с мягкими полями, прямые длинные волосы. Она походила на фотомодель последнего поколения. Увидев Майка, девушка бросилась к отцу и закричала:

— Папа… о, папа… я так рада видеть тебя. Он улыбнулся, отметив, что в самые эмоциональные моменты она называла его не Майком, а папой.

— Я оставил Марио дома готовить напитки. Я — ваш шофер, — объяснил Майк, когда Дэвид уселся на заднем сиденье, зажатый чемоданами.

— Сколько гостей на сей раз? — спросил молодой человек.

— Кажется, восемь или десять. Я сбиваюсь со счета — Ди каждый день устраивает ленчи на тридцать-сорок персон. Я ухожу играть в гольф в девять утра и, возвращаясь к четырем, застаю дома половину приглашенных. А затем к семи часам люди прибывают на коктейль. Но Ди решила, что рождественский обед пройдет в узком кругу. Только два столика, двенадцать гостей. Попросим господа, чтобы солнце не скрылось. Вам обоим не мешает немного загореть.

Хорошая погода продержалась весь уик-энд. Возле бассейна за двумя или тремя столиками постоянно играли в триктрак. Бесчисленное количество слуг выкатывало горячие и холодные закуски. Майк и Дженюари загорали рядом, гуляли по пляжу, плавали вместе. Когда девушка играла в теннис с Дэвидом, Майк наблюдал за ней с изумлением: она легко обводила соперника при розыгрыше каждого мяча. Где она научилась так хорошо играть? В его голове мелькнули воспоминания о тех теннисных турнирах, на которых он так ни разу и не побывал. Он получал короткие послания в Лос-Анджелесе, Мадриде, Лондоне: «Участвую в розыгрыше Кубка юниоров. Хотела бы видеть тебя здесь». «Выступаю за школу мисс Хэддон в турнире Восточного побережья. Если бы ты мог приехать!» «Я победила». "Отправила кубок в «Плазу». «Заняла второе место». «Я победила». «Ты получил мой приз? Это настоящее серебро». «Я победила».

Господи, как мало своего времени он отдавал ей. Внезапно Майк задумался — что же сталось со всеми этими кубками и призами? Она никогда о них не спрашивала. Наверно, хранятся в каком-то чулане вместе с пишущей машинкой, пианино, резными шкафчиками и офисной мебелью, которую он покупал, возвращаясь в Нью-Йорк. Майк даже не помнил, где хранятся квитанции от камеры хранения.

Он пропустил большую часть ее детства. И теперь она потеряла несколько лет юности. Сейчас входит в лучшие года. Их он тоже пропускает. Он женат… брак — это не неудача в работе, о которой можно забыть, захлопнув за собой дверь кабинета.

Глядя, как дочь играет в теннис, он вдруг испугался посетившей его мысли. Он подумал о своем браке как о постигшей его неудаче. Однако на самом деле ничего не произошло. Ди каждый вечер улыбалась ему через стол. Встречала гостей, держа его под руку. Он по-прежнему спал с ней пару раз в неделю… Вот! Именно это! Он коснулся обнаженного нерва. Он спал с ней. Последнее время ему казалось, что она лишь терпит его. Она больше не играла. Когда Ди в последний раз стонала, прижималась к нему, говорила, как ей хорошо с ним? Возможно, тут есть его вина. Может быть, она чувствовала, что он только исполняет супружеский долг. Такие вещи не скроешь. Да, он сам виноват. Бедная Ди, вероятно, огорчалась, что он столько времени проводит в клубе. Он уделяет ей мало внимания. Все утро играет в гольф, затем — в джин (он нашел неплохих партнеров)… Он возвращался к ней лишь в час коктейля. А вечера всегда заполнены приемами.

Ладно, отныне все будет иначе. Как только Дженюари улетит, он окружит Ди прежним вниманием. Будет меньше играть в джин. Не мешает несколько часов днем проводить с Ди. Но он будет не с ней. Ему придется присутствовать на ленчах с ее друзьями, смотреть, как они играют в триктрак. Нет, уж лучше находиться в гольф-клубе. К тому же благодаря джину он выиграл пять тысяч долларов. Открыл свой счет в банке. Пять тысяч, конечно, ерунда. Но это были его собственные деньги. Заработанные, или выигранные, им. Они давали ему такую же радость, как и деньги, заработанные любым другим способом. Но он должен чаще заниматься с ней любовью. Возможно, он был невнимателен к Ди в постели. Ладно, в воскресенье, после отлета Дженюари, он займется созданием новой романтической атмосферы. Внезапно его настроение поднялось. Время от времени необходимо производить оценку ситуации. Ему казалось, что их отношениям недостает чего-то важного, а ведь он сам в этом виноват. В Марбелле, в Греции, куда они отправятся в следующем августе, в любом другом месте их будет окружать одна и та же толпа. В лондонском «Дорчестере» они пили коктейли в обществе не менее двадцати человек. Это был ее образ жизни. Он понял это, соприкоснувшись с ним. Ему отводилась роль кавалера, любовника. Он играл ее, когда они встретились, и снова вернется к ней, начиная с воскресенья.

Но последующие несколько дней он наслаждался общением с дочерью. Видел, как становится золотисто-коричневой ее кожа (Ди оставалась белой), любовался чудесной фигурой Дженюари, ее свободно развевающимися волосами (волосы Ди всегда были тщательно уложены). Девушка носила голубые джинсы — на Ди были ослепительно белые брюки из акульей кожи. Тонкие серебряные колечки на пальцах Дженюари — и бриллиантовые перстни от Дэвида Уэбба, украшавшие руки Ди. Эти две женщины во всем казались антиподами. Ди была красива. И все же Майка радовало, что Дженюари непохожа на нее.

В облике Дженюари была чистота, девушка точно светилась. Майку нравилось, что она проявляет ко всему интерес. Живой — к «Блеску». Небрежный — к Дэвиду. Вежливый — к рассказам Ди о последних любовных романах представителей местного света. Эти имена ничего не говорили девушке, но она слушала внимательно.

Ему не удавалось понять, что представляет из себя Дэвид. Молодой человек постоянно улыбался, был идеальным кавалером для Дженюари. Он и Ди действительно походили на двоюродных брата и сестру. Они были сделаны из одного материала. Их аристократизм чувствовался во всем. Дэвид обладал безупречными манерами. Он без устали играл в триктрак с гостями Ди, его одежда всегда соответствовала ситуации. Теннисные шорты были модного покроя, свитер — элегантным; даже маленькие капельки пота на лбу придавали его облику особый шик — солнце, поблескивая в них, подчеркивало загар. Но был ли он тем человеком, о котором Майк мечтал для Дженюари? Задолго до встречи с Ди Майк понял, что желает дочери чего-то лучшего, нежели жизнь в мире шоу-бизнеса. Поэтому он отправил ее в эту престижную школу, расположенную в Коннектикуте. Он прислушался к совету своего брокера: «Она должна познакомиться с девушками из лучших семей, с их братьями — так это происходит. Для этого и существуют такие школы».

Единственное, что она получила благодаря мисс Хэддон, — это множество кубков и работу в журнале. Из всех девушек, учившихся там, Дженюари сошлась с Линдой, настоящей акулой, каждую следующую ночь проводившей в новой постели. Но разве это не является частью нынешней вседозволенности? Он поглядел на дочь, бегавшую по корту. Переступила ли она уже эту черту? Нет! Он не рассчитывал на то, что она вечно будет хранить невинность. Похоже, Дженюари принадлежит к тому типу девушек, что совершают это после помолвки. Или перед ней… чтобы проверить свои чувства. Сейчас она вся в своей работе. Но, как сказала Ди, вероятно, Дженюари поиграет недолго в деловую девушку и затем благополучно выйдет за Дэвида.

Почему его охватила грусть? Он же сам желал ей этого, не так ли? Но хотел ли он, чтобы Дженюари превратилась в молодую Ди? Почему нет? Такая судьба была бы гораздо лучше той, что выпала на долю многих девушек. Статус замужней женщины, дом в Иствиллидж. А что, если она похожа на него и мечтает стать суперзвездой? Что тогда? Допустим, она добьется своего. Несколько горячих лет на седьмом небе и неизбежный для всех, включая его, финал — одиночество и поражение. Если у мужчины есть деньги, он может протянуть немного дольше. Но к женщине, даже богатой, одиночество приходит быстрей. Возраст — главный враг женщины, приносящий ей поражение. Даже такая живая легенда, как Карла, — что за жизнь она ведет? До сих пор занимается у станка! Но без этих упражнений чем бы могла она заполнить свой день? Далеко не всем суперзвездам повезло, как Карле, родиться глупыми. Они не способны довольствоваться прогулками и упражнениями. Наиболее чувствительные истекают кровью в своих калифорнийских особняках, держась лишь на успокоительных пилюлях или снотворном, стараясь выбросить из жизни ночи, за которыми начинается новый бесконечный день с ленчами и обедами, подаваемыми прислугой, с долгими, одинокими, многочасовыми просмотрами по ТВ мыльных опер. Нет, Дженюари избежит этой участи. Мисс Хэддон заложила в ней некий фундамент, а теперь он, Майк, обеспечил остальное. Такое вот место для отдыха — солнце летом, снег зимой. Все, что ей будет угодно.

Он получил это для нее. Майк посмотрел на Дженюари, покидающую корт с Дэвидом. Она снова выиграла у него. Это была его дочь — победительница. Но Дэвид тоже рожден для побед. Умение проиграть с достоинством и изяществом — нелегкое искусство. И Дэвид владел им. Он бросился к сетке, чтобы поздравить Дженюари, положил ей руку на плечо, пока другие гости аплодировали девушке. Но особенно Майка восхищало обаяние и жизнерадостность, которые Дэвид излучал на бесконечных ежедневных вечеринках.

Дженюари, похоже, тоже получала удовольствие от уик-энда. Вероятно, он поступил правильно. Возможно, все сложится именно так, как он хотел. Их отношения станут серьезными, чувства окрепнут. Ди это обрадует. Но, черт возьми… не сейчас. Ей только в январе исполнится двадцать один год. Она еще имеет право быть свободной.

Свободной для чего? Она — девушка… он судил по себе. Многие девушки не испытывают потребности погулять. Они готовы довольствоваться всю жизнь одним мужчиной. Дженюари была не из тех жалких девиц, что становились феминистками. Он не верил в искренность их заявлений. Иногда, видя их на экране ТВ, он мысленно произносил: «Да, детка… достанься тебе один классный самец, и ты запоешь по-другому». Это были одинокие девушки. А его дочери подобная участь не грозит.

В воскресенье он встал рано. Он обещал дочери позавтракать с ней возле бассейна. Она уезжала в четыре часа. Он останется вдвоем с Ди. Майк был полон решимости сдержать данное себе самому слово. Он уже неделю не спал с Ди. Интересно, заметила ли она это? У них здесь были отдельные комнаты. Комнаты! Его спальня с видом на океан имела площадь более ста квадратных метров. Еще у Майка была сауна и ванная, отделанная черным мрамором. Ее спальня находилась неподалеку от его, но добраться туда можно было, лишь пройдя через гардеробную и ванную Ди, обшитую белым и позолоченным мрамором, с вечнозеленым деревом и аквариумом во всю стену, которая служила также стеной ее спальни; эта комната была чуть меньше той, где спал он, но примыкавшая к ней терраса размерами напоминала танцплощадку. Иногда они завтракали там под тентом.

Сегодня он занялся своей физической формой — никаких «Кровавых Мэри» за ленчем, никаких мартини в час коктейля. Этой ночью он будет любить ее со своим давнишним жаром.

Он провел утро с Дженюари. Она полистала страницы «Таймс», посвященные журналам, а он заглянул в спортивный раздел. Они могли общаться без слов, и это было замечательно. Просмотрев спортивный и театральный разделы, он заметил, что Дженюари читает какую-то верстку.

— Интересная книга? — спросил он.

— Очень.

Подняв голову, она сдвинула солнцезащитные очки на лоб.

— Помнишь Тома Кольта?

— Как я могу забыть его? Я заработал три миллиона с помощью картины, снятой по роману Кольта.

— Я имею в виду, ты помнишь, как водил меня к нему в гости?

— К нему в гости? А, конечно. Он жил в особняке из песчаника где-то в районе Восточных Семидесятых.

— «Блеск» хочет опубликовать статью о нем. Что он за человек?

— В те дни он переживал роман с самим собой. Первая книга принесла ему Пулитцеровскую премию. Это не произвело на Тома впечатления. Он говорил мне, что мечтает о Нобелевской. К тому моменту он написал шесть романов и планировал за десять плодотворных лет добиться поставленной цели. Но, думаю, его браки и схватки в барах убили мечту.

Вид у Майка стал задумчивым.

— Насколько мне известно, его последняя книга расходилась неважно. Но, полагаю, он не настолько напуган этим обстоятельством, чтобы дать интервью «Блеску».

— Майк! Ты когда-нибудь читал «Блеск»?

— От корки до корки, когда ты сказала, что будешь работать там. Этот журнал — не для Тома Кольта. Слушай, детка, ты помнишь, как шесть лет тому назад все газеты рассказывали о его схватке с акулой? Лодка, с которой Том ловил рыбу, перевернулась, и он кулаками отбивался от акулы, пока не подоспела помощь.

— Серьезно?

— Еще он сражался с быком в Испании. Нокаутировал в баре профессионального боксера. Когда его самолет упал на землю, Том со сломанной ногой проделал путь длиной в милю до города. Он может перепить любого и одолеть Мохамеда Али одной рукой.

— Это правда? Майк засмеялся.

— Нет… но это — часть имиджа, создать который он стремится. Он на самом деле побил многих парней в барах, но никто не знает, действительно ли Том нокаутировал профессионального боксера. История с акулой — подлинная… с быком — тоже. Говорили, что бык был уставшим, но Том действительно вышел на арену и схватился с ним. Я хочу сказать следующее — он ищет подобной рекламы. И я не могу представить себе Тома дающим интервью «Блеску».

— И все же мы надеемся взять его.

— То есть пока что у вас нет материала? Дженюари посмотрела на свои загорелые ноги.

— Я должна написать ему письмо.

— И между прочим упомянуть, что я — твой отец?

— Да… между прочим. Ты мог бы черкнуть постскриптум.

— Не получится, — сказал он. — Дело не в моем нежелании помочь тебе. Ради тебя я согласен ползать на брюхе. Но упоминание обо мне только снизит твои шансы получить интервью.

— Почему?

— Как я уже сказал, в те годы, когда мы общались, он мечтал о Нобелевской премии. Чтобы сделать коммерческий фильм по его роману, я выбросил ряд важных эпизодов и персонажей. В противном случае у нас вышла бы шестичасовая лента. Он не простил мне этого.

— Но если фильм принес прибыль…

— Да — мне и киностудии. Он получил только гонорар — около двухсот тысяч — и никаких процентов. Поэтому его интересовала только художественная сторона. Скажем так… мы не враги, но и друзьями нас не назовешь.

— Сколько ему лет? Майк наморщил лоб.

— Он на пять-шесть лет старше меня… вероятно, ему сейчас пятьдесят семь или пятьдесят восемь. Но, насколько мне известно, он по-прежнему много пьет и встречается с молодыми девушками.

Майк вздохнул.

— Знаешь что? Нет ничего хуже старого бабника. Такой тип — все равно что сорокалетняя женщина, пытающаяся выглядеть, как девушка-подросток.

— Что, по-твоему, я должна сделать, чтобы получить у него интервью?

— Забудь об этом…

Дворецкий позвал всех на ленч, гости направились к бассейну; Ди появилась в развевающемся платье и широкополой шляпе; изысканная трапеза началась.

После нее Майку больше не удалось поговорить с дочерью. Количество гостей перевалило за полсотню. Некоторые молодые люди соперничали с Дэвидом за внимание Дженюари. Майк заметил это. И еще — спокойную уверенность Дэвида. Ну конечно. Весь обратный путь она проведет в его обществе. Но у Майка появилась симпатия к парню. Они несколько раз беседовали за эту неделю, и Майк почувствовал теплоту, которой он прежде не замечал в Дэвиде. Возможно, длительное общение с Дженюари помогло ему раскрыться. А может быть, дело было в том, что Майк подсознательно хотел симпатизировать Дэвиду, который мог стать постоянным кавалером дочери. Сейчас Майку не хотелось анализировать свои чувства. Она скоро улетит, вся толпа рассосется — вечером он останется наедине с Ди. А с завтрашнего дня — снова ленчи… До Нового года потянется череда вечеринок. Ди что-то сказала насчет поездки в январе в Палм-Спрингс — там состоится турнир по триктраку, и они погостят у ее друзей. Потом, возможно, вернутся в Нью-Йорк. Он любил солнце и гольф. Но всего должно быть в меру. Хотя в Нью-Йорке Майк лишь играл в джин и бездельничал, все равно там он чувствовал себя иначе, нежели в Палм-Бич. Атмосфера Нью-Йорка тонизировала Майка. Это был его город. Он мог, идя по Пятой авеню, встретить знакомого… поболтать о шоу-бизнесе в клубе «Монах»… посмотреть бродвейскую постановку… пообедать с Дженюари в «Пристанище Дэнни», пока Ди играет в триктрак. Он вспомнил прежние дни, когда «Дэнни» был его вторым домом. Он сидел за столом у сцены с очередной девушкой, зная в зале почти всех. Но последнее время… он нигде не видел знакомых лиц. Куда они исчезли? В «21» и у «Дэнни» новые люди сидели за престижными столами… телезвезды, певцы, светские знаменитости. Но Майка все равно тянуло в Нью-Йорк. Вечером он будет ухаживать за Ди, сделает ее счастливой, зависимой от него — и затем предложит после Палм-Спрингс на несколько недель задержаться в Нью-Йорке.

Он отвез Дженюари и Дэвида в аэропорт, посмотрел, как они поднимаются в самолет. Вернулся назад к машине. Они были такими молодыми и красивыми. Когда он успел постареть? На обратном пути Майк поглядывал на свое отражение в зеркале заднего вида. Скоро ему исполнится пятьдесят три. Черт возьми, это еще не старость. Он в расцвете сил. И хорошо выглядит. У него не было ни одного лишнего килограмма. Женщины по-прежнему посматривали на Майка. Конечно, это были гости Ди, всем им перевалило за сорок, — но в клубе на Майка поглядывали и более молодые дамы, игравшие в гольф. Но он всегда улыбался открыто и дружелюбно, ничего более, несмотря на то что некоторые женщины ему нравились… например, дочь банкира Ди… Моника. Да, разведенной Монике около тридцати двух лет. Она вдруг начала ежедневно брать уроки гольфа. Один из его друзей по джину сказал, что она делает это из-за Майка. Моника… да… Это было бы здорово. Но он бы не пошел на такое. Он дал себе слово — если он женится на Ди и она положит приличную сумму на счет Дженюари, он не станет обманывать ее. К тому же Ди выглядела прекрасно. Она сохранила стройность. Кое-где ее тело стало мягким… но оно еще было красивым. Черт возьми, многие мужчины отдали бы все, чтобы обладать ею… а он «хотел» ее лишь дважды в неделю. Это плохо. Она не могла предлагать ему себя. Ди — не Тина Сент-Клер, которая способна заявить: «Эй, дорогой, давай-ка потрахаемся». Нет, такие, как Ди, ждут. И они не трахаются… они предаются любви. За ними надо ухаживать. Он пренебрегал Ди. Пора менять свое поведение. Если это его жизнь, ему следует хотя бы сделать ее интересной.

Он вернулся в дом около шести часов. Все ушли. Один из дворецких заново наполнял спиртным бар на террасе.

— А где миссис Уэйн? — спросил Майк.

Дворецкий недоумевающе посмотрел на него. Майк мысленно выругался — для этого кретина она оставалась «мисс Грейнджер». Нет, он ни за что не скажет: «Где мисс Грейнджер?», даже если они будут так глядеть друг на друга весь день. Старый дворецкий моргнул, на его лице появилась радостная улыбка, словно он что-то вспомнил.

— Мадам наверху. Кажется, она отдыхает.

Кивнув, Майк направился к широкой лестнице. Посмотрев на ступени, повернулся и спустился на лифте в винный погреб. Выбрал бутылку шампанского, отнес ее на кухню, подождал, пока прислуга даст ему бокалы и положит икру на охлажденное блюдо.

Когда Майк вошел в комнату с подносом в руках, Ди лежала в шезлонге. На коленях у Ди была телефонная книга. Он понял, что жена назначает время приемов на следующую неделю. Он приблизился к ней с подносом и поставил его на столик.

— У нас какое-то событие? — спросила Ди.

— Да… мы остались одни… и я люблю тебя.

Он убрал справочник с ее коленей. Сел на край кресла.

— Сегодня мы никуда не идем, да?

— Если хочешь, мы можем пойти на одну из нескольких вечеринок. Вера сейчас в городе, и Арденсы устраивают прием в ее честь. Еще…

Наклонившись, он поцеловал Ди.

— Предлагаю послать всех к черту…

Он запустил руку под платье жены. Она убрала ее.

— Майк, еще только шесть часов. Он засмеялся:

— Разве есть закон, разрешающий заниматься сексом только в определенные часы? Давай немного выпьем… и предадимся любви на этой большой кровати, откуда виден океан. Если нам повезет, мы увидим луну. Трахаться в сумерках — это восхитительно, Ди.

— Майк!

Она вскочила с кресла и зашагала по комнате.

— С кем, по-твоему, ты разговариваешь… с одной из статисток, с которыми ты встречался?

— О, Ди… это часть любовной прелюдии. Я не хотел тебя обидеть.

— Это вульгарно. Он усмехнулся.

— Послушай. Я же произносил это слово, когда мы были в постели.

— Это другое дело. Я хочу сказать, когда мы этим занимаемся, я не могу запретить тебе выражаться подобным образом… но мне это не нравится. О, я знаю, что некоторые мужчины получают удовольствие от использования такого лексикона… но почему? Он возбуждает их, позволяет им почувствовать себя более мужественными? У одного из моих мужей эрекция происходила лишь после того, как он заставлял меня произнести это слово, сказать, что я хочу, чтобы он меня… ты понимаешь.

Майк заставил себя улыбнуться.

— Хорошо. Я постараюсь следить за своим языком в постели…

Он подошел к ней, но она отвернулась.

— Теперь, может быть, мы…

— О, Майк, ты меня удивляешь. Сейчас не время для…

Он взял шампанское и направился к двери.

— Майк… не сердись. Просто я не в настроении.

— О'кей. Я понимаю. Он поднял бутылку.

— Я выпью шампанское один. Потому что это действительно особый случай. Впервые я получил отказ. Все когда-то происходит в первый раз…

Он закрыл за собой дверь.

Когда Майк покинул комнату, Ди замерла. Она совершила ошибку. Ей следовало уступить ему… но она не смогла. Она обессилела. Устала от необходимости улыбаться, спешить с одной вечеринки на другую, играть роль невозмутимой красавицы Ди Милфорд Грейнджер Уэйн. Везучей Ди Милфорд Грейнджер Уэйн, жены такого привлекательного мужчины. Несчастной Ди Милфорд Грейнджер Уэйн, страдающей из-за того, что эта необязательная полька так и не прилетела в Палм-Бич. Карла почти обещала погостить тут. О боже, как она мечтала о том, чтобы Карла появилась здесь! Особенно Ди хотела, чтобы Карла увидела Дженюари и Дэвида вместе. Танцующими вдвоем, плавающими, играющими в теннис… увидела и поняла, что они, молодые, принадлежат и подходят друг другу. Разговаривая с Ди во вторник, Карла сказала: «Возможно». Она даже обещала, что если решит полететь, то прибудет в аэропорт к четырем. Ди велела пилоту ждать до половины пятого.

Ди скрыла свое разочарование, когда Дженюари и Дэвид появились одни. Она была довольна, что они прекрасно ладят. Лишь это обстоятельство порадовало ее за уик-энд. Дэвиду, похоже, Дженюари действительно нравилась. Если бы только это увидела Карла! Почему она не прилетела? Верно, из упрямства. В конце концов, все покинули на эти дни Нью-Йорк. Что она делает в этот длинный уик-энд?

Дэвид тоже думал о Карле. Весь уик-энд. И сейчас, сидя в самолете, приближающемся к «Батлеру», частному летному полю аэропорта «Ла Гуардия». Внезапно он понял, что в течение всего полета почти не говорил с Дженюари. Но она читала какую-то верстку. Потом смотрела в окно. О чем она думала? Но Дэвида на самом деле это не очень-то интересовало.

А Дженюари думала о Дэвиде. Она дочитала роман и решила послать Тому Кольту письмо. Представиться помощницей главного редактора «Блеска». Она не станет объяснять Линде, что Майк не способен помочь им. Дженюари увидела загорелое лицо Дэвида. Он смотрел в окно на яркие огни города. Он был так мил и внимателен весь уик-энд. Всегда проявлял готовность поплавать с ней или сыграть в теннис. Та ужасная ночь убила зародыш ее чувства к нему. Возможно, оно еще возродится. Вероятно, после принятия спиртного и неторопливой беседы они смогли бы снова заняться любовью. И на этот раз все, возможно, все было бы хорошо. Но она не сможет переступить порог его кошмарной красной спальни… никогда.

Дэвид заказал автомобиль. Машина уже ждала их в аэропорту. Они уложили чемоданы в багажник и поехали к дому, где жила Дженюари. Дэвид помог шоферу передать ее вещи консьержу. Девушка улыбнулась.

— Я получила удовольствие от наших четырех дней, — сказала она.

— Я тоже…

Дженюари посмотрела на часы.

— Еще только девять. Хочешь подняться ко мне и выпить? Ты еще не видел мои роскошные апартаменты. Он улыбнулся:

— Обещаешь пригласить меня в следующий раз, когда будешь свободна? Я должен сделать ряд деловых звонков из дома… я знаю, что меня ждет куча сообщений. Позвоню тебе завтра. Как только проснусь.

Она проводила его взглядом. Он сел в машину. Да! Теперь она знала, какие чувства испытывала Линда… вот что такое отказ.

Дэвид и не подозревал, что только что отказал Дженюари. Он счел ее приглашение проявлением вежливости. И не хотел тратить час на пустую болтовню за бокалом спиртного. Возле своего дома он отпустил машину и немедленно справился насчет сообщений. Их оказалось несколько. Ким отправилась на вечеринку к Монике — пожалуйста, приезжай. Звонила принцесса Дельманио — у нее собирались любители триктрака. Горничная предупредила, что вместо понедельника придет во вторник… она оставила номер своего телефона. Еще несколько сообщений показались ему не стоящими внимания. Ни слова от Карлы. Почему она должна была позвонить? Она знала, что он возвратится лишь сегодня вечером. Она позвонит ему завтра на работу.

Почему-то он ударил ногой корзину для мусора. Какая нелепость. Часы показывали лишь половину десятого. Карла — та женщина, которую он любит. Он располагает целым свободным вечером. Они могли провести его вдвоем. Однако он не может связаться с ней. Он больше не в силах терпеть это. Сидеть, точно девушка, в ожидании звонка. Он схватил пальто, выбежал из дома и остановил такси. Он отправится к ней… будет колотить кулаками в ее дверь. Потребует, чтобы она дала ему номер своего телефона. Плевать, если она сейчас спит. Он должен проявить характер. Если он хочет, чтобы она относилась к нему, как к мужчине, то ему следует вести себя соответствующим образом. Сегодня он добьется своего. Пусть даже ценой их первой ссоры. Но больше всего на свете ему хотелось обнять Карлу… посмотреть ей в глаза… почувствовать прикосновение ее сильных рук… услышать хрипловатый смех.

Такси остановилось. Расплатившись с водителем, Дэвид выскочил из машины. Эрнест, приветливый и вежливый консьерж, стоял на своем посту. Он, как всегда, по-дружески кивнул Дэвиду, но вместо обычного «Добрый вечер, мистер Милфорд» спросил его: «Куда вы идете, мистер Милфорд?»

— К мисс Карле.

— Но она уехала в пятницу утром.

— Уехала.

— Да… с двумя чемоданами.

— Куда? В другой дом? Или… Консьерж заметил испуг на лице Дэвида.

— Послушайте… не волнуйтесь. Нет, не в другой дом. Вы знаете мисс Карлу. Она иногда внезапно исчезает. Никто из нас до последнего момента не знал, что она куда-то собирается. В пятницу в девять утра она спустилась вниз. На ней была меховая шуба и темные очки. Но только вместо обычной прогулки до балетной студии она попросила найти такси. Как я уже сказал, при ней были чемоданы. Она сказала мне, что просит забирать ее почту и приостановить доставку «Уолл-стрит джорнэл». Это единственная газета, которую она читает… Затем попросила водителя отвезти ее в аэропорт «Кеннеди». Вот все, что мне известно.

— Я… я сам отсутствовал, — сказал Дэвид, пытаясь прийти в себя. Он не мог видеть сочувственное лицо консьержа. — Я был в Палм-Бич… смотрите, как я загорел… и не прочитал все полученные мной сообщения. К сожалению, я улетел, не предупредив об этом мисс Карлу. Позвонил ей из аэропорта. Мне никто не ответил… вы знаете, как плохо работает сейчас телефон… никогда нельзя быть уверенным… и я решил приехать сюда. Теперь я, вероятно, найду у себя ее сообщение.

— Конечно, найдете.

Дэвид повернулся и ушел. Она уехала. Консьерж не будет встречать его словами: «Добрый вечер, молодой человек». Боже, какие у них были вечера! Он приходил, уверенный в себе и счастливый, кивал лифтеру, который знал, что Дэвида ждут. И теперь она снова пропала. На какой срок? И почему? На улице уже зажглись фонари… Дэвид побежал. Она исчезла… даже не попрощавшись с ним. Он продолжал бежать… только бег спасал его от истерики. Он остановился лишь возле своего дома. Войдя в квартиру, закричал, оборачиваясь к стенам: «О боже… Карла… почему?»

Он стоял и рыдал… громко, надрывно… впервые с того дня, когда его вывели из состава футбольной команды в Эндовере.