Начальник штаба постарался подобрать для охраны весьма боеспособную группу. Подполковник Судоплатов, как заместитель командира бригады по боевой подготовке, лучше других знал, на что каждый из восемнадцати способен, даже лучше начальника штаба, и потому остался доволен. При этом каждая из шести троек состояла из опытного офицера и двух молодых, что позволяло разнообразить методы работы. Так, если бы три капитана по пятам следовали за той же Мариной по университетским коридорам, это привлекло бы излишнее внимание и к ней и к ним. Но один капитан и два молодых лейтенанта внимания привлекать будут меньше, особенно, если они в гражданском и не держатся один рядом с другим. Все эти мелочи следовало обговаривать заранее, и с помощью Марины и Алины набросать по памяти расположение основных аудиторий, где проходят занятия, коридоров и лестниц, в том числе, и запасных и пожарных, а то, что дочери не знали, предстояло самостоятельно изучить офицерам.

Охрана в стенах университета, как все согласились дружно – это самый сложный момент, поскольку там все друг друга знают, и посторонние люди будут обязательно замечены. Хотя этот же аргумент должен оттолкнуть от университетских стен Таймасхана с Хамзатом. При этом следовало обязательно учесть, что предсказывать поведение Таймасхана сложно, поскольку, как уже понял Андрей Вячеславович, он мало смущается такими моментами, и даже, наоборот, предпочитает работать там, где его меньше всего ждут. Следовательно, и в стенах университета оставлять девочек без охраны было нельзя. И потому сразу спланировали, что один человек – предположительно, старший – дежурит в машине у входа в здание, контролируя по возможности всех входящих и выходящих и выделяя лиц кавказской национальности. Внутри группы поддерживается постоянная связь через коротковолновую радиостанцию «подснежник». При этом следовало учесть, что в самом университете кавказцев тоже учится немало, а Таймасхан, судя по возрасту, вполне может сойти за студента.

Подполковник Судоплатов при этом предполагал, что чеченцы еще не настолько опаскудились, чтобы расправляться с женами и детьми офицеров, и если Таймасхан с Хамзатом собираются что-то предпринять против семьи, то, естественнее всего предположить, что они рассчитывают с помощью членов семьи устроить ловушку для самого подполковника. Следовательно, офицерам охраны следует исходить из того, что предполагается не покушение на жизнь, а только какое-то незамысловатое мероприятие типа похищения. Вот этому, вероятно, и придется мешать. Но при этом следовало помнить, что при попытке помешать тому же похищению Таймасхан не постесняется применить оружие, а делать это он умеет мастерски.

Тщательно разработав детали охраны, познакомив дочерей с теми группами, которые будут работать с каждой по отдельности, перешли к охране дома. Здесь все было уже гораздо проще. Пока дома находится сам подполковник, блокировать следует только вход в подъезд и выход на крышу. Но, опять же, не постоянно, а только при обнаружении опасности. Блокировка выхода на крышу должна осуществляться через другой подъезд, чтобы не привлечь к себе внимание раньше времени. Если подполковник будет на службе или еще где-то, один из офицеров в дополнение ко всему должен находиться в квартире вместе с Валентиной Сергеевной. Средства связи внутри группы – те же, и согласование должно касаться каждого шага. При этом, ставя задачу, сам подполковник Судоплатов совершенно не бравировал, не заявлял, что его охранять не нужно, и согласился с предложением, которое высказал через офицеров охраны начальник штаба – выделить еще одного офицера, которого Андрей Вячеславович сам выберет, для постоянного его личного сопровождения хотя бы на службу и со службы. Здесь уже не шел разговор о тройной охране, но один офицер может оказаться необходимым даже при движении машины по улице, где бывает так легко застрять в дорожной «пробке» и стать мишенью для проезжающего мимо бандита, сидящего в другой машине. Сами бандиты при этом всегда легко пользуются встречной полосой движения, чтобы уйти после выстрела от преследования. Офицер-охранник в этом случае может подстраховать и, в случае опасности, должен уметь выстрелить первым. Подполковник Судоплатов знал, кого ему взять себе в помощники. Этот человек, возможно, не уступал Таймасхану Гарсиеву в умении стрелять с двух рук, а в скорострельности стрельбы вообще не знал себе равных. И при этом редко промахивался, что было давно проверено в боевой обстановке. И потому сразу позвонил старшему лейтенанту Разумову. Оказалось, с Колей Разумовым уже разговаривал начальник штаба, словно бы знал заранее, кого Андрей Вячеславович выберет себе в поддержку, и тот уже был готов в понедельник утром подъехать к дому подполковника, чтобы сопровождать его на службу…

Почти все вопросы обеспечения безопасности были решены, однако что-то в этой системе самого Андрея Вячеславовича не устраивало, но он пока не мог сообразить, что именно. Нет, всю систему охраны он забраковать не хотел, но где-то был один единственный, маленький прокол, который не давал покоя, но в конкретную мысль пока не оформлялся…

Бывший сельский фельдшер Сосланбек, должно быть, увидел в окно, что кто-то подошел к его калитке и остановился, не сразу решившись войти. Может быть, глухонемая жена его, если еще жива, увидела и мужу показала. Но Сосланбек вышел на веранду и, глядя себе под ноги, а не на пришедшего, спустился с крыльца, чтобы встретить гостя. Только после этого Джамбулат открыл калитку и вошел во двор.

– Здравствуй, эмир, – сказал Сосланбек, показывая, что он сразу узнал Гарсиева. – Я рад видеть тебя живым, хотя мне говорили, что ты был убит в том последнем бою. Приятно сознавать, что кто-то ошибался, передавая мне недобрую весть…

– Кто говорил? – сразу спросил Джамбулат.

– Они не со зла… Они сами сильно печалились… Проходи в дом, – позвал фельдшер и даже рукой показал, куда идти, словно в его небольшом дворе была возможность заблудиться.

И сам двинулся первым к крыльцу. Фельдшер был основательно подслеповат и потому горбился, смотрел себе под ноги, и эта манера ходить делала его старше. Даже старый Ризван Саадуев в свои сто шесть лет, имея уже внуков-пенсионеров, держался более прямо, чем Сосланбек.

Глухонемой жены фельдшера на кухне не оказалось, хотя, насколько помнил Джамбулат, раньше она оттуда почти не выходила, даже когда мужчины сидели там и беседовали о своих делах. Просто складывала красные руки на коленях, смотрела перед собой в окно и сидела, неизвестно о чем думая. А говорить при глухонемой можно было что угодно, все равно ничего не слышит и ничего никому не скажет.

– Жена-то жива?

– Жива. У сестры она. Сестра одна после войн осталась, сильно болеет, вот и ухаживает-выхаживает. Да я еще каждый день хожу уколы ставлю… Скоро идти надо. Сегодня еще не был. Присаживайся. Чаем тебя напою…

– Спасибо, Сосланбек. Меня старый Ризван напоил, больше никак не влезет.

– Я понимаю, зачем ты пришел, но сначала хочу тебя спросить, что с тобой произошло?

– Что со мной могло произойти… Две пули получил, они меня и свалили. Хотел гранату вытащить и почти вытащил, только взорвать ее не успел. Вот и все. Потом суд, семь лет строго режима…

– Хорошего мало, – посочувствовал фельдшер.

– Кто не был, пусть не будет, кто был, тот не забудет… Значит, понимаешь, с каким вопросом к тебе пришел?

– Таймасхан с Хамзатом?

– Да…

– Ты знаешь, что они прорвались?

– Я знаю, что прорвалось двое. Потом меня, когда в сознание пришел, хотели заставить опознать тела убитых. Посмотреть я не отказался, но называть никого не стал. Но Таймасхана с Хамзатом среди убитых не было. Слышал, как солдаты говорили, что один был ранен… А второй из двух пистолетов шестерых застрелил и раненого увел. Я знаю, кто у нас в джамаате умел стрелять так…

– Таймасхан не только стрелять умеет, – одобрительно заметил Сосланбек. – Хамзат уговаривал его бросить себя и одному спасаться. Он не бросил. Мальчишка показал себя настоящим мужчиной. Он не только увел Хамзата. На берегу их обязательно догнали бы. Таймасхан его через реку переправил, в ледяной воде. И ко мне привел. Я их в подвале фельдшерского пункта спрятал. Спецназовцы в село небольшой группой входили, но если кто и видел, не сказали…

– Хамзат выжил?

– Я ему операцию сделал не хуже столичного хирурга. Пулю вытащил, зашил аккуратно. Через три недели уже скакал. Я хотел, чтобы еще неделю отлеживался, он не стал. Ушли они с Таймасханом…

– Куда? Какие планы были?

– Я посоветовал. Друг молодости у меня незадолго до этого нашелся. Асхаб Вахатов… Серьезным человеком стал, свой ликероводочный завод на Урале имеет. Я дал адрес и письмо написал, чтобы Асхаб их устроил. Больше вестей не было. Наверное, устроил… Удивляюсь только, что Асхаб мне ни разу за эти годы больше не написал.

– Ты можешь мне дать адрес или телефонный номер?

– Телефона у меня нет, потому и номер я не знаю. Без надобности… А адрес – пожалуйста… Сейчас принесу…

Привычно сгорбившись и глядя под ноги, Сосланбек ушел в комнату и вернулся только минут через пять. Наверное, искал затерявшийся адрес. Но нашел и принес четверть тетрадного листа с записанным адресом.

– Вот… Может быть, Таймасхан до сих пор там. Асхаб мог дать ему и Хамзату работу.

– Я не знаю, как благодарить тебя, – сказал Джамбулат.

– Рано благодарить. Найди сначала сына и Хамзата, потом ко мне в гости все вместе приезжайте. Тогда и отблагодаришь. А сейчас, извини, мне надо спешить к сестре жены, пора ставить укол. Я и так уже опоздал. Если тебе негде переночевать, можешь остаться у нас…

– Спасибо. Я обещал прийти к старому Ризвану. Напоследок вопрос… Они что-то с собой взяли оттуда?

Фельдшер сразу понят откуда.

– Только несколько пистолетов и патроны к ним.

– Значит…

– Остальное все на месте, но я сам туда ни разу не заглядывал.

– И никто не заглядывал?

– Если бы кто-то нашел, было бы много шума… У меня жена глухонемая. Я даже не глухой…

Джамбулат встал и протянул фельдшеру руку. Тот пожал ее с заметной радостью. Видимо, не надеялся так быстро выпроводить гостя, а ему в самом деле следовало спешить. Но Гарсиев никогда не был назойливым человеком, он двинулся к двери. Хозяин проводил его до калитки.

Уже вечерело, но до наступления темноты оставалось еще не меньше двух часов, и Джамбулат решил подняться в гору на место, где был уничтожен его джамаат. Он и раньше планировал сходить туда, но думал сделать это утром. Однако полученный от Сосланбека адрес заставил торопиться. Утром можно было уже уехать, чтобы продолжить поиски сына.

Чтобы выйти на склон горы, следовало перейти старый каменный мост, которому от роду было несколько веков. Когда-то дорога вела в сторону нескольких старинных башен и лежащего там же села, сейчас заброшенного и мертвого. С удивлением Джамбулат увидел, что и мост тоже разрушен. Кто-то не поленился выломать камни, видимо, пригодные для строительства, и в итоге весь мост рухнул, образовав небольшую запруду, через которую вода реки просто перекатывалась. Семь лет назад этого не было, тогда мост еще стоял, и по нему остатки джамаата уходили к скалам, в надежде спастись. И даже бронетранспортеры спецназовцев проехали здесь же, преследуя уходящих бойцов. Мост выдерживал даже бронетехнику, он мог бы стоять еще долго.

Джамбулат остановился на берегу, посмотрел вдаль. Там сейчас уже и следов того боя не найти. Конечно, реку можно перейти по остаткам моста, хотя и придется ноги до колен промочить. Не слишком приятное занятие для ранней весны, хотя и не слишком страшное. Но ради чего стоило туда идти? Чтобы вспомнить все? А разве Джамбулат все забыл? Нет, он помнит, кажется, все поминутно. Помнит даже, как встал он в полный рост и поднял автомат, когда спецназовцы вышли на линию огня, но его опередила одна короткая очередь, сразу бросившая его на землю. Очередь стандартная, в три выстрела. И две пули из трех достались ему, лишив возможности дать последний бой…

Он, наверное, долго еще простоял бы там, на берегу, если бы не услышал за спиной шаги, а потом раздался знакомый голос:

– Вот он куда забрался…

Джамбулат обернулся. К нему приближались менты. Теперь уже не трое, а четверо, во главе с каким-то майором в повседневной форме, тогда как трое первых, уже знакомых, были в полевой форме. И двое каких-то гражданских, незнакомых Джамбулату людей.

– Вспоминает, – сказал майор. – Решил навестить места былых сражений…

– А куда ты, гражданин Гарсиев, наркотики спрятал? – спросил старший из первой троицы.

– Что вам нужно? – хмуро спросил Джамбулат.

– Понятые, подойдите… – подогнал майор гражданских.

Гарсиеву не стали объяснять, что им нужно. Просто рывком сняли с его плеча сумку, чуть не срывая хлипкий замок-»молнию», раскрыли ее и полезли внутрь. Копались долго, сердито переглядываясь. Естественно, ничего не нашли…

– Где наркота? – спросил майор.

– Ты у меня спрашиваешь? – вопросом на вопрос ответил Джамбулат. – Спроси своих людей… У них глаза дурные, может, и потребляют…

– Ну что? – спросил у своих людей майор.

– Ничего…

– Козлы, – сказал майор. – И с такими вот приходится работать… Ты свободен, Гарсиев. Только прошу тебя по-человечески – мотай отсюда побыстрее и не мути мне здесь воду…

– Я уеду утром с рейсовым автобусом, – сказал Джамбулат не просто твердо, но даже жестко. – Я обещал старому Ризвану, что буду ночевать у него. Он ждет. Надеюсь, что до моего отъезда провокаций больше не будет? Иначе…

– Что – иначе?

– А об этом ты подумай сам. И, если додумаешься, парням своим скажи. Они дураки беспробудные, но это и они поймут… Я обид не прощаю, и вообще, если мне что-то в голову западет, это там так долго сидит, пока выполнено не будет…

– И что тебе в этот раз запало?

– Что провокаторов следует уничтожать. Иначе они и другим будут жизнь портить. Провокаторы – это грязь, свойство погоды. Будет и время ясной погоды, а до этого грязь следует убирать и выбрасывать. Это закон жизни…

«Парни» усмехались недобро. Майор оглянулся на гражданских, которых в качестве понятых пригласил. Те смотрели в стороны, словно ничего не слышали.

– Ну-ну… Чистильщик… Посмотрим, на что ты способен…

Джамбулат понял, что еще не все закончилось. Но он, кажется, сам хотел обострения и умышленно шел на него. Он хорошо умел обострять ситуации, а в острых ситуациях чувствовал себя гораздо лучше глупых ментов. Только они об этом пока не догадывались, надеясь, что их погоны уже сами по себе являются оружием…

Прикрываясь кустами от случайного взгляда, Таймасхан с Хамзатом прошли почти вокруг всего дома Далгата и остановились под большими темными окнами кабинета, выходящими на стеклянную крышу какой-то теплицы, прилегающей к дому.

– Жена Далгата решила детей кормить только своими помидорами и огурцами, – объяснил Хамзат. – Выращивает без всякой химии. Отапливается вместе с домом. Хорошо, когда можешь себе такое позволить. Дети здоровыми вырастут…

– Главное, чтобы росли не сиротами, – сказал Таймасхан.

– А это уже не ко мне обращение, а к самому Далгату. Что он выберет…

– Как забираться будем?

– По карнизу…

Карниз шел вдоль всей стены, и по нему вполне можно было пройти от одного окна к другому. Впрочем, другие окна мало интересовали незваных гостей. Подходящее дерево нашлось сразу. Его и искать не надо было, потому что оно росло здесь же, под стеной дома. Правда, деревце было молодое, с тонкими ветвями но, если не раскачиваться, подобно обезьяне, забраться на карниз можно. Что Хамзат сразу и сделал. Таймасхан, положив руки на рукоятки пистолетов, заткнутых за тугой пояс на спине, страховал снизу, зная, что товарищу понадобится время, и сразу двоим взбираться не стоит.

На карнизе нельзя было, конечно, плясать, но можно было выполнять необходимую работу. Хамзат вытащил из кармана свой рабочий инструмент – специальный циркуль с присоской на одном конце и с алмазным колесиком на другом, прижал присоску к стеклу, прочертил алмазом окружность и с помощью присоски вытащил стеклянный круг. Во втором стекле он был уже меньшего диаметра, его тоже удалось вытащить без труда. Осталось только просунуть руку и открыть окно. Еще мгновение, и Хамзат шагнул на подоконник. Таймасхан все так же страховал снизу, следя за двором и садом и не обращая внимания на действия товарища.

Осмотрев кабинет и убедившись в безопасности, Хамзат уже сам высунулся в окно с пистолетом в руке – теперь страховать предстояло ему – и тихо позвал Таймасхана:

– О!

Сигнал был привычным и понятным. Таймасхан ловко взобрался на дерево, с дерева перешел на карниз, добрался до окна, и в это время с улицы послышался шум двигателя автомобиля.

– Быстрее, – поторопил Хамзат. – Далгат приехал.

– Вовремя мы, – оценил свои действия Таймасхан, уже оказавшись в кабинете.

Хамзат тем временем закрыл окно и задернул шторы так, как они были до этого задернуты. Потом, встав за штору, заклеил скотчем дыру в стекле, чтобы не было очевидного сквозняка и ветром штору не раздвигало. Это может сразу насторожить входящего в кабинет Далгата. А надо было, чтобы он вошел, сел за стол, и только после этого предстояло начать разговор, который вовсе не обязательно закончится выстрелами.

В кабинете было три окна. Одно за спинкой высокого кресла Далгата. Там, за тяжелой, никогда не открывающейся, как сказал Хамзат, шторой и спрятался Таймасхан, которому следовало показать себя только в самый критический момент, если такой наступит. Сам Хамзат укрылся за шторой того самого окна, через которое они и проникли в кабинет.

Осталось ждать. Дверь не была закрыта на ключ. Сначала послышались быстрые шаги нескольких людей, потом эта дверь распахнулась нервным рывком.

Далгат сразу прошел к столу, где включил большую настольную лампу, и только после этого сел в кресло, не сняв длинного кожаного плаща. Лампа осветила его мрачное лицо с нахмуренными бровями. Хамзат знал, что большой свет хозяин дома никогда в кабинете не включает, а настольная лампа у него горит даже днем.

Четверо парней, вошедших вместе с Далгатом, остановились перед столом, и только один из них сел в кресло, показывая свое особое здесь положение. Дверь так и осталась не закрытой, и в нее минутой позже заглянула женщина.

– Ты скоро освободишься? – спросила она с порога, не заходя в кабинет. Хмурое лицо Далгата, видимо, яснее слов подсказало, что входить ей не следует.

– Пока я занят. Дети спят?

– Только-только уложила…

– Иди к ним. У меня дела.

Женщина кивнула и дверь закрыла.

– Это скотство мне может обойтись в потерю трехсот тысяч баксов, – сердито сказал Далгат, продолжая какой-то ранее начатый разговор. – А я не настолько богат, чтобы дарить какому-то местному прохиндею такую сумму.

– Ну-ну… Стоит ли так расстраиваться, – сказал тот, что сел в кресло. – Если бы ты свои баксы потерял, я бы тоже не меньше тебя расстроился, поверь. А пока еще эти баксы чужие, их потерять не так страшно. По крайней мере, не стоит терять из-за них сон и аппетит…

– Я не философ, я практик, – сказал Далгат. – И всегда буду только практиком. Ладно. Завтра все решится. Если не в нашу пользу, то мне придется нанимать кого-то, кто сумеет показать, что со мной связываться опасно.

– Зачем нанимать? – не понял собеседник. – У нас что, своих парней не хватает?

– Мои парни к этому не должны быть причастны. Слух пустить необходимо, пусть знают, с кем связываются, и пусть другим в следующий раз неповадно будет. Но действовать должен человек со стороны, и этого человека потом надо сдать. Понимаешь, о чем я говорю? Заказ делать не от моего лица. Кого угодно можно назвать. Только чтобы имя на слуху было. И расплатиться обязательно. А потом сдать… Но в одном ты прав – раньше времени расстраиваться не стоит. Это все завтра, завтра и решать будем. Сейчас надо Гилани Гирмасолатовичу позвонить. Значит, ты говоришь, это провокация Хамзата?

– Я уверен, – сказал собеседник. – Хамзата этого вообще давно пора к ногтю прижать… Как вонючего клопа. Их много таких сейчас по городам мотается. И своих и чужих боятся. «Зоны» не нюхали, а права качают… Но к Хамзату счет особый. И даже у меня лично. Он четверых наших парней сегодня порешил. Парней, которых я сам расставлял и провожал на дело. И пусть попадется мне, с живого шкуру спущу. Собственными руками… Далгат, отдай его мне… Замани в дом для разговора и отдай. Иначе мне погибшие парни всю оставшуюся жизнь будут сниться и просить об отмщении…

– Бери… Смерть друзей прощать нельзя, и в этом я тебя понимаю, – сказал хозяин кабинета с некоторым пафосом. – Я приглашу его на завтра. И – он твой, как только войдет в этот кабинет. А он рвется сюда войти…

– Ох, он у меня долго корчиться будет…

Выстрел прозвучал буднично и негромко, поскольку стрелял Хамзат из пистолета с глушителем.

– Кто еще хочет спустить с меня шкуру? – спросил Хамзат, выходя из-за шторы.

Пистолет он держал чуть выше пояса, но с такой короткой дистанции стрелять можно было прицельно и из этого положения. К тому же это провоцировало противников на ответные действия. А именно этого Хамзат и ждал, не стреляя сразу…

Село быстро накрывалось сумерками. Еще и тучи с востока наступали, оттого темнело быстрее, чем при ясном небе. Тучи, наверное, могли и дождь принести. А в дождь дороги грязные и скользкие, ходить по ним не слишком приятно.

Джамбулат направился снова к фельдшеру, надеясь, что тот уже вернулся домой. Свернув на нужную улицу, он увидел, что на кухне горел свет.

Постучав в дверь, Джамбулат сам входить не стал, хотя чувствовал, что дверь изнутри не закрыта, но дождался, когда хозяин сам откроет.

– Заходи, – сказал Сосланбек, словно сразу почувствовал настроение бывшего эмира.

И уже за спиной Джамбулата посмотрел на улицу: не наблюдает ли кто за ними. Глухонемая жена фельдшера, видимо, осталась с больной сестрой, и Сосланбек сам готовил себе ужин.

– Перекусишь со мной?

– Спасибо, Сосланбек. Мне не до того…

И рассказал обо всем, что произошло.

– Я этих ментов знаю лучше, чем ты, – сказал, недолго подумав, фельдшер. – Злые скотины, а не люди… Чести у них нет. И потому я советовал бы тебе уехать. Я найду тебе машину…

– Здесь есть машины?

– Сейчас уже есть. Бексолтан, младший сын старого хромого Даккаша, пригнал откуда-то. Уже месяц ездит.

– Хромой Даккаш… Я, кажется, помню его. На него можно положиться…

– Можно. И на сына положиться можно. Парень полтора года назад освободился. Ментов и «вертухаев» на дух не переносит… Два с половиной года на «общаке» отсидел. За характер… Какого-то начальника на место поставил. Потом где-то в России болтался. Вернулся с машиной. Дорогая… Не ездит – летает. Я Даккаша попрошу, тебе даже платить не придется. А чтобы ментам насолить, Бексолтан и среди ночи встанет и повезет…

– Это хорошо. Но лучше было бы, чтобы «солить» было некому… Понимаешь, о чем я говорю? Вот почему мне нужен надежный парень.

– Понимаю. И не могу возразить… Пойдем в схорон?

– Пойдем.

– Я фонарик возьму…

– Заметить могут.

– Не заметят. Я светить буду осторожно…

Сосланбек снял с плиты сковороду, на которой шипело разогретое подсолнечное масло, так и не успев приготовить себе ужин до конца, и сразу двинулся к двери. И даже свет на кухне выключать не стал. С полки в коридоре взял небольшой фонарик. И сразу с крыльца свернул не в сторону улицы, а за угол дома в свой огород. Джамбулат следовал на ним, чуть не наступая в темноте на пятки, но не торопил, зная манеру фельдшера смотреть себе под ноги. Но по пути Сосланбек фонарик не включал. Он включил его только внизу, в дальнем углу своего огорода, и то на короткое мгновение, чтобы осветить место.

– Снимай камни…

Работа не заняла у Джамбулата много времени. Он снял камни стены, не скрепленные раствором, приподнял деревянную, обитую рубероидом, чтобы не гнила, крышку и открыл неглубокую, по колено, яму. Здесь хранился десяток автоматов с патронами, ящик гранат «Ф-1», несколько пистолетов с запасными обоймами и ящик патронов к пистолету. Выбирать пистолет необходимости не было, потому что там были только «беретты». Джамбулат взял две верхних, запасные пустые обоймы к «береттам», три гранаты и засыпал в карманы столько патронов, сколько поместилось. Рядом с автоматами, как он помнил, лежал когда-то моток толстой зеленой лески. Конечно, сейчас еще не лето, а зеленая леска для лета предназначена, но уже и не зима, снег стаял, а на желто-зеленоватой прошлогодней траве эта леска тоже в глаза бросаться не будет. Тем более ночью.

– Чтобы Бексолтану обидно не было, подари ему пистолет, – посоветовал Сосланбек. – Тогда он всегда будет твоим помощником.

Джамбулат согласился. Подарить мужчине оружие – это гораздо лучше, чем заплатить ему деньги. Деньги быстро кончаются, а с оружием их запас всегда можно пополнить. И он взял из схорона еще одну «беретту» с двумя обоймами. И еще две горсти патронов насыпал уже в карманы брюк. Патроны к такому пистолету на войне не были дефицитом. В мирное время их, наверное, найти сложнее.

Схорон укрыли и вернулись в дом.

– Я схожу к Бексолтану, – предложил фельдшер. – Как договариваться?

– Пусть сразу выезжает из села и ждет меня на дороге за первым поворотом в сторону Грозного. Фары выключит, чтобы из села свет видно не было. Я подойду, как только все закончу. Это будет, видимо, поздно. Может быть, ментовские бандиты пожелают прийти перед рассветом, когда сон самый крепкий. Но пусть Бексолтан запомнит время, когда выехал со двора. Его наверняка будут потом спрашивать, во сколько он меня повез.

– Я понял, – согласился Сосланбек. – Ты меня ждать не будешь?

– Нет. Спасибо тебе за все. Мы прощаемся, и не знаю, когда увидимся в следующий раз, но мы увидимся. Схорон береги. Времена меняются часто, обстоятельства меняются еще чаще. Все может пригодиться. Если у тебя что-то не получится с машиной, просто подойди к дому старого Ризвана, но не по тротуару, а по дороге. И позови старика. Скажи ему, что завтра тебе привезут для него лекарство. И все… На тротуар – ни ногой. К калитке – тоже. Там уже будет опасно…

– Я понял. Тогда я пошел…

– Сначала я…

Джамбулат пожал фельдшеру руку и вышел из дома. Теперь ему предстояло договориться со старым Ризваном Саадуевым. Но там, видимо, тоже не должно было возникнуть проблем.

В окне дома Саадуева горел свет. Постучав, Джамбулат вошел. Старик спешил ему навстречу. Значит, ждал.

– Честно говоря, Джамбулат, я начал беспокоиться. Куда увели тебя эти негодяи?

– Далеко они не увели. Придраться им было не к чему. Но они подсунули мне в сумку пакетик с наркотой и потом попытались этот пакетик найти. Только его там уже не было. Расстались мы врагами, и они, я думаю, намереваются прийти за мной сюда сегодня ночью.

– А за что тебя забирать?

– Они придут не забирать. Они придут убивать…

Старик и без того держался прямо, а тут выпрямился еще сильнее.

– Убить человека в моем доме? Убить моего гостя? Пусть попробуют. У меня есть охотничье ружье и еще ружье отца. Правда, я не знаю, стреляет ли оно… Пусть попробуют, проклятые, и останутся они во веки прóкляты…

– Не надо ружья, дедушка Ризван. Я сам сумею за себя постоять. Скажи мне только: кто-то другой может к тебе прийти в это время?

– В это время добрые люди спят. Не спят только гонимые и их подлые гонители. Что ты хочешь сделать?

– Я хочу уничтожить ментовских бандитов, как они хотели уничтожить меня. Но я не хочу опять превращаться в гонимого, и потому, когда тебя будут спрашивать, ты должен сказать, что я уехал из села с Бексолтаном, как только стемнело.

– А кто будет спрашивать?

– Тот, кто приедет за трупами ментов. Но я так сделаю, что обвинить смогут только их самих. Не беспокойся… Я не мог ничего сделать в твоем дворе без твоего разрешения и только за разрешением пришел к тебе. Ты согласен?

– Конечно… Они уже один раз сегодня осквернили мой дом. И хотят еще меня самого опозорить. За это надо наказывать!

– Тогда есть к тебе просьба. Гранаты я приготовлю для них мощные, они могут осколками стекла выбить. Потому я тебе еще денег оставлю на ремонт, – Джамбулат выложил на стол еще одну пятитысячную купюру. – Извини, большим помочь не смогу. Мне необходимо ехать на Урал, чтобы продолжить поиски сына. Я не богат, а на «зоне» больше работаешь на «хозяина», чем на себя. Много накопить я не сумел даже за семь лет…

– Если тебе нужны деньги, я ничего не смогу у тебя взять. Я могу отдать тебе даже свою пенсию. Мне вчера принесли…

– Спасибо. Но я найду богатых людей, которые мне помогут.

– Не жалко денег бывает только тем, кто не ради денег живет. Богатые живут ради денег, и они с этими бумажками расстаются с трудом.

– Я умею уговаривать, дедушка Ризван. Они не откажут мне…

– Как хочешь. Но запомни, что мой дом всегда будет твоим домом. Здесь ты всегда найдешь помощь и поддержку.

– Ты уже оказал мне помощь и поддержку. И я благодарен тебе. А сейчас я займусь делом…

Джамбулат вышел.

Дело, в общем-то, было не сложным. Осмотрев двор, калитку, забор и тротуар за забором, Джамбулат легко вспомнил, как все делается. Разогнуть предохранительные усики, сорвать с гранаты кольцо, удерживая предохранительный рычаг, гранату вместе с рычагом опоясать петлей из лески, петлю затянуть чуть потуже, чтобы граната не вывалилась, и подвесить саму гранату к горизонтальной ветке орешника. Дальше, уже осторожно, протянуть леску к калитке и зацепить за чуть-чуть торчащий гвоздь. При открывании калитки леска сразу потянет гранату кверху, ударит ее о горизонтальную ветку и освободит от петли. Осколки мощной оборонительной гранаты «Ф-1» сметут всех, кто окажется рядом, и даже будут опасны для тех, кто окажется метрах в тридцати. Хотя, по всем инструкциям, осколки «Ф-1» должны разлетаться на двести метров, Джамбулат хорошо знал, что на такое расстояние может отлететь только случайный осколок. Но тридцать метров – это зона устойчивого поражения. Хотя предсказать траекторию полета осколков гранаты не может никто; Джамбулат слышал как-то, что был даже случай, когда невредимым остался человек, от которого граната взорвалась в двух метрах. Штаны ему в трех местах порвало, а тело не задело. Поэтому, перепрыгнув через забор, Гарсиев через другую горизонтальную ветку, проходящую выше забора над тротуаром, протянул еще одну леску, с которой соединил еще две гранаты. Теперь в зону поражения попадал и тротуар перед калиткой. Осталось ждать. Время взрыва «Ф-1» после освобождения предохранительно рычага около трех секунд. Но когда эти три секунды начнут отсчет – это было неизвестно…

Далгат вместе с креслом отодвинулся от стола. И пистолет в его руке появился словно бы сам собой, как из воздуха материализовался. Трое оставшихся парней Далгата тоже за оружие схватились. Но тут из-за спины хозяина дома раздались два почти одновременных выстрела, а третьим снова прозвучал негромкий выстрел Хамзата, и тут же ствол уперся Далгату в затылок. Тот ситуацию оценил и уронил свой пистолет на пол, а руки, как умный первоклассник, положил перед собой на стол, показывая, что он сопротивляться не желает, и даже мысли такой в его голове зародиться не могло.

– Соображает, недоносок… – сказал Хамзат и подобрал с пола поочередно все пистолеты, потом обыскал убитого в кресле, но у того оружия не оказалось, зато был бумажник, битком набитый долларами и евро. Далгат смотрел на бумажник отупело.

– Откуда у него столько? Он же всегда у меня занимает… Я уже забыл, сколько он должен, а он все время жаловался, что дома есть нечего…

– Это ты нас спрашиваешь? – Таймасхан вышел из-за спины хозяина дома, но оружие из рук не выпустил.

Хамзат тем временем обыскал самого хозяина и нашел бумажник, набитый более туго, чем первый.

– Откуда у тебя столько? – спросил Таймасхан.

Далгат ничего не ответил.

– Ну так что, ты, значит, решил меня сдать? – Хамзат взял за шиворот сидящий в кресле труп и сбросил его на пол. Поправил лампу, чтобы свет в кресло падал, проверил, нет ли там крови, крови не нашел и сел против хозяина. И лампу повернул, чтобы свет падал тому в лицо.

– Жена твоя, кстати, не зайдет? – поинтересовался Таймасхан. – Я не люблю стрелять в женщин, но еще больше не люблю свидетелей.

– Не зайдет… – пообещал Далгат. – У меня уже несколько раз стреляли. В первый раз прибежала, я ей высказал, с тех пор свое место знает. Ладно… Я согласен – вы победители… Я готов выслушать ваши условия.

– Ты еще не ответил на мой вопрос, – заметил Хамзат. – Сдать меня собрался?…

– Это не называется сдать, – Далгат поморщился. – Это называется военной хитростью. Ты же, кажется, воевал и знаешь, что такое заманить противника в засаду…

– Я воевал не «кажется», я воевал по-настоящему. В отличие от тебя, который только пользовался тем, что мы воюем. Пользовался нашей славой, словно это была твоя слава, и карман себе набивал. Но ты слишком давно родные края покинул и забыл, что везде, в том числе, и на войне, есть свои правила. И каждый горец обязан эти правила выполнять. И одно из самых главных правил народов Кавказа, всех народов, как бы они не назывались, – это честность. Честность воина допускает применение военной хитрости. Но честный воин никогда не пригласит врага в свой дом, чтобы там захватить его. Дом – это приют и оплот гостеприимства. Горец должен от других защищать человека, который пришел в его дом. А ты это забыл…

– Здесь не горы, – ответил Далгат. – Здесь другие порядки…

– Значит, и ты не горец, не чеченец, если ты традиции своего народа в грязь втаптываешь…

На столе зазвонил телефон. Далгат взглядом попросил разрешения снять трубку. Но перед тем, как такое разрешение дать, Хамзат подался вперед и нажал на аппарате кнопку под надписью «громкая связь». Не забыл при этом и на определитель номера посмотреть. Не дождавшись звонка от Далгата, Гилани Гирмасолатович решил позвонить сам.

В этом режиме связи разговаривать следовало, не снимая трубку, но Далгат, вроде бы автоматически, за трубкой потянулся, однако Хамзат резко ударил его по руке и кивнул на аппарат.

– Слушаю вас, Гилани Гирмасолатович… – вынужден был Далгат начать разговор, но от вздоха разочарования не удержался.

А Хамзат ткнул пальцем в свое улыбающееся, почти смеющееся лицо, требуя, чтобы хозяин кабинета убрал из голоса трагические вздохи. Клоунада действие возымела. Далгат успокаивающе закивал и тоже хило улыбнулся.

– Это я тебя хотел послушать. Ты должен был сам мне позвонить… – голос Гилани Гирмасолатовича звучал громко и требовательно.

– Я только что приехал. Еще плащ снять не успел, – Далгат, в отличие от собеседника, явно заискивал и извинялся, словно надеялся, что тот мог заступиться за него и как-то повлиять на ситуацию. По крайней мере, такая мысль у Далгата наверняка появилась. И он попытался ухватиться хотя бы за эту «соломинку», поскольку других не имел.

– И что ты мне сообщишь? – в голосе позвонившего явно слышалась легкая угроза.

– Относительно чего? – попытался Далгат выпутаться из ситуации.

– Нашел ты Хамзата?

– Менты нашли его напарника – Таймасхана Гарсиева…

– Вот это совсем зря. Джамбулата лучше было бы вообще никак не светить. Но я сам виноват, что не сказал тебе. Что дальше?

– Он изуродовал четверых ментов. Они сейчас в больнице лежат… В госпитале, то есть… А сам ушел.

– Он что, даже не перестрелял их? Странно. Это вообще на него не похоже…

Далгат осторожно повернул голову, чтобы посмотреть за плечо.

– Должно быть, у него не было с собой оружия, – предположил он.

– Скорее всего, он хотел замять это дело. Похоже, Таймасхану очень нужно в вашем городе остаться. Что ему там надо? Ты не в курсе?

– Об этом разговора не было…

– Ладно. Дальше.

– Мои парни нашли дом, где Хамзат Хайдарбеков обосновался, и караулили с двух сторон на машинах. Но Хамзат их вычислил. Двоих застрелил, двоих взорвал прямо в машине.

– Это нормально. Так и должно было быть… А что менты?

– Их ищут… И ко мне приезжали поинтересоваться, не знаю ли я таких чеченцев. Я сказал, что Хамзат заходил ко мне несколько раз, предлагал свои услуги, но у меня для него работы не нашлось.

– А что вообще Хамзату от тебя нужно было?

– Он передал привет от общего знакомого. А так никаких конкретных просьб не было. Правда, интересовался бригадой спецназа ГРУ, но вскользь. Спрашивал, не было ли у моих парней конфликтов со спецназовцами. Все-таки – чеченцы… Говорил, что хочет какое-то предприятие открыть, но пока думает, чем заняться. Деньги у него, похоже, есть. Кажется, он хочет плотно осесть на месте. Я пообещал узнать, на чем сейчас можно хорошо заработать. «Крышу» пообещал… Насчет этого мы с ним слегка «поцапались». Он заявил, что сам может стать мне «крышей», а может и не стать…

Далгат, кажется, увлекся, но вовремя спохватился и скосил глаза в сторону Хамзата. Тот слушал внимательно и кивал.

– Меня все-таки интересует, уехали они из города или нет? Мне что, напрямую Хамзату позвонить? Или ты все же сможешь со своими ментами узнать?

Хамзату надоело слушать. Он шагнул вперед и упер в стол руки так, что оказался над телефонным аппаратом, в который был вмонтирован микрофон.

– Гилани… Это я…

– Кто? – не понял Гилани Гирмасолатович.

– Это я – Хамзат… Тебе не стоит надеяться на помощь Далгата. Он сегодня потерял четверых утром, и еще четверых, самых приближенных, вечером. И еще потеряет сегодня же вечером минимум двух охранников.

– Хамзат… Извини, не узнал тебя сразу. У русских примета такая есть – если голос не узнал, значит, человек долго жить будет. Жить тебе, следовательно, долго…

– Я буду жить долго, – согласился Хамзат. – Я тебе переживу на много лет…

– Это уже, как доктора решат, – пошутил Гилани Гирмасолатович, а сам совсем не весело хихикнул. – Хамзат, мне срочно нужен Таймасхан. Просто срочно. Кроме него никто не сможет справиться… Там необходимо публичное наказание, и гонорар будет соответствующим.

– Меня не интересуют гонорары, Гилани Гирмасолатович, – из-за плеча Далгата, подавшись вперед, сказал Таймасхан.

– Здравствуй, Таймасхан. Я рад, что ты тоже там…

– Они у меня в гостях, – вставил слово Далгат.

– Мы не были у тебя в гостях, – сказал Таймасхан. – Гость обязан уважать хозяина, и никогда не причинит ему вреда.

– Вреда… Мне? – Далгат вроде бы даже удивился такому высказыванию, но долго удивляться у него времени не было, потому что Таймасхан рывком развернул кресло, от которого тут же отвалилось колесико, и кресло стало заваливаться набок, но и упасть Далгату сразу Таймасхан тоже не дал. Он выстрелил в лоб почти в упор. И только после этого отпустил подлокотник кресла. Далгат упал набок.

– Что у вас там происходит? – спросил Гилани Гирмасолатович.

– А вы не поняли? – спросил Таймасхан. – Вдова Далгата приглашает вас на похороны…

– Она моя племянница, – напомнил Гилани Гирмасолатович. – Надеюсь, ее вы не тронете?

– Мы не тронем ее, даже если она ваша дочь.

– Таймасхан, мне кажется, ты на ссору нарываешься…

– Я не навязываюсь никому в друзья и в помощники. И сказал уже, что не нуждаюсь в гонорарах. Я обеспечил себя на многие годы вперед. Я даже от более выгодного «заказа» отказался, нежели вы можете предложить.

– Более выгодный «заказ»? – переспросил Гилани Гирмасолатович. – Что ты можешь знать о моем «заказе»?

– Я знаю только то, что не принял «заказ» на вас. А свою цену вы сами знаете. И вы должны быть мне за это благодарны. Но если вы будете надоедать, я могу и передумать…

– Ну-ка, ну-ка… Поподробнее…

– Подробности в нашем деле исключены, – подыгрывая товарищу, сказал Хамзат. – Это ты, Гилани, должен лучше других знать.

– Таймасхан, я тебе сделку предлагаю. Ты мне даешь информацию, а я тебе кое-что о твоем отце сообщу. Это будет равный обмен…

Это был ловкий ход мудрого в политике и в бизнесе человека. Таймасхан мог бы и купиться, но ему нечего было сказать.

– Я – профессионал… И не говорю лишнего. Даже за такую цену… Но здесь, в этом городе, я как раз для того, чтобы все узнать об отце. Так что, без вашей помощи я могу обойтись. Желаю и вам обойтись без моей помощи. И помните, что я отказался, но есть много других, кто не откажется. Есть хорошие снайперы…

– Имя, – возопил Гилани Гирмасолатович. – Только имя назови. Кто «заказывал»?

Хамзат улыбнулся, приподнял и опустил трубку аппарата. Разговор прервался…