Подполковник Судоплатов дожидался встречи с представителем ФСБ в своем небольшом кабинете, где кроме него обычно сидели еще три офицера отдела, но сейчас, по причине воскресного дня, оба они на службе отсутствовали, а потому никто не мешал Андрею Вячеславовичу сосредоточиться на воспоминаниях. Но сколько он не тормошил свою, в общем-то, отличную память, Хамзата Хайдарбекова вспомнить не смог. Из тех трех Хамзатов, которых подполковник знал, он вспомнил фамилию только одного, умершего, а фамилии двух других даже и не знал никогда. По крайней мере, память ничего не подсказала.

Но одни воспоминания, как это обычно бывает, повлекли за собой другие, и в первую очередь вспомнилась последняя командировка, которую удачной назвать нельзя, потому что во время уничтожения банды полевого командира Джамбулата Гарсиева рота понесла потери. И хотя благодаря уничтожению банды операция признана успешной, сам, тогда еще капитан, Судоплатов чувствовал себя совсем не на коне, хотя его и повысили в звании, и перевели на более высокую должность в штабе бригады. Тогда, уже на завершающем этапе операции, двое из бандитов сумели прорваться, причем один обладал удивительной способностью стрелять из пистолетов, из двух сразу, быстро и точно. К сожалению, пленных, кроме самого раненого эмира, который давать показания отказывался категорично, в тот раз захвачено не было, поэтому никто не мог назвать списочный состав банды, и фамилии беглецов остались неизвестными. Джамбулат Гарсиев не назвал даже фамилии тех, кто был убит. Дело еще осложнялось тем, что эта банда формировалась не по принципу привязанности к одному общему месту жительства или родства, как это часто бывает, а только по личностным отношениям эмира с другими людьми. Но поиск застопорило и само прекращение существования банды. Эмира осудили, посадили, на этом дело посчитали закрытым…

А сам Андрей Вячеславович после написания подробного рапорта, который был представлен на суде в качестве официального документа, никакого отношения к поиску уже не имел и, через три дня завершив командировку, больше в Чечню не попал ни разу. Тем не менее, и семь лет спустя горький осадок от гибели шестерых солдат оставался таким же горьким, и подполковник Судоплатов помнил почти каждое слово из писем, которые писал матерям погибших солдат капитан Судоплатов. Слишком трудно каждое слово давалось, чтобы забыть эти слова…

Воспоминания подполковника прервались звонком по прямому телефону из кабинета командира бригады.

– Подполковник Судоплатов. Слушаю, товарищ полковник…

– Прибыл майор из ФСБ. Его сейчас ко мне провожают. Заходи, пообщаемся со смежниками… И ответ на запрос из Москвы пришел. Есть интересный след на твоего Хамзата Хайдарбекова. Он проходит по картотеке ГРУ.

– Иду, товарищ полковник…

Через минуту пришлось опять открывать обитую дверь и спрашивать разрешения войти. Майор ФСБ оказался низкорослым крепышом с суетливыми движениями, активной жестикуляцией и неспокойными глазами. Странно было ожидать от такого человека вдумчивых действий, но представителей чужого ведомства обсуждать – дело неблагодарное.

Познакомились – Владимир Анатольевич Соломатов, сотрудник особого отдела. Пожав руку подполковнику, он свои руки разбрасывал при каждом слове в стороны и делал это так быстро, что приходилось удивляться, как воздух не свистит от таких движений.

– Нам агентурные данные поступили, – с места в карьер взял майор. – Хамзат Хайдарбеков, отчество, к сожалению, неизвестно, наводит справки у служащих вашей бригады. Начал он с поваров и официанток из офицерской столовой, потом переключился на кладовщиков, и здесь уже не только к служащим обращался, а и к отдельным прапорщикам, и старшим прапорщикам. Все вопросы касались непосредственно вашей, товарищ подполковник, персоны. При этом, понимая, что чеченец, наводящий справки, должен вызвать естественное подозрение, действовал Хамзат Хайдарбеков не самостоятельно, а через подставных лиц, для каждого из которых была придумана соответствующая личности человека и его характеру легенда, но вопросы, опять же, касались только вас. Путем оперативных мероприятий мы сумели установить, что ответы стекались к Хайдарбекову, но вот выйти на него самого нам пока не удалось. Он проявил профессиональную осторожность – давал людям задания, эти задания оплачивал и деньгами, и услугами, но связь после этого держал только по телефону, причем пользовался часто различными номерами. И ни разу не прокололся так, чтобы мы смогли выйти на него самого и выяснить, что это за личность и в чем состоит его интерес…

– Характер данных, которыми Хайдарбеков интересовался? – спросил полковник Барсук, перебивая рассказ майора.

– Самый разнообразный. Мы даже предполагаем, как вариант, собирание полного досье в попытке отыскать какой-то компромат с целью дальнейшего использования товарища подполковника в каких-то своих интересах. И от этой версии пока не отказались. Достаточно будет сказать, что вопросы касались не только самого Андрея Вячеславовича, но и членов его семьи, жены и дочерей. И даже была предпринята попытка поиска каких-то давних служебных отношений жены, тогда еще работающей. Но и там Хайдарбеков был очень осторожен, а мы всюду шли только по его следу, но ни разу не смогли выйти на опережение.

– Служебных дел эти вопросы касались? – еще раз спросил полковник Барсук.

– Не касались совершенно.

– А вот теперь я попробую хотя бы слегка прояснить ситуацию, – сказал командир бригады, поворачиваясь и вытаскивая из сейфа лист принтерной распечатки. – У ГРУ, как вы знаете, собственная база данных, и по нашей базе Хамзат Акболатович Хайдарбеков проходит как участник вооруженных бандформирований. Участник первой и второй чеченских компаний, опытный боевик, был неразлучен с полевым командиром Джамбулатом Гарсиевым. Напомню товарищу майору, который не может быть в курсе событий, что банду Гарсиева семь лет назад уничтожила рота спецназа ГРУ под командованием тогда еще капитана Судоплатова. Был ли на момент уничтожения Хайдарбеков в банде, нам неизвестно. Сколько тогда у тебя человек ушло, Андрей Вячеславович?

– Двое, – сказал Судоплатов, который только что в подробностях вспоминал этот эпизод. – Один из них раненый. Прорвались сквозь нашу линию. У них там стрелок такой был – одновременно с двух пистолетов стрелял, и очень точно. Шестерых наших солдат положил. Было организовано преследование, но они как сквозь землю провалились. Бежать могли вдоль реки до леса. Это километра два – два с половиной. Мы преследование организовали быстро, должны были догнать. Но они пропали… Реку переплыть возможным не представлялось – и вода ледяная, и течение такое, что… Берег мы обыскали полностью, до последнего камушка. Результата никакого…

– Тогда был захвачен раненым сам эмир Джамбулат Гарсиев, – продолжил Барсук. – Был суд… Сколько ему дали, Андрей Вячеславович?

– Этого я, товарищ полковник, просто не знаю. Я тогда вообще не хотел ничего об этой операции слышать. Шесть солдат потерял. Сам матерям письма писал, потом сам гробы отвозил и просил прощения, что не уберег. И про Гарсиева ничего не знаю…

– Если статья за терроризм, мог получить пожизненное, – заметил майор ФСБ.

– Едва ли, – пожал плечами Судоплатов. – Гарсиев только с армией воевал. Тогда за это терроризм не приписывали.

– Это необходимо будет уточнить, – согласился Владимир Анатольевич. – По крайней мере, это уже какая-то зацепка, и резонно предположить, что одним из двух бандитов, которых вы упустили, был именно Хайдарбеков. И, возможно, его активность как-то связана с эмиром Гарсиевым. Как его там зовут? Джамбулат?

– Джамбулат Гарсиев, – напомнил Андрей Вячеславович. – Грамотный был командир. Воевал хорошо и держался долго. Но дать ему должны были много, потому что со следствием сотрудничать отказался и играл в молчанку. Он еще с нами замолчал. Потом мы его в ФСБ передали, он и там молчал. А дальше я уже ситуацию не знаю…

– Значит, майор, для тебя работа, – сказал полковник Барсук. – Мы запрос послать можем, только я не уверен, что нам ответят, а если и ответят, то неизвестно когда. Мы, как ни крути, только армия, и в судебные дела нам соваться не позволяют. Значит, ты все, что можно, по Гарсиеву собери, а мы в следующий раз обсудим. Боюсь, что здесь есть связь с Хайдарбековым, и прямая. А ты, Андрей Вячеславович, пока осторожность прояви повышенную. И семью предупреди… Семья у тебя на даче?

– Нет, в городе. Дочери учатся. Студентки… Жена присматривает за ними.

– Съездишь сегодня?

– Конечно.

– Завтра можешь до обеда дома находиться. Присмотрись, что там за обстановка. Может, соседи что видели… У нас сейчас ко всем кавказцам отношение настороженное. Их сразу замечают… Порасспрашивай…

– Хайдарбеков сам не суется. Он через посредников работает, – напомнил Владимир Анатольевич. – Кроме того, завтра к утру у меня наверняка уже будут сведения по Гарсиеву.

– Из города приехать не долго, – решил командир бригады. – За сорок минут доберется… Значит, на сегодня все…

Место, куда приехали Таймасхан с Хамзатом, было тоже на окраине города и совсем неподалеку от прежнего района, хотя добираться туда следовало в объезд, но внешним видом своим существенно отличалось от того района, где прежде жил Хамзат. Здесь еще оставались старенькие полуразвалившиеся дома частного сектора, но, в основном, стояли крупные коттеджи за высокими кирпичными заборами.

– Направо. Около ворот остановись, – скомандовал Хайдарбеков. – Заезжать не будем…

Таймасхан повернул и остановился. Ворота были металлические, увесистые, крашенные в тон красному кирпичу.

Хамзат сам протянул руку и нажал на сигнал. Ждать пришлось недолго. Скоро распахнулась металлическая калитка в заборе, и вышел человек, посмотрел на машину и на тех, кто в ней сидел, остановился и сделал знак рукой, что сейчас откроет ворота. Хамзат отрицательно покачал головой и сам вышел к человеку. Разговаривали всего пару минут, после чего человек ушел, а Хамзат вернулся к машине, но садиться не стал.

– Машину отгони куда-нибудь на трассу. Возвращайся пешком. Я вещи заберу…

Он взял свою сумку и сумку Таймасхана, захлопнул дверцу. Таймасхан не стал дожидаться, когда Хамзат зайдет в калитку, и поехал. Машину он оставил незакрытой, не доезжая ста метров до поста ГИБДД под знаком «остановка запрещена». Дорога оживленная, здесь ее быстро найдут. И пешком, привычно сразу осматривая окрестности на случай непредвиденных обстоятельств, неторопливо двинулся к коттеджному поселку…

– Проходи…

– Хозяин где? – спросил Таймасхан.

– Это не хозяин, – сказал Хамзат. – Это – охранник, зовут его просто Василич. Хозяин на Кипре живет. Сюда раз в год приезжает, когда на Средиземноморье слишком жарко.

– Василич – наш человек?

– Нет. Лишнего при нем не болтать. Он просто наш временный союзник, не больше. Это бывший ментовский подполковник, которого погнали со службы, потому что начальству мешал крупные дела делать. Он все статьи пишет и со всеми судится, многим насолил, и многие мечтают до него добраться. А он тоже мечтает многих на «зоне» сгнобить. Его взорвать пытались. Мину под дверь квартиры положили. Жена с дочерью погибли. А его дома не было. Сейчас он спрятался, очень зол на всех… Мы с ним, если понадобится, найдем общий язык, но это может и не понадобиться. А сейчас нам нужно только тихое место, где можно отсидеться, пока я новое жилье не подыщу. Кстати, Василич может дать доверенность на свою машину. Это, если нам срочно транспорт понадобится. Сам предложил…

Дом оказался большим и очень холодным. Впечатление было такое, что здесь всю зиму не топили. Но Хамзат уверенно провел Таймасхана через весь дом в одно из крыльев первого этажа, там уже температура была вполне нормальной. Охранника Василича, бывшего ментовского подполковника, нигде видно не было. Он, видимо, не хотел докучать своим постояльцам. Тем не менее, присутствие в доме постороннего человека, пусть и приютившего их, Таймасхана сильно смущало.

– А когда ты жилье подыщешь? – поинтересовался Таймасхан.

– Мне уже ищут. Я позвонил…

Таймасхан всегда удивлялся таланту Хамзата отыскивать множество полезных связей в каждом городе, где им приходилось бывать. В абсолютно незнакомом городе у него через несколько дней оказывалась куча знакомых, готовых оказывать ему мелкие услуги. А порой даже и не мелкие. Сам Таймасхан таким талантом не обладал. Даже напротив, он обладал «талантом» завязывать конфликты, которые разрешал позже Хамзат. Но то, что дано человеку свыше, не обсуждается, а принимается и используется, что Хамзат и делал. Он даже сумел благодаря этому собрать немало сведений о подполковнике Судоплатове, бывшим когда-то капитаном Судоплатовым, и о его семье.

Но сейчас все эти данные остаются невостребованными – из-за назойливости то ли Далгата, то ли Гилани Гирмасолатовича. Кто-то из них старается сильно помешать Таймасхану. А, может, помешать стремятся оба, только один при этом командует, а второй выполняет команды. Таймасхан хорошо знал своих соотечественников. Они всегда стараются выяснить, кто их них обладает большей властью. Отношения самого Таймасхана с Хамзатом – редкое исключение, потому что оба они когда-то подчинялись одной власти – Гарсиева-старшего, и хотя они уже столько лет действовали самостоятельно, порой им казалось, словно Джамбулат или только на время уехал, или послал куда-то своего сына вместе с Хамзатом, а сам ждет их возвращения. Это ощущение все семь лет так и не покидало Таймасхана. Может быть, и Хамзата оно тоже не покидало. И это делало их близкими друзьями. А у Далгата и Гилани таких отношений быть не могло…

Микроавтобус быстро и рискованно вошел в поворот, продавив силой инерции рессоры внешней стороны и оттого слегка наклонившись, но тут же выровнялся и еще добавил скорость. Из-за поворота показалось лежащее впереди село, хотя до него еще следовало идти от дороги около трех километров пешком, потому что этот попутный микроавтобус ехал дальше и в село заезжать не собирался.

Джамбулат Гарсиев приподнял голову, всматриваясь вдаль с болью и с надеждой. Там, в селе, наверное, можно будет что-то узнать, поскольку больше получить информацию ему негде. Обратиться в официальные инстанции нельзя, потому что такое обращение может привести к непредсказуемым последствиям.

Когда после последнего боя Джамбулата заставили осмотреть убитых, чтобы провести опознание, он осмотрел, так и не назвав ни одной фамилии. Просто в молчанку играл, словно бы не слышал настойчивых вопросов капитана, кажется, командира роты. Но смотрел он тогда не для спецназовцев, а для себя. И с удовлетворением убедился, что среди трупов нет тела сына и Хамзата. Значит, они и есть те двое, кто сумел прорваться, и погоня за кем результата, как уже слышал Джамбулат, не дала. Он так и не сказал, кто был убит в бою во время прорыва, кто ушел. Не сказал ни спецназовцам, ни следователям ФСБ, ни судье, когда тот задавал вопросы. Он вообще за все время следствия, может быть, обменялся со следователем десятком фраз, не более. И на суде несколько фраз сказал. Ему это, естественно, зачли… Но, поскольку доказательства по участию его джамаата в боевых операциях были в основном косвенными, а свидетельских показаний не было вообще, самое большее, что смогли ему дать, семь лет строгого режима. И все эти годы он отсидел от звонка до звонка. И даже в «зоне» за семь лет, когда иногда просто невыносимо тянет с кем-нибудь пооткровенничать, никто так и не узнал, что сын его вместе с Хамзатом спасся в тот последний для их джамаата день. Даже вернувшись в Чечню, оформляя постановку на учет в городском управлении внутренних дел Грозного, не спросил ничего о сыне, хотя там могли бы быть какие-то сведения о нем или Хамзате. Спросить – значит, поставить их под удар, если они живы. А Джамбулат хотел найти их сам.

Накануне освобождения и уже после него, во время вынужденных встреч с ненавистным ментовским племенем, вчерашнему заключенному часто задавали один и тот же вопрос о раскаянии. Он честно молчал. Честно, потому что не желал обманывать и говорить, что раскаялся. Нет, раскаяния в душе не было. Было что-то другое. Была боль от того, что все так обернулось, что большая идея свободы и величия маленького народа была так безобразно испорчена теми, кто захватил власть в самопровозглашенной Ичкерии, что нынешняя власть, немногим лучше той, бандитской, иначе не разъезжались бы чеченцы по всей России, а оставались бы у себя в горах. И не было желания жить среди этих людей, жить там, где все это происходило и до сих пор вызывало чувство отчаяния. Но уехать куда-то можно было только после снятия с учета. Даже на поиски сына можно было отправиться, только предупредив органы надзора, как они назывались официально, что поедет искать родственников и, возможно, работу где-нибудь в сельском районе. О сыне он опять не сказал ни слова…

– Здесь высадить? – спросил водитель, молодой парень, наверное, ровесник Таймасхана.

– У поворота, – уточнил Джамбулат.

– Родом, что ли, отсюда? Навестить едешь?

– Нет. Здесь меня когда-то в плен взяли, – мрачно ответил Джамбулат. – Я эмиром был. Почти всех в джамаате перебили, а меня, раненого, захватили…

Он знал, что говорил. После такого короткого откровения никто не будет докапываться и спрашивать то, о чем говорить не хочется. Это тема совсем не для всеобщего обсуждения.

Водитель переглянулся с пассажиром на переднем сиденье, но ничего не сказал. Только у поворота от нескольких плавных нажатий начали поскрипывать тормоза. Машина остановилась.

– Сколько я должен? – спросил Гарсиев.

– Ладно. Нам спасибо хватит, – заметил водитель.

– Спасибо, – сказал Джамбулат, открыл дверцу и вышел.

Микроавтобус двинулся дальше и сразу стал набирать скорость…

Двухлитровый двигатель для легкой «Мазды-3» подполковника Судоплатова был излишеством при традиционном «качестве» российских дорог. Синий хатчбек разгонялся до ста километров в час за девять с небольшим секунд, но этот разгон можно было себе позволить только при выезде из города-спутника, где стояла бригада спецназа ГРУ, а дальше, до самого областного центра, дорога была такая, что, образно говоря, городская скорость в шестьдесят километров в час была максимумом, что можно было себе позволить, да и то лишь на четверти пути. На остальных же участках приходилось, едва успев разогнаться до этой самой городской скорости, тормозить и осторожно объезжать выбоины, поскольку клиренс автомобиля тоже рассчитывался на другие дороги. А эту, хоть и ремонтировали регулярно, но ремонта хватало на неделю. И потому на путь, который должен был занять десять минут, уходило больше сорока.

На въезде в город, похоже, проводилось какое-то мероприятие. Дорогу перекрывали усиленные посты ГИБДД вместе с ОМОНом. Но останавливали машины, город покидающие, из-за чего начала образовываться большая пробка. Радовало только то, что въехать можно было свободно. Увидев знакомого майора из ОМОНа, Андрей Вячеславович притормозил и опустил в машине стекло.

– «А город подумал: ученья идут…» – словами из старой песни поприветствовал подполковник омоновца.

– Здравствуй, – тот протянул руку. – Город уже и не знает, что думать, но, кажется, доволен… Народ считает, что это явление нормальное и правильное, и должно повторяться с обязательной периодичностью.

– Как образцовый горожанин, согласен, – кивнул Андрей Вячеславович. – А что случилось?

– Ты не в курсе?

– Я не в курсе. Был на даче, потом в бригаду вызвали.

– Чечены друг друга бьют… Впрочем, и наших тоже слегка захватили. Ментов из горотдела.

– Всерьез?

– Куда уж серьезнее. Наших, правда, без выстрелов, голыми руками, но с конфискацией оружия и машины. Один человек – четверых ментов, как мальчиков… Сейчас трое из них в госпитале на операции. Один отделался легким испугом и выбитым зубом. Но, он сам говорит, что этот зуб неделю болел и шатался. Не жалко… Но чтобы один, четверых вооруженных… И так разделать…

– И правильно разделал. А потом что?

– А потом он же или еще кто-то, но, предположительно, он, взорвал «Ауди» с двумя чеченцами и расстрелял из пистолета еще двух чеченцев в «БМВ». Все в одном квартале. Оттого народ и ликует. Мало того, что ментов побили, так еще и чечены друг друга бьют. Как тут не радоваться!..

– А ты что не ликуешь?

– Так я же тоже мент!

– Ну и ладно. А я не мент, и потому – ликую. Данные какие-то на этого парня есть?

– Сейчас… – майор полез в карман разгрузки, вытащил листок бумаги, развернул.

– Таймасхан Джамбулатович Гарсиев, двадцать два года. Работал тренером в элитном спортивном клубе. Карате киоку-синкай… По картотеке МВД пока не проходил. Отпечатки его сняли, у нас не наследил, послали на всякий случай на всероссийскую идентификацию. Но воскресенье же… Когда раскачаются…

Подполковник Судоплатов никак не показал своего отношения к услышанной фамилии и отчеству боевого чеченца. Только взглядом помрачнел.

– Ладно, лови бандитов и ментов. То есть… Короче, всех преступников… Я поехал…

Майор прощально поднял руку, подполковник поднял стекло, и на этом они разъехались. Но на следующем перекрестке Андрей Вячеславович повернул направо и сразу за поворотом остановился. С мобильника набрал номер командира бригады. Тот оказался еще в кабинете.

– Товарищ полковник, подполковник Судоплатов…

– Что-то случилось?

– Я уже в городе. Здесь – случилось…

– Семья?

– Я до дома еще не доехал. Но жене я звонил перед выездом, дома все в порядке. А вот в городе…

– Рассказывай.

Судоплатов коротко передал все, что услышал от майора ОМОНа.

– Думаешь, это может иметь отношение к нашим вопросам?

– Не сомневаюсь. Разыскиваемого двадцатидвухлетнего чеченца зовут Таймасхан Джамбулатович Гарсиев…

– Сын?

– Я так полагаю. И странно было бы услышать, что человек из банды Гарсиева и сын Гарсиева, появившись в нашем городе, не с одной целью приехали сюда. Хотя всякое может быть. Но я попросил бы вас еще и этого парня по нашей картотеке проверить. Наши быстрее других работают…

– Добро. Я прикажу отправить запрос. Если будет ответ, тебе позвонят даже ночью. Держи трубку под рукой. Я еще и майора Соломатова предупрежу. Пусть по своим каналам запрос пошлет.

– Спасибо, товарищ полковник. Чувствую, тучи начинают сгущаться…

– Оружие у тебя при себе?

– Я сам – оружие, но и пистолет под рукой тоже…

– Будь осторожнее. И обстановку вокруг дома разведай. Я сейчас с начальником штаба твою ситуацию обсуждал. Он предлагает выделить для охраны твоей семьи несколько офицеров. Отдельно – квартиру, отдельно – дочерей… Все негласно, чтобы и они не знали, и даже ФСБ не знала. Для офицеров это будет боевой подготовкой – твой, кстати сказать, профиль. Да и защита надежная…

– Спасибо, товарищ полковник. Не буду отказываться, но следует предварительно знать, с кем мы встретились. Хотя превентивные меры – они и есть превентивные, с опозданием они будут мерами бесполезными…

– И я про то же… Я отдам приказ начальнику штаба. Пусть готовит людей… Если успеет – к сегодняшнему вечеру. Не успеет, так хотя бы к утру. Мы остановились на девяти человеках. Как думаешь, этого хватит?

– Больше – будет заметно, – согласился Андрей Вячеславович.

Джамбулат забросил за плечо ремень своей нетяжелой сумки, вздохнул перед трудным делом, которое ему предстояло, и двинулся по дороге к селу. Шел он неестественно прямо, испытывая при этом странные ощущения. Показалось, что возвращается боль в спине. Тогда, еще до суда, но во время следствия, его держали в лазарете СИЗО, где следователь ФСБ проводил первичные допросы прямо в палате. Впрочем, допросами это можно было назвать лишь с натяжкой, поскольку сам Джамбулат, слушая вопросы, предпочитал на них не отвечать, а несколько раз даже не имитировал засыпание, засыпая по-настоящему под монотонные слова следователя. А следователь бороться с таким отношением к себе не мог, поскольку уже интересовался у лечащего врача, какие уколы делают арестованному. А уколы были обезболивающие и успокаивающие, потому засыпание было естественным явлением. Это срывало все планы следователя, который собирался многое выяснить до того, как в лазарет заявится назначенный адвокат. Впрочем, адвокат едва ли пожелал бы как-то помешать следователю и помочь своему подзащитному.

Низложенному эмиру накануне сделали сразу две операции – извлекли пулю из руки и из груди, вторая операция была достаточно сложной из-за сильного внутреннего кровотечения, потом, уже через несколько дней, не церемонясь и не дав окрепнуть, несколько раз возили на снимки позвоночника. Делали снимки, смотрели, совещались, стоит ли оперировать сам позвоночник, но делать этого, слава Аллаху, не стали, хотя лечение проводили интенсивное и мучительное. Кстати сказать, практически бесполезное, доставившее удовольствие только самим садистам врачам, поскольку после него боли не ушли, спина постоянно болела еще около двух лет, и еще несколько раз Джамбулат ложился в лазарет в самой «зоне». Не для того, чтобы вылечиться, потому что врачам не верил и был уверен в том, что все они просто дурят больных, зарабатывая себе на хлеб с маслом, а помочь не могут. Не умеют помочь… Но через два года организм с болезнью все-таки справился. В значительной степени помог массаж. Массажиста-»шестерку» из другого отряда ему выделил смотрящий «зоны», пусть и русский человек, но с уважением отнесшийся к бывшему известному эмиру. Массажист приходил каждый вечер и целый час «работал» со спиной Джамбулата, заставляя порой того не стонать, а рычать от боли нестерпимой. После этого лет пять спина не беспокоила.

Но сейчас, рядом с этим селом, показалось, что позвоночник опять, как семь лет назад, чувствует себя неуверенно. Джамбулат понимал, что это, скорее всего, так называемые фантомные боли, которые не могут быть серьезными и опасными. Так у человека, бывает, болит ампутированная нога.

Только на подступах к самому селу, уже проверив центральную улицу, на которую его выводила внешняя дорога, Джамбулат понял, почему идет так неестественно прямо. Это происходило, помимо его разума, на каком-то глубоком подсознательном уровне. Подсознательно он хотел, чтобы его узнали жители села, те, кто видел его раньше, когда он еще был эмиром. Они видели его именно таким – прямым. Но, конечно, за семь лет многое изменилось. И образ эмира, которого местные жители видели всего несколько раз, тоже должен был бы раствориться, как какое-то неприятное воспоминание. Ведь они, его одноплеменники, за которых он воевал, за которых погиб его джамаат, не поднялись все на защиту своих лучших сынов, отсиживаясь по домам и ожидая, когда закончится неравный бой. Конечно, они и не могли тогда как-то повлиять на события, слишком большими силами вошли спецназовцы в село. Но как хотелось верить, что все могло бы быть по-другому. Верить в то, чего не было и не могло быть в действительности.

Впрочем, в действительности такие случаи бывали в первую войну, в самом ее начале, когда люди еще не разочаровались в тех, кто власть захватил. Тогда, помнится, много случаев было, когда женщины вместе с детьми и стариками шли, не сомневаясь, прямо на танки и останавливали армию своей волей и бесстрашием, всегда присущими чеченскому народу. Тогда у всех были надежды и идеалы. Но они были цинично растоптаны. А на смену идеалам пришли усталость и равнодушие.

Он входил в село и понимал, что его заметили издали, потому что на улице было слишком много людей, желающих узнать, кто это такой вышел из микроавтобуса и идет к их домам. Его, конечно, не узнали, но люди, в основном, женщины, стояли на тротуарах у своих и чужих калиток небольшими группами, тихо перешептывались, здоровались в ответ на его приветствия, однако ничего не спрашивали. Время такое, что в каждой семье, наверное, есть, кого ждать, и люди ждут постоянно, что кто-то вернется. Даже если человек погиб официально, его все равно ждут, потому что уже много случаев было, когда возвращались те, по ком плакать устали. И люди смотрели на Джамбулата, гадая, кто он такой, и в чей дом направляется, и радость он несет или горе…

Джамбулат, как решил еще раньше, шел к дому Ризвана Саадуева, местного старейшины, надеясь, что тот жив еще. Он бывал в его доме семь лет назад, тогда его встретили уважительно, и он сам уважительно отнесся к дедушке Ризвану…

Хамзат принес два армейских котелка с какой-то кашей. Он сам, как и Таймасхан, был совершенно неприхотлив в еде. Главное, чтобы в пище не было свинины После еды, когда, отставив котелки, Хамзат вытянул для отдыха ноги, Таймасхан спросил:

– С Далгатом договариваться будем?

– Надо хотя бы выяснить, что он затеял. Я знаю, как его поставить на место. Может быть, даже получится сделать из противника союзника. Хотя и не уверен, что ненадежный союзник нам нужен. Сами справимся… Он нужен был только тогда, когда мы здесь устраивались. Но и в этом случае он предпочел сделать гадость.

Таймасхан согласно кивнул.

– Союзник нам здесь и не и нужен. А Далгат сразу слишком круто на меня двинулся. Я бы тоже хотел сказать ему пару слов. Может быть, съездим?

– Лучше сначала позвонить.

– По телефону говорить с ним не буду. Это со стороны будет выглядеть так, что я его пугаю. Я никогда и никого не пугаю. Если мне необходимо, я решаю вопрос сразу.

– Чтобы решить его сразу, надо хотя бы вечера дождаться. В темноте проще добраться до его дома. И в сам дом войти. Он живет, кстати, неподалеку. Можно пешком дойти…

– Тогда вечером и сходим.

– Но я сначала все же позвоню. Может быть, и не придется действовать кардинально. Хотя Далгат не горец, верить ему трудно. Может пожать руку и выстрелить в спину…

– Тогда, может, и договариваться не стоит?

– Попробовать следует… Я прочувствую ситуацию. Но, в любом случае, осторожность соблюдать надо. Это я всегда помню.

– Звони, – согласился Таймасхан.

Хамзат вытащил из кармана простенькую трубку, набрал по памяти номер. Долго ждал. Наконец, ответили.

– Я хотел бы с Далгатом поговорить, – сказал Хамзат по-чеченски.

– А кто спрашивает?

– Меня зовут Хамзат. Хамзат Хайдарбеков. Он знает меня…

– Он уехал по делам. Не сказал, когда вернется. Попробуйте позже позвонить. Может, даже вечером. Только не слишком поздно. После десяти я телефон отключаю.

– А как ему позвонить на мобильник? Не подскажете?

– Я не знаю номер…

Это был откровенный обман, понял Хамзат. Не бывает такого, чтобы жена не знала номер мобильника мужа, потому что всегда возникают ситуации, когда ей требуется что-то спросить или что-то передать.

– До свидания. Я позвоню попозже…

Хамзат убрал трубку. Таймасхан разговор слышал почти весь, потому что громкость была включена на полную мощность. Но Таймасхан протянул руку и достал из своей сумки мобильник с сенсорным экраном, принадлежащий Алексею, менту в штатском. Понажимал для ознакомления экранные кнопки, потом передал трубку Хамзату.

– Последний звонок… Номер и имя, кстати, есть в списке контактов… Это трубка главного из тех ментов, кто тебя утром искал в моей квартире…

– Богато менты живут, – усмехнулся Хамзат, рассматривая трубку. – Такая тысяч тридцать стоит…

– Далгат им хорошо платит. И еще кто-то платит. Такова жизнь ментовская…

– Будь я крутым консультантом в уголовном мире, то серьезным парням рекомендовал бы ментов грабить. Всегда есть, чем поживиться…

Хамзат нажал кнопку вызова.

– Да, Алексей, слушаю тебя, – почти сразу ответил Далгат.

– Это не Алексей, – спокойно прозвучало в ответ. – Это Хамзат…

Далгат явно испытал не самые приятные минуты, потому что долго молчал.

– Ты мне ничего сказать не желаешь? – спросил Хамзат.

– О чем мне с тобой говорить, если ты объявил мне войну, – Далгат разыгрывал возмущение, но голос его показывал что-то близкое к смущению.

– Если бы мы объявили тебе войну, тебя уже сегодня хоронили бы… Это ты по глупости попытался объявить войну нам. Но я думаю, что ты просто послушал дурного совета человека, который желает тебе зла, и сейчас уже сожалеешь о содеянном.

– О каком человеке ты говоришь?

– Я говорю об этом пройдохе Гилани. Хотя для тебя он, наверное, Гилани Гирмасолатович. Он любит, помнится, чтобы его называли так.

– Ты хорошо знаешь его?

– К сожалению, я слишком хорошо знаю этого скрягу. И знаю методы, которыми он пользуется, когда не желает платить. Ты чем-то помешал ему, и он решил тебя убрать. И потому натравил на нас, зная, чем это для тебя кончится. Подумай, где ты мог перебежать ему дорогу?… Где-то ваши интересы перехлестнулись. Или кто-то заплатил ему неплохо, чтобы ты не мешал. Но он тебя приговорил… Это ты понимаешь?

Таймасхану очень понравилась тактика, выбранная Хамзатом. Сам он не сумел бы настолько круто повернуть ситуацию. В действительности, Гилани требовался такой специалист, каким был сам Таймасхан. Но Таймасхан нашел подполковника Судоплатова, интересы Гилани его не касались. Но Гилани решил выжить из этого города Таймасхана с Хамзатом и привлек амбициозного, но малоумного Далгата для выполнения своих целей. Далгат окружил себя криминальными парнями и думает, что это позволяет ему быть сильным. Но теперь уже Далгат будет думать не о том, как выполнить просьбу Гилани, а только о собственной безопасности. Он знает, что в войне против Гилани не потянет. И сам Гилани по наивности думает, что его методы могут остаться безнаказанными со стороны Таймасхана с Хамзатом. Здесь он ошибается. Таймасхан не поднимет руку на человека, которого уважает, но если он перестанет уважать человека, то нет причин, которые могут остановить его. А в данном случае речь уже идет не об уважении, можно смело говорить об адате… Но Гилани слишком высоко взлетел в своем понимании, чтобы считаться с законами гор. А надо бы считаться…

По крайней мере, для себя Таймасхан уже решил твердо, что Гилани – следующий в очереди после подполковника Судоплатова. А если будет торопиться, то может стать и первым. Очередность в списке поменять недолго, если обстоятельства вынуждают к этому.

Разговор между Хамзатом и Далгатом продолжался.

– У тебя есть какие-то доказательства этого? – спросил Далгат.

– Ты хоть знаешь, на кого он тебя натравил?

– В этом городе не я должен знать, – ответил Далгат важно. – Здесь должны знать меня…

– Моему другу плевать на город, плевать на страну. Он специалист, услуги которого тебе, например, не по карману. Если он захочет, тебя не будет… Но мне ни к чему говорить много. А относительно Гилани ты подумай. Должна быть причина…

– Есть причина, – неохотно согласился Далгат. – Мы выбрали его третейским судьей в споре. Вопрос еще не решен. Я понадеялся на честность Гилани Гирмасолатовича. Но я тоже слышал, что деньги он любит больше своей честности. Это может быть поводом…

– Не обязательно, – Хамзат опять поступил умно, не желая соглашаться с первой же причиной. Сомнения, обычно со временем переходящие в мучительные, всегда сильнее давят на психику, чем определенность. – В этом случае он мог бы дать только согласие, чтобы твой оппонент оплатил услуги любого специалиста. И все. А сам бы связываться не стал. Мне кажется, так… Думай… Должно быть что-то другое. Гилани никогда не выступает без конкретной причины. Есть у него причина тебя убрать…

– Навскидку я сказать не могу… Мне надо подумать…

– Теперь давай договоримся о нашей войне. У нас дела в городе, и тебя эти дела не касаются. Мы не трогаем тебя, ты не мешаешь нам. Такое положение вещей тебя устроит?

– Мне надо подумать, – повторил Далгат.

– Думай. Я позвоню тебе еще… – Хамзат отключился от разговора и повернулся к внимательно все слушавшему Таймасхану.

– Он мне не нравится, – сказал Таймасхан.

– Нам нужен аргумент, который сделает его более сговорчивым. Мне мало того, чтобы он не воевал против нас – необходимо, чтобы он помогал. Но он, кажется, собирается остаться в стороне, предоставив нам самим разбираться с Гилани. Он тогда, естественно, останется в выигрыше.

– Будет аргумент, – согласился Таймасхан. – Как только начнет темнеть, выйдем…

– Сначала подберем новые документы, – сказал Хамзат и придвинул к себе свою сумку…