Высокий красивый человек восточной наружности в задумчивости сидел в кресле у журнального столика, вытянув перед собой ноги. На столике на медном чеканенном и украшенном цветной глазурью подносе, изделии индийских ремесленников, стояли заварочный чайник и чайная чашка, но к напитку человек не притрагивался.

Из задумчивости его вывел телефонный звонок. Пришлось встать и пройти к письменному столу, на котором стоял аппарат.

– Слушаю…

– Здравствуй, Далгат, – сказали по-чеченски.

Он сразу узнал голос, и от этого голоса, спокойного, властного и требовательного одновременно Далгат поморщился, как от зубной боли.

– Здравствуйте, Гилани Гирмасолатович.

– Я тебе уже третий раз звоню. Ты что, прячешься от меня?

– Что вы, Гилани Гирмасолатович, я просто только что вернулся домой. У меня тут проблемы с заводом. Приходится решать силовым способом.

– Я тебя просил, хотя бы силовым способом, решить мою проблему.

– Мы не нашли этого человека. На нас он никак не выходил, никто его не знает. Вы уверены, что он в нашем городе?

– Абсолютно уверен.

– Город большой. Больше миллиона жителей…

– Но чеченцев не так и много, и они обычно друг друга знают.

– Я на это и рассчитывал. Но никто этого парня не видел, никто не слышал про него…

– Странно… Может, лег на дно?… Тогда должен засветиться его помощник. Некий Хамзат Хайдарбеков. Поищи такого. Мужик серьезный и уважаемый. Но надавить следует точно так же. Они должны оказаться в розыске, должны бежать из города…

– А это уже проще, вы бы сразу про Хамзата сказали. Он ко мне заходит. Правда, человек с претензией, но я его хотел на место поставить. И даже уже планы имел, как это сделать. Может быть, дело уже пошло. Я спрошу у своих парней. Вполне вероятно, что уже пошло. Вчера, кстати, Хамзат заходил, но меня не было, и сегодня, думаю, зайти должен.

– Пока сильно не дави… Отследи… Он обязательно должен иметь контакт с Таймасханом. Через него можно на Таймасхана выйти. Как только найдешь, организуй подставу и вытащи их. А дальше уже будет мое дело. Я их заберу, потому что они обычно работают в паре…

– Я сделаю, – пообещал Далгат.

– Я надеюсь, – теперь в голосе Гилани Гирмасолатовича прозвучали уже угрожающие нотки. А это уже было серьезно. – И надеюсь, что сделаешь быстро…

– Впереди два выходных. Но если Хамзат сегодня зайдет, я «запущу машину». Они никуда не денутся.

– Сразу мне позвони.

– Обязательно.

– А то, как что-то нужно, ты по три раза в день звонишь. Как мне такая мелочь понадобилась, тебя не сыскать. Я не люблю таких отношений…

– Я позвоню, – твердо пообещал Далгат.

Таймасхана разбудил звонок в дверь.

Он лег поздно, засидевшись перед телевизором, и хотя не любил много спать, все же не встал утром просто потому, что дел никаких на это воскресенье не предвиделось. Недоумевая, кто мог прийти, натянул спортивные штаны, сунул ноги в тапочки и, позевывая, двинулся к двери. Выросший в лесах и горах, рядом с кострами, к которым никакие двери не ведут, он даже дверь не всегда закрывал на ключ и не понимал городских жителей – зачем закрывать двери? И уж тем более Таймасхан не имел привычки в дверной глазок заглядывать прежде, чем дверь откроет. И потому сначала просто дернул на себя дверную ручку, но, убедившись, что ключ в замке, все же повернул его в обратную сторону. И едва успел отскочить, потому что дверь распахнулась от удара снаружи.

Первое, что Таймасхан увидел заспанными глазами, это два пистолетных ствола, что смотрели ему в живот. И только потом заметил, что за порогом стоят менты. Трое ментов и человек в штатском. Этот, в штатском, отстранил ментов, держащих наготове пистолеты, и первым переступил порог.

– Принимай, парень, гостей… Где твой друг?

Таймасхан равнодушно зевнул. Стволами его не напугаешь. С ментами дел иметь не хотелось, но, раз уж пришли, ничего не поделаешь. Но ищут они, судя по всему, не его, а Хамзата. И не знают, где искать, если пришли сюда…

– Друг? Какой из моих друзей? У меня друзей много, – сказал Таймасхан.

Человек в штатском кивнул ментам, и двое, сержанты, не опустив пистолетов, ринулись в квартиру. Она была маленькая, однокомнатная, осмотреть ее и убедиться, что Таймасхан один, была недолго. Третий мент, капитан, вошел последним, потянул носом в сторону кухни и поморщился. С кухни так приятно пахло кислым овечьим сыром, но менту этот запах явно не понравился. Таймасхан уже знал, что этот запах, напоминающий ему горы и родные леса, здесь, в середине России, мало кому нравится. Но это их проблемы, под кого-то подстраиваться Таймасхан не хотел.

– Хамзат где? – грубо спросил, почти выкрикнул, человек в штатском.

Сразу привлекло внимание, что Хамзата назвали не по имени и фамилии, а только по имени. Так зовут обычно хороших знакомых. Но Хамзат среди чеченцев имя распространенное, русскому менту следовало бы назвать и фамилию. И это сразу вызвало какое-то недоверие.

– А почему он должен быть здесь? Он здесь был только один раз вчера, но больше не приходил…

Хамзат жил на своей съемной квартире, вернее, даже не на квартире, а в небольшом домике в частном секторе, а Таймасхан снял эту квартиру. И Хамзат заходил сюда всего один раз, вчера, перед тем, как отправиться на очередной разговор с Далгатом. Правда, сам Таймасхан бывал в домике у Хамзата часто, но это ментам знать вовсе не обязательно.

– Так он не здесь живет?

– Он здесь никогда не жил…

– А что он здесь делал?

Пауза затянулась.

– Это что, допрос? – спросил, наконец, Таймасхан.

– Пока только беседа. Но я предупреждаю, что только – пока… Итак?…

– Что?

– Что здесь делал Хамзат?

– Услышал, что я в городе, узнал адрес, зашел проведать. Он старый и добрый друг моего покойного отца.

– И все?

– И все… Хамзат даже не знал, что отца уже не стало.

– А кто был твой покойный отец, позволь полюбопытствовать…

– Он был полевым командиром, эмиром джамаата. Его убили, когда мне пятнадцать лет было. В две тысячи втором.

Человек в штатском ненадолго задумался, потом вытащил трубку дорогого «мобильника» с сенсорной клавиатурой и позвонил кому-то. Ответили почти сразу.

– Это Алексей… Слышишь, дело какое… Что ты меня сюда прислал? Парень говорит, что Хамзат просто старый друг его погибшего отца, зашел проведать. Только вчера. Больше здесь не был, – человек в штатском огляделся. – И я вообще вижу, что в квартире живет один человек…

Услышать полностью ответ человека, говорившего с Алексеем, было невозможно. Но все же трубка была дорогая и хорошая, и отдельные слова, и даже фразы Таймасхан сумел уловить. И понял, кажется, многое.

– Как тебя зовут? Паспорт давай… – не убирая трубку от уха, грубо потребовал человек в штатском.

Паспорт был в куртке, висевшей не на вешалке, а на спинке стула. Достать паспорт недолго. Человек в штатском сам раскрыл его на нужной странице и прочитал:

– Гарсиев Таймасхан Джамбулатович… Тебе это что-то говорит?

Алексею опять отвечали долго. И слышался явный чеченский акцент во многих словах, что удалось услышать.

– Я понял. Ладно, сделаем… Нет, это ты уже своими силами… Нам на улице светиться нельзя. Там слишком много посторонних. Вот и хорошо, только поторопись.

Человек в штатском убрал трубку в кожаный чехол, потом бережно положил в нагрудный карман пиджака.

– Поехали с нами, – сказал Таймасхану и отвернулся, приоткрыл дверцу шкафа и заглянул внутрь. – И быстро, нам некогда… Ты, кстати, чем занимаешься у нас?

– Тренером работаю. В спортивном клубе.

– Кого тренируешь?

– Кто платит…

– Вид спорта?

– Карате киоку-синкай.

– Ладно, поехали, каратист…

– Что, так в кальсонах я и поеду? – спросил Таймасхан с насмешкой.

– Это не кальсоны, насколько я понимаю, а спортивные штаны. Или теперь кальсоны с лампасами выпускают? – съязвил Алексей. – До чего мода опаскудилась…

– Давай-давай, собирайся быстрее, – поторопил и капитан. – Я после ночного дежурства уже засыпаю… – И он демонстративно широко зевнул, показывая полный рот гнилых зубов.

– Мы тоже после ночи, – добавил один из сержантов, но зевать не стал.

Таймасхан никогда не был ярым ваххабитом, носил трусы, поэтому не постеснялся снять спортивные штаны и одеть джинсы. Потом принес из коридора, под неусыпным надзором двух сержантов, берцы и стал с удовольствием аккуратно зашнуровывать. После этого одел куртку и протянул руку к человеку в штатском.

– Паспорт…

– Потом, – Алексей сунул паспорт в карман.

– Я готов, – с улыбкой сказал Таймасхан. – А вы готовы?

– К чему? – словно почувствовав недоброе, спросил капитан.

– Вот к этому…

Человек в штатском, повернувшийся в этот момент к Таймасхану спиной, получил удар основанием ладони в затылок и сразу ткнулся лицом в дверцу шкафа, в бессознательном состоянии сполз на пол, размазывая по дверце кровь из разбитого носа. Капитану удар достался более тяжелый – с разворотом на триста шестьдесят градусов каблуком в голову. Таймасхан готов был поклясться при этом, что звучно затрещал вовсе не каблук. Два сержанта стояли чуть в стороне, у выхода из комнаты, и уже тянули руки к кобурам. Доставать их следовало быстрее. И потому первый упал после левого лоу-кика, получил мимоходом удар каблуком в лицо, что заставило сержанта поднять к лицу руки и забыть на время про пистолет. А второй сержант, прижатый к стене, получил с разбегу боковой удар локтем в челюсть, дополненный соприкосновением затылка со стеной. Оставалось только к первому сержанту вернуться и отключить его верхним ударом локтем в брегму. Дело сделано. Забрав свой паспорт, на всякий случай, Таймасхан собрал у всех четверых трубки «мобильников» и, естественно, не оставил им оружия. Пистолетов оказалось всего три, у капитана оружия не было, но все три пистолета были с запасными обоймами. И хотя «макаров» не шел в сравнение с привычными «береттами», Таймасхан удовлетворился и этим.

Быстро собрав в дорожную сумку свои вещи, которых у него было немного, он хотел было уже выйти, когда вспомнил, что видел в руке одного из сержантов брелок с ключами. Наклонился, прощупал карман, нашел. Все правильно. Ключи от машины и брелок с сигнализацией. В этом время человек в штатском зашевелился и попытался сесть.

Таймасхан шагнул к нему, носком тяжелого ботинка несильно качнул подбородок, чтобы привлечь внимание. Алексей поднял ничего не понимающие глаза.

– Слышишь, Леха, я тебя о чем попрошу… – присел перед ним Таймасхан.

– Ну… – сказал человек в штатском и предплечьем размазал по лицу кровь.

– Передай Далгату, что он слишком мелкая сошка, и не стоит ему нос задирать. Кто нос высоко задирает, сильно бьется им о землю… Ты понял меня? Сильно бьется носом о землю после того, как получает в лоб пулю… Слово в слово передай, чтобы ошибки не было.

– Понял, – угрюмо сказал человек в штатском. – Я передам. Только сдается мне, он тебя уроет…

– Я не таких урывал… При первом суетливом движении он может смело заказывать себе могилу. Так и скажи…

– Скажу с удовольствием. И буду тебе благодарен, если ты его уроешь… А потом я тебя. Я такого не прощаю… Трубку отдай! Это подарок дочери.

– Когда меня урывать будешь, тогда и заберешь, – ответ прозвучал спокойно и убедительно. – Я ее, по твоей просьбе, сберегу… До встречи.

На прощание Таймасхан нанес последний удар – рукояткой пистолета в лоб. Кажется, не перестарался, и если человек в штатском очень постарается, то выживет…

Дверь была обита толстым утеплителем и коричневой мягкой искусственной кожей, обита аккуратно, и выглядело все красиво, однако звукоизоляция была полной, и поэтому стучать в такую дверь было бесполезно. Приходится открывать и спрашивать разрешения войти.

– Здравия желаю, товарищ полковник. Разрешите войти?…

– Здравствуй, Андрей Вячеславович. Проходи… Садись.

Подполковник Судоплатов шагнул вперед, выдвинул из-под стола для заседаний стул, сел, ожидая и не совсем понимая, для чего вызвал его в этот ранний воскресный час командир бригады полковник Барсук. Вызвал прямо с дачи, оторвав от любимого занятия – колки дров. Хотя домик на даче был, по большому счету, летним, если печь хорошенько протопить, и весной, когда морозы даже ночью не велики, можно там неплохо проводить время вдали от городского шума. Андрей Вячеславович этот домик строил сам с привычной для себя аккуратностью и не допускал существования щелей, через которые может уходить тепло. Он любил здесь уединяться в свободное от службы время. И вот, зачем-то вызвали… Хотя в армии и не положено спрашивать, для чего тебя вызывают. Тем более, в таких частях, как спецназ ГРУ, то есть, находящихся в постоянной боевой готовности.

– Ты у нас давно в Чечне не был? – спросил Барсук.

Вопрос прозвучал неопределенно и неконкретно, и, естественно, подумалось, что предстоит командировка в горячую точку. В подобные командировки Андрей Вячеславович с тех пор, как с должности командира роты перешел на штабную работу, уже не ездил, и, говоря по правде, слегка скучал без этого, потому что в душе оставался все тем же боевым линейным офицером. С его нынешней должности заместителя командира бригады по боевой подготовке в Чечню могут отправить только в том случае, если необходимо кого-то заменить в связи с какими-то форс-мажорными обстоятельствами.

– Давно, товарищ полковник, очень давно… Пора бы уже размять кости, а то стареть начну раньше времени. Я готов хоть сегодня…

Полковник Барсук думал долго, опустив взгляд в чистый стол. Как всякий разведчик, командир бригады никогда не держал на столе деловых бумаг, считая, что каждому документу должно быть отведено персональное место или в сейфе, или в шкафу, в зависимости от степени секретности.

– Ехать, Андрей Вячеславович, никуда не надо… Вот… А по старым командировкам за тобой никакого следа не числится? – спросил наконец. – Не помнишь ничего?

– Не понял. Какой за мной может след числиться? – подполковник Судоплатов только плечами пожал, слегка разочарованный вопросом.

– Типа: какое-то выяснение отношений с местными… Или что-то похожее.

– Я ни в какие отношения с местными жителями не вступал. Боевые действия таких отношений не допускают, собственной агентуры моя рота не имела. Не понимаю… А в чем дело?

– А дело вот в чем… – полковник Барсук обернулся, открыл за спиной дверцу сейфа и вытащил с металлической полки лист бумаги с принтерной распечаткой. – Из областного управления ФСБ нам прислали. Какие-то чеченцы собирают на тебя полное досье. Все, начиная от послужного списка и кончая всеми семейными делами. В ФСБ такой заинтересованностью довольны не остались, поскольку антитеррористическая деятельность больше к их профилю относится нежели к нашему. Предполагают возможность адата, то есть, кровной мести, которая может распространиться не только на тебя самого, но и на членов твоей семьи.

Подполковник Судоплатов не знал, что сказать, и опять только пожал плечами. Командир бригады пододвинул ему лист распечатки для ознакомления, хотя сказал уже все, не назвав только имен.

– А кто такой этот Хамзат Хайдарбеков? – спросил, прочитав, Судоплатов.

– Насколько я понимаю, в ФСБ хотели бы у тебя поинтересоваться. Сегодня от них приедет человек, с тобой поговорить желает.

– Это довольно распространенное имя среди чеченцев, товарищ полковник. Я лично с тремя людьми знаком, которые это имя носят. Одного из них, кажется, убили. По крайней мере, до меня такие косвенные слухи доходили. Второй служил в батальоне «Восток». Служит ли сейчас, я не знаю, но, при необходимости, можно навести справки. Последний Хамзат был совсем старый. Предполагаю, что он мог уже и умереть, но не думаю, что он находится в нашей области и собирает на меня данные. Возраст не тот для подобных поездок. Он, кажется, ветеран второй мировой, орденоносец…

– Ты думай, думай хорошо…Они платят большие деньги, чтобы собрать о тебе сведения. Кавказцы народ не жадный, но деньги очень любят и неохотно с ними расстаются. Просто так ими не швыряются. Если платят, значит, интерес большой. Чем такой интерес может быть вызван? Кроме тебя самого, едва ли кто вспомнит… Пошевели извилинами.

– Было бы что вспоминать. Если с их стороны такой интерес, значит, дело того стоит. А я серьезного ничего вспомнить пока не могу. Но я, товарищ полковник, постараюсь…

– Фамилия Хайдарбеков, значит, тебе ничего не говорит?

– Абсолютно.

– Ладно. Будем выяснять. Ты дождись гостя. У меня здесь и поговорите. Надеюсь, я не помешаю… Я на этого Хамзата Хайдарбекова отправил запрос в ГРУ. У нас с ФСБ все же картотеки разные. Может, что-то накопают, но сегодня выходной, и быстрого ответа ждать не приходится. Я, на всякий случай, позвоню, потороплю…

Во дворе стояло четыре машины, ни одна из них не носила милицейской символики, все были с цивильными белыми, а не голубыми номерами. Впрочем, чуть в стороне стояла пятая, с черным армейским номером, но в этом УАЗике за рулем, как было видно издали, кто-то сидел, а ключи, как известно, водитель носит с собой. Следовательно, ментовский сержант не мог быть водителем этой машины. Но, имея в руках брелок автомобильной сигнализации, даже если очень постараться, ошибиться было трудно. Таймасхан издалека проверять не стал, зная, что, обычно, после нажатия кнопки открывания центрального замка, дверь автоматически закрывается через тридцать секунд. Торопиться, чтобы за тридцать секунд преодолеть расстояние до стоянки, было ни к чему, потому что торопливый человек всегда привлекает к себе внимание. И он просто забросил за плечо спортивную сумку и, как и планировал, неторопливо, почти прогуливаясь, подошел к той самой стоянке. И там уже нажал одну из кнопок на брелке. Сигнализация «мяукнула», заодно «подмигнув» фарами, на черной, давно не мытой «Волге». Таймасхан забросил сумку на заднее сиденье, коротко и невозмутимо по сторонам посмотрел – не наблюдает ли кто за ним, убедился, что лишнего внимания не привлек, и только после этого сел за руль и выехал со двора.

Конечно, хорошо покататься на чужой машине в свое удовольствие и не думать о том, как скажется разбитая дорога на традиционно слабой, как у всех российских машин, за исключением УАЗика, автомобильной подвеске. Иногда приятно бывает на скорости проскочить по всем выбоинам. Но «Волга», на удивление, прошла по разбитой дороге достаточно плавно и тряслась не сильнее трактора. Колеса, как ни странно, не начали «рыскать», машину даже не швыряло из стороны в сторону, как это бывает с хорошими и дорогими иномарками. Видимо, «Волга» все же делается специально для российских дорог, осилить которые знаменитым автомобильным брендам без ущерба для себя бывает не по силам. Но долго баловаться, не имея на руках доверенности на машину, тоже не стоило. Это привлекало внимание посторонних. Конечно, три пистолета с патронами, досланными в патронник, два из которых спрятаны на спине за пояс, а один уложен в карман так, что достать его можно без проблем, делают любой возможный конфликт с «гиббонами» опасным исключительно для последних. Тем не менее, лишний раз светиться не хотелось, и вообще, у Таймасхана в глубине души жила надежда, что побитые и лишь слегка изуродованные менты, оставленные «отдыхать» в съемной квартире, постараются это дело по возможности замять, поскольку находились они явно не на службе. Вернее, не на государственной службе. А если полностью замять не удастся, то хотя бы спустить на тормозах, не заостряя вопрос на личности главного виновника, чтобы все дело не выплыло наружу. Осложнялся вопрос изъятым оружием и угнанной машиной, но если она будет не до конца разбита, половина проблем отпадет, а пистолеты менты смогут себе вернуть, если сам Таймасхан этого захочет и найдет возможность сообщить пострадавшим, а это было возможным вариантом. Вопрос стоял в том, как сообщить о желании вернуть оружие, и кому сообщить. Жалко, не посмотрел документы у побитых уродов. Надо было бы узнать хотя бы фамилию Алексея, чтобы потом отыскать. Но и этот вопрос решить будет возможно. Все возможно, если постараться. Хотя бы с тех же трубок набрать последние номера и через абонентов отыскать пострадавших. Это просто. А попадать в розыск здесь, куда так стремился, в планы Таймасхана не входило. Слишком многое в этом городе предстоит сделать, и слишком долго он ждал этого момента. Семь лет ждал. Семь лет собирал сведения из всех возможных источников.

Тем не менее, даже после этих мыслей беречь машину и притормаживать на ухабинах Таймасхан не стал. Зачем притормаживать, если ему нравится так ездить. Вот только в больших лужах, вытекающих из сугробов и заливших улицы, он сбрасывал скорость. Разливать лужи по тротуару, где идут прохожие, – это пижонство, а пижонство Таймасхан всегда презирал в других, а потому не позволял такого себе. Так еще отец учил, а отцовские уроки сейчас, когда многое о нем напоминает, хотелось помнить. И потому Таймасхан поехал медленнее и аккуратнее…

Половину большущего по чеченским меркам города он миновал благополучно, проехав дважды мимо машин с надписью «ДПС» на капоте, ни разу не удостоившись внимания. И, попетляв между какими-то складами и производственными территориями, въехал в квартал частного сектора, где дороги были такие, что в некоторый местах между сугробами двум автомобилям разъехаться было проблематично, поскольку ледяная колея не выпускала колеса из своих объятий и не давала возможности свернуть вправо, и остановился на одной из улиц.

Номер Хамзата он набирал со своей трубки, потому что ментовские лежали в сумке.

Хамзат ответил сразу. Его трубка определила номер звонившего.

– Здравствуй, Таймасхан. Я как раз хотел тебе позвонить. Боялся, ты еще спишь…

– Здравствуй, Хамзат. Меня разбудили менты, что пришли за тобой…

– Менты за мной? – удивился Хамзат. – Какие менты? По какому поводу?

– Мне пришлось оставить квартиру. И ментов там же. Но они живы. Я не захотел слишком больших осложнений. Я сейчас на их машине. Отгоню ее подальше в сторону и подойду к тебе. У тебя все спокойно?

– Конечно. У меня всегда спокойно…

– И хорошо… Жди…

Относительно того, что все вокруг его дома спокойно, Хамзат сообщить явно поторопился, предварительно не проверив. Хорошо, что сам Таймасхан имел такую привычку, привитую ему первоначально отцом, а потом тем же самым Хамзатом – проверять все самому. Да и то, поскольку он слишком привык Хамзату доверять, мысль о проверке пришла лишь в последний момент, когда думал, куда поставить машину, чтобы ее нашли быстрее и чтобы менты не предпринимали слишком резвых шагов по поиску угонщика. А ставить машину следовало так, чтобы не возникло мысли об этом квартале. Впрочем, можно было прямо под окнами Хамзата поставить. Тогда вообще будет безопасно. Какой дурак подумает, что угнанную машину кто-то может под своими окнами поставить… Впрочем, менты могут… Поэтому безопаснее было поставить просто за соседним углом, около магазина. Там на машину и внимания больше обратят, и ментам сообщат, если раньше не растащат на запчасти. Но это уже будет не беда Таймасхана, а беда ментовская. Пусть хоть в этом почувствуют себя на одном уровне с простыми людьми, от чего они уже давно отвыкли…

С таким намерением Таймасхан и решил проехать мимо дома Хамзата. Но сразу обратил внимание на старенькую и основательно помятую «БМВ» пятой модели, что стояла в квартале от самого дома и контролировала перекресток. Что в машине сидят двое чеченцев, Таймасхан уверен не был. Просто двое парней – кавказцев. Но, после утренних событий, это тоже насторожило. Тем более, машина стояла очень удобно для контроля сразу четырех направлений. Но, чтобы удостовериться в своих подозрениях, следовало проехать мимо дома Хамзата до следующего перекрестка. Если стоящая «БМВ» – это пост, значит, будет пост и на втором перекрестке. Если на втором перекрестке поста нет, значит, и здесь машина случайная. Он проехал, лишь мельком взглянув на давно не мытые окна интересующего его дома. На окнах были занавески, а что было за занавесками – неизвестно. Но внешне дом и двор выглядели спокойно. Это ощущение, впрочем, не заставило Таймасхана отменить первоначальные намерения проверить второй перекресток, и он проехал дальше. И убедился, что не зря проявлял осторожность. На этом перекрестке стояла не уступающая «БМВ» возрастом и потасканным внешним видом «Ауди» сотой модели. При виде машины и пары ее пассажиров левая рука непроизвольно метнулась было за спину, чтобы вытащить пистолет, но Хамзат не был готов к неприятностям, потому Таймасхан удержался и проехал мимо. Миновав еще квартал, он свернул за угол, там остановился и снова позвонил Хамзату.

– Судя по твоему звонку, у нас неприятности… – сразу сориентировался Хамзат.

– Направо пойдешь – тебя «БМВ» встретит. Налево пойдешь – «Ауди» дожидается… Я предполагаю, что это люди Далгата. Ты что-то с ними не поделил?

– Я позавчера не застал Далгата дома. А вчера так и не собрался зайти. Я думаю, его попросили «выдавить» нас из города, и так выдавить, чтобы мы оказались в розыске. В принципе, это не слишком сложно, хотя и слишком нагло…

– Гилани?

– Он самый. Не сумел договориться, ищет варианты, чтобы заставить тебя работать. И при этом полностью подставляет Далгата. Гилани не может не понимать, чем это для Далгата кончится. Хотя я допускаю мысль, что он пытается так заставить нас выполнить бесплатно и эту работу. Гилани жадноват.

– Я ведь и обидеться могу. На самого Гилани…

– Он не из трусливых. И, по глупости, считает себя неуязвимым.

– Неуязвимых людей не бывает.

– Я это знаю лучше других.

– Ладно. Это еще обсудим позже. Надо сейчас что-то решать. Что делать думаешь?

– Сначала с тобой поговорить. Что там за менты к тебе приходили?

– Я думаю, тоже от Далгата. Тебя отследили, когда ты ко мне приходил. Меня хотели куда-то отвезти. К Далгату, наверное. А мне это не понравилось.

– Значит, Далгат начал войну?

– Я предполагаю… Он послал этих ментов, заранее зная, чем дело закончится, но не предупредил их, и они вели себя со мной, как с подвальным бомжом. Не опасались совершенно… Может, это была разведка боем, не знаю…

– И те парни, что сидят в машинах, как я теперь понимаю, наши противники?

– Я думаю, что это так…

– Ты в какой стороне?

– Я проехал мимо «Ауди» квартал и свернул налево.

– Разворачивайся… Я сейчас соберу все, что следует унести, выхожу и двигаюсь в твою сторону. Перед выходом тебе позвоню. Ты медленно едешь навстречу. Если парни из машины выйдут, они твои. Если не выйдут – мои… В любом случае сразу стоит поставить Далгата на место, чтобы язык в задницу себе засунул. А то он чувствует себя в этом городе хозяином.

– Они должны выйти…

– Вовсе необязательно. Я для них – пустое место. Они хотят меня отследить до встречи с тобой. И постараются захватить обоих. А мне этого не хочется. Все… Жди звонка…

Хамзат всегда отличался таким хладнокровием, которому даже хладнокровный Таймасхан завидовал. Он и здесь это хладнокровие проявит, в этом Таймасхан был уверен. И потому, развернувшись, остановил «Волгу» перед перекрестком. И стал ждать звонка. Ждать пришлось около десяти минут. Должно быть, Хамзат решил больше не возвращаться в этот дом и сейчас подчищает все следы. В каждом городе, где им приходилось останавливаться для работы, Хамзат обязательно имел резервный вариант. Наверное, и сейчас о запасном пристанище он позаботился.

Сам Таймасхан с сожалением подумал, что не сообразил вовремя и не вытер в доме хотя бы свои отпечатки пальцев. А надо бы было это сделать, потому что покалеченные уроды непредсказуемы и могут надумать следствие учинить. А его «пальчики» значатся в картотеках многих городов не только России. Но сейчас исправлять что-то уже поздно.

Хамзат позвонил и сказал коротко, по-деловому, как приказ отдал:

– Я пошел. Сосчитай до пятнадцати и медленно поезжай в мою сторону. Если что-то случится, смотри по обстоятельствам, газу добавить всегда сможешь.

По большому счету, Хамзат в самом деле командовал, и Таймасхан ему подчинялся даже без внутреннего сопротивления, потому что приказы всегда были правильными и точно соответствовали ситуации. Точно так же он подчинялся когда-то отцу. В какой-то мере Хамзат, хотя и не был Таймасхану даже отдаленным родственником, стал для него продолжением отца, не заменой, потому что отца заменить невозможно, а именно продолжением. Они оба остались в этом мире одинокими, лишенными дома и отечества, в котором их ждали только преследования, и это одиночество сближало их. Вернуться домой оба хотели, но не могли, потому что люди, когда-то предавшие их общее дело, теперь находились во власти и старательно мстили тем, кто предателями не стал. Эти люди предали общее дело еще раньше, когда воевали против федералов, но уже превратили идеалы в средство личной наживы. Потому им так легко и удалось найти общий язык с новой властью. Гарсиев-старший никогда с такими людьми находить общий язык не умел. И люди, воевавшие вместе с Джамбулатом, тоже делать этого не умели. К тому же, может быть, Хамзат дал Таймасхану даже больше, чем сумел в свое время дать отец. Отец научил сына воевать, но не имел возможности научить его как вести себя в гражданской жизни. Хамзат имел два высших образования, в том числе и педагогическое.

– Понял. До встречи…

С той точки, где стояла «Волга», дом Хамзата не просматривался, и даже «Ауди» за сугробами видно не было. Но из «Ауди» так же не было видно «Волгу». Вообще, сталкиваясь с подобными ситуациями вдалеке от родных гор, Таймасхан давно уже убедился, что чеченские парни, взявшие в руки оружие только здесь, совершенно напрасно считают себя ровней тем, кто там повоевал. Одна только национальность не делает из человека воина. Воин должен уметь воевать. А это умение приобретается с опытом. И сейчас те, кто сидит там в «Ауди», никак не предполагают, что их жизнь уже, можно сказать, подходит к завершающему этапу. Они не чувствуют этого. А в боевых действиях ситуацию следует непременно чувствовать. Таймасхан из двадцати двух лет жизни тринадцать провел в боевой обстановке. И чувствовать ситуацию научился…

Досчитав до пятнадцати, как и просил Хамзат, Таймасхан включил двигатель и неторопливо двинулся в поворот и дальше. Теперь «Ауди» уже попала в поле зрения, но не было видно тропу, по которой должен был идти Хамзат. Впрочем, когда Хамзат пойдет, над сугробом, наверное, будет видно его голову. А парням из «Ауди» всю тропу видно, они ориентируются. Глядя на них, должен сориентироваться и Таймасхан.

Он ехал, едва-едва касаясь подошвой педали «газа». Медленное передвижение машины было вполне оправданным. Дорога состояла из сдвоенной колеи, залитой водой, и в такой колее всегда можно за что-то зацепиться днищем.

Голова Хамзата появилась там, где ожидал ее увидеть Таймасхан. Но еще раньше он обратил внимание на какое-то шевеление в «Ауди». Видно было плохо, но показалось, что один из наблюдателей, тот, что сидел за рулем, звонит по «мобильнику». Естественным было предположить, что звонит он на пост, что стоит на соседнем перекрестке, парням в «БМВ». Ну, тем хуже для тех парней… Они предупреждены, значит, пожелают вмешаться. А это для них смертельно опасно. Без звонка можно было бы их просто оставить в стороне. Проехать мимо, как проезжал Таймасхан раньше, Хамзат при этом пригнется, все пройдет спокойно. Теперь спокойно не пройдет…

Таймасхан приготовил пистолет, переложив его из кармана себе на колени. Плохо, что в «Волге» нет электрических стеклоподъемников. А дырявить стекла пока не хотелось. И потому пришлось отстегнуть ремень безопасности и протянуться до дверцы переднего пассажирского сиденья, чтобы опустить стекло. Хорошо еще, что езда на такой скорости позволяет отвлекаться. Потом и второе стекло заняло нижнее положение. И ничего странного в этом нет – погода хорошая, а водителю душно. Хочет воздухом подышать…

К «Ауди» угроза приближалась одновременно с двух сторон, хотя люди в машине этого не чувствовали. Первым приблизиться должен был Хамзат. И он занимал все внимание наблюдателей, которые вообще никакой реакции на появление «Волги» не проявили. Но и машину, чтобы выйти Хамзату навстречу, не покинули. И потому Таймасхан опять не давил на «газ», предоставив своему старшему товарищу возможность действовать самостоятельно. Он наблюдал за ситуацией, не зная, что Хамзат задумал. А тот, сразу к «Ауди» направился, чем наблюдателей, кажется, сильно смутил. Но подошел так, чтобы разговаривать через заднюю дверцу. При этом на заднем сиденье никто не сидел, и оба наблюдателя вынуждены были повернуться в неудобную позу, чтобы опустить стекло. Хорошо еще, что в «Ауди» стеклоподъемники электрические. Хамзат что-то спрашивал. Ему отвечали. Он согласно кивал. Потом торопливо двинулся через перекресток навстречу «Волге». Но, едва миновав перекресток, стремительно прыгнул за сугроб, заставив и Таймасхана притормозить. И тут же в «Ауди» грохнул взрыв. Машина, вернее, то, что от нее осталось после взрыва, загорелась. А сам Хамзат уже выскочил на дорогу, и «Волга» в три секунды преодолела остаток пути до него.

– Навестим вторую машину, – едва усевшись, сказал Хамзат. – Они ждут – не дождутся возможности с нами пообщаться. Твоя очередь общаться…

Таймасхан поехал быстрее, хотя откровенно гнать после взрыва – означало навлечь на себя подозрения. В «БМВ» взрыв не видели, хотя наверняка слышали. Но дорога была слишком узкой, чтобы на ней разъехаться, и «БМВ» ждала на перекрестке, когда проедет «Волга», чтобы двинуться в обратном ей направлении. Таймасхан взял в руки пистолет. Перед перекрестком он добавил скорости и стрелять начал с левой руки до того, как машины поравнялись, через лобовое стекло. Только два выстрела, и оба точно в голову. И, скорости не снизив, проехал мимо. А уже за перекрестком добавил газу, хотя тоже не стал гнать.

– Для начала с Далгата хватит, – сказал Таймасхан. – Потом позвоним ему и поговорим – чего он добивается и хочет ли продолжать войну. Это тоже важный вопрос. Если хочет, придется его уничтожить. Сейчас куда?

– На выезд из города. Но выезжать не будем. Перед «гиббоновским» постом направо…

Кажется, ни Хамзат, ни Таймасхан даже возбуждения от маленькой победы не испытывали. Для них это было привычным и проходным эпизодом, даже обсуждать его интереса не было.

Будни… А праздники еще впереди…