Глава одиннадцатая

– Товарищ старший лейтенант… – веснушчатый «краповый» солдат догнал Самоцветова уже около костра. – Я поговорил с освобожденными…

Веснушчатый выглядел мрачно и ничего хорошего, кажется, сообщить не имел.

– И что? Рассказывай…

– Странным мне все это кажется. Их, судя по описанию, взяли на той самой скале. Точно так же капитан сам их туда посадил, сам расставил по местам, а потом, когда отряд ушел, откуда-то выскочили шестеро бандитов, и сразу стволы в затылок. А потом к сванам и – в Грузию. А там на заставу, строить что-то. По шестнадцать часов в день. Кормили, только чтобы не умерли. Они там что-то должны были до зимы закончить, до снега. Не успели. Тогда им сказали, что скоро помощников пригонят. Зима нынче такая. Без снега… Можно еще работать.

– Интересная история. Подозрительная… – оценил рассказанное Самоцветов.

– Наш капитан, есть подозрение… – начал было веснушчатый, но старший лейтенант положил ему на руку свою руку.

– Не будем никого судить, пока ничего не известно. Нужно разбираться.

Идущий перед старшим лейтенантом офицер грузинских погранвойск глянул на веснушчатого через плечо. Видимо, слушал рассказ «крапового» солдата. Самоцветов ткнул пограничника глушителем автомата в позвоночник. Сильно ткнул, намеренно желая боль причинить, намекая таким образом на необходимость ответить.

– Что скажешь, носатый?

Сам при этом вытащил свой мобильник и включил диктофон.

– А что я должен сказать?

– Как к вам попали российские солдаты? Я не буду спрашивать, сколько вы за них платили. Я только спрашиваю, как они к вам попали?

– Местные жители привели. Говорят, нарушителей границы задержали.

– Что по вашему уставу полагается делать с нарушителями границы? Отправлять по инстанции для выяснения личностей или оставлять у себя для рабского труда?

Пограничник промолчал.

– Я вопрос задал!

Пограничник вдруг забыл русский язык.

– Кудеяров!

– Я! – отозвался младший сержант, который раньше командира подошел к костру и уже тянул к огню руки.

– Ко мне. Тебя господин офицер погранслужбы зовет…

– Не надо Кудеярова… – не поворачиваясь, взмолился пограничник и остановился так резко, что Самоцветову пришлось толкнуть его. – Спрашивайте, я сам скажу.

Ладонь его при этом благоразумно прикрывала распухший нос.

Младший сержант все же подскочил к командиру взвода, а пленный пограничник отскочил от Кудеярова так, словно на спецназовце был пояс смертника.

– Воспитательные меры, товарищ старший лейтенант? – бодро спросил Кудеяров и поиграл в воздухе своими сильными пальцами, словно разминая их.

– Далеко не отходи. Можешь потребоваться. У тебя хорошо получается убеждение мануальным методом.

Грузинский пограничник постарался незаметно покосить глазами за плечо. Младший сержант шагнул вперед, заглянул пограничнику в лицо и добро улыбнулся. Так между ними, как показалось старшему лейтенанту, установился контакт взаимопонимания.

– Еще раз спрашиваю, как на заставу попали российские солдаты?

– Их привела группа сванов. Это была оплата возможности провода из-за границы рабочих.

– Рабов?

– Разговор с нами шел о наемных рабочих.

– Которых приводят под конвоем и насильно? Это не рабочие. Рабочим заработную плату платят. Рабам ничего не платят. Вы платили пленникам?

– Нет. Их только кормили. Они не квалифицированные строители. Плохо работали.

– Рабы.

– Рабы… – едва слышно согласился пограничник.

– Откуда приводили рабов?

– Не знаю.

– Кудеяров!

– Я только разговор слышал, – затараторил пограничник, исправляя очевидную оплошность. – Начальник заставы беседовал со сванами. Они, кажется, покупают их у дагестанских бандитов.

– Значит, вы все-таки покупаете солдат?

– Я оговорился. Мы не покупаем. Нам предлагают. Мы не отказываемся.

– Предлагают в подарок?

– Нет. За то, что мы их пропускаем.

– Это уже предмет торговли. Когда за что-то – это торговля, а не подарок. Но меня волнует другой вопрос – почему именно солдат? Почему вам не предлагают бомжей?

– Они боятся оставлять солдат себе. Я так понимаю. Те могут убежать. Они опасные…

– А вы не боитесь?

– У нас они под охраной.

– И не пытались бежать?

– Было как-то… Несколько лет назад. Пытались.

– И что с ними стало? С беглецами. Поймали?

– Я не знаю. Это было до меня. Я тогда еще здесь не служил.

– Кудеяров!..

Пограничник вдруг по-бабьи завизжал:

– Не надо Кудеярова. Не знаю я. Не спрашивал… Это до меня было…

– Отставить, Макс, – старший лейтенант выключил диктофон и убрал телефон. – С кем сотрудничали сваны, он тоже знает едва ли, но сваны это скажут сами. Их много, и они молчат до того момента, пока все вместе. Им друг перед другом стыдно. А когда их разведут по камерам и будут по одному таскать на допросы, быстро разговорятся. И скажут даже то, чего не знают. И про этих пограничников тоже много скажут. К сожалению, я дал слово отпустить этого урода. Слово нужно держать, хотя я уже жалею, что пообещал. Будь на то моя воля, я бы за нос привел этого пограничника в СИЗО. Но слово сильнее воли. Обещания я привык держать. Не волнуйся, носатый, я вижу, как ты дрожишь. Я тебя и твоих солдат отпущу. У них головы, кажется, сильно болят. После таких пропущенных ударов еще долго будут болеть. Как и твой нос. Но у тех парней, кого солдаты у вас забрали, все тело, наверное, болит от вашей работы. Все справедливо, и без обиды.

Пограничник молчал, опасаясь сказать что-то, что этому страшному старшему лейтенанту не понравится. И тогда, как он предполагал, в дело вступят пальцы младшего сержанта…

У костра, отдав приказ всем быстро перекусить сухим пайком, что был у солдат спецназа ГРУ, и собираться в дорогу, сам Борис Анатольевич при свете костра стал внимательно изучать карту местности. Группа значительно увеличилась в численном составе. И по полной порции сухого пайка на всех, естественно, не хватало. Делились. И командир взвода тоже отдал свой сухпай пленникам, чтобы разделили. Сам съел только плитку шоколада. Выглядел он задумчивым и сосредоточенным.

К удивлению старшего лейтенанта, с «заправкой» его расширившаяся команда справилась быстрее, чем он с картой. И младший сержант Кудеяров уже выстроил колонну, как полагается, чтобы тронуться в путь. Не снял еще только охранение. И только тогда Самоцветов сложил карту, но не стал убирать ее в планшет, а сунул в длинный карман «разгрузки», предназначенный для автоматных магазинов. Беспокойство и задумчивость командира взвода были вызваны тем, что он нашел на карте более короткий и прямой путь от заставы к проходу в скалах. Если пограничники пожелают устроить засаду, они смогут это сделать. Вопрос только в том, будет ли у них желание и смогут ли они развить достаточную скорость при броске, чтобы потом занять выгодную для засады позицию. Нужно было принять превентивные меры.

– Кудеяров! – позвал старший лейтенант.

– Я! – подскочил младший сержант.

– Дорогу к щели помнишь?

– Так точно, товарищ старший лейтенант.

– На всякий случай, загляни в карту.

Старший лейтенант развернул перед костром карту и показал пальцем маршрут.

– Запомнил.

– Берешь снайпера, на всякий случай, еще и пулеметчика, только пулемет лучше не использовать. Работать тихо. В дополнение пару солдат. До места добираетесь бегом. Там проконтролируйте ситуацию. Местные пограничники имеют возможность добраться туда прямым путем быстрее нас. А мы с бомжами не сможем развить скорость. Если пограничники готовят засаду… Начинаете с беззвучного расстрела тех, кто в стороне. Пусть Коноваленко отработает. Он это умеет. Потом ближе и ближе к центру. А там и мы подойдем. Пулемет задействовать только, если на вас попрут. Все понял?

– Так точно, товарищ старший лейтенант. Обеспечим.

– Вперед!

Десять километров – это не такая длинная дистанция, как кажется. Тем более, что десять километров, согласно карте, было по тропе до места, где она проходит рядом с заставой. А это еще около километра, и даже немногим больше. Значит, до щели меньше девяти. Для спецназа десять километров – это норма ежеутренней пробежки. Но группе предстояло идти, отягощенной измученными людьми, которые если и занимались физкультурой, то очень давно. Борис Анатольевич с полным основанием считал, что он не будет расстреливать отстающих и уставших. Единственное, чем он пригрозил тем, кто не желал быстро переставлять ноги, это возможностью снова угодить в лапы сванов и пограничников. То есть возвращением прежнего статуса рабов. При этом у спецназа уже не будет возможности снова их освободить. Это оказалось действенным аргументом. И группа начала движение по маршруту довольно резво. Правда, сил у освобожденных пленников хватило максимум на три километра. Дальше колонна начала растягиваться, и Самоцветов приказал ведущему снизить темп, а потом и вовсе остановиться. Это помогло. Отстающие напряглись и подтянулись к основной группе. Но снова повышать темп смысла не было. Колонна опять должна была бы растянуться, и снова пришлось бы останавливаться. Чуть быстрее стали передвигаться, когда пошел спуск к новообразованному озерку, но дальше начался подъем, и темп опять резко снизился. Только на марше стало заметно, насколько слабы освобожденные из рабства солдаты спецназа внутренних войск. Должно быть, их, в самом деле, кормили только, чтобы не умерли с голода. Их пример должен был и остальным показывать, какая доля ожидала бы всех, не поспеши спецназ.

Когда подъем от озерца завершился и началась ровная тропа, откуда-то спереди вдруг ударили сначала автоматные очереди, потом другие, и по звуку во вторых старший лейтенант определил, что стреляют из «калашей». Что это могло значить, если грузинские пограничники вооружены американскими автоматическими карабинами «М-4», звук стрельбы которых тише даже, чем у «калаша»? Это могло значить, что пограничники привлекли для охраны прохода местных сванов. Об этом же говорило небольшое количества стволов «АК-74». Их было, судя по звуку, меньше, чем «М-4». Наверняка стреляли и «девяносто первые» автоматы. Но их слышно не было. А потом авторитетно заговорил и пулемет.

Самоцветов жестом подозвал к себе веснушчатого «крапового» солдата. Он и его товарищи были вооружены позаимствованными у пограничников карабинами.

– Оставляю группу пленников под твоей командой. И пограничников тоже. Если будут рыпаться, можешь стрелять. Там наши в бой угодили. Мы поспешим на выручку.

– Понял, товарищ старший лейтенант. Нам продолжать движение?

– Конечно. Только уже без спешки. Мы быстро выполним задачу. Здесь всего пара километров. Как раз подойдете, когда мы закончим. Возможно, бой все еще будет идти. Потому подходите осторожнее. Чтобы никого не подставить под шальную пулю. Все понял?

– Так точно, товарищ старший лейтенант.

«Краповый» снял с плеча ремень своего карабина и взял оружие наперевес, показывая свою готовность действовать. Его товарищи встали рядом и тоже приготовили карабины. Один даже патрон в патронник загнал, но поставил оружие на предохранитель. Уж этим-то парням совсем не хочется попасть в число строителей на грузинской погранзаставе. Они уже и посмотрели на своих собратьев по несчастью, и послушали их, и будут до конца драться, но в рабы не пойдут. В этом можно не сомневаться. И многие из других пленников вооружились автоматами, доставшимися им от сванских бандитов. Если кто-то попытается захватить этих людей, обязательно получит жесткий отпор, понял Самоцветов.

– А кто там, товарищ старший лейтенант? – спросил второй «краповый», кивнув вперед.

– Пограничники нам путь пожелали перекрыть. И с ними кто-то. Думаю, местные сваны.

– А где эмир Дагиров?

– Далеко. Его сейчас везут, наверное, в СИЗО под конвоем. По крайней мере, я на это надеюсь…

Спецназовцы убежали в таком темпе, словно были на олимпийском стадионе и стремились к финишной черте, за которой их ждали олимпийские награды. Темп задавал сам командир взвода, который всегда бывает подготовлен лучше солдат, что, в принципе, и не вызывает удивления, потому что солдаты приходят и уходят по окончании службы или контракта, а он принимает и тренирует новых. И сам всегда находится в боевой форме. Но, что удивляло, хотя солдаты бежали, словно наперегонки, они при этом умудрялись и строй соблюдать.

Правда, не долго. Уже на подходе к месту боя, чувствуя, как постепенно смещаются навстречу группе пулеметные очереди, что означало отступление бойцов спецназа перед численно превосходящим противником, который наверняка предпринимал попытки окружения небольшой группы солдат, Самоцветов, жестами управляя взводом, отдал приказ развернуться в боевую полукруглую цепь и в таком порядке двинуться дальше. Возможно, так не всем было удобно идти, потому что правый фланг угодил в густые кусты, а левый оказался на склоне среди камней и крупных скал. Тем не менее потом времени на разворачивание строя могло и не быть и пришлось это сделать заранее, чтобы сразу всеми силами одновременно вступить в бой и нанести удар. При этом в центре цепи должна оказаться отступающая группа во главе с младшим сержантом Кудеяровым. Судя по количеству очередей, пограничников и их помощников было ненамного больше, чем спецназовцев. Значит, положение можно считать равным. Однако оно сразу стало не равным, когда спецназ вышел на позицию огня и атаковал с близкого расстояния, буквально метров с тридцати. Как раз ветер в очередной раз разогнал тучи, и снова высветилась ясная серебристая луна. Появление группы старшего лейтенанта Самоцветова для пограничников оказалось почему-то неожиданным. Какие у них были основания думать, что спецназ уже запустил в бой все свои силы, которые пограничники начали теснить, было неизвестно. Но сразу после вступления в бой группа Бориса Анатольевича плотным огнем на треть проредила стягивающиеся для концентрированного удара силы противника. Более того, пограничники сразу же оказались, по сути дела, наполовину в окружении, потому что спецназ атаковал с трех сторон, а четвертая сторона представляла собой горный отрог, непреодолимый для прохода поверху. Пограничникам оставалось только уходить в щель, но в нее можно было просунуться только по одному. Пока пара человек проскользнет, остальных перестреляют. Сейчас пограничники отвечали на атаку стрельбой только из американских автоматических карабинов. Значит, сваны, которых они взяли с собой, или перебиты, или сбежали с поля боя до наступления группы старшего лейтенанта. А оставшиеся силы сдвигались именно к щели. Видимо, был расчет на то, чтобы уйти этим путем. Там, кстати, были камни, которые позволяли держать оборону, причем длительную. Эти камни полукругом окружали две развалившиеся скалы, между которыми и была щель-выход. Возможно, тот, кто командовал боем у пограничников, вовсе и не желал убегать в щель, а просто занял эту удобную оборонительную позицию, чтобы продержаться здесь как можно дольше.

Продержаться дольше? А дальше что?

Вероятно, у пограничников была связь с другими заставами или с погранотрядом. И наверняка, отправляясь сюда, их командир позвонил и сообщил своему командованию о присутствии на территории Грузии сил российского спецназа. И сейчас грузинская сторона, скорее всего, уже отправила какие-то силы в помощь заставе. И как бы неполному взводу Самоцветова не пришлось самому занимать за теми же камнями или за другими, на них похожими, оборонительную позицию. Только спецназу ждать помощи неоткуда. А это значит…

Это значит, что с пограничниками следует покончить как можно скорее и через щель пробираться в ущелье, имеющее выход в Россию. То есть бой следовало сделать более интенсивным и завершить его срочно, чтобы не попасть в неприятную ситуацию…

– Кудеяров!

– Я! – младший сержант перебежал за камнями и залег рядом с командиром взвода.

– Докладывай, как ты дошел до такой жизни…

– До какой, товарищ старший лейтенант?

– Позволил каким-то пограничникам выбить тебя с позиции.

– Там не только пограничники. Там были парни в какой-то черной форме, в черных беретах, как у нашей морской пехоты. Они всем и заправляли. Они сюда и привели пограничников. Этих, черных, было двенадцать человек. Мы их всех сразу и перебили.

– Это у них «калаши» имелись?

– У них.

– В черной форме, говоришь… В черной форме у них, кажется, только коммандос ходит. Это спецназ службы безопасности. Сформирован из самых отчаянных уголовников по приказу еще предыдущего президента. Может, они?

– Может быть, товарищ старший лейтенант. Только на спецназ они явно не тянут. Пограничники воюют лучше.

– Чему удивляться, если коммандос готовили американские специалисты. Правда, я слушал, что у коммандос на вооружении, как и у пограничников, «М-4»… Но, мало ли что… Нашелся умный человек, вооружил группу со старых складов «калашами». Складов здесь после советской власти большое количество осталось. Пограничников много положили?

– Я приказал Коноваленко сразу заняться уничтожением этих парней в черном. И офицеров-пограничников, которых он определит. Одного он вычислил. Нашего гостя с разбитым носом. Того, что пленников отпускал. А после него там какой-то старичок командует. Опытный. Настоящий, похоже, пограничник. Я бы его вообще не за офицера, а за старшину роты принял. Коноваленко дважды по нему стрелял, достать не сумел. Я пару раз во время перебежек давал очереди. Без толку. Он ловко за камнями прячется.

– Где Коноваленко?

– Рядом со мной лежал. Вместе с пулеметчиком. Позвать?

– Иди на свое место. Снайпера ко мне гони. Пулеметчика…

– У него там позиция хорошая. Камни высокие…

– Пулеметчика у себя оставь. Передай по цепи приказ о беглом обстреле. Если патронов хватает, о парном. Прямая атака нам не нужна.

Беглый обстрел представляет собой стрельбу по всему, что движется. Автоматы с глушителем при беглой стрельбе ко всему прочему создают у противника очень нервное состояние, которое порой выливается в настоящую истерику. Звука нет, а пуля летит. Еще эффективнее бывает парный обстрел. Два солдата выбирают себе участок для наблюдения. Определяют, что за этим вот камнем спрятался человек. Очередь следует в камень, в ту его часть, которая ближе к спрятавшемуся противнику. Но любой боец знает, что после очереди ствол автомата обычно отбрасывает в сторону. И боец всегда после попадания в тот самый камень считает себя недостаточно защищенным и желает увидеть, откуда в него стреляют, и ответить своей очередью или попросту сменить позицию. При этом противник не знает, что второй стрелок уже ждет его появления. И, едва он высовывается, звучит прицельная очередь на поражение.

От Самоцветова до позиции противника расстояние было метров в тридцать. Из позиции «стоя» он без сомнений легко добросил бы туда гранату. Но швырять гранату из положения «лежа» на такую дистанцию трудно. И потому Борис Анатольевич присмотрел место, куда он может перебежать, вернее даже перепрыгнуть, приготовил гранату, приподнялся и двумя прыжками преодолел расстояние до нового убежища, но перед тем, как упасть и залечь, все же бросил «Ф-1». Граната взорвалась за камнями, за которыми прятались грузинские пограничники. А это значило, что осколки обязательно должны были кому-то достаться. Они даже над позицией спецназовцев пролетели со свистом. По примеру командира взвода еще несколько бойцов перебежали на другую позицию и швырнули вперед гранаты. При общем незначительном количестве бойцов с той и с другой стороны эти взрывы должны были решить многое. А тут еще луна снова за тучами скрылась, и противника стало совсем не видно. Но буквально через пару минут с позиции пограничников из темноты заговорили сначала два «калаша», потом к ним добавился третий, а еще через короткое время и четвертый автомат.

Что это значило, командиру взвода спецназа предстояло только гадать. Причем очереди раздались как раз с того участка, где располагалась щель. Если раньше российские автоматы не стреляли и вдруг начали вести активный обстрел, можно было предположить, что через щель к пограничникам подошло подкрепление, вооруженное российским оружием.

После перебежки рядом с Самоцветовым залег снайпер Коноваленко.

– Звали, товарищ старший лейтенант?

– Ты, как всегда, вовремя. Посмотри, откуда взялись «калаши».

– Они мой прицел вычислят по зеленому свету, товарищ старший лейтенант. Если разрешите, я отбегу подальше, чтобы посмотреть издали. И постреляю заодно.

– Гони…

В их сторону пока никто не стрелял.

Пограничники почему-то предпочитали обстреливать фланги. Может быть, там у них была самая незащищенная позиция, может быть, там готовились прорываться. Но для прорыва они обстреливали бы всеми силами какой-то один фланг, а здесь обстреливали сразу оба. Но Коноваленко был быстр на ноги, как и на выстрелы. И скоро из пяти активно стреляющих автоматов Калашникова осталось только два. У троих или патроны кончились, или они были убиты. Пуля снайпера умеет выбирать себе цель. Сам командир взвода еще раз посмотрел вперед. Нашел взглядом три больших камня и, подготовив гранату, перебежал туда, не забыв отправить гранату за позицию пограничников. И следом за этим взрывом там, на той же позиции, взорвались еще три гранаты одна за другой. А потом прозвучал знакомый голос Семисилова, неизвестно как оказавшийся на месте боя:

– Товарищ старший лейтенант, здесь чисто. Мы их добили! Нас не перестреляйте.

Предупреждение было сказано вовремя, потому что Самоцветов приготовил еще одну гранату. С этой дистанции он мог бы бросить ее и из положения «лежа».

– Ах, сволочь… Ты еще жив! – крикнул из-за камней старший сержант, и сразу послышался удар по чему-то металлическому, потом звук падения этого металлического на камни. Борис Анатольевич догадался, что Семисилов ногой выбил у кого-то из рук автомат.

И вслед за этим раздался стон.

– Что там, Родион? – спросил, вставая, старший лейтенант.

– Эмир наш… Уважаемый Бабаджан Ашурович… Третье ранение в задницу получил. И пинок туда же заработал. Весь башмак мне кровью испачкал..

– Второе ранение… – поправил Самоцветов, шагая вперед и включая тактический фонарь. – Ты же ему только одну пулю пустил.

– А потом, когда он убегал от нас, и вторую. Во вторую половину. А теперь ему, похоже, несколько осколков туда же угодило. Долго сесть не сможет, хотя ему и жить осталось недолго…

Бабаджан Ашурович что-то прорычал, и Самоцветов направил слепящий луч фонаря на этот рык. Эмир зажмурился и закрылся от света рукой, но ему, видимо, любое движение доставляло боль, и он опять зарычал по-волчьи. Волки, когда не могут убежать от волкодавов, всегда рычат и скалятся. Специалисты-кинологи утверждают, что оскал и рычание волка, как и собаки, – это признак трусости. Наверное, эмир и правда боялся. По крайней мере, об этом говорили его бегающие глаза. И еще он поймал взгляд старшего сержанта, который при свете фонаря рассматривал его пустые ножны. А сам эмир уже увидел, что к ножнам старшего сержанта прикреплен еще один нож. Ничем не прикрытую рукоятку он легко узнал.

На лежащих в разных позах грузинских пограничников никто не обращал внимания. Хотя, наверное, Самоцветов и обратил, но отвернулся с безразличным видом. Он понимал, в какой конфликт попал, и надеялся, что все обойдется «дипломатическим матюгальником» без вмешательства посторонних сил, которые очень пожелают вмешаться…