Из кабинета Бегемота, отпустив Суглобова в отдел, чтобы постоянно «сидел на связи» между сотрудниками, я сразу направился на первый этаж, где дознаватели уже час беседовали с пострадавшим владельцем «Фольксвагена Гольф» и его соседом по гаражу. По дороге заглянул в туалет, где снял очки, посмотрел на себя в зеркало перед умывальником и слегка намочил волосы на голове, чтобы они прохладу сохраняли. Это слегка снимало головную боль. А она все нарастала, требовала отправиться домой и залечь на кровать, и это меня совсем не радовало, потому что дело я всегда ставил во главу всего. И всегда гордился этим. Правда, сейчас гордость из всех дыр не перла. Головная боль мешала.

Костя Суглобов пострадал не меньше моего. Он морщиться начал еще в кабинете полковника. Но я ему самую легкую задачу поставил. Конечно, такое задание лейтенанту Суглобову со стороны слегка походило на издевательство – посадить за телефон невнятно мычащего человека, однако не мне же самому принимать и отправлять сообщения. Да и на допросе, где часто требуется реакция, чтобы вовремя дать наводящий вопрос или сбить подозреваемого с толку какой-то фразой, от Константина толку будет, естественно, еще меньше. Реакция у него есть и соображения хватает, но вот умение шевелить языком ушло на больничный. Я хотя бы смогу напрямую спросить, что меня интересует, и одним глазом реакцию на вопрос увидеть, а он и спросить ничего не сможет. Следовательно, от двух его глаз пользы меньше, чем от одного моего едва уцелевшего.

– Я не помешаю? – спросил, без стука войдя в кабинет. Я просто поставил дознавателя в известность, что пришел узнать все необходимое. А при том, что один из фигурантов дела Вершинин навешал мне синяков, я вовсе не склонен был упираться исключительно в его поиск, потому что опыт подсказывал: пока еще рано выделять единственную версию. Дознаватель был предупрежден о моем визите и тянул время за пустыми разговорами и мелочами, чтобы основные темы разрабатывать совместно, вдвоем.

Я придвинул себе стул, присел, ногу на ногу забросил, а сверху пристроил свой тяжелый гипс. Наверное, мой внешний вид смутил и самого дознавателя старшего лейтенанта Лешу Трушко, и двух людей немолодого возраста, сидящих в его кабинете. Голова одного, перебинтованная, хорошо, наверное, смотрелась бы рядом с моим подбитым глазом и свежим гипсом. Но я садиться рядом не захотел, предпочитая место напротив.

– Вот, товарищ капитан, третий раз перебираем в подробностях, что и как там было. Оказывается, бандиты к нашему герою гражданину Ласточкину даже в гараж вежливо постучали, потому что у него дверь была закрыта. И он открыл сразу, не спрашивая. А когда получил по калгану и «отрубился», они ему под голову фуфаечку положили, чтобы отдыхал со всеми удобствами. Цирк, честное слово... Команда клоунов, иначе не скажешь. И били почти вежливо. Только рассечение кожи...

– Часто, наверное, к гражданину Ласточкину гости приходили? – сказал я, оглядывая довольно щуплого мужчину с носом, украшенным многочисленными синими прожилками. – Потому и открыл в такую рань.

– Да, бывает. – Мужчина не смутился. Он очень старался показать, что вины за собой не чувствует. – Я всем с ремонтом помогаю. Говорят, ни в одном сервисе двигатель так не «доведут», как я. Обращаются чуть не каждый день.

– Днем и ночью? – уточнил я жестко. Наверное, при моем внешнем виде это выглядело даже чуть-чуть угрожающе.

Глаза пострадавшего коротко стрельнули в сторону окна. Что-то здесь не так, за какую-то струну я задел. И сразу заметил, как старший лейтенант Трушко вроде бы невзначай передвинул в мою сторону бумажку. Я взял ее, посмотрел... Осмотр гаража еще не проводился – просто послать бригаду на место происшествия было некогда, поскольку сам пострадавший еще в управлении находился, а без него гараж никто не откроет. Но опрос уже провели, и кого-то из соседей, помимо сидящего сейчас рядом с пострадавшим, допросили. Как и соседей по дому, где потерпевший проживал. Гражданин Ласточкин торговал дома самогонкой, которую гнал, как говорили, в гараже. Вероятно, и по ночам тоже. И гнал, и торговал, поскольку употреблял собственное пойло регулярно, и не всегда домой уходил. Стоит удивляться, как алкоголик может быть хорошим автомехаником. Но насчет этого пока есть показания только самого потерпевшего.

Ласточкин на мое прямое уточнение ответил вдумчиво, с мычанием между предложениями:

– Ну, знаете, как сейчас бывает... М-м-м... Особенно если иномарку подгонят, люди ежели с деньгами... М-м-м... Им всегда срочно надо... Я и делаю... М-м-м... На старость-то и спать дома не хочется... Что ж не поработать... М-м-м... Могу, если понадобится, и вам что сделать...

– Ночуешь, значит, там... Или с утра пораньше приходишь?

– Бывает, что и ночую, – признался Ласточкин. – Не зима ведь... Можно и переночевать... Дома с женой нелады... М-м-м... И остаюсь в гараже...

– А ты тоже иногда с ним остаешься? – спросил я второго, скучно посматривающего то на дознавателя, то на меня, то на окно.

– Не «тыкай» мне, капитан... Чином не вышел... Я – полковник... Хотя и в отставке...

Полковников нам только и не хватало для полного счастья.

– Не из ГРУ случайно?

Я не понял еще ничего толком, но, кажется, почувствовал, что, возможно, «жареным запахло» – словно в воздухе что-то после моего вопроса повисло. И, должно быть, мой голос или блеск единственного открытого глаза меня выдали. Но я заметил, что в полковнике произошла какая-то перемена. Значит, я задел его за живое.

– Нет, из ФСБ... Вернее, из КГБ... Я ушел в отставку, когда контора еще так называлась.

– Хрен редьки не слаще, товарищ полковник. Ваш гараж соседний с гаражом гражданина Ласточкина? – я лихорадочно шевелил мозгами, пытаясь найти связь между разрозненными фактами присутствия в деле спецслужб.

– Через два гаража.

– Что утром произошло?

– Я пришел за машиной, услышал стук в ворота потерпевшего. Мне как раз мимо идти к своему гаражу... Изнутри стучали... Из гаража Ласточкина... Естественно, я подошел.

– Дальше...

– Он сообщил мне адрес. Я съездил к нему домой, взял запасные ключи, поскольку основные от гаража преступники унесли с собой, освободил и отвез в больницу, поскольку у Ласточкина было сильное рассечение кожи на голове.

Чтобы успеть собраться с мыслями, я взял со стола старшего лейтенанта первый лист протокола допроса. Прочитал: «Ивлев Юрий Борисович, пенсионер»...

Голова болела и мешала сосредоточиться. А собраться с мыслями мне следовало... У полковника голос был очень гибким и скользким. Вроде бы спокойно, уравновешенно говорит, и в то же время чувствуется, что в любой момент интонация может измениться и стать жесткой и властной, но не командной, а жестоко-коварной. У меня создалось неприятное ощущение, что он со мной играет, изучает и готовит какую-то ловушку. Этот голос даже слегка пугал. Не страх нагонял, но нес неведомую и непонятную угрозу. И я предпочел временно оставить Ивлева в покое. Пока не сумею разобраться, что к чему в этом запутанном деле.

– Свою машину сможете получить завтра, – сказал я Ласточкину, заодно переходя в разговоре на «вы» и с ним, хотя он, кажется, и не полковник. – Сегодня с ней работают эксперты. До завтра, думаю, закончат.

– Не разберут хоть? – с надеждой и верой в честность ментовского племени спросил он.

– Отремонтируете. Вы же спец. Согласуйте с дознавателем время, когда поедете в гараж со следственной бригадой для осмотра места происшествия и составления протокола.

– А зачем?

– Это необходимо, – сказал старший лейтенант Трушко. – Как мы закончим, сразу с бригадой и поедете...

– Может, сначала я туда, потом они, как освободятся...

– Они уже свободны, ждут.

Ласточкину, естественно, не хотелось показывать свой самогоноваренный завод.

Я встал и, не попрощавшись, пошел к двери. Но на пороге остановился и обернулся.

– А ключи от машины вы держали в замке зажигания? – спросил потерпевшего.

Ласточкин плечами пожал и ответил неуверенно:

– Не-ет... Они у меня в кармане были. Куртка в шкафу висела. Я ее надел, когда Юрий Борисович меня в больницу повез.

– Шкаф у вас с дверцами?

– Да... Дверцы закрыты были... Плотно... Чтобы чистая одежда запахом не пропитывалась... Бензином... Одежды запахи впитывают.

Я бросил короткий взгляд в сторону отставного полковника. Юрий Борисович смотрел на меня с неприкрытой неприязнью...

Выйдя из кабинета, я сам удивился... Что меня толкнуло задать этот вопрос так вовремя? Он как-то сам собой из меня вырвался, интуиция сработала точно так же, как когда-то на посту возле армейских складов заставила меня спрятаться. И я сразу понял, что «попал в точку». Я еще раньше подозревал, что бандиты не просто так пришли в этот гараж. Они знали, куда и зачем идут. Следовательно, кто-то их навел. Может быть, как раз тот человек, что пришел потом, когда дело было сделано, чтобы освободить Ласточкина и с ним в милицию приехать, чтобы быть в курсе всех ментовских дел.

Значит, появилась еще одна версия. Вернее, еще одно направление поиска, полностью соответствующее первоначальной догадке. И сразу просматривается часть основной цепочки произошедшего. Во главе версии по-прежнему стоял Вершинин. Именно на нем все завязано, хотя сам он и не является главным фигурантом дела. Главный в этом случае – тот, кто стрелял. Те, что стреляли... Но никто не будет палить просто так, в свое удовольствие. Им отдали приказ... Тем не менее как преступников мы вправе рассматривать только исполнителей. А кто приказ отдал? Вершинин? Или тот, кто и им руководит? Это пока было не самым основным. Главное, что я сразу правильно среагировал, – Вершинин в этом деле не последнее лицо. Сами по себе фигуры погибших парней ничего собой не представляют. Нет причин, чтобы вот так вот, внаглую, расстреливали бы Владимира Польди. Он слишком ничтожная, хотя грязноватая фигура. Его бы просто могли зарезать где-нибудь в темном подъезде, и все на этом кончилось бы. Но тратить на него автоматные очереди, да еще прилюдно, средь бела дня – это слишком много для такой незначительной фигуры.

Конечно, присутствие в деле спецслужб осложняет расследование и, может быть, даже делает его чрезвычайно опасным. Если бы еще только ГРУ, но теперь и ФСБ, то есть КГБ, светится. ГРУ так и не прислало нам ответ на повторный запрос относительно Вершинина. Что-то тянут. Одно несомненно – они знают, что это за фигура. Знают и в ФСБ, где, как мне показалось, предпочитают в данной ситуации работать чужими руками, и именно потому дали нам рекомендации обратиться в ГРУ. И другие вопросы возникают... Почему, например, один человек волнует и тех, и других, хотя ГРУ и ФСБ, как я слышал, частенько живут как кошка с собакой... Или как абвер с гестапо... Кому какое сравнение больше нравится... Они конкуренты, и если не действуют сообща, то стараются не посвящать один другого в свои планы. Или они действуют сообща? Здесь – едва ли. Иначе ФСБ не отправляла бы нас в ГРУ...

Но что же тогда за фигура такая – Роман Павлович Вершинин? Он слишком молод для того, чтобы стать самостоятельно значимым явлением. Вполне возможно, что он вообще проходной персонаж, никакой особой нагрузки не несущий... Но что-то на нем завязано такое, что имеет большое значение для всех...

Нет... Конечно, нет... Из-за проходной фигуры, мелькающей где-то в глубине сцены, не подняли бы такую стрельбу. Здесь что-то кардинально решали и настойчиво сообщали противоположной стороне... А разгребать все это дело нам... И будем разбираться, пусть против нас выступают ГРУ и ФСБ, вместе взятые, и недобитые остатки КГБ тоже... Пора спецслужбам понять, что не они обязаны хозяйничать на улицах, а люди должны чувствовать себя в городе в безопасности.

Меня стала донимать сильная головная боль. После сотрясения мозга это естественное явление. А тут еще дело такое закрутилось, что нервы надо иметь железные, чтобы не сорваться. Это все тоже на голове сказывается. И боль усилилась. Следовало бы, конечно, себя поберечь, чтобы дураком не стать. Помню своего одноклассника Колю. Он однажды на уроке физкультуры стукнулся головой о брусья. И не сильно стукнулся, вскользь... Сотрясение мозга, однако, получил. Отлежался дома дней десять... Но после этого стоило на самом серьезном уроке показать ему палец, как Коля начинал хохотать во весь голос... Стать таким было бы совсем некстати.

Я вернулся в свой кабинет, временно оккупированный Суглобовым. Костя только что трубку положил и передвинул в сторону листок, на котором что-то записывал.

– Голова болит? – спросил я, видя его красные глаза.

– Это еще терпимо. Тошнит сильно.

– Меня не так сильно тошнит, как голова замучила. Может, нам лучше отлежаться до вечера? Иначе завтра вообще не встанем.

– Я не против.

– Тогда сходи к Бегемоту... И от моего имени тоже... А пока посмотрю, что тут у нас есть... – я взял в руки листы, на которых Костя вел записи.

Он встал с удовольствием. Хотя к Бегемоту идти следовало бы мне, как начальнику отдела, но я очень не люблю просить за себя, и лейтенант это знал. Он, даже при своей нынешней «неразговорчивости», сумеет представить дело так, что Бегемот сам попросит меня, а то и прикажет отправиться домой, и даже машину выделит.

Константин ушел. Я стал просматривать сообщения, полученные от сотрудников, чтобы составить план мероприятий до того, как отправлюсь отдыхать. В принципе, Костя все уже сделал. Номер мобильника Вершинина зафиксирован, бумаги для получения санкции на прослушивание подготовлены. Старший лейтенант Яковенко нашел номер банковского счета Вершинина. Хорошо бы его без средств к существованию оставить на время розыска. Следовательно, надо еще один документ для санкции подготовить и выставить пост в банке. Пост во двор, где стояла синяя «Мазда», отправлен, там караулят. Не знаю, сумеют ли они опознать самого Вершинина, но машину, если она появится, опознают точно. Боюсь только, что парни, наученные нашим с Суглобовым опытом, постараются сразу применить оружие. Как только освободятся люди, надо послать пару человек на опрос жильцов дома. Кто-то должен знать, где живет обладатель синей «Мазды». Машина приметная, и во дворе уже, наверное, примелькалась, как и хозяин. Бывшую жену Вершинина тоже нашли, с ней обстоятельно, но бестолково побеседовали, документы скоро будут в деле. Мне осталось только все это записать и передать Бегемоту план мероприятий.

Я с неохотой включил компьютер, потому что бумажную, как и электронную, волокиту не люблю. Я всегда был и остаюсь только человеком действия.

Работа не заняла много времени. Закончив систематизирование действий по поиску Вершинина, я, чтобы поиск не выглядел однобоким, присоединил и данные по допросу потерпевшего Ласточкина. Потом подумал и позвонил одному знакомому подполковнику из ФСБ. Попросил его узнать, что за человек такой работал у них, когда контора еще КГБ называлась – Ивлев Юрий Борисович.

– Подожди... Я сразу с компьютера наберу... Если это не закрытые данные... Он что-то натворил?

– Пока проходит как свидетель, но есть у меня подозрения.

– Так... Есть такой... Был такой... Полковник Ивлев... ПГУ... Я тебе не советую связываться... Характеристики на него, понятно, нет... Адрес нужен?

– Спасибо. Адрес он сам назвал. Думаю, не наврал... Нет пока причин, да он и не захочет привлекать к себе лишнее внимание.

Проработку отставного полковника Ивлева я в план, конечно, тоже внес. И сразу перебросил через сеть план на компьютер Бегемота. Он у нас любит новизну, хотя работает на такой технике одним пальцем и по паре минут ищет каждую букву. Но компьютер, как полковнику кажется, придает его облику современность, следовательно, его не сразу на пенсию будут выгонять. У каждого из нас свои слабости.

Вернулся лейтенант Суглобов.

– Приказ категоричен, – промычал неторопливо. – Составь план и отправляйся домой. Машину возьми у дежурного. Я с тобой. С мозгами, как сказал Бегемот, шутить нельзя. Они быстро отмирают и не восстанавливаются. Это он с нервными клетками, кажется, спутал...

Дело и без того уже закрутилось. Ребята у нас в отделе толковые. День без начальства отработают в полном объеме. Можно ехать...

Нам выделили старенький «жигуленок», который давно пора было списывать. Тем не менее отправить нас по домам и такая машина смогла. Сначала я завез Костю.

– Но завтра – с утра... И без тошноты, и говорить должен научиться...

– Понял! – почти радостно промычал лейтенант.

Мне ехать было намного дальше. Хорошо хоть, пробок на дорогах не встретилось, а то с такой головной болью нюхать в пробках выхлопные газы не слишком приятно.

Высадили меня у входа во двор, потому что дальше дорога была недавно перекопана – тянули теплотрассу к новому строительству.

– Дойдете, товарищ капитан? – спросил молодой водитель-прапорщик. – Я на своей тачке здесь не проеду.

– Доползу, – сказал я, выходя из машины.

Дом наш новый, я всего два месяца назад сюда переехал. Половина квартир еще дожидается своих хозяев. И двор еще полностью не благоустроен. Но я предпочел не перепрыгивать через канавы, а обошел их по большому кругу, и потому к подъезду подошел с другой стороны. Соседей я почти не знал, но сразу обратил внимание на двух парней, стоящих у подъезда. Они смотрели на въезд во двор. А недалеко увидел «Ниву» и водителя в ней. Он делал какие-то знаки парням. Те не сразу увидели его, а когда увидели, оглянулись. И я даже издали прочитал в их лицах испуг. И сразу оба вошли в наш подъезд, ни кодовым замком, ни домофоном пока не оборудованный.

Я сразу определил, что ждут, похоже, меня. Рука машинально почесала левый бок, и большой палец как-то сам собой опустил предохранитель пистолета в нижнее положение. Сразу куда-то ушла головная боль.

Едва за моей спиной закрылась подъездная дверь, как пистолет оказался в руке. Но там, за дверью, никого не было. Я подошел к лифту, чтобы нажать кнопку вызова. Лифт поднимался. Цифры на указателе медленно переключались и замерли на отметке «7» – мой этаж. С головной болью подниматься было бы нелегко, и хорошо, что боль отступила. И я начал подниматься быстро, стараясь шагать как можно тише. Но, видимо, совсем тихо у меня не получилось. Парни на лестничной площадке меня услышали. По крайней мере, один. Он высунулся из-за угла лифтной шахты.

Я ожидал увидеть в руке парня оружие и готов был выстрелить первым в прыжке и навскидку. Однако тот оружия не показал.

– Вот он! – сказал все же достаточно агрессивно. – Появился... Давай, братан, быстрее... У тебя там на кухне что-то течет, нас затапливает. Уже плавать можно...

Он с удивлением посмотрел на зажатый в руке пистолет. Я оружие убрал и никак не стал оправдывать его присутствие.

Оказалось, это сосед снизу. Как только я не выстрелил, когда он из-за угла высунулся?..

Мы вошли в квартиру, я сразу убрал своего ротвейлера в дальнюю комнату, чтобы не порвал парней, хотя он у меня обычно смирно принимает посторонних, если они со мной вместе приходят. Обнюхает и порядок. Правда, приласкать себя не дает... И может цапнуть, если кто-то пожелает это сделать. Сейчас я посчитал, что сосед возмущен, пес может уловить запах адреналина и отреагировать на это агрессией. Потому и запер его. В ответ на такую недружелюбность из комнаты раздалось рычание.

После этого мы тщательно проверили все трубы и краны на кухне, в ванной и в туалете, и даже линолеум на кухне подняли, чтобы влажность пола проверить. У меня нигде и ничего не текло – на руках оставалась только пыль и ни капли влаги... Должно быть, неполадки с трубами в соседней квартире или даже в перекрытиях, что тоже случается. Беда с этими новыми домами. Строят их гастарбайтеры, которые раньше ничего кроме кетменя в руках не держали. Дешевая рабсила. Только квартиры почему-то несуразно дорогие... Рынок, чтоб ему!..

– А соседи когда появятся?

– Спроси у них... Мне не до того...

Снова подступила головная боль. Теперь, после необоснованного нервного напряжения, еще более сильная. Надо отлежаться.

Но опять не получилось. По настоянию соседа мы спустились к нему, чтобы посмотреть на потолок с разводами. Желание соседа понятно – чтобы я был свидетелем. Разводы, правда, оказались не слишком большими, и не было причины шум поднимать. Я когда въезжал, обнаружил у себя такой же потолок и сам забелил все пятна... Может, и это осталось что-то старое, хотя сосед клялся, что раньше разводов не было, а еще полчаса назад с потолка капало. Маленькая грязная лужица на полу подтверждала его утверждения. Но и это тоже не великая беда. Тем более что в кухню еще и мебель почти не успели завезти. Только стол, четыре табуретки и холодильник.

– Давно въехал? – спросил я.

– Вчера начал, – сказал сосед. – И потолок был чистым.

– Это дело поправимое. – Я собрался уходить, но сосед холодильник раскрыл и выставил непочатую литровую бутылку водки.

– Давай за знакомство...

– Голова у меня болит... Со службы отпросился.

– Где служишь-то?

– Мент я...

– О-хо... Плох тот мент, который не знает, чем голову лечат. Я наливаю... Правда, закуски нет... Только хлеб...