Глава 11

До начала работы «Красухи» волкодавам требовалось присмотреться к границе. Конечно, переход кордона с ДНР – не самое сложное дело. На той стороне нет вообще никаких пограничников и средств электронного контроля.

Но Сергей Ильич помнил, что укропы готовили волкодавам торжественную встречу, отправляли на их перехват две диверсионно-разведывательные группы, в состав которых входили курсанты школы «Рарог». Второй из них был отдан приказ на отмену операции, но она могла еще и не уйти. Нарываться на засаду никому не хотелось.

Армия ДНР на той стороне должна была подготовить место встречи, обеспечить безопасность волкодавам, но Лесничий привык больше доверять себе и своим парням, чем кому-то со стороны. Поэтому он отыскал высоту, ближайшую к месту перехода, и взобрался на нее. Сергей Ильич взял с собой Величко с его винтовкой и индикатором оптической активности.

Начальник погранотряда вместе с одним из старших прапорщиков побрели за ними. Может, они решили присмотреться к тому, как работает спецназ ГРУ, или просто хотели помочь советами.

Бинокль командира боевой группы при этом был плохим помощником. Он имел недостаточную кратность увеличения и позволял рассмотреть все тщательно, в деталях, только на сравнительно небольшой дистанции. На дальнем же расстоянии этот прибор мог только показать где-то впереди расплывчатое светящееся пятно, выделяемое биологически активным объектом.

Оптика винтовки для таких наблюдений подходила больше. Переменное фокусное расстояние прицела позволяло сначала, как и с помощью бинокля, найти пятно, потом приблизить его, настроить резкость под собственный глаз, в итоге рассмотреть фигуру или таковые в деталях.

– Первый, я шестой. Вижу на дороге машину. Двигатель выключен, но еще не остыл.

Судя по очертаниям, это «УАЗ». Рядом трое. Водитель, видимо, в машине. Все вооружены автоматами. Посматривают на часы. Ждут. – Величко говорил негромко, привычный к тому, что коммуникатор «Стрелец» доносит его слова до наушников на шлеме командира.

Но подполковник залег рядом со снайпером. Он тоже все слышал, сразу среагировал и передал слова Величко старшему прапорщику, занявшему место рядом с Сергеем Ильичом.

– Это комбат Ржавый, – уверенно подсказал старший прапорщик. – Мы с ним так и договаривались, чтобы ждал на виду, прямо на дороге.

Старший прапорщик вытащил из футляра узкий и длинный фонарь, наставил его прямо на дорогу, хотя никакими приборами ночного видения не пользовался, и подал два сигнала продолжительностью в пару секунд каждый. В ответ из далекой темноты трижды мигнул другой фонарь.

– Все в порядке, можете ехать. Местность контролируется, – сообщил старший прапорщик. – Лучше отправляться побыстрее.

– Вы с ним лично договаривались? – спросил Лесничий.

– Да.

– Но до позиций батальона далеко.

– Я был у него только вчера. Пешком ходил. Я на ту сторону каждый день заглядываю, – признался пограничник. – По разным делам. Лучше вам ехать быстрее.

– Почему мы должны торопиться?

– Мы так с Ржавым договаривались.

– Как я его узнаю?

– По позывному. Не ошибетесь. Внешность характерная. Все лицо в ржавчине. Просто на удивление.

Лесничий поднялся, убрал бинокль, сделал знак Величко и начал быстрый спуск к дороге. Все устремились за ним, хотя никто его не обгонял.

Микроавтобус вместе с «УАЗом» погранслужбы стоял на том же месте, где его оставили.

Второй старший прапорщик выбрался из своей машины, где у него была установлена рация, и не по-уставному, слегка вальяжно, доложил подполковнику:

– Валерий Витальевич, сообщили сейчас. Карл нашел схрон. Большая яма с настилом из веток. Оттуда, видимо, и «АГС». Там же большой запас гранат и взрывчатки. Много патронов. Причем разного калибра, есть даже натовский пять пятьдесят шесть. У этой банды такого оружия не было. Требуют на место Иванова.

Начальник погранотряда объяснил командиру боевой группы волкодавов:

– Карл, это та собака, про которую я говорил. Надо будет заминировать яму. Пусть укропы приходят. Если вам не трудно, забудьте про этот схрон. Чтобы слух не прошел.

– Нам не трудно, – пообещал Лесничий. – Мы забудем. Благодарю за прием и помощь. Нам пора. Неудобно заставлять долго ждать себя.

– Иванов, готов отработать? – спросил подполковник второго старшего прапорщика.

– Мне, по сути дела, нечем. Что-нибудь на месте подберу. У бандитов взрыватели должны быть.

Начальник погранотряда тут же объяснил Лесничему:

– Старший прапорщик Иванов – наш лучший специалист по хитрым взрывным устройствам. Только вот со снабжением у нас плоховато. Приходится ему самому выкручиваться, придумывать всякие гадости для бандитов.

Сергей Ильич посмотрел на старшего прапорщика и спросил:

– «МС-4» устроит?

– Еще бы! Только где ее взять?

– Редкозуб, выдели из своего арсенала. В благодарность за помощь.

Сергей Ильич хорошо знал своего сапера. Ящик с минами-ловушками был отправлен майору Святославову, но у Редкозуба, как и всегда, имелся собственный запас, который загружали в машину в отдельном ящике.

Сапер группы волкодавов не пожадничал. В салоне микроавтобуса зажегся свет. Копаться в этом ящике в темноте не решился даже сам его хозяин. Через десять секунд он выбрался из машины, держа в одной руке мину «МС-4», в другой – взрыватель от нее.

Редкозуб вручил все это старшему прапорщику. Получилось почти торжественно.

Иванов расплылся в радостной улыбке.

– Пользуйся моей добротой, – заявил Редкозуб. – Для хорошего дела не жалко. Объяснять азы не буду. Ты, наверное, и сам все делать умеешь.

– Справлюсь, спасибо. – Старший прапорщик бережно принял не тяжелый груз.

– Когда возвращаться будете? – поинтересовался подполковник.

– Дня через два, думаю. Может, через три. Вам позвонят.

Сергей Ильич решил дольше время не тянуть, сел за руль, прощально поднял руку и сразу тронулся с места. Он заранее договорился с Иващенко, что перед границей поведет машину сам.

Волкодавы даже не поняли, как пересекли границу. То ли на дороге не было шлагбаума, то ли бойцы просто не разглядели его в темноте. Но вполне можно было допустить и такую мысль, что бойцы армии ДНР умышленно демонтировали этот самый шлагбаум, таким вот образом крепче привязывая себя к России. Хотя бы ментально, в собственном сознании.

Определить комбата Ржавого, как и предупреждал старший прапорщик, оказалось проще простого. Все его круглое, немножко смешное и добродушное лицо было покрыто россыпью крупных веснушек. Наверное, комбат с детства носил эту кличку, а потом выбрал ее себе позывным, хотя тот, согласно законам конспирации, не должен иметь никакой привязки ни к внешности, ни к анкетным данным этого человека. Иначе он может попросту выдать его.

Но бойцы армии ДНР не особенно обращали внимание на данный принцип. Лесничий уже знал об этом по прежним командировкам сюда.

Сергей Ильич остановился рядом с «УАЗом», вышел, протянул руку комбату и представился:

– Старший лейтенант Лесничий.

– Сергей Ильич, кажется? – переспросил Ржавый.

– Он самый.

– А я Владимир Иванович. Будем сотрудничать, значит. Мы здесь слишком долго стояли. В наших обстоятельствах это опасно. Давайте сразу переедем ко мне в штаб. «УАЗ» впереди, вы за нами. Дорога плохая. Добираться будем больше часа. Там и поговорим. С вашего разрешения, я сниму оцепление, сменим номер на вашей машине.

Ржавый вытащил из-за спины сигнальный пистолет и запустил в воздух зеленую ракету, а за ней – две белых. Это, видимо, и было условным сигналом. Потом комбат кивнул бойцу из своего сопровождения.

Тот достал из «УАЗа» два автомобильных номера и шуруповерт на аккумуляторах. Не прося ничьей помощи, боец снял московские номера и поставил украинские. Прежние он не глядя пихнул в чью-то руку, высунувшуюся из микроавтобуса. Судя по величине этой самой лапищи, о сохранности родных номеров «Фольксвагена» позаботился Иващенко, которому, не считая водителя Рината, чаще других доводилось пользоваться этой машиной.

Лесничий сел за руль микроавтобуса. Ополченцы забрались в свою машину.

Слова комбата «дорога плохая» полностью соответствовали действительности, но машины не подвели. «УАЗ» пыхтел дизельным двигателем, выбрасывал в атмосферу струю несгоревшей солярки, но преодолевал все трудности, уверенно справлялся с преградами. «Фольксваген» с такими дорогами в своей практике, скорее всего, не встречался. Тем не менее он терпеливо тащился за внедорожником, почти полз, но умудрился ни разу не сесть защитой картера на кочку.

Хорошо еще, что в окрестностях уже пару недель не было дождей. В грязь по этой так называемой дороге даже «УАЗ» не проехал бы.

Так вот неторопливо, без суеты машины проскочили насквозь два маленьких хутора, не имеющих освещения на улицах, и добрались до большого села, вытянутого вдоль дороги. Сюда им и следовало добраться. Сергей Ильич судил об этом по карте, которую изучил еще на подмосковной базе и хорошо помнил. Когда автомобили приехали в штаб, Лесничий сразу отозвал Ржавого в сторону от крыльца, на котором стояли несколько человек с оружием в руках, и спросил едва слышно, чтобы ни до кого со стороны его голос не дошел:

– У вас здесь работал крот. Где он сейчас?

– Не хотите с ним встречаться?

– В СБУ уже известно, что наша группа к настоящему моменту вернулась на свою базу. Мне не слишком улыбается идея прослыть лжецом, – сказал командир боевой группы волкодавов и холодно улыбнулся. – Пусть даже я буду вводить в заблуждение противника. Так мне легче будет обмануть его впоследствии. Это своеобразная разновидность маскировки.

– Какова первая мысль человека, которого вдруг уличают во лжи? – неожиданно задал вопрос комбат.

– Наверное, он думает, что бы такое еще соврать, чтобы показаться честным, – слегка растерянно поговорил Сергей Ильич.

– Правильно. Это возможный ответ на ваши опасения. Если бы вы встретились с кротом, то придумали бы, что сказать. Я уверен в этом. А что касается непосредственно самого крота, то можете вообще не волноваться. Его вчера свои же укропы при неожиданном обстреле накрыли миной. Прямо в доме, который он занимал. К сожалению, жив, отправлен в госпиталь с несколькими ранениями и контузией. Брус перекрытия ему на голову упал. Тяжелое сотрясение мозга. При этом крот остается под присмотром нашей службы безопасности. Пока безвреден. Потом решим, как его использовать. Но пару недель он точно с постели не поднимется. Вы же не планируете задерживаться здесь на такой срок?

– Мы побудем у вас два, от силы три дня.

– Значит, не встретитесь. Но мы с ним сами разберемся. Он, кстати, грамотный специалист. Мне откровенно жалко безвозвратно терять такого человека. Бывший учитель математики. Считает безошибочно, прямо как калькулятор. Давайте пройдем ко мне в кабинет. Там говорить будет удобнее, чем на улице. Здесь слишком много посторонних. Потом каждый из них пожелает задать мне вопрос про вас.

Кабинет у комбата был тесный, но они поместились там без проблем. Даже умудрились оба присесть.

Разговор оказался недолгим. Сергей Ильич изложил свои задачи, сказал, какая помощь ему понадобится. Ржавый был готов оказать ее. Он особо обрадовался, когда Лесничий объяснил ему, что все дела ЧВК «Волкодав» должны быть занесены в актив батальона. И вообще, чем меньше людей знает о том, что здесь присутствует российская ЧВК, тем лучше. Взаимопонимание было достигнуто полное.

– Если будут вопросы со стороны тех людей, которые видели нас, то скажите им, что из Донецка приехали инструкторы для временной работы в учебке. Или какие-нибудь проверяющие. Не знаю уж, что сейчас у вас модно. А теперь мне нужно добраться до майора Святославова. Я в принципе знаю, где его искать. Наверное, мы обойдемся и без провожатого.

– Это невозможно, – заявил комбат. – Охрана у нас в батальоне усиленная. По известным вам обстоятельствам. Если поедете без сопровождения, то мои ребята запросто могут сжечь вашу машину. Не думаю, что вам это понравится. Да и к Святославову вас охрана не пустит. «Красуха» работать когда закончит?

– Уже, я думаю, должна. – Лесничий вытащил телефон и убедился в том, что связь работала. – Да, закончила.

– Фалерро! – позвал Ржавый, и в дверь тут же вошел один из тех людей, которые вместе с комбатом встречали волкодавов на дороге. – Он вас проводит. Это наш испанский доброволец. Бывший спецназовец сил быстрого развертывания НАТО. Надежный человек. А я позвоню охране, скажу, чтобы вас пропустили к Святославову и самого майора разбудили. Поезжайте.

С отставным майором спецназа ГРУ Святославовым Лесничий чувствовал себя легче и свободнее, чем с комбатом Ржавым. Конечно, они были представителями разных поколений, но одной и той же службы, поэтому имели много общего и в поведении, и в понимании ситуации. Пока волкодавы занимались обустройством помещения, выделенного им, Сергей Ильич и майор Святославов беседовали, желая составить один о другом собственное мнение.

Вся операция, проводимая сейчас ЧВК «Волкодав», была вызвана необходимостью защитить инструкторов армии ДНР, выходцев из спецназа ГРУ. Эти опытные диверсанты обучали бойцов, подобных себе, в непризнанных Донецкой и Луганской республиках. Инструкторы должны были помогать волкодавам, причем не только лично, но и силами тех подразделений, которые они готовили для работы в тылу противника.

Выходило, что майор в отставке Святославов попадал в подчиненное положение к бывшему старшему лейтенанту Лесничему. Но дело здесь было не в званиях. Определять, кто кому приказывает, должны были не сами участники операции. За них это уже давно решили другие люди.

Святославов выслушал Сергея Ильича и задал только один вопрос:

– Можно выполнение ваших задач отложить на неделю?

– Исключено. У меня срок минимальный: два-три дня. Иначе есть возможность засветить свое присутствие здесь. А это самый нежелательный вариант, хотя, на мой взгляд, не такой уж и страшный. Нам давно пора перестать бояться делать то, что те же матрасники позволяют себе без зазрения совести. Их ЧВК орудуют здесь совершенно открыто. Нам тоже пора уже перестать прятаться. Но это мое собственное мнение. Политики считают иначе. Потому моей группе ставятся конкретные короткие сроки для выполнения боевых задач. Я вынужден в эти сроки укладываться. А чем таким особенным, Аркадий Валерьевич, вызвано ваше желание отложить решение наших задач?

– Ровно через неделю у меня выпуск трех очередных групп, прошедших обучение. Я категорично против того, чтобы отправлять в бой людей, не достигших необходимых кондиций, как это делает украинская сторона. Через неделю мои группы будут в полной готовности и смогут оказать вам посильную помощь.

– Они, надеюсь, сумеют сделать это и раньше. Пара дней практики всегда заменяет неделю теории.

– Почему-то укропские ДРГ, меняющие теорию на практику, хорошего результата добиться чаще всего не могут.

– Это вопрос логистики, – подсказал Сергей Ильич. – Видимо, там, на Украине, балом правят бизнесмены, хорошо понимающие эту премудрость.

– То есть?..

– Логистика – транспортировка, доставка товара от производителя к потребителю. Но не только. Задача логиста – добиться в это время максимальных выгод. Логист – это профессиональный скряга. Например, выращивают где-то бананы. Логист знает, что их надо собирать недоспелыми, чтобы в пути они дошли до кондиции и поступили к потребителю в самом распрекрасном виде. Если логист будет отправлять зрелые бананы, то они придут на рынок гнилыми. Примерно так же рассуждают украинские скряги, логисты от войны. Они путают бизнес и боевые действия, выпускают недозрелых бойцов ДРГ с тем, чтобы те поспели в процессе проведения операций. Если кто-то погибнет, им не жалко. Производственные издержки. Всегда найдутся те простаки, которые пожелают называться диверсантами. Слово хорошее. Но я сегодня уже имел возможность убедиться в том, что украинскими диверсионно-разведывательными группами командуют такие же незрелые персонажи, как и их бойцы. Мы сможем взять с собой ваших курсантов с тем условием, что командовать ими будем сами. Попытаемся показать им, что такое настоящий диверсант в действии.

– Проблема в том, что я, к сожалению, не являюсь здесь одним из командиров боевых подразделений, даже не имею права сам отправлять ДРГ на задание. При выпуске мне дают объект, я разрабатываю для группы контрольное задание, раскладываю все по полочкам и отправляю курсантов. Чтобы вам помочь, я должен попросить разрешения у начальника разведки батальона.

– Понятно. Можно ли вызвать его сюда?

– Без проблем. – Майор взялся за трубку. – Но для взаимодействия с вами он вынужден будет просить согласия начальника штаба батальона или комбата Ржавого. К кому лучше обратиться? На мой личный вкус, с комбатом общаться легче.

– Я с ним уже говорил. Он в курсе наших задач, обещал любую возможную помощь.

– Если Ржавый обещал, то будет помогать. Он человек слова. В этом отношении с ним приятно работать. Какие-то особые условия есть?

– Только те, которые устраивают обе стороны. Мы оказываем вам помощь своими действиями, но они засчитываются батальону. Наша скромность требует того же, чего и тщеславие комбата.

– Вообще-то мне всегда казалось, что Ржавый лишен этого недостатка. Он совершенно хладнокровно воспринимает то, что о других комбатах много говорят и пишут, с ними снимают телевизионные сюжеты, у них берут интервью. Ржавый остается в тени, забытый всеми, хотя боевые показатели у него порой выше, чем у других. Может быть, они потому и являются таковыми, что большое начальство не ждет от него прыжка через голову. А ведь он умеет это делать.

– Хорошо. Вызывайте начальника разведки. – Сергей Ильич сказал свою фразу намеренно скучным голосом.

Он был военным практиком, дело диверсанта-разведчика знал хорошо и предпочитал этим ограничиваться.

Святославов почувствовал настроение командира боевой группы волкодавов, набрал номер и сказал:

– Николай Алексеевич, разбудил? Извини. Можешь ко мне сейчас подойти? Прибыли люди, о которых ты мне говорил. Да. Хорошо. Комбат в курсе. Обещал всяческую поддержку. В пределах десяти минут? Да, ждем. – Святославов положил трубку.

– Что за человек Николай Алексеевич? – поинтересовался Лесничий.

Все три командировки в Новороссию, которые выпали на его долю, прошли в самом тесном взаимодействии с начальниками разведки тех батальонов, с которыми сотрудничали волкодавы. Поэтому Лесничему и здесь хотелось бы наладить хорошие отношения с человеком, занимающим эту должность, пойти уже испытанным путем, когда споткнуться невозможно.

– Нормальный мужик. Хотя и с отдельными редкими завихрениями. Бывший тренер по восточным единоборствам. Отсюда и сдвиги. Однажды по пояс голый сел в поле под минометным обстрелом в позу лотоса и медитировал. Разве это нормально для начальника разведки?

– По каким единоборствам тренер? – спросил Лесничий. – Они бывают разные.

Святославов улыбнулся и сказал:

– Спросите, Сергей Ильич, его сами. Может, что-то скажет. Мне ничего не объяснил. Просто «по восточным», и все. Наверное, считал, что и этого слишком много. Говорят, что тренер он был известный не только на Украине. Надеется, наверное, в будущем повезти своих учеников куда-нибудь на международные турниры, не хочет, чтобы против него ввели санкции. Потому и скрывается. Даже фамилию свою не говорит.

– Но позывной-то у него есть?

– Конечно. Чэн.

– Значит, единоборства китайские. Чэн – распространенное в Китае имя. Если бы с ним провести учебный бой, то я бы понял, кого он тренировал.

– А вам это важно?

– Не очень. Потому я и не хочу настаивать на учебном бое. А разговор этот – простой деловой интерес. Хочется знать, с кем предстоит сотрудничать. Вдруг придется идти с ним на боевое задание и начнется рукопашка? Я буду ждать от него чего-то особенного, каких-то ударов, а тут выяснится, что он был тренером по дыхательной гимнастике ушу. Такой спец подведет не только себя, но и нас всех.

– Резонно. Я в свою лейтенантскую бытность не ходил на задания с незнакомыми людьми. Категорично отказывался брать с собой того человека, за которого не могу поручиться. Это был совсем не каприз. Просто при мне другой взвод нашего батальона взял с собой офицера афганской службы безопасности, который был вообще не способен к боевым действиям. В результате его пришлось защищать. Тогда было ранено пять солдат спецназа. А я всегда предпочитал учиться на чужих ошибках. Да и сейчас придерживаюсь того же принципа.

– Значит, вы были в Афгане?

– Да. Больше я нигде и не воевал, – простодушно сообщил Святославов, однако поймал насмешливый взгляд старшего лейтенанта и предпочел расшифровать сказанное: – Все эти кавказские заварушки начались уже после моей отставки. Но мне и Афгана хватило. Два ранения. Одно из них тяжелое. Еще пара легких контузий. Сейчас все это сказывается. Да, в Афгане была официальная война. Всякие другие командировки в счет не идут. Там я свою армию представлял только как инструктор, консультант или еще кто-то в этом роде.

Дверь вдруг без предварительного стука широко и резко распахнулась. В кабинет начальника учебки стремительно вошел худощавый человек лет сорока.

– Вот и Николай Алексеевич, – сообщил Святославов.